Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Фэнтази
      Дьяченко М и С. Ведьмин век -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  -
роить его судьбу. Чтобы не просто волочить- ся по земле, привязанному железным тросом к машине - чтобы видеть груду хвороста, растущую под остатками стены, под бетонной конструкци- ей... Вот они опускают сверху трос, перебрасывают под крышей машины, у них хватит сил, они празднуют, они торжествуют, как они торжествуют, это пляска, это танец - смерть инквизитора на костре... "На гравюре неизвестного художника... запечатлен момент смерти Клавдия Старжа - ведьмы привязали его к остаткам его же машины, вздернули высоко на бе- тонную стену, внизу сложили костер и поджарили, как поросенка..." Он помнит все. Он чувствует все. Он ничего не забудет - до самой последней секунды. "Но они ошиблись, Ивга... После инициации... у действующих ведьм вообще не сохраняется потребности кого-либо любить. Любовь... чувство, которое делает человека зависимым. А ведьмы этого не терпят, ты пом- нишь..." Железная веревка вот-вот перережет запястья. Колокол? Или мерещится? Далекий, мелодичный, жалобный какой-то удар... И еще один - сильнее, резче, отчаяннее, будто вскрик, ну что я могу поделать, кричит колокол, чем я могу помочь тебе, Клав... Где-то в глубине его души скулила, плакала от страха давно умер- шая Дюнка. Он снова ее предал - вместе с ним умрет память... Пес, пес, почему он до сих пор в сознании?! А чего ты хотел, Клав, прошелестел в ушах замирающий Дюнкин го- лос. Ты же ЗА ЭТИМ шел. Глупо было бы... умереть неосознанно, в за- бытьи... в беспамятстве... Я ошибся, Дюнка, хотел он сказать. Я обманул сам себя... И ты по-прежнему хочешь, чтобы она жила, спросила Дюнка едва слышно. Ты по-прежнему этого хочешь, Клав?.. Он с трудом перевел дыхание. Расслабился, пытаясь придать напря- женным мышцам наименее болезненное положение. Шабаш... И если кто-нибудь в мире еще способен этой ночью зачи- нать детей - зачатые родятся исключительно ведьмами. И вольются... в котел... в смерч. Ведьмы стояли вокруг него - под ним, потому что он висел над их головами. Стояли кольцом. Как будто, прежде чем зажечь хворост, хотели полюбоваться делом рук своих. Сотни ведьм - горящие глаза, целое поле мерцающих углей. Тишина - полная тишина перед воплем восторга, перед пляской, перед наивысшим моментом ШАБАША... И еще один человек на возвышении. Неподвижная женская фигура в высоком кресле. Луна, чеканно выделяющая огненный шар наэлектризован- ных волос, губы, изогнутые, будто натянутый лук, глаза - два немигаю- щих светящихся диска. - Да, Дюночка, - сказал он вслух. - Да. Я так хотел. Костер взметнулся. * * * ...Темное, мерцающее красным ядро. Центр, окутанный тяжелой ман- тией; весь этот полет, все это неостановимое круговращение, дочерние воронки, расползающиеся по черной пустоте, полет и падение, щепки, ув- леченные водоворотом, сейчас они сольются с Матерью, сейчас... Она подняла голову. Круг неба вращался все быстрее. Стремясь поспеть за черным вих- рем, так, что острые огоньки звезд размазались, оставляя белый след, так, будто по небу гнались, желая вцепиться друг другу в хвост, тысячи маленьких острых комет. Воронка сделалась глубже. Еще глубже; края ее, обозначенные летя- щими гривами мертвых уже лошадей, вздыбились вверх, загнулись, будто желая поймать в мешок неправдоподобно низкую луну. ОНА захохотала, и, напуганные ее смехом, края воронки упали, про- валились вниз, она сидела на вершине горы, конусообразного вулкана, и внизу, на горизонте, различала очертания пустых разрушенных городов. ОНА взметнула руки; воронка вывернулась снова, сделалась прежней, и на остатках бетонной