лось принять на "облачный" клинок. Но
меч Лозоходца  был  настолько  тяжел  и  бил  Лагха  настолько  сильно,  что
деревянные  плашки на рукояти "облачного" клинка Эгина превратились в труху.
"Не вовремя пришел ей срок", -- пронеслось в сознании Эгина, роняющего  свой
негодный меч и отскакивающего назад с самой черной хулой Шилола на устах.
     А еще... А еще можно убежать!
     Аррум  совершенно  бесславно  показал Лагхе спину и побежал. Теперь его
единственной  надеждой  было  добежать   до   горцев-изваяний,   вырвать   у
окаменевшего вне Раздавленного Времени Снаха из ножен метательный меч и... и
убить гнорра, мужа своей возлюбленной, своего ненавистника и покровителя.
     За  спиной Эгина Ибалар вновь ударил плашмя по воздуху своим, казалось,
бесконечно длинным клинком. Удар был направлен  по  ногам  Эгина.  Взвыв  от
боли, аррум упал.
     Вот  так. Перепуганный загнанный заяц, бессильная игрушка в руках самых
умелых и изощренных охотников Сармонтазары.
     Эгину захотелось плакать. Он уткнулся лицом в дорожную пыль, не в силах
больше смотреть в глаза  своей  смерти,  и  приготовился  принять  страшный,
распластывающий человека надвое удар меча Лозоходца.
     Прошло  мгновение.  Два.  Десять.  И  вместо собственного, рвущегося из
самых недр глотки, захлебывающегося горячей кровью крика боли, Эгин  услышал
чужие. Их было два -- тоскливых, нечеловеческих крика.
     Эгин  быстро  вскочил  на  ноги.  Лагха стоял в полутора шагах от него,
продолжая держать в замахе над головой меч, который так и не повстречался  с
его, Эгина, хребтом.
     А дальше...
     Дальше на коленях в пыли стоял Ибалар, выронивший меч и с ором трясущий
правой  рукой.  А  еще  дальше  --  Авелир,  под  которым  в  дорожной  пыли
расползалась пятно крови. В обеих его ногах зияли раны, а правую его  ладонь
пригвоздил   к   земле  обломок  его  собственного  меча.  А  над  Авелиром,
медленно-медленно поворачивая голову в сторону Лагхи, пялился на эверонота и
в то же время словно бы сквозь него, Лога, животное-девять.
     Не успел Эгин хотя бы приблизительно понять, что же  здесь  происходит,
Лагха  внезапно  обмяк,  словно  бы  оттаял,  и меч Лозоходца с внушительным
стуком упал в дорожную  пыль.  А  вслед  за  мечом  упал  на  дорогу  и  его
обладатель.
     -- Убей Ибалара! -- крикнул Эгину Авелир.
     Два  раза Эгина просить не надо было. Аррум подхватил с земли двуручный
меч Кальта и быстрее чем одуревший Ибалар догадался перехватить меч в  левую
руку, раскроил эвероноту череп.
     Ответом на это был новый страшный крик Авелира.

     x 18 x

     -- Ко мне... быстро... -- прохрипел Авелир.
     Но  Эгин  и так уже сидел на корточках над своим раненым другом. Он уже
успел сообразить что произошло. Логе каким-то чудом -- он ведь  все-таки  не
человек,  а  животное-девять  --  удалось  вернуть в сознание Авелира. Лога,
впрочем, пребывал вне  Раздавленного  Времени,  но  по  предположению  Эгина
Авелир  благодаря  своей  полнейшей  обездвиженности не размазывался для пса
неопределенным серым мороком и был,  видимо,  вполне  заметен.  И  еще  Эгин
понял, что же сделал Авелир. Он самоубийственно изранил себя и, поскольку их
с  Ибаларом  сковывала  "цепь  теней", его ранения на несколько спасительных
мгновений стали ранениями Ибалара. Вот чего Эгин понять не мог  --  так  это
почему  Авелир не закололся прямо в сердце, чтобы убить Ибалара наверняка. И
второе:  отчего  он,  Авелир,  еще   жив   сейчас,   после   гибели   своего
брата-близнеца. Ведь он же сам говорил, что у них одна жизнь на двоих...
