,  что язык
ее произносил  слова,  но  слова без значения,  более того - теперь те
странные фразы представлялись ей чем-то наподобие  вареных  макарон  -
бесцветные и аморфные, бессмысленные...
     - Вспоминай.
     Она открыла рот,  чтобы сказать:  не помню. И в этот самый момент
вспомнила.
     - Было? Я прав?
     Было. Актовый зал училища,  полный народу;  директриса с красными
пятнами на щеках,  представляющая девочкам "господина окружного инкви-
зитора". Тошнота и слабость,  и злость;  множество пустых мест,  сразу
образовавшихся со всех сторон,  внимательный взгляд, многозначительное
молчание...
     Продолжение было в кабинете директрисы. Казенная повестка, брезг-
ливые перепуганные взгляды,  "нам теперь училище не отмыть"...  И  еще
что-то хлесткое,  слово,  как плетка со вшитым кусочком свинца. Что-то
про ведьм и потаскух...  безродных и бездарных шлюшек... Что-то неслы-
ханно мерзкое, в особенности если учесть, что Ивге было пятнадцать лет
и она еще ни разу ни с кем не целовалась.  И понимающая ухмылка  этого
самого инквизитора.
     Тогда Ивга открыла рот и сказала. Отчего директриса осела на пол,
одним  своим видом поднимая вокруг панику и давая Ивге возможность уд-
рать из-под самого инквизиторского носа...
     Она сказала  что-то про печень.  Которая скоро будет вся в дырах.
Кажется. Какой-то медицинский термин...
     - А что за училище?
     - Художественно-прикладных...  промыслов... дизайна... все такое.
Я не понимаю... при чем тут была печень, чья...
     - А кто грохнулся в обморок? Директорша?
     - Она...
     - Город Ридна? Художественно-прикладное училище?
     - Да...
     - Подожди две минуты. Мне надо позвонить.
     Молоденькая официантка,  прикатившая на тележке заказ,  проводила
инквизитора взглядом. Потом посмотрела на Ивгу - оценивающе, даже и не
пытаясь скрыть любопытство.  Ивга отвернулась.
     Инквизитор вернулся не через две минуты, а  через двадцать.
     - Директорша твоего училища скончалась в возрасте сорока двух лет
от цирроза печени.  Инквизитор,  с которым ты имела дело, Итрус Совка,
так и не дослужился до кресла куратора - уволен два года назад за про-
фессиональную непригодность...  По-видимому, твое неудачное задержание
было не единственным его промахом. Я его не знал.
     Ивга смотрела в скатерть.
     - Ты плачешь?
     - Она... была обречена? А я...
     - Скорее всего,  в то время она всего лишь подозревала...  нелад-
ное. Медики сомневались и недоговаривали,  она маялась предчувствиями,
но, будучи  человеком волевым,  успешно гнала от себя нехорошие мысли.
До поры до времени...
     - А я, значит...
     - Ты не виновата.
     - Я-таки ведьма...
     - Да,  конечно.  Возможно, потенциальная флаг-ведьма. Неиницииро-
ванная... У тебя это странно преломилось - ты ловишь чужие тайны. Бес-
сознательно. В состоянии стресса... Давай-ка ешь.
     Ивга послушно  опустила  глаза в тарелку.  Вяло поковыряла вилкой
остывающий куриный бок,  вспомнила,  что не хотела ничего  заказывать,
прерывисто вздохнула, отодвинула прибор:
     - Сегодня я поймала... вашу тайну тоже? И что мне за это будет?..
     - Ничего.
     - Хотелось бы верить...
     - Ивга, ты хотела заниматься... этими художественными промыслами?
Или просто - подвернулось место в училище?
     Она подержала в ладонях высокий бокал с белым вином. Поставила на
стол:
     - Я вроде как хотела... вроде как дизайнером. Ну, а потом...
     - Перехотела?
     Ивга помолчала. Отвернулась.
     - Скажите честно... Назар от меня отказался?
     - Нет.
     - Я думала...  если человек...  ну,  вроде как любит... он спосо-
бен... простить, - она передохнула. - Ведьме, что она ведьма.
     - Если бы ты действительно так думала,  ты призналась бы  Назару.
Сама, - инквизитор отыскал на столе пепельницу.
     Ивга помолчала.
     - С вами... тяжело. Вы часто говорите то, что не хочется слышать.