стены, казавшейся невообразимой древностью, увидела человека, распятого на теле собственной машины. Сотни огоньков. Новые звезды в чудовищной карусели. - Гори! Гори! Гори!! Ее трон содрогнулся. Нет, ее трон незыблем; ее трон - единственная неподвижная сущ- ность в бешено вращающемся мире, в круговороте неба и звезд, земли, воды и огня; ОНА сидит в этом кресле вот уже много сотен лет. Вот она, древняя статуя. Осыпающийся от времени сфинкс; она не- подвижна, она - исполинская башня, в недрах которой змеятся лестницы и путаются переходы, она - чудовищное сооружение неведомой цивилизации, ОНА, достающая руками звезды, она, живущая в сотый раз, ОНА... - Благослави свое пламя, Матерь!.. Ее взгляд поднимается, желая благословить. Человек, распятый среди бетона и стали, поднимает взгляд, чтобы принять благословение собственной гибели. Гибели всего, чему он служил воплощением - мира жестких связующих нитей. Мира несвободы, потому что любая привязанность... - Благослови свое пламя, матерь!.. Откуда этот чужой ритм. Откуда это неудобное, беспокоящее, мешаю- щее вечному танцу... Она содрогнулась. Оттуда, из искореженных развалин, бывших когда-то его силой и властью, к ней тянулась рука. Его руки скованы, скручены железным тросом, беспомощны и непод- вижны - но она ясно ВИДЕЛА. Не глазами. Одновременно требовательная и несмелая; напряженно протянутая ру- ка, каждой мышцей желающая - дотянуться... Воронка накренилась. На мгновение; так наклоняется чаша, роняет красную каплю вина, всего лишь каплю - но белому платью невесты достаточно, вот роза цве- тет не там, где подобает, равновесие поколеблено, вино в чаше ходит кругами, волнуется, ищет свободы... Чужая рука тянется - теперь уже почти властно. Чужой ритм лезет сквозь ритм торжественного танца, пробивается, будто трава сквозь ас- фальт, будто бледный зеленый листок, ворочающий гранитные плиты; чем так пугает ее этот беспомощный, в общем-то, порыв?! Испуганные глаза ее детей; она успокоит. Она порадует их новым оборотом хоровода... И новый оборот взметается. И с оттяжкой бьет по протянутой руке, желая отсечь ее, будто сухую ненужную ветку. Чужой ритм на мгновение захлебывается. Звезды размазываются кругами, черное небо светлеет, луна носится, как яичный желток в воронке вертящегося кофе; ее дети хватаются за ру- ки и летят праздничной гирляндой, летят в череде планет и созвездий, среди горящего огнями праздника, купол неба вытягивается трубой, и там, в конце колоссального тоннеля, на мгновение вспыхивает невозмож- ный, неземной, сказочно прекрасный свет... Поднимается пламя, пожирая хворост. Человек на стене недвижим, единственное, что остается недвижным в мире, кроме нее - статуи, башни на троне. Его сердце еще бьется. Его сердце бьется чужим ритмом, заставляя ее терять нить, заставляя накреняться торжественную чашу. Она содрогается снова. Потому что снова видит протянутую к ней руку. И дети ее хлещут кнутами по вздрагивающим пальцам, и дети ее за- ходятся в хохоте, потому что нет ничего смешнее напрасной надежды... Воронка накреняется снова. Теряя звезды, соскальзывающие с темно- го края и навсегда исчезающие в безвременье; нарушая хоровод ее летя- щих по воздуху детей, ее частиц, глаз, ее нервов и мышц... Конус заваливается набок. Ей стоит усилия - заново установить черную ось смерча над своей головой. Ритм. Такой слабый, такой безнадежный и не желающий надежды, чер- пающий жизнь в собственной обреченности, еле ощутимый - все разрушаю- щий - ритм... Статуя вздрагивает. Сотрясается башня, песчаной пылью осыпается залежавшееся в щелях время. Потому что рука, повелевающая и зовущая, мучительно хочет дотя- нуться - и с перебитыми костями... И смерч снова теряет равновесие. ...