     К   огромному   удивлению  Эгина,  Авелир  ответил.  И  притом  ответил
совершенно ровным, спокойным голосом:
     -- Я не убил себя и не убил тем самым Ибалара, потому что плохо убивать
своего брата. Элиен не смог и я не смог бы. И себя убивать тоже плохо. И то,
и другое должна была сделать судьба. Я хотел, чтобы ты  стал  моей  судьбой,
Эгин.  А  жив я все еще потому, что слабее и вместе с тем чище своего брата.
Его  тело  было  враждебно  его  собственной  искаженной  душе   и   теперь,
обрадованное  предоставившейся возможностью, молниеносно отторгло ее. Но и я
умру. Умру совсем скоро. Ты помнишь наш разговор сегодняшней ночью?
     -- Да, Авелир. Я помню все.
     -- Хорошо, -- Авелир едва заметно кивнул слабеющей головой. -- Я  верю,
ты исполнишь свое обещание.
     Эгин прикоснулся губами ко лбу своего умирающего друга.
     -- Да, Авелир.
     Эгин  оглянулся на Лагху, ощупал его Взором Аррума, убедился, что гнорр
действительно пребывает в совершенно бесчувственном состоянии и сказал:
     -- Я, Эгин, аррум Опоры Вещей, клянусь здесь  и  сейчас  именем  Солнца
Предвечного, именем Шилола Изменчиворукого и именем нашей дружбы, что разыщу
Черный Цветок и уничтожу его.
     --  Теперь  совсем  хорошо,  --  сказал Авелир и это были его последние
слова под Солнцем Предвечным.

     ГЛАВА 24. ЗАГОВОР ФИНИКОВ

     БАГРЯНЫЙ ПОРТ
     Тот же день

     x 1 x

     Бурая змея Ан-Эгера между убранными, соломенно-желтыми  полями  ячменя.
Теплое,  сапфирово-синее  море  Савват  -- и бурая клякса размерами в добрых
четыре лиги, пятнающая его священные волны  вокруг  Багряного  Порта.  Здесь
живородные,  жирные  илом  воды  Ан-Эгера встречаются с морем. Здесь с морем
встречается великая степь Асхар-Бергенна.
     И несколько новых деталей в этой  привычной,  постылой  глазу  картине.
Деталей,  которых  не  может  быть,  и  которые все же есть. Гости из страны
абсурда.
     Варанские парусники -- около  пятнадцати.  И  легкие  галеры  --  свыше
двадцати.  На  мачтах  кораблей красуются золотые секиры Свода Равновесия, а
под ними реют зеленые княжеские штандарты  с  гербом  династии  Тамаев.  Еще
неделю  назад  Ихша  только  расхохотался  бы  навстречу надменным варанским
самоубийцам,  дерзнувшим  показаться   в   виду   столицы   Северо-Восточной
провинции, но...
     ...его  собственный  флот,  ядро  которого  составляют  неуязвимые  для
варанских стрелометов "черепахи", сейчас  находится  на  другом  конце  моря
Савват,  где  должен  по  замыслу  Аффисидаха  едва  ли не в это самое время
истреблять проклятые корабли Свода Равновесия,  которые  Ихша  сейчас  видит
своими  глазами. Ведь ради того сын Аффисидаха и проторчал на Медовом Берегу
столько лет, чтобы гнорр и его люди решились  на  военную  экспедицию  через
море  Савват  -- по суше никаких мало-мальски серьезных сил в этот удаленный
уезд просто не доставишь. А теперь  все  смешалось.  "Черепахи"  и  отборная
пехота  впустую  теряют  время  где-то поблизости от Медового Берега, а Свод
Равновесия, набравшись  самоубийственной  отваги,  пришел  прямо  в  вотчину
Ихши...