                                                 (ДЮНКА. АПРЕЛЬ)

     Он не был на ЭТОЙ могиле без малого три месяца;  со  времени  его
последнего  посещения  многое  изменилось.  Исчезли  деревянные вазы с
тусклыми зимними цветами и появилось  надгробие  из  черного  матового
камня, с барельефом на шероховатой грани;  ночью шел дождь,  и Дюнкино
лицо на барельефе было мокрым и странно живым.  Клаву показалось даже,
что на плечах подрагивают сосульки слипшихся волос - но,  конечно, это
было не так. Кладбищенский скульптор имел перед глазами старую Дюнкину
фотографию, где волосы ее,  чуть вьющиеся и совершенно сухие,  собраны
были в пышную праздничную прическу.
     Клав испытал  что-то вроде раскаяния.  С самого дня похорон он не
виделся ни с кем из ее родичей; так велика была обида, нанесенная теми
словами?
     "Имей совесть,  Клавдий. Ты ведешь себя так, будто ты Докию любил
ты один".
     Это правда. Он не хотел делиться своим горем. Дюнка была - его...
     Теперь он стоит перед ухоженной, обустроенной могилой, смотрит на
каменную, но неприятно живую Дюнку и пытается прогнать навязчивый, из-
водящий вопрос.
     А вдруг там, внизу, под камнем...
     Она - там? Или там пусто?
     А если она - там?!
     День был неестественно холодным, странно холодным для весны. Клав
дрожал, обхватив плечи руками, и пытался стряхнуть с ботинок наползаю-
щую от земли сырость.
     Этот тепловоз он не забудет до конца дней своих. Он даже на трам-
вайный путь в жизни своей не выйдет, более того - две нарисованные ря-
дом черты будут означать для него рельсы. И вызывать содрогание...
     Где Дюнка?  Здесь,  под черным камнем, или там, в запертой душной
квартирке? Куда ему хочешь-не хочешь, а надо возвращаться?
     Третий день над землей лежит густой, непроглядный туман. И съеда-
ет звуки.
     Одно совпадение - неприятно. Два совпадения...
     Собственно, почему их не может быть два?  Сколько людей  ежегодно
гибнет под колесами товарняков и электричек?  Особенно в туман. Или по
пьяни...
     Клав потрогал голову. Вчера, вернувшись в общежитие, он безмолвно
выпил пузатую бутылку припасенного на праздник коньяка -  Юлек  Митец,
заставший его с опустевшей посудиной,  едва не лишился чувств. Во-пер-
вых, жалко было благородного напитка, во-вторых...
     Собственно, с  Клавом  ничего не произошло.  Кажется,  он даже не
опьянел; у него,  правда, отнялись ноги, но голова оставалась до обид-
ного ясной,  и  в ней вертелась,  как обезумевшая белка в колесе,  од-
на-единственная мысль.
     Какая -  Клав  никогда не скажет вслух.  Более того - и думать об
этом преступно.
     Может быть, он все-таки был тогда пьян? Может быть, он не помнит?
Может быть, сидя с Дюнкой у костерка, они пытались согреться... изнут-
ри?..
     Нет. Это сегодня холодно - а в тот день было тепло,  по-весеннему
уютно, и голова его была трез-ва-я...
     Каменная Дюнка смотрела укоризненно.  Будто хотела сказать - и ты
готов ТАК про меня подумать? Про МЕНЯ?!
     - А ты ли... - прошептал Клав еле слышно.
     На черный камень безбоязненно уселась круглая, как шар, радостная
весенняя синица.

                              ГЛАВА ШЕСТАЯ
                              ------------

                                 * * *

     За три квартала от площади Победного Штурма в его машине  замигал
красный огонек.  Экстренный вызов;  Клавдий запрещал тревожить себя на
ходу, если дело терпит.  Красный огонек на пульте иногда снился ему по
ночам - назойливый, колющий, означающий тревогу.
     - Да погибнет скверна... - звенящий от напряжения голос диспетче-
ра. - Сигнал... От Графини. Красный сигнал.
     - Принял, - глухо отозвался Клавдий. - Откуда?
     - Оперный театр...
     - Усиленный наряд. Я буду через десять минут.
     Он не стал класть трубку,  бросил на кресло рядом; прикрыл глаза,
вызывая  в памяти карту центра города.  Резко развернул руль;  Ивга на
заднем сидении тихо ойкнула.
     Графиней была  Хелена  Торка.  Осведомителем она не могла быть по
определению,  Клавдий никогда и не ждал от нее сведений -  и  условную
кличку отвел  ей  просто так,  для порядка;  красный сигнал от нее был
равнозначен воплю ужаса.