и даже дочерна обугленная - эта рука будет, будет тянуться... Как трава сквозь камни. И это простое осознание заставляет ЕЕ содрогнуться в третий раз, и, будто лишившись опоры, ОНА опрокидывается внутрь СЕБЯ. Она, достающая руками звезды, она, живущая в сотый раз, ОНА... Она - рыжая девочка, мечущаяся в лабиринте коридоров и комнат. Она заключена внутри статуи и не найдет выхода. ОНА, абсолютно свободная, вмещающая в себя мир, замещающая мир собой... Сверхценность - вот это слово. Та из ценностей, которая становит- ся единственной... Колокол бьет - говорит, ничего изменить нельзя. У колокола самый торжественный и безнадежный в мире голос. ОНА... Скорее, Ивга, скорее. Скорее, Ивга, там мелькнул свет, может быть, там приоткрытая створка, скорее, скорее, по лестнице вниз, нап- раво, налево, проваливающийся под ногами пол... Тесная комнатка, в которой сидит, положив голову на сплетенные пальцы, ее мать с темными кругами вокруг глаз. - Мама, я хотела написать тебе... когда все образуется, когда устроюсь, я написала бы, клянусь, мама... Я должна спешить, я не могу сейчас... Мать смотрит тяжело и с укоризной; покрываясь потом, Ивга вылета- ет в коридор, кидается в дверь налево - заперто, навеки, на огромный ржавый замок, и за дверью - страх, страх... Вниз, по винтовой лестнице. Колотя во все двери, вперед, по длин- ному коридору, кажется, там мелькнул свет... Ворох сухих листьев, бьющих в лицо. Дальше; комната, доверху на- битая тряпками. Одежда, затхлая, с белыми прожилками ненасытной моли, с заскорузлыми коричневыми пятнами, и запах, запах нафталина и тле- ния... - Нет!.. Темный чулан, в котором ее старший брат методично лупит ее млад- шего брата - заслуженно, за дело, как всегда, за дело... - Я не могу сейчас!.. Я спешу, я так спешу, мне надо спасти... Деревянная лестница, и она знает, что четвертая ступенька слома- ется, и она ломается, а под лестницей лежит целлулоидная кукла, розо- вая, будто ошпаренная кипятком, с белыми волосами, навеки сожженными перекисью водорода... Ивга бежит дальше. Ивга путается, по многу раз возвращаясь на од- но и то же место; ОНА безмолвствует. Ивга сражается с пустотой, с тенью, Ивга тянет время, как резиновый жгут, потому что огонь поднима- ется выше, выше, вы... Она смотрит из ЕЕ глаз. Видит, как невозможно расширяются зрачки человека, который... - Клавдий! КЛАВДИЙ!! Имя помогает ей. Она кричит, злобно и яростно, и бежит дальше, к выходу, потому что должен же здесь быть выход, должен... выход... Комната с полом, покрытым апельсиновой кожурой и свечными огарка- ми. Пустая комната с потолком, поросшим седыми человеческими волоса- ми. Переход. Она уже была здесь - нет, не была, это другая лестница, пролет обрывается в бездну, на краю сидит, свесив ноги... - Клавдий?! Человек оборачивается. Это не Клавдий. Это тот дядька, который ехал рядом с ней, десяти- летней, в междугороднем автобусе, приветливо говорил и угощал яблоком, а сам все норовил провести ладонью по горячему дермантину сидения - под нее, под платье, под тощий Ивгин зад... Она шипит сквозь зубы, не как кошка - как змея. И человек на краю лестницы обрывается и падает в пропасть, и его нескончаемый крик соп- ровождает Ивгу в ее метаниях... Закрыто. Закрыто. Пусто; там антикварный магазин, за той дверью бледный Назар, здесь доктор Митец с мандолиной, здесь носатая блондин- ка, однокашница по училищу, проповедница о лебединой любви... А там - за железными створками - ее отец. Ей семь лет, доченька, не ходи сегодня гулять... Но я так хочу погулять, папа... Не ходи, прошу тебя... Но я ХОЧУ... Тогда иди, доченька, ладно... Мокрая глина, со стуком осыпающаяся в яму. Если бы я тогда осталась дома, ОТЕЦ БЫЛ БЫ ЖИВ... Она кинулась прочь. Закрывая все двери, захлопывая, стремясь от- далиться от железных створок - и все время возвращаясь к ним; если бы я тогда не ушла... а в тот раз - если бы я сказала все сразу... если бы я в тот раз объяснила... если бы я тогда поняла... если бы я знала наперед... Эта, сидящая в резном кресле, неподвижная, осыпающаяся от времени статуя - это Я?.. Она рванула очередную дверь - и оказалась в школьном спортивном зале. Ее одноклассники, меленькие, лет по восемь, толпились у противо- положной стены, сверкали голыми коленками - все как один в гимнасти- ческих трусах... И она подалась было назад, решив миновать этот закоу- лок собственной души - но на полу лежала, свиваясь кольцами, змея-ве- ревка. "Идите по нитке... слушайтесь своего естества..." Испуганно переглядывались мальчики и девочки. Она узнавала - тех, кто травил ее, тех, кто делился бутербродами... Хотя первых было боль- ше... "Делайте так, как вам велит вам ваша сущность. Покоритесь своему естеству; придет время умирать - умирайте. Придет время оживать - ожи- вайте... Идите по нитке ступня за ступней, не сходите с дороги, это ваш путь, пройдите до конца..." Но ты уже прошла свой путь, удивленно сказала змея. Там, в конце зала, стояли уже не полуголые ребятишки - молчаливые женщины с цепкими тяжелыми глазами. Ты уже прошла свой путь... Ты выбрала, Ивга! Твои дети... Смерч захватил ее. Смерч носил ее, кругами, спиралью, в звездной пыли, над головой неподвижной статуи в резном кресле, и, пролетая ми- мо, она заглядывала в огромные равнодушные глаза - СВОИ глаза... Я пройду. Пройду инициацию. Но ты уже ПРОШЛА инициацию! "Придет время умирать - умирайте. Придет время оживать..." Она ступила. Путь ее будет невозможно тяжел. Она не идет по змеиному телу - она продирается по железному лаби- ринту ВНУТРИ железной змеи. И кольчатое тело извивается, желая стереть ее в сочленениях. Не пустить. Коридор ее суживается. Еще; она ползет, ссаживая кожу на локтях и коленях, на плечах и ребрах; в лицо ей дышит любовь ее детей, естест- венная, как пар над теплым утренним озером - и поршнем выталкивает ее обратно. Она съезжает на животе, половина уже пройденного пути потеря- на, и потеряна уверенность, потому что ей хочется этого всепоглощающе- го праздника, огней-иголок, неба с глазами, свободы, хищной и напря- женной, будто тетива... Иная сила, которой она не знает названия, захлестывает на ее гор- ле свой немилосердный зов. Она ДОЛЖНА пройти. Там, в конце змеящегося тоннеля ждет ее протянутая рука... Она идет. Она ползет, протискиваясь в железные кольца, закрыв глаза, повинуясь натяжению этого тонкого зова, струны, готовой разор- ваться, силы, не имеющей названия на ее языке... Прорыв белой ткани. Нежность; детские руки, тянущиеся к ней сквозь черные лохмотья ночи. Нежность, но без боли, потому что они ЕЕ навек, вздрагивает земля, медленный танец, тяжелый танец на барабане, в который превратилось небо, величественный марш, они все идут сюда... Ее новая сущность слишком могуча, слишком велика и прекрасна, чтобы рваться из СЕБЯ, пытаться выскользнуть, словно из нейлонового чулка. Ивгу снова относит назад, к самому началу пути, и железная змея лязгает сочленениями, но ничего не говорит. Еще будучи живой и полоса- той, она уже все сказала - "ты уже прошла свой путь"... И она лежит, разбитая и сломленная. И не видит больше его протя- нутой руки. А ОНА смотрит, как поднимается пламя высокого костра. Выше, выше, еще выше - туда, где между вертящимся небом и вертящейся землей засты- ла неподвижная жертва... "Я никогда не был жертвой. Я НИКОГДА не был жертвой, и я ничем не жертвую, Ивга. Я делаю то, что считаю нужным". Откуда