     ...когда  гребцы  на  первых  варанских  галерах  начали табанить перед
мощной железной цепью, перегораживающей единственный проход в  гавань  между
двумя  пирсами,  Ихша  притворно  вздохнул  -- дескать, что же делать, такую
дрянь и "гремучим камнем" непросто перешибить. Что там до вашей магии!
     Аффисидах клялся Хрустальным Веком Магдорна, что сам Лагха  Коалара  не
смог бы перерубить цепь своим пресловутым мечом, выкованным, якобы, древними
жрецами  Гаиллириса.  Оба  конца  цепи  исчезали в отворах, устроенных внизу
массивных бастионов-маяков, которые были сооружены на пирсах. Там находились
поворотные механизмы, с помощью которых при появлении варанцев сотни  рабов,
надрываясь  и  стеная  под  ударами  надсмотрщиков,  вытравили цепь со дна и
подняли ее на высоту человеческого роста над  водой.  Чтобы  вновь  опустить
цепь на дно, требовалось убрать исполинские стопорные колодки и, прикладывая
усилия  едва  ли меньшие, чем при подъеме (таково было хитроумное устройство
поворотного механизма с  пружинами  и  противовесами),  выкрутить  вороты  в
обратную  сторону.  Даже  если  варанцы  высадятся  на  пирсах и проникнут в
бастионы-маяки, они  ничего  не  добьются.  Ибо  достаточно  одного  приказа
коменданта  бастиона,  чтобы галереи с рабами и механизмами, расположенные в
каменных  основаниях  бастионов,  были  затоплены  морской  водой.  И  тогда
добраться  до  стопоров  цепи будет совсем нелегко. В общем, Эгин Мирный был
воистину великим правителем. Строил на века.
     Варанских галер было четыре. Они неуклюже ткнулись выгнутыми  носами  в
цепь; на одной из них треснул плоский форштевень.
     --  Ну  что же, -- вслух сказал Ихша, обращаясь к своим телохранителям.
-- Они остановились -- следовательно, они погибли.
     Желтому Дракону очень понравилось, как  это  он  ловко  сказал.  Войдет
потом  в  историю.  "Они остановились -- следовательно, они погибли." И хотя
поначалу Ихше  было  вовсе  не  до  смеха,  теперь  он  мог  позволить  себе
расхохотаться.  И  тогда,  сперва  неуверенно  осклабившись,  а потом впав в
совершенно звериное веселье, горцы Гэраяна принялись оглушительно  хохотать,
хотя их мрачное уханье назвать хохотом было непросто.
     Два  месяца  назад великомудрое Правое Крыло дало совет Желтому Дракону
дополнить надежную, но старомодную цепь времен Эгина Мирного одной новинкой.
На всякий случай. И сейчас пришло самое время опробовать эту новинку в деле.
     Альсим, новый пар-арценц Опоры Вещей, еще будучи в звании аррума,  пять
последних  лет  по  заданию гнорра вел тайную работу против Северо-Восточной
провинции.  Багряный  Порт  и  вся  провинция  кишели   соглядатаями   Свода
Равновесия.  Альсим,  которому  Лагха поручил экспедицию против южан, знал о
враге многое, почти все. Но даже он не  догадывался,  что  сейчас  находится
прямо  под  днищами  их  кораблей  на глубине двадцати саженей. Не знал, ибо
тайным воплощением этого плана обороны Багряного  Порта  от  непредвиденного
нападения  Гиэннеры  заведовало  лично  Правое  Крыло Желтого Дракона, он же
лекарь Аффисидах, он же фактический повелитель Хилларна, он же  Ибалар,  сын
Бадалара.  Гиэннера  так  и  не напала. Напал Свод Равновесия. Тем лучше для
Гиэннеры. Тем хуже для Свода Равновесия.
     Они лежали там, на дне, в три ряда, отягощенные якорями из бесформенных
свинцовых слитков. Стоит перебить цепь -- и они вылетят на поверхность воды,
влекомые связками пустых просмоленных бочонков. Там, наверху, они взорвутся.
Причин последнего Ихша не понимал, но когда они с Аффисидахом опробовали его
"подводный гром" на старом трехпалубнике, все получилось как  нельзя  лучше.
Здоровенный  корабль,  флагман  флота  при  предыдущем  Желтом  Драконе, был
внезапно, среди умиротворенной глади вод,  превращен  в  деревянное  мочало.
Ихша   заключил,  что  внутренняя  премудрость  изобретения  Аффисидаха  ему
совершенно ни к чему. Главное -- оно действует.
     Телохранители еще ухали, когда на  излюбленной  террасе  Ихши  появился
Секретарь Жезла.
     -- У меня безумные известия, -- сказал он, тяжело и неровно дыша.
     Несмотря  на то, что с Секретарем Жезла у Ихши были особо доверительные
отношения, тот никогда не говорил с Желтым Драконом таким упавшим голосом  и
никогда не позволял себе называть известия "безумными". Прежде чем выслушать
его, Ихша несильно ткнул его кулаком в челюсть. Клацнули зубы.
     --  Успокоился?  Теперь  говори свои известия. Я сам решу, безумные они
или какие там еще.
     -- Извини, Желтый  Дракон.  От  наших  конных  разъездов  пришли  сразу
несколько  сообщений.  Варанская морская пехота -- отряды от двух до четырех
сотен -- высажены в нескольких местах  севернее  и  южнее  Багряного  Порта.
Сейчас они окружают город и, похоже, укрепляются на Пяти Медных Курганах.
     Вести  действительно были безумными. В Варане что -- решили покончить с
собственной армией массовым самоубийством?
     -- Так сколько их всего? -- раздраженно спросил Ихша.
     -- Около полутора тысяч. Среди них доспехами выделяется много  офицеров
Свода.
     С  такой  горсткой людей взять укрепленный город с суши было совершенно
невозможно. Впрочем, и выйти из Багряного Порта становилось невозможным, ибо
именно сейчас у Ихши было всего лишь три сотни личной гвардии и с  полтысячи
береговой  стражи  в  гавани.  Вся  конница  была  направлена им на север, в
солончаки Сумра, а великолепная пехота --  на  восток,  к  Медовому  Берегу,
вместе  с  флотом. На мгновение Ихше стало не по себе. Но лишь на мгновение.
Ибо что с того, что Багряный Порт будет временно обложен  с  суши  какими-то
мерзавцами,  когда  сейчас  все их корабли погибнут среди неистовства воды и
огня?
     -- Ладно, -- Ихша злорадно потер руки. -- Финик хочешь? Нет? А я съем.
     Секретарь, изумленный хладнокровием Желтого Дракона, проводил  взглядом
полную  горсть  фиников,  которая  исчезла  в  пасти  Ихши, словно несколько
монеток в бездонном омуте.
     -- Скажи... трубачам... -- Ихша сплевывал косточки одну за  другой,  --
пусть  подают  сигнал...  "подводный  гром". Тот... который ввели сорок дней
назад.
     Когда Секретарь Жезла ушел, Ихша взялся за дальноглядную трубу, чтобы в
последний  раз  посмотреть  на  хваленый  Свод  Равновесия   во   всем   его
великолепии. А ну-ка, что там за возня?
     Четыре  галеры,  которые подошли к цепи вплотную, совершили престранное
дело. При помощи подъемников,  которые  обычно  служат  в  бою  для  маневра
абордажными  мостиками,  галеры  забросили  носовые  якоря  -- на удивление,
впрочем, чистенькие и  блестящие  для  обычных  якорей  --  прямо  на  цепь.
"Сегодня варанцы играют некую новомодную пьесу", -- подумал Ихша, впервые за
день  пожалев,  что  рядом  нет  Аффисидаха.  Лекарь был, конечно, человеком
жутковатым, но определенно знал большой толк в уклонении от  всяких  опасных
неожиданностей.
     Впрочем,  яростная  песнь  меди  уже  разносилась  над гаванью и Ихша с
облегчением подумал, что варанскую пьесу ему не придется смотреть до  конца.
Потому что сейчас свершится явление главное и последнее -- "подводный гром".
     Тем  временем,  с  варанских  галер,  заякоренных за цепь, согласованно
полетели  в  воду  все  весла,  скамьи  гребцов  (оказавшиеся  съемными   --
невиданное дело), пустые бочонки и ящики.
     "Ну  же!"  --  Ихша  нервно  загреб  еще  горсть фиников. Взрывы должны
загреметь сейчас. Прямо сейчас.
     Вслед за деревянной рухлядью за борт выпрыгнули гребцы и  матросы.  Те,
кто  полагался на свое умение плавать, быстро погребли к остальным варанским
кораблям, в видимом беспорядке сгрудившимся  перед  цепью.  Самые  слабые  и
изможденные из гребцов ухватились за выброшенные с галер бочонки и тоже, как
видел Ихша, чувствовали себя неплохо. Многие чему-то улыбались. Одновременно
с  этим  каждая  галера  спустила  на  воду  по  две  лодки  с  офицерами  и
немногочисленными воинами-надсмотрщиками.
     И только теперь  Ихша  наконец  обратил  внимание  на  то,  что  галеры
постепенно погружаются в воду.
     "Какая  изощренность!  Какая  бессмысленная  изощренность!"  -- подумал
Ихша, перемалывая финики челюстями. Он не сомневался в том, что  цепь  и  ее
стопорные  механизмы смогут выдержать тяжесть не только четырех, но и десяти
галер.
     Впрочем, это не столь уж важно. Потому что сейчас варанского  флота  не
станет.

     x 2 x

     Ихша  был  прав.  Цепь  могла  выдержать  тяжесть даже двадцати обычных
деревянных галер. А раз так,  то  ей  была  не  страшна  и  тяжесть  четырех
галер-брандеров,  несмотря  на  то, что эти корабли специально были снабжены
внутренней обшивкой из свинцовых пластин  и  имели  дополнительный  чугунный
балласт  в носовой части. Самостоятельно передвигаться галеры-брандеры могли
с большим трудом -- гребцы полностью выбивались из сил за  полдня  --  и  от
самого Нового Ордоса их волокли на буксире другие корабли.
     Альсим,  пар-арценц  Опоры  Единства, и с ним девять лучших аррумов ото
всех Опор, обнажив "облачные"  клинки,  пристально  следили  за  погружением
галер.  Их  кормовые  части  уже  скрылись под водой и, по всей вероятности,
вскоре  должны  были  уткнуться  в  сравнительно  близкое   дно,   а   носы,
удерживаемые  якорями,  все  сильнее  задирались  вверх.  Исполинская  цепь,
натянувшись с натужным скрежетом,  провисла  почти  до  самой  воды,  но  не
поддалась.
     И  вот тогда пришло время для Стиха Отягощения. Первую формулу произнес
Альсим, вторую подхватили девятеро аррумов, а чеканные  слоги  третьей  были
выплюнуты  в  надменный медный лик Багряного Порта тысячами глоток офицеров,
солдат и матросов со всех варанских кораблей.
     Да, ты тяжелеешь, Гвиттар, ты тяжелеешь, да.
     Нет, не подняться тебе, не подняться вовек, нет.
     Да, ты впиваешь свинец, набираешь свинец, да.
     Десять "облачных" клинков в руках Альсима и аррумов стали матово-серыми
и сами собой уткнулись в доски палубы. Они тяжелели с  каждым  словом.  Стих
совершался.
     И  снова  Альсим, который один среди всех офицеров Свода умел правильно
растягивать слово-ключ в трех неповторимых тониках, словно бы  пропевая  его
"Гу-и-ит-та-ар":
     Гвиттар, отыми у небес долю тверди и звезд, Гвиттар.
     И с ним девять аррумов:
     Час сохрани для себя, эту тяжесть храни час.
     И  вся  веселящаяся  солдатня, для которой это вроде деревенских игр по
весне, и все серьезные офицеры Свода Равновесия,  и  все  офицеры  "Голубого
Лосося" со скептическими ухмылочками:
     Стань, словно камень и ртуть меж собою сошлись -- так!
     "Облачные"  клинки  разом  вывернулись  из  рук  и  упали на палубу. Ни
Альсим,  ни  аррумы  были  не  в  силах  больше  справляться  с   неимоверно
потяжелевшей  сталью. "Облачные" клинки вняли Стиху Отягощения и отдали свое
понимание тонущим галерам. Магическое слово-ключ "Гвиттар",  вырубленное  на
каждой   чугунной   болванке  в  трюмах  галер-брандеров,  озарилось  ровным
фиолетовым светом. Этого Альсим и его люди видеть не могли.
     Они увидели другое. Бастионы-маяки на пирсах вздрогнули, как  быки  под
ударом  бича.  Из подземных галерей на поверхность вырвался и раскатился над
гаванью треск, глухой перезвон и скрежет  искореженных  шестерней.  А  потом
двумя  змеями  из  бастионных  отворов  вырвались концы лопнувшей цепи и она
вместе с лязгом беснующихся звеньев полностью исчезла под водой,  увлекаемая
на дно четырьмя галерами, которые теперь весили как сорок.
     От  мостика  флагманского корабля "Сиятельная Княжна Сайла", на котором
стоял Альсим, до террасы Ихши по прямой было  всего  лишь  полторы  лиги.  И
теперь   ничто   не  препятствовало  мощи  Свода  Равновесия  в  преодолении
смехотворного расстояния, разделявшего "облачные" клинки  и  сердце  Желтого
Дракона.

     x 3 x

     Ихша  поперхнулся  последней  косточкой  финика  и  теперь яростно тряс
головой и бессильно хрипел, призывая на помощь телохранителей. Он  был  и  в
гневе,  и  в  ужасе.  Почему,  почему  на  варанцев  до сих пор не обрушился
"подводный гром", хотя сигнальные трубы  ревели  так,  что  из  Пяти  Медных
Курганов   могли   подняться   не   только   мертвые  грюты,  но  и  все  их
козы-овцы-лошади? Как сволочи смогли сокрушить несокрушимую  цепь  Эгина?  И
что  теперь делать, что делать перед лицом подавляющей мощи противника, в то
время как Багряный Порт окружен со всех сторон?
     Желтый Дракон, удушаемый финиковой костью, не видел, что за его  спиной
этот   непростой   вопрос   Секретарь   Жезла   обсуждает   знаками   с  его
телохранителями. Когда-то эти громилы из "красногребенчатых"  чувствовали  в
Ихше  всеподавляющую  силу  и души в нем не чаяли еще с тех времен, когда он
был Пламени Равным во дворце Оретов. Но с тех пор как помыслами и душой Ихши
завладел Аффисидах, они потеряли любовь к  своему  хозяину.  Остался  только
страх,  вспыхивающий  в  них  с  новой  силой  всякий  раз,  когда  их глаза
встречались со жгучим, неистовым взором Аффисидаха.
     И вот теперь все складывается как нельзя хуже, а в довершение ко  всему
хозяин  подавился  фиником  --  в  точности как тогда, семь лет назад. Тогда
Аффисидах первый раз был принят Ихшей без обычных  насмешек,  а  Адорн,