     Девчонка на заднем сидении молчала. Ни о чем не спрашивает, умни-
ца.
     - Мы едем в оперу, - пробормотал Клавдий сквозь зубы.
     Кинулась под колеса булыжная мостовая;  через минуту снова смени-
лась асфальтом, Клавдий ловко обогнал огромную, как бегемот, прогулоч-
ную машину, и следующую - фургончик, и следующую...
     - Я думала, вы не умеете водить, - шепотом сказала Ивга.
     Клавдий сбавил темп, позволяя маячащему впереди светофору сменить
красный свет на зеленый. Прибавил газу, проскочил на желтый, и еще раз
проскочил; оперный  театр  открылся  весь,  сразу - массивное здание в
лжеклассическом стиле,  цвета слоновой кости,  с медным гербом  города
на величественном фасаде и кучкой людей перед главным входом. До нача-
ле вечернего спектакля еще час...
     Клавдий удержался  от соблазна бросить "граф" прямо на пешеходную
площадь перед театром,  туда, где появление чего-либо на четырех коле-
сах было  бы громом среди ясного неба;  не стоит раньше времени подни-
мать шум. Кажется, шума и без того не удастся избежать.
     Клавдий встал у бровки,  прямо под знаком "стоянка запрещена",  и
заглушил мотор;  его машину уже заметили.  Даже если бы зеленый "граф"
прокрался на стоянку у служебного входа - заметили бы все равно; а так
у него, по крайней мере, есть преимущество внезапности...
     Он стиснул зубы.  Ох, как много ведьм в этом здании. Инициирован-
ных. ДЕЙСТВУЮЩИХ. Просто не верится, что столько ведьм может оказаться
на свободе - и в одном месте...
     - Мне страшно,  - сказала Ивга за его спиной.
     Она тоже чувствует. Только пока не умеет разбираться в своих ощу-
щениях.
     - Посиди в машине,  - бросил он глухо.  - Хотя нет...  Пойдем  со
мной. От меня ни на шаг...
     Одновременно справа и слева, и еще чуть дальше, на служебной сто-
янке припарковались три ничем не примечательные  машины;  Клавдий  еле
заметно кивнул. Вот так прибывает отряд спецназначения - не то автобус
с экскурсантами, не то конфеты в буфет привезли...
     Значит, новый тезис  к  старой  внутриведомственной  дискуссии  -
"Должен  ли  Великий  Инквизитор лично принимать участие в оперативных
выездах?.."
     Если выезд происходит по "красному" сигналу  от  Хелены  Торки  -
должен.
     В труппе оперного - семеро "глухих",  неинициированных  ведьм.  В
училище - десять...  Действующей - ни одной, во всяком случае по свод-
кам; ОТКУДА?..
     Все как всегда. Театралы ждут открытия высоких дверей - за час до
начала спектакля;  все как всегда - только двери не открываются.  Тоже
не велика новость - случается,  зрителей задерживают. Даже и на полча-
са...
     - Пойдем.
     Зеркальные двери служебного хода;  у турникета старушка с  морщи-
нистым волевым лицом:
     - Господа, ваши пропуска?!
     - Инквизиция города Вижны,  - Клавдий отвернул манжет,  показывая
проблесковый фонарик-значок. - Оставайтесь на месте.
     Оперный театр  -  особенное место.  Старушка слишком хорошо знала
слово "Инквизиция", а потому молча отшатнулась в тень.
     Ивга бежала рядом.  Клавдий оглянулся, прикидывая, кому бы ее по-
ручить; начальник спецгруппы был уже тут,  и в глазах у него стоял не-
высказанный вопрос. Начальника интересовало, кто в данный момент руко-
водит операцией.
     - Вы, - бросил Клавдий. - Распоряжайтесь и мной тоже. Девчонка...
будет со мной. Я не могу сейчас ее отпустить.
     Начальник кивнул:
     - Попрошу вас взять на себя Торку... патрон.
     - Пойдем,  - Клавдий втянул Ивгу в боковой коридор. Хорошо, что в
свое время ему хватило ума ознакомиться с закулисным  устройством  ви-
женской оперы.
     Рука Ивги не вырывалась. Терпела его железную хватку - и дрожала.
Нервной дрожью;  Ивге здесь не место. Неохота бросать ее без присмотра
- но он лучше оставит ее, чем тащить туда, где - он чует - полным-пол-
но сильных и деятельных ведьм. Впрочем, пока явной угрозы нет никакой.
     Они прошли мимо стайки женщин в униформе. Мимо толстого мужчины,
копающегося в не менее толстом портфеле,  мимо двух очень высоких юно-
шей в трико,  сидящих рядышком на подоконнике.  Мимо доски объявлений,
мимо лестницы, ведущей в буфет, мимо холла с коврами и фикусами. Мино-
вали приоткрытую дверь в зеркальный зал, где шелестели тапочки по пар-
кету. Миновали еще десяток дверей,  за которыми вполголоса переговари-
вались,  ходили туда-сюда, смеялись, переругивались; еще один холл - и
Клавдий остановился  перед  полированной  створкой  с нарочито строгой
табличкой.  Постучал костяшками пальцев,  не дожидаясь ответа,  вошел;
Ивга споткнулась на пороге.  Она почему-то была уверена,  что дверь не
откроется.
     - Госпожа Торка!
     В приемной  было пусто.  Стол секретарши,  недопитая чашечка чая,
смятый бланк с типографской виньеткой в правом верхнем углу, две двери
- направо и налево.  Отключенный телефон. Ивга потянула носом; Клавдий
тоже чувствовал запах сердечных капель.  Еле  ощутимый,  выветрившийся
запах.
     Дверь направо. Пусто. Исполнительного директора нет на месте, не-
удивительно, странно лишь то, что не заперта дверь.
     Дверь налево...
     Женский пиджак, брошенный на спинку рабочего кресла. Вывороченные
ящики стола;  следы не то грубого обыска, не то бережного погрома. Лю-
бопытно, составляла  ли госпожа Хелена списки своих любимых ведьм.  И,
если составляла, то где, спрашивается, хранила?..
     Трубка телефона была аккуратно срезана.  Рядом лежала связка клю-
чей с брелоком в виде куриной лапы. Достаточно тяжелой, если подбрасы-
вать на ладони.
     Клавдий почти не размышлял.
     - Ивга, поди сюда.
     Девчонка вошла в кабинет; Клавдий подтолкнул ее к столу:
     - Останешься здесь. Потом я тебя заберу.
     Глаза ее испуганно округлились:
     - Н-нет... я...
     - Ненадолго.
     Он дважды провернул ключ в замке;  девчонка, против его опасений,
не стала кричать и возмущаться. Ни слова, ни вздоха - ему вдруг сдела-
лось неловко.  Так, будто на него укоризненно смотрят, а он не в силах
отвернуться...
     - Я скоро, - сказал он запертой двери.
     Размеренная жизнь театра уже прервалась.  Уже смешалась и скомка-
лась, и покатилась пес знает куда;  двери уборных были распахнуты нас-
тежь, и отовсюду слышался передаваемый по трансляции сухой, подчеркнуто
спокойный голос: "Просьба ко всем работникам театра оставаться на мес-
тах. Просьба оставаться на местах.  Подготовка к спектаклю прекращена;
просьба ко всем работникам театра оставаться на местах...  Не выходите
в коридоры, оставайтесь на местах..."
     Говоривший был,  по-видимому,  хорошо знаком с техникой  приказа.
Его слушали - по крайней мере, пока. Коридоры были пусты, Клавдий шел,
провожаемый испуганными взглядами;  из боковой двери выглянула пожилая
женщина с охапкой зловещих багряных плащей:
     - Молодой человек...
     Клавдий обернулся; женщина отпрянула. Клавдий знал, что в состоя-
нии  боевой готовности выглядит донельзя паршиво.  Тут хоть в багряный
плащ закутывайся, до бровей...
     Начальника спецгруппы он нашел в увешанной афишами комнатке - ад-
министраторской. Две  забившихся  в  угол  женщины  и мужчина во фраке
испуганно смотрели на рацию в руках непрошенного гостя.
     - Мы переловили, их патрон. Девчонки. Девять человек. В репетици-
онном классе.
     - Действующие?
     - Нет,  патрон.  Все "глухие". Как и указано в досье... Спектакль
отменен. Зрители в театр не допускаются; прочесываем этажи.
     - Торки нет в кабинете. Вы уверены, что она еще в театре?
     - Все видели,  как она входила.  Как выходила, не видел никто. Ее
машина на месте...
     - Сколько их, Коста, по вашим ощущениям?
     Начальник спецгруппы прищурился.  Маркированный инквизитор, кое в
чем - например, в чутье - превосходящий даже Клавдия. Он не допрашива-
ет ведьм - он их ловит.
     - Много, патрон. Здесь, в здании - много... Пять-шесть. И мы пока
не нашли ни одной.
     - Здание оцеплено?