голос? Откуда?! Или она сама говорит с собой, желая обма- нуть, облегчить, оправдать?.. "Посмотри на меня - это не СО МНОЙ делают, это Я делаю, я так ре- шил... Дюнка... Ивга. Я так хочу..." Назови мне слово, взмолилась она молча. Объясни мне, как это на- зывается у людей, что за имя у этого зова, который держит меня за гор- ло - но все равно не может вытянуть, как называется... Слово, Клавдий, назови мне... Он молчал. Огонь поднимался и расцветал, и ветер нежно теребил его оранжевые ленточки. ПОЧЕМУ, Клавдий? ТЫ это делаешь - почему?.. Он молчал. Тогда неназванная сила хлынула из нее, будто кровь из перерезан- ного горла. И струна захлестнулась. И потянула ее вперед - через лаби- ринт, навстречу новой, второй по счету инициации - в новую сущность, для которой не осталось названия. А ночь давила на лицо - красное, темно-красное, огненно-кровавое, желтые флаги развевающейся луны, великая цель и величественный смысл, прекрасные, теряемые, уже почти потерянные... Уже... почти... А впереди ждала всего лишь протянутая рука. И ей казалось, что сейчас она коснется прохладных жестких паль- цев. Мгновение до встречи; доля мгновения, сейчас их руки соединятся, надо только сделать вдох... Сейчас. Э П И Л О Г __________ - ...А вот сейчас, Рыжая, я тебя с выдающейся личностью познаком- лю... Рыжая, что с тобой?.. А красное закатное солнце дробилось в высоких окнах дома под красной крышей, где на фасаде - балкон, увитый виноградом и оттого по- хожий на этикетку старого вина. А медный флюгер подрагивал в вышине, и дымился костер на лужайке для пикников, а он шел к костру через всю большую лужайку. Шагал, изо всех сил стараясь не сходить с прямой - но его безудержно заносило, этот запах вечера, травы, недалекого пруда, печеной на костре картошки... Назар Митец, хороший парень Назар, бежал рядом, и на лице его все яснее проступало беспокойство: - Клав, да ты пьяный, что ли? Клав, ты чего? Ты чего, а?.. А у костра суетился отец его, славный доктор Юлиан: - Рыжая... Ты извини, Клав, видимо, девчонке нехорошо сделалось, дело такое, бывает... Девушка сидела, спрятав лицо в ладонях. Отвернувшись, скорчившись на складном брезентовом стульчике, подтянув к подбородку колени в ли- нялых джинсах; он подошел и долгую секунду стоял рядом, слушая, как звенит в ушах. Как затихают, но никак не могут затихнуть вдали тонкое ржание и безнадежные колокольные звоны. Потом опустился на колени. Не жалея элегантных серых брюк. Не глядя на отца и сына, замерших в недоумении, в оторопи, чуть не в обиде; он опустился перед ней на колени, оторвал ее руки от заплаканного лица и ткнулся лицом в пере- пачканные, пахнущие дымом ладони. - Но ведь на самом деле ничего не изменилось, - сказала девушка еле слышно. - И мир не изменился, и мы остались прежними... - Нет. - Да... И теперь... все повторится. Нас снова потянет, понесет... по кругу. По спирали... в воронку... ТУДА... - Посмотри на меня, - попросил он шепотом. Она прятала глаза. Судорожно втягивала носом соленую влагу. - Посмотри на меня... Пожалуйста, посмотри. Она рывком проглотила слюну. Подняла на него взгляд - воспален- ный, измученный взгляд несчастной лисицы. Он улыбнулся. Еле-еле, одними глазами да уголками губ: - И ты говоришь, что мир не изменился?.. Тишина. Их накрыл непроницаемый прозрачный колпак - закрывающий от мира, от треска веточек в огне, от удивленных голосов отца и сына и от пения далеких лягушек. - Гуси, - сказала она шепотом. - Что? - Гуси... Он обернулся. От невидимого в зарослях озера шествовала через лужайку стая бе- лых, как летние облака, бесстыдных соседских гусей. *************************************

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору