у и потребовал, чтобы свидетели  и  сама  девушка
рассказали, что всё-таки произошло. Женщина, видимо мать, заговорила,  с
гневом указывая на Нимрата.
   Шольтеак подал знак, и несколько воинов с ножами и томагавками встали
рядом с обвиняемым. Нимрат скрестил руки на груди, но глаза  его  нервно
бегали по сторонам.
   Монра отошла к Лису и Эльоту, потирая ушибленные места.
   Что случилось, я ничего не понимаю? - шепотом спросила  она,  и  Лису
показалось, что она обращается скорее к  нему,  чем  к  Эльоту.  -  Меня
вытащили из фургона, как раз когда я проверяла мешок с лучемётами.
   Жаль, ты не прихватила парочку, - сказал Лис. -  Мы  вляпались:  этот
ублюдок Нимрат изнасиловал индейскую девушку, а законы  у  них  в  таких
случаях суровые. Оружие бы нам сейчас не повредило.
   Монра пожала плечами, как бы говоря, куда она могла спрятать оружие.
   Я как раз и смотрела в мешке - маленький лучемёт куда-то пропал.
   Индейцы? - спросил Лис. - Вообще-то на них не похоже: воровство у них
поощряется только по отношению к врагам. Как, впрочем, и изнасилования.
   Не знаю, - ответила Монра, - в фургон никто не заходил.
   Что будем делать? - тоже вполголоса спросил Эльот.
   Если бы было оружие, пришлось бы бежать,  а  так  не  знаю.  Попробую
договориться, чего бы это ни стоило.
   И Лис рассказал, что он собирается предложить вождю.
   Тем временем Шольтеаку доложили, что случилось. Нимрат,  оказывается,
совершил с девушкой и анальное сношение, после чего кончил ей в  рот.  У
индейцев в отличие от греков, анальное сношение было совсем не в почёте,
не говоря уже об оральном виде секса. По  отношению  к  врагам,  правда,
такие выходки практиковались на полную катушку, но любой, кто рискнул бы
совершить  подобное  насилие   над   женщиной   племени,   автоматически
становился злейшим  врагом.  В  знак  расположения  индейцы  сами  могли
предоставить другу или уважаемому гостю женщину  -  дочь  или  жену,  но
насиловать кого бы то ни было из женщин племени воспрещалось, тем  более
такими способами. Свершивший подобное  автоматически  становился  врагом
номер один.
   "Это конец", подумал Лис, "как в прямом, так и в  переносном  смысле.
Хорошенький способ ухаживания, какие там свадебные ритуалы".
   Шольтеак поднял руку, чтобы улёгся гомон голосов.
   Чужестранец, - сурово сказал вождь, - твой  спутник  совершил  тяжкое
преступление, оскорбившее честь нашего племени. Ты сказал, что  в  твоих
жилах течёт индейская кровь, поэтому ты должен это понимать.
   Лис поклонился, приложив ладонь к груди и показывая, что он прекрасно
всё понимает.
   Мы дали вам приют, но теперь эти люди - враги нашего племени. В племя
привёл их ты. Ты сказал, что ты друг Лиса. Лис - наш друг, значит, и  ты
мог бы считаться нашим близким другом. Однако у Лиса не могло быть таких
друзей, как у тебя. Но я многое видел, и могу  признать,  что  на  свете
происходит всякое, а многое не увидишь и в страшном сне.
   Лис горько усмехнулся: ну прямо местный Шекспир.
   Тебе бы трагедии писать, - пробормотал он.
   Шольтеак не обратил внимания на бормотание Лиса.
   Мы поступим так, - продолжал вождь. -  Ты  останешься  в  племени  на
положении пленника, но получишь право передвигаться свободно, если  дашь
слово охотника прерий, что не попытаешься бежать. Ты будешь пленником до
тех пор,  пока  мы  не  встретим  Лиса,  и  он  не  подтвердит,  что  ты
действительно его друг.
   "В этом случае я  должен  буду  оставаться  вашим  пленником  вечно",
подумал Лис. Но это было уже не так плохо, поскольку никто не  покушался
на его жизнь и относительную свободу. В его  сумке  оставались  средства
для снятия "грима", и можно было  попытаться  всё  уладить,  снова  став
Лисом. Это, правда, сделает его узнаваемым для шаровиков,  но  в  данной
ситуации это уже как бы вопрос второстепенный.
   Эти же люди, - вождь кивнул на Монру и Эльота,  -  будут  изгнаны  из
племени. А его, - Шольтеак гневно протянул перст в  сторону  Нимрата,  -
ждёт смерть!
   Его привяжут к столбу, - провозгласил вождь, по-прежнему указывая  на
Нимрата, - и поскольку он нанёс оскорбление женщине, то  каждая  женщина
племени получит право пустить в него стрелу, вонзить копьё  или  бросить
томагавк. Мужчины в этом не будут участвовать - он не достоин смерти  от
рук мужчин!
   В толпе раздались одобрительные крики. Шольтеак поднял руку, призывая
к тишине.
   Пусть нашего врага возьмут под стражу,  а  мужчины  приготовят  столб
позора. Я сказал всё!
   Лис сделал шаг к вождю.
   О, вождь, - поспешно сказал он, - я понимаю гнев,  который  наполняет
твоё сердце, но осмелюсь просить тебя о снисхождении для этого человека.
Я готов заплатить за него.
   Лис достал свои драгоценные камни и показал Шольтеаку.
   Пусть его вываляют в дёгте и перьях,  пусть  выпорют,  пусть  сделают
неприличную татуировку, но пусть сохранят жизнь. Пожалуйста, прими плату
за этого недостойного.
   Секунду Шольтеак смотрел на Лиса, потом гневно ответил:
   Поруганная честь не может быть восстановлена за деньги.  Ты,  видимо,
слишком долго жил среди торговцев и забыл индейские обычаи.  Оскорбление
вроде этого смывается только кровью врага. Я так сказал,  и  так  будет!
Это всё! Кроме того,  ты  должен  сейчас  же  дать  мне  слово,  что  не
попытаешься бежать. Иначе ты будешь связан и посажен в колодки.
   Сейчас самое главное было выиграть  время.  Поэтому  Лису  ничего  не
оставалось делать, как поклониться и сказать:
   О, вождь! Я даю слово и клянусь  честью  своей  индейской  матери  не
делать попыток к бегству. Уверен, что когда мы  встретим  Лиса,  то  всё
будет объяснено.
   Лис ещё раз поклонился и отошёл к Творцам.
   Что, что он сказал? -  явно  подрагивающим  голосом  спросил  Нимрат,
озираясь по сторонам и чувствуя на себе взгляды, полные ненависти.
   В самом деле, - сказала Монра, - ты ничего не переводил нам.
   Вождь принял решение. Вас с Эльотом изгоняют из племени, и  отпускают
на все четыре стороны. Меня оставляют пленником до  появления  Лиса,  то
есть меня самого. А вот его, - Лис кивнул на Нимрата, - решено казнить.
   Казнить? - Нимрат вперился испуганными, но вместе с тем злыми глазами
в Лиса. - Это, что, твоя работа? Ты его надоумил? Ты  же  обещал  что-то
придумать!
   Идиот! Ты сам уже всё это придумал, - огрызнулся Лис.
   И, видя, что несколько воинов направляются к ним  явно  затем,  чтобы
начать приводить в исполнение приговор, Лис быстро продолжал:
   Сейчас пусть всё идёт, как идёт. Вас, - Лис кивнул на Монру и Эльота,
- изгонят из племени, меня оставят пленником, но свободным, его привяжут
к столбу позора для казни. Но сразу же приводить приговор  в  исполнение
они не будут: индейцы любят посмаковать такие  штучки.  В  запасе  будет
пара часов, не меньше.  Самое  главное,  что  у  меня  остается  свобода
передвижения. Я достану  лучемёты,  мы  отобьем  Нимрата,  и  уйдём  все
вместе. Это будет очень опасно, но это единственный шанс.
   Ещё чего! - заорал Нимрат. - Так я  и  поверю,  что  вы  будете  меня
освобождать! Вы захватите оружие и сбежите, а меня бросите. Вы только  и
мечтали, чтобы избавиться от меня. Как  бы  не  так,  вы  теперь  будете
делать то, что я скажу!
   И Нимрат выхватил из под своей одежды маленький лучемёт, именно  тот,
который не могла найти Монра.
   Стой! - закричал Лис. - Не делай глупостей! Тебе всё равно не  хватит
зарядов.
   Но было уже поздно. Нимрат выстрелил в воинов, которые приближались к
нему,  рассекая  двоих  одним  импульсом.  В  толпе  закричали.  Женщины
побежали врассыпную. Один из оставшихся  воинов  замахнулся  копьём,  но
Нимрат прожёг его лучом прямо в лицо. Мозг закипел,  и  голова  лопнула,
как перезрелый помидор.
   Шольтеак, стоявший сбоку от Нимрата, взмахнул томагавком,  но  Творец
увидел это движение и уклонился от удара, бросившись на землю.
   Одновременно он выстрелил и, хотя не поразил вождя сразу, отсёк руку,
сжимавшую топорик. Шольтеак упал, обливаясь кровью.
   Лис толкнул Монру и Эльота на землю, заставляя их не вмешиваться. Всё
равно они ничего уже не могли сделать - серьезного  оружия  не  было,  а
хватать копья или томагавки было бессмысленно.
   Нимрат вскочил на ноги очень даже проворно, и Лис подумал,  что  хотя
Монра всячески и подчёркивала его трусость, но иногда он умел  проявлять
сноровку и умение драться. Правда, похоже, глупость всегда перевешивала.
   К Нимрату, несмотря на страх перед неизвестным оружием, бежали воины.
Творец  вскинул  лучемёт  и  выстрелил.  Последовала  короткая  вспышка,
опалившая головной убор у первого воина - и всё:  магазин  лучемёта  был
пуст. Творец мгновение удивленно  смотрел  на  оружие:  он,  видимо,  не
удосужился предварительно взглянуть на индикатор заряда, а затем  быстро
оглянулся по сторонам, как  бы  соображая,  куда  бежать,  но  не  успел
сделать и двух шагов.  Мимо  присевшего  на  корточки  Лиса  просвистели
копья. В Нимрата почти одновременно вонзились два: одно прямо  в  грудь,
другое немного сбоку примерно на уровне печени.
   Творец рухнул на колени, выронив бесполезный лучемёт. Изо рта у  него
побежала струйка крови, и Нимрат, сжимая оба древка, торчавших из  него,
повалился на бок, несколько раз дёрнулся в агонии и затих.
   Лис, несмотря на опасность быть также пронзённым копьями, подбежал  к
упавшему  вождю  и  сыромятным  ремнем  перетянул  культю  руки,   чтобы
остановить кровотечение.
   Он уже закончил стягивать ремень, когда ему в спину уперлось  острие.
Лис оглянулся и увидел Читоко.
   Я помогаю вождю, - быстро сказал Лис, слегка отодвигаясь от  колющего
лопатки стального наконечника.
   Читоко кивнул, но  копьё  не  опустил.  Лис  наложил  жгут  и  встал,
стараясь не делать резких движений.
   Его надо отнести в спокойное место и дать  обезболивающее,  -  сказал
Лис. - Он выживет, я не сомневаюсь.
   Читоко снова кивнул и сказал:
   Я вижу, что ты благородный и честный воин, но он, - индеец указал  на
лежащего Нимрата, - был с тобой. Поэтому всех вас отведут под стражей  в
фургон, и будут держать там, пока совет старейшин не примет решения и не
вынесет приговор.
   Я понимаю, - смиренно стиснув зубы, сказал Лис.
   Сделать сейчас что-то было попросту невозможно. В него и в оставшихся
Творцов целились, не менее двух десятков воинов.
   Лиса, Монру и Эльота отвели в фургон, в котором они ехали. Лис лелеял
слабую надежду, что мешки, в которых были сложены помимо  всего  прочего
лучемёты, остались в фургоне, но индейцы были достаточно сообразительны:
когда Лиса втолкнули в фургон, он увидел, что все  мешки  убрали.  Более
того, индейцы полностью очистили фургон, не оставив  ничего,  что  можно
было бы использовать как оружие и что могло бы дать  пленникам  хотя  бы
незначительные шансы на побег. Фургон был пуст.
   Всех посадили на пол, связав руки и ноги.  Вокруг  повозки  поставили
часовых, готовых убить пленников при первой же попытке высунуться наружу
- Читоко предупредил  Лиса  об  этом.  Пологи  с  обеих  сторон  фургона
опустили, и поскольку снаружи был уже глубокий вечер, пленники оказались
в кромешной темноте.
   Через  несколько  минут  в  фургон  втолкнули  связанных  Диаскена  и
Скаридиса, которых индейцы схватили у реки, куда те отправились  поудить
рыбу.  Греки  ничего  не  понимали,  и  хотя  Диаскен  вполне   прилично
изъяснялся на  диалектах  индейских  племен,  живших  в  прериях  вокруг
Омакса, ему никто ничего не объяснял.
   Лис, как мог, обрисовал положение вещей. Эльот наклонился  к  Лису  и
спросил, понизив голос, как будто индейцы могли, услышав, понять его:
   У тебя есть идеи?
   Лис  передвинулся  так,  чтобы  связанные  за  спиной  руки  затекали
поменьше.
   Пока никаких. Могу сказать одно: наказание,  которое  нам  определили
перед этим, было просто лёгким порицанием. Сейчас будет кое-что  похуже.
Экономьте силы, они нам понадобятся. Постарайтесь устроиться поудобнее и
поспать.
   Монра нервно фыркнула:
   Поспать, ну, ты скажешь! Ты-то сам сможешь спать?
   Лис вздохнул:
   Постараюсь, а что делать? Я боюсь за тебя, Монра. В этой ситуации они
могут придумать что-то, чтобы отыграться на тебе, как на женщине.  Может
быть, нас всех убьют сразу,  но,  насколько  я  знаю  индейцев,  они  не
упустят шанса поизмываться над врагами, а мы теперь их враги.
   Воцарилось молчание. Каждый из пленников обдумывал ситуацию про себя.
В фургоне было темно и тихо, только снаружи  раздавались  голоса  и  шум
потревоженного стойбища.
   "Да", подумал Лис, "пока я действительно не вижу выхода. С  браслетом
мне не вырваться даже одному, не говоря уже о том, чтобы вытащить  Монру
и Эльота. Возможно, индейцы не тронут греков, так как Диаскен может быть
им полезен как известный торговец из Омакса, и хотя они не  любят  брать
деньги и драгоценности, но, возможно, возьмут какие-либо  товары.  Кроме
того, греки-то не сделали им ничего  плохого.  А  вот  Творцы  и  я  для
индейцев в сложившейся ситуации личности  тёмные,  так  сказать.  Нимрат
изуродовал вождя, уж лучше бы убил, честное слово. Теперь  к  праведному
гневу индейцев будет примешана личная месть Шольтеака  за  свое  увечье.
Дьявол, как всё плохо! Но что ж,  мне  везло  почти  пятнадцать  лет  на
многих гранях этого мира. Наверное, нужно быть  готовым,  что  рано  или
поздно где-то не повезёт. А так привык, что везло почти всегда!"
   Некоторое время он лежал, ни о чём особо не думая. В голове крутились
какие-то образы, бессвязные картины,  обрывки  мыслей.  Но  так  уж  был
устроен у него ум, что именно в эти моменты Лис где-то в подсознании, за
гранью воспринимаемого сиюминутно, прорабатывал, сам  того  не  понимая,
все возможные варианты выхода из сложившейся ситуации.
   Время подумать ещё оставалось, и это было только на руку Лису. Не  то
чтобы он находил конкретное решение заранее, но  такой  "подсознательный
расчёт" часто  помогал  принять  единственно  верное  решение  несколько
позже, когда ход событий критически ускорялся.
   Хотелось бы знать, куда они дели наши вещи? - пробормотал Лис.
   Сидевший рядом Эльот засопел и ничего не сказал.
   Так  прошло  часа  полтора.  Лис  начал  даже  дремать,  когда  полог
отдернулся, и в фургон, подсвечивая масляным фонарем,  поднялся  Читоко.
Он, очевидно, выступал в  роли  адьютанта  вождя.  Подойдя  к  Лису,  он
сказал:
   Вождь выживет, но он пока слишком слаб, и лекарь дал ему траву  грез,
чтобы он забылся на некоторое время.
   Это значило, что Шольтеака накачали  наркотиками,  чтобы  вывести  из
шокового состояния.
   Утром вождь придёт в себя и если у  него  будет  достаточно  сил,  то
старейшины проведут повторный совет, где и решат вашу участь. Вы  можете
спать до утра.
   Развяжите нам руки, - попросил Лис. - У  нас  нет  оружия,  и  мы  не
сможем убежать.
   Читоко покачал головой:
   Мне приказано не развязывать вас. Вам придётся терпеть.
   Угу, - сказал Лис. - Ты хоть можешь сказать, что нас  ждёт?  Ты  ведь
воин, Читоко, и должен понимать, что разве могут одни люди  отвечать  за
действия другого глупца? Подумай сам, разве мы все,  здесь  находящиеся,
хоть как-то продемонстрировали свое непочтительное  отношение  к  вашему
племени?
   Вы нет, но человек, оскорбивший племя, был вашим  другом,  он  был  с
вами. В племя его привели вы, вы были за него в ответе.
   Старая песня, - покачал головой Лис.
   Кроме того, - Читоко повернулся, чтобы выйти из фургона, -  имейте  в
виду, что девушка, которую осквернил ваш друг, - предназначалась в  жены
сыну вождя.
   Лис чуть не застонал: отягчающих обстоятельств было ещё  больше,  чем
он ожидал.
 
ГЛАВА 16 
 
   Несмотря на, казалось бы, безысходную ситуацию, Лис спал, как убитый.
Он проснулся, когда в караване  уже  начиналось  движение,  и  раздались
первые крики и ржание коней. Тело немного  затекло  от  неудобной  позы,
особенно ныли связанные за спиной руки.
   Посмотрев на Творцов, которые тоже начали ворочаться  и  просыпаться,
Лис отметил, они держатся куда лучше, чем он  ожидал  от,  казалось  бы,
изнеженных,  привыкших  к  роскоши  людей.  Проснулись  они  практически
одновременно с ним, а греки, которые как считал Лис,  должны  были  быть
более выносливыми, чем царьки своих собственных  миров,  пробудились  от
сна в неудобных позах значительно позже.
   У меня есть одна мысль, - сказал Лис после того,  как  пожелал  всем,
несмотря ни на что, доброго утра. - Индейцы забрали  наши  вещи  и  они,
несомненно, нашли или найдут лучемёты и сообразят, что  это  такое.  Они
ведь видели их у шаровиков, да и Нимрат продемонстрировал действие этого
оружия.
   Нам-то что от этого? - проворчал Эльот.
   Они наверняка захотят, что бы мы  показали,  как  пользоваться  этими
штучками: соблазн завладеть подобным оружием  очень  велик,  и  это  наш
мизерный, но шанс. Вы понимаете, что  я  имею  в  виду?  Можно  потянуть
время, поторговаться, а там уж как бог на душу положит.
   Поскольку вы, - Лис обращался к Монре и Эльоту,  -  не  знаете  языка
индейцев, то переговоры, если  получится,  поведу  я.  Только  хочу  вас
просить, не вмешиваться в процесс, как наверняка  поступил  бы  покойный
Нимрат.
   Что ты нас сравниваешь с этим идиотом! - разозлилась Монра.
   У нас на Земле бытует мнение, что о покойниках следует говорить  либо
только хорошее, либо ничего, но в данном случае я с тобой согласен.
   Они помолчали. Потом Монра спросила:
   Ты надеешься, что индейцы будут просить  показать,  как  пользоваться
лучемётом, дав его тебе в руки?
   Лис как мог, пожал плечами:
   Нет, не думаю, что  они  настолько  глупы.  Даже  если  они  позволят
кому-то из нас взять лучемёт в руки, то примут меры предосторожности.
   Если они дадут кому-то из  нас  лучемёт,  -  сказал  Эльот,  -  можно
установить  его  в  режим  самоуничтожения.  Если  они   захотят   потом
выстрелить...
   Ну и что это даст? - спросила Монра. - Если мы будем  в  этот  момент
стоять рядом в тот момент, когда лучемёт взорвётся, то и мы пострадаем.
   Да я просто предлагаю, - ответил Эльот. - Как вариант.
   Лис вздохнул:
   Это действительно вряд ли что даст.
   Никто не ответил, каждый думал  о  чём-то  своем.  Так  прошло  минут
двадцать.
   Появился Читоко в сопровождении воинов. Пленников  по  одному  вывели
для совершения естественных отправлений. Когда их отводили к месту,  где
можно было помочиться и оправиться, многие  женщины  племени  кричали  и
плевались. Читоко приказывал им уняться. Затем Лису,  Творцам  и  грекам
разрешили умыться и дали немного пресного хлеба с водой.
   Когда всех вновь водворили в фургон, Читоко сказал Лису:
   Вождь пока слишком слаб, поэтому  принятие  решения  о  вашей  участи
отложено.
   Лис хотел поговорить с молодым воином, но  адьютант  вождя  отказался
разговаривать, и ушёл.
   По мере того, как всходило солнце,  в  фургоне  начинало  становиться
душно. Пространство под пологом из шкур нагревалось всё сильнее, и скоро
пленники находились в состоянии полузабытья от духоты и  жары.  Эльот  и
греки снова задремали.
   Лис лёг на пол фургона, поскольку у него начала затекать  спина.  Его
голова оказалась рядом с бедром Монры, которая  сидела,  привалившись  к
дощатой стенке. Женщина взглянула на него сверху вниз, и  Лис  улыбнулся
ей.
   Слушай, - тихо спросила Монра таким тоном,  словно  разговаривала  со
старым приятелем, - что ты такое  говорил  про  то,  что  опасаешься  за
меня?
   Я не знаю, я просто предполагаю, - уклончиво ответил Лис.
   Глядя на округлое бедро Монры, заметное даже под достаточно свободной
одеждой, Лис, несмотря на связанные за спиной руки,  а  возможно  ещё  и
поэтому, почувствовал вдруг сильное  желание.  Это  было  неудивительно:
женщины у него не было уже  достаточно  давно,  а  Монра  была  красива,
настолько красива, что Лис не мог подобрать сравнения.
   Это не была красота супермодели с  обложки  журнала  типа  "Плейбой",
который Лису как-то раз ещё давно уда