     Начальник закатил глаза,  что было нарушением субординации,  зато
изгоняло всякие сомнения в профессионализме спецгруппы.
     - Хорошо, Коста... Делайте свою работу. А я ищу Торку.

     Он почуял ведьму,  поднимаясь по мраморной зрительской лестнице на
третий ярус.  Почуял ясно и явно - кажется, воин-ведьма. Да как близко
подкралась незамеченной...
     Он стиснул зубы,  мысленно посылая противнице приказ-принуждение.
Кажется,  ответом был короткий стон;  Клавдий кинулся на звук, откинул
портьеру,  выскочил на другую лестницу - черную,  аварийную. Внизу то-
ропливо удалялся стук каблуков.
     - Стоять!!
     Двери, ведущие на второй ярус.  На первый;  ложа-бенуар.  Красное
платье, мелькнувшее двумя пролетами ниже...
     Истошный крик в зале. На сцене. И почти сразу же - запах дыма.
     Преследуемая ведьма остановилась. Клавдий чуял, как она останови-
лась - этажом ниже,  будто  выжидая,  что  теперь  Великий  Инквизитор
предпримет. Обнаглели, пес...
     - Пожа-ар!..
     Дверь, ведущая в ложу, была совсем рядом. Огромный пышный зал те-
рялся в сумерках; занавес был поднят, давая возможность любоваться бо-
гатыми, слегка  помпезными  декорациями  премьерного балета.  Парчовый
дворец, бархатная темница, розовый флер рассвета-заката...
     Черный дым. Даже будучи пропитана противопожарной дрянью, вся эта
роскошь потрясающе горит. Как солома.
     - Пожа-ар!..
     Включилась сигнализация.  На сцену выскочил человек с  маленьким,
плюющимся пеной огнетушителем. За ним еще один, еще...
     Дым поднимался выше. Гипсовые лица на потолке понемногу утрачива-
ли белизну,  и  в бесстрастных прежде глазах проступала совсем челове-
ческая усталость. Или Клавдию померещилось?..
     Ведьма. Она близко. Она преодолевает боль от его удара, и...
     Клавдий удивленно оглянулся. Это что-то новенькое...
     В грудь ему смотрело дуло большого черного револьвера.
     - Инквизитор... Палач...
     Молоденькая дура,  она решила напоследок высказать ему все, что о
нем думала. Стреляй она сразу - у нее сохранился бы шанс.
     - Ты ошиблась, девочка.
     Его напор отбросил ее на стену. Револьвер вывалился - почти безз-
вучно, на  мягкую ковровую дорожку.  Он подошел,  заглянул в черные от
боли глаза, замерял "колодец". Восемьдесят... Со следами недавней ини-
циации...
     Он взял ее за руку - необычайно тонкую,  прямо-таки тощую, тонко-
костную руку балерины. Нащупал пульс.
     - Кто тебя инициировал?  Где?  Зачем ты это сделала, танцевала бы
своих аистов... Зачем?
     - Я ведьма, - прохрипела она ему в лицо.
     - Ты человек!..
     - Я ведьма, ведьма!.. И вы еще узнаете...
     Глаза ее закатились. Она вводила себя в беспамятство.
     - Где?!
     Голова на  тонкой  шее  запрокинулась.  На Клавдия смотрели белые
глазные яблоки; ярко вспыхнула бархатная кулиса. В оркестровой яме су-
етились люди. Едко запахло паленой пластмассой.
     Он закинул девчонку на плечо и вытащил в коридор. Молоденьких ба-
лерин не так тяжело носить - но,  даже пребывая без сознания, она сби-
вала ему чутье.  Близкое присутствие одной ведьмы  не  давало  ощутить
прочих.
     Вой пожарной сирены.  Сквозняки;  люди, бегущие к аварийным выхо-
дам. Слезы на чьих-то глазах. Веселое любопытство в других.
     - Патрон?!
     - Вы прочесали здание?
     - Патрон, слишком быстро распространяется пожар...
     - Вы ВЕДЬМ взяли?
     На скулах начальника спецгруппы играли желваки.  Он понимал,  что
операция проваливается - и не понимал, почему.
     - Девчонку в машину... А, пес!!
     Ключи в кармане. С брелоком в виде птичьей лапы.
     - Ивга... Пес, пес, пес!!
     Потом он набрал в грудь воздуха и выдал ругательство, от которого
начальник спецгруппы отшатнулся.

     Почувствовав запах дыма, Ивга прежде всего влезла на подоконник.
     Кабинет директрисы  выходил  на площадь перед главным входом;  на