куру, обнажила мой живот.
     Я  зубы  сжала от  желания защититься.  Проник  сквозь  рубаху  холодок
Олегова пояса. Почему он не спасал меня?! Ведь говорили знахарки -- отгоняют
мужние вещи сорок-вещиц от плода...
     -- А-а-ай! -- взвизгнула  тоненько большая сорока, коснувшись пояса. --
Гадина! Гадина! Она Олегов пояс на живот нацепила! Дрянь!
     --  Видишь,  сестра,  --  спокойно   зацокала  меньшая.  --  Ничего  не
поделаешь, права я -- не по нам эта девочка...
     Какая девочка? Я? Ах нет, верно, она о ребенке говорит! Значит, не сын?
Дочка -- матери  помощница? Как  Олег  эту  новость  примет? Порадуется  иль
расстроится, что не сын у него?
     -- Я есть хочу!!! -- уже не таясь, завопила большая сорока, заскакала к
моему лицу, вгляделась быстрыми, хитрыми глазками в мои глаза. -- Радуешься,
баба?! Рано  радуешься! Сдохнет твой Олег  и  приятели твои,  с ним ушедшие,
тоже сдохнут! Не будет у твоей дочери отца!
     -- Не зарекайся, сестрица, -- попробовала  урезонить ее меньшая,  легко
коснувшись клювом  гладкого  бока, но та  вскинула  голову,  заверещала  еще
громче:
     -- Ты мужа любишь, да и он умрет, тебя  поминая! В последний миг лишь о
тебе думать будет -- мечтать,  чтоб закрыла его глаза незрячие  твоя рука! А
ты дома будешь сидеть, ждать. Всю жизнь прождешь мертвеца!
     Ох, пришибла я бы кликушу эту и суп из нее сварила -- собакам в усладу!
Жаль, руки да ноги не слушались...
     --  Уймись, сестра! Ты  путей  божьих  не  ведаешь, а  коли  соврешь  в
предсказании  --  никогда  больше  птицей  не  обернешься,  дар  свой  вещий
утеряешь! -- Белобокая переживала за сестру, подпрыгивала, сучила ногами...
     -- Я поперед богов будущее вижу! -- запальчиво выкликнула та. Белобокая
покачала головой по-человечьи и взмыла к потолку:
     -- Пора, сестрица, светает уже!
     --  Сдохнет  Олег,  тебя дожидаясь! --  злобно  выплюнула  мне  в  лицо
большая, вылетев в приоткрывшуюся дверь.
     Едва выпорхнули  они -- сумела я глаза открыть... Первым  делом на окно
глянула  --  чисто,  пусто.  Потом на дверь --  закрыта  плотно, человек  не
отворит, а уж птица -- и  подавно... Попробовала пошевелиться -- двигались и
руки, и ноги, и головой крутила как хотела...
     --  Что  ж ты, хозяюшка,  одеяла-то на  пол  скинула? -- Подошла ко мне
чернявка,  подняла  с полу съехавшие шкуры.  --  Слышала  я сквозь  дрему --
возишься ты  что-то,  а подойти не  решилась.  Подумала -- снится  тебе  сон
дурной, а разбужу -- испугаешься, да и родишь уродца...
     -- Сон и впрямь дурной был. -- Я встала, натянула одежду, убрала волосы
под белый теплый плат. -- А рожу я девочку, и красавицу такую, что не бывает
краше...
     Чернявка засмеялась:
     -- Иначе и быть не может!
     Не стала  я говорить ей про вещиц и про странное чувство, будто все это
не во  сне -- наяву видела... Муторно было на  душе,  мерещился Олег, весь в
крови, в ранах страшных. Звал он меня печальным голосом,  а я не слышала  --
будто стояла меж нами стена прозрачная, неодолимая...
     -- Позови Оттара. Скажи -- я прийти прошу, в ноги кланяюсь... -- велела
под вечер чернявке.
     Та закраснелась и быстро  побежала указ выполнять. Чуть не засмеялась я
над ее поспешностью. Любы девкам вой -- хоть наши, хоть северные... Чернявка
моя к ним в дружинную избу, точно на гулянье помчалась...
     Оттар ждать  себя не заставил -- сразу пришел, едва  кликнула. Девка за
его  широким плечом  пряталась,  румянилась, видать, по пути вой с ней парой
добрых слов перемолвился...
     -- Чего кликала, Беляна? Беда иль вести добрые? -- спросил урманин.
     -- Садись, вой, -- пригласила я. -- Хочу тебя об услуге просить...
     Хирдманн усмехнулся, приспустился на колено:
     -- Ты мне как сестра, что пожелаешь -- все сделаю...
     Верно я ему соврала об Олеге... Правильно пожалела...
     -- Пойдем завтра в Ладогу. Нехорошее у меня на сердце...
     -- Олег?! -- взметнулся вой.
     -- Не знаю...  -- Я покачала головой. -- Думаю -- бабьи выдумки больше,
потому  к  тебе  и  обратилась.  Другие  лишь посмеялись  бы,  а  ты  понять
сможешь... Сам знаешь -- на сносях я, одной тяжко дойти будет.
     -- Пойду, куда велишь, коли тем Олегу помочь сумею.  Завтра на рассвете
и двинемся.  -- Оттар поднялся, поклонился мне до земли. -- Благодарствую за
веру твою да за ласку...
     На следующий день  в путь отправились.  Быстро дошли до Ладоги. Приютил
нас на ночь усмарь ладожский -- Волока,  а поутру  отправилась я,  Оттара не
упредив, на Княжий двор.
     Суетился там люд разный, копошились вой. Сам Меслав на крыльце стоял --
прямой, гордый, прежней хвори будто и не было...
     Меня увидел, улыбнулся:
     -- Слыхал о  тебе...  Говорят, ты  -- Олега,  воеводы Рюрикова, жена...
Чего же тебя к нам привело?
     Замялась  я.  Как ответить ему?  Сказать: мужа ищу -- только  насмешить
всех...  Подумают --  спятила  жена  ревнивая, уж  и в поход воеводе уйти не
дает...
     Я сказала уклончиво:
     -- Да дела разные, хлопоты... Как здоровье твое, светлый Князь?
     -- Слава богам,  не жалуюсь...  -- Он  глазами  меня ощупывал  пытливо.
Видать, понимал -- явилась неспроста, да намерения свои втайне держу. --  Ты
как? Здорова ли?
     --  Ничего,  светлый  Князь. --  Я воздуха  побольше  в  грудь набрала,
выдохнула. -- Как сын твой?
     Почему потемнело лицо Меслава, будто туча грозовая? Почему выронил раб,
у крыльца стоящий, из рук конскую упряжь? Что не так молвила?
     -- Даже  тебе, жене воеводской, меня оскорблять не дозволено! -- рыкнул
на меня Меслав.
     Почему? Чем его оскорбила?
     Я голову  в плечи невольно вжала под гневными взглядами, со всех сторон
устремленными, еле вымолвила:
     -- В чем же ты обиду углядел?
     --  Она  еще  и насмехается!  -- Передо мной выскочил молодой  вой, еле
сдержался, чтоб не ударить. -- Тебе ли не знать --  нет у Князя сына! Умер в
дальних краях!
     Как умер?! Когда?! Почему же я ничего сердцем не почуяла? А  Олег? Олег
-- тоже  умер? Но они об Олеге ничего не  сказали... Значит, о нем ничего не
ведомо...
     Непрошеные  слезы  навернулись  на  глаза,  еле  удержала  их,  шепнула
бессильно:
     -- Когда?
     --  Ты что,  и впрямь не ведаешь ничего?  --  удивился вой. Да и Меслав
смягчился, увидев, как головой мотаю и губы кусаю:
     -- Умер мой сын... Малолеткой еще умер...
     Не понимаю... А волх как  же?! Чужак?! Он -- кто? Ведь все его называли
Княжичем... И Меслав не отрекался от него! И Гуннара он изобличил...
     -- Не понимаю, -- призналась я.
     -- А что  понимать-то! -- Молодой вой усмехнулся -- Да успокойся ты  --
это дело прошлое, Князь на тебя обиды не держит.
     --  Не держу,  -- подтвердил  Меслав.  -- Потому и приветить рад в избе
своей как гостью...
     -- Благодарствую.
     Как вымолвила еще, каким чудом на ногах устояла?
     Вой мою слабость заметил, подвел к поленнице, прислонил спиной:
     -- Передохни. В твоем положении волноваться нельзя...
     Открытое лицо, глаза добрые...
     -- Слушай, а волх, что у вас жил, -- он где?
     -- Какой волх? -- удивился еще больше вой. Может, он сам недавно здесь,
вот и не ведает ничего? У кого ж еще спросить?
     Я  оглядела двор. Люди, от  бояр до челяди  мелкой, вновь своими делами
занялись, на меня глазеть перестали...
     -- Я у Князя с рождения, -- продолжал вой. -- Стрый он мне, а о волхе я
ни разу не слыхивал...
     Стрый!  Как раньше  не догадалась! Брат  Василисин!  Он-то  все помнить
должен, все знать...
     На  двор  влетел  разгоряченный   Оттар,  схватил   за  грудки  первого
встречного, горячо залопотал ему что-то. Тот испуганно указал в мою сторону.
     -- Твоего мужа человек? -- поинтересовался молодой вой.
     Я кивнула. Оттар подошел, рыкнул на меня:
     --  Почему   не  позвала?  --  И  тут  же  перекинулся   на  воя,  меня
поддерживающего: -- Убери от нее руки! Не лапай чужое...
     -- Эк ты суров! -- Парень послушно отпустил меня.
     Ноги не удержали, стала валиться на утоптанный снег. Оттар подхватил на
плечо, вновь рыкнул: -- Домой пойдем...
     -- Нет,  -- слабо возразила я. --  В кузню, к Стрыю... Урманин заворчал
недовольно, а все же потянул меня к кузне.
     Стрыя  я и не узнала сперва -- поник он как-то, постарел. И  меня он не
сразу   признал.   От  брызг  огненных,  видать,  ослеп  немного  --   долго
вглядывался, а потом негромко спросил:
     -- Беляна?
     Спросил вполголоса, а шум мехов, гудение печи да звон молотов заглушил.
     Я  кивнула,  ухватилась,  как  за  надежду  последнюю,  за крепкую  шею
кузнеца. Он обнял меня, бережно погладил по голове:
     -- А я думал -- вовек не простите...
     За то каялся, что Бегуна с охотниками погнал из знахаркиной избы...
     -- Дело давнее... -- Я махнула рукой, а оторваться от кузнеца не могла.
     Оттар  на нас косился подозрительно -- все подвоха ждал...  Он с Олегом
одной науке учен был да одним вожаком...
     -- Неулыба недавно  приходила.  --  Стрый  говорил  глухо,  будто слезы
внутри держал, выплеснуть их боялся. -- Сказывала, чтоб, как явишься ты,  ни
мига не медлила, к ней бежала... Дело какое-то спешное. Болтала она об Олеге
и о болотниках. Говорила -- спасать их надо... И Вассу...
     А Чужака? О Чужаке ничего  не говорила  знахарка? Хотя, что толку Стрыя
расспрашивать, коли Неулыба медлить запретила. К ней идти надо.
     Я  оторвалась   от   прокопченной   груди,  провела  ладонью  по  сразу
помолодевшим глазам кузнеца:
     -- Сам себя не вини, а остальные обиду уж забыли давно...
     -- Так ли? -- Он всмотрелся в мое лицо.
     Я и глазом не моргнула, соврала, будто чистую правду сказала:
     -- Неужто они не заходили к тебе перед походом? Хотели ведь...
     Он засиял улыбкой, прихлопнул могучими ладонями:
     -- Правда?! И огорчился:
     --  Верно, не застали  они меня.  Я-то  давеча  в Дубовники ходил --  к
Догоде... Загостился там...
     -- Значит, не застали, -- покорно согласилась я и повернулась к Оттару:
-- Идти надо.
     Хирдманн усмехнулся, кивнул:
     -- Понял уж. К Неулыбе...
     Я поглядела на его  суровое  лицо. Раньше довелось бы с ним встретиться
-- испугалась бы до смерти, а теперь лучшего защитника и сыскать не могла...
А ведь он других не  лучше... И он, как  прочие,  убивал да  избы  жег, и он
бросал  детей  малых   средь  трупов   холодеющих,  и  он   женщинам  животы
вспарывал...
     Может, прав Олег  -- никому нельзя верить? Да как  жить в этом мире без
веры, как век свой доживать? Не по мне была ноша такая, не по мне...

СЛАВЕН

     Громкие голоса издалека слышны были.  Ясно стало  -- попал Эрик в беду,
как Чужак  и предсказывал. Даже злость разобрала -- какого ляда поперся ньяр
одиночкой  в  лес?  Похвально,  конечно,  что  о друзьях  подумал, но только
глупо...  Знал ведь --  никакая сила  и ловкость его не  сбережет. Чай, не с
людьми  дело  имел -- с  нежитью... Хотя  я и сам уже путаться начал. Нежить
здешняя на людей здорово походила -- не сразу отличишь...
     Волх  замедлил  шаг,  бесшумно  выскользнул  на поляну  -- снежинки  не
уронил,  ветки не  колыхнул. Прямо зверь  лесной,  не  плоше... А те,  что с
ньяром  спорили, все  же  услышали, нацелились  луками  на волха,  вперились
недобрыми взглядами. Один, высокий статный мужик в бобровой шапке и коротком
полушубке, вскинулся недовольно:
     -- Что потерял, волх?
     У  его  ног корчился от  боли  Эрик, вокруг  на снегу  темнели кровавые
пятна.
     Как удалось этим мужичкам, не шибко сильным с виду, ньяра ринуть?
     Я втихоря потянулся к мечу.
     -- Скажи ведогону, чтоб не баловал, -- тут же подметил мужик.
     Экий  глазастый...  Как  же Бессмертного  осилить, коли любой кромешник
загодя опасность чует -- меча в руки взять не успеваешь?
     -- Оставь, Олег, -- поморщился Чужак, небрежно махнув рукой. Не обращая
внимания  на  смертоносные  стрелы, глядящие  в его спину,  волх  подошел  к
сидящему в снегу Эрику, наклонился:
     -- Чего тебя, дурня, в лес понесло? В избе не спалось что ли?!
     Эрик вздрогнул, попытался подняться и со стоном осел обратно.
     Что с ним стряслось? Подойти бы взглянуть, да  мужики с  луками мешали.
Таких без присмотра оставишь -- опосля  жизни можешь не  досчитаться. Ладно,
коли своей, хуже, если друга  верного иль надежды единственной... А Чужак на
кромке для нас надежда и вера...
     Я переводил глаза с одного бородатого лица на другое, прикидывал -- кто
они, мужики эти лесные? Ведогоны или другая какая нежить?
     -- Сиди, не рыпайся! -- Чужак разогнулся,  положил руку ньяру на плечо,
повернулся к мужикам. -- Обознались вы, охотнички. Не того зверя словили...
     -- Ага, болтай больше! -- оскалился молодой худой парень,  опуская лук.
--  В  наши капканы добрый  ведогон не попадет. Думаешь,  мы ньяров  дух  не
почуяли?
     -- Такая  добыча  любой другой  стоит.  Впервые ньяр нам  в  руки живым
дался.  Остальные все мимо кромки прошли, -- поддержал  парня другой охотник
--  толстый  мужик в длинной  шубе. -- Отведем его  в Шамахан к Княгине. Она
ньяров род страсть как не любит -- глядишь, и наградит нас по заслуге...
     --  Оно и ладно. -- Чужак  спорить не стал,  усмехнулся. --  Мне тоже в
Шамахан надобно. Знать, вместе пойдем.
     Мужики озадаченно переглянулись.
     -- Чего ты забыл-то в Шамахане? --  поинтересовался  высокий. -- Иль не
знаешь, что Княгиня наша -- волховка?
     -- Знаю. -- Чужак вскинул  на плечо  легкую суму. Не думал он в Шамахан
идти, хотел  лишь ньяра догнать, вот и не собрался  в дорогу  толком. Да и я
тоже...
     Эрик устало поднял на него глаза, выдавил:
     -- Не думал я...
     --  Твоя  порода вообще думать не любит! --  огрызнулся  Чужак,  и ньяр
покорно замолчал.
     Охотники  подавили смешки, утерли лица  рукавицами, скрывая улыбки. Ох,
Эрику самому бы средь таких недругов выжить, а он Вассу спасать рвется...
     -- Ладно, вы с Княгиней  одного  рода -- меж собой сами разберетесь, --
решил наконец высокий.
     Нагнулся,  чуть не спихнув  волха  в сугроб,  освободил  ногу ньяра  из
хитроумной  ловушки, под снегом  сокрытой. Походила  она с виду  на  челюсть
большого диковинного зверя,  только  вместо белых  клыков торчали по ловушке
полукругом острые железные зубья с  палец толщиной.  Не скоро сможет Эрик на
своих ногах ходить -- хорошо, коли кость не переломала страшная пасть.
     --  Хочешь  идти  с  нами -- иди. -- Охотник небрежно толкнул  Эрика  к
волху, и  ньяр со  стоном  упал на подставленное плечо.  -- Заодно и выродка
этого на себе  попрешь, коли так за него  ратуешь. Наши о  ньяра мараться не
станут...
     Чужак чуть пригнулся под тяжелым телом Эрика, обернулся ко мне:
     -- Ступай в избу, Олег, там нас дожидай.
     Я  повернулся, будто  собираясь  последовать его указу. Чужак редко что
пояснял,  но  сейчас  и без  пояснений  ясно было -- бежать надо  к  Лесному
Хозяину, охотников  наших  поднимать,  а  потом  с ними  вместе налететь  на
незнакомцев, покуда не добрались они до Шамахана.
     Лыжи у меня сами в путь рвались, да жаль,  мужики  лесные тоже не глупы
оказались. Вырос передо мной молодой парень, заступил путь:
     -- Погодь-ка...  Слышь, Багрян, они ведь  не одни шли. Помнишь след, на
который вчерась налетели? Глубокий он был -- трое такой не оставят.
     Меховая рукавица ткнулась в мою грудь.
     Ох  не люблю,  когда  ко мне прикасаются  без моей  на  то  воли!  Коли
доведется биться -- помяну тощему этот тычок.
     Парень моего  гнева не  заметил, продолжил неторопливо, не отнимая руки
от моего полушубка:
     -- Этот за дружками побежит! Не ладно его отпускать...
     Багрян задумался. Я глаза на Чужака скосил -- что делать? Он  здесь все
ведает -- ему и решать. Может...
     Волх увидел, как моя рука вновь потянулась  к мечу, помотал головой, не
одобряя. Прав он -- в лесу от опытных  охотников  не всякий зверь убежит,  а
человек, мест да тропок не ведающий, и подавно...
     -- С  нами  пойдешь,  -- сказал мне  Багрян  и решительно повернулся  к
Чужаку.  -- Он  ведогон нездешний. Странный  какой-то... Ты ньяра  убить  не
рвешься и  не боишься с Княгиней нашей столкнуться...  Может, вы  не те, кем
кажетесь?
     --  Все может быть,  --  небрежно отозвался  Чужак.  --  Ты знай дорогу
указывай, а там разберешься кто да что...
     Багрян хмыкнул, подпихнул тощего парня к Эрику:
     -- Возьми у него оружие и не поранься...
     -- Дядька Багрян, разве я когда... -- обиделся парень, а толстяк весело
расхохотался:
     -- Тебе ли,  Худоба, тот меч не помнить, которым полпальца себе на ноге
оттяпал?! Все в воя играл!
     -- Врешь  ты! Я его вовсе  брать не хотел! --  огрызнулся Худоба. -- Он
сам мне на ногу упал...
     --  Цыц!  -- приструнил  обоих Багрян. --  Дело  делайте, а не болтайте
попусту!
     У ньяра под ногами уже расплылось  огромное красное пятно, и лицо стало
-- точь-в-точь  снег полевой, нетронутый.  Кабы не плечо Чужака -- не устоял
бы он на ногах. Потому  и меч  с себя  снять позволил безропотно, лишь  ожег
Худобу  зелеными дикими  глазами.  Не один я,  видать, на тощего парня обиду
держать буду...
     Багрян отобрал у Худобы меч, поцокал языком, разглядывая острый клинок,
а потом,  пристроив его  за спиной, двинулся в путь. Следом  пошел  Чужак  с
Эриком на плечах,  за ними -- Худоба, опасливо сжимающий в руке длинный нож,
после -- я, а в самом конце -- толстяк неповоротливый с луком в руках.
     Чужак шел спокойно,  по сторонам не глядя, словно и не волновался  ни о
чем, а  я дорогу  примечал да  момента  ждал,  чтоб  улизнуть незамеченным в
темные  заросли  и  добежать  до лесной избы.  А там --  держитесь  обидчики
нежданные!
     Хороши были  задумки,  да охотники оказались  парнями зоркими --  любой
вздох мой подмечали. Толстяк,  углядев, как по  сторонам зыркаю, предупредил
беззлобно:
     -- Не вздумай хоть шаг в сторону сделать! У меня одна стрела наготове и
другая под рукой. Спроси вон Худобу -- никто в наших краях упомнить не может
такого, чтоб я  промахивался, а уж с двух выстрелов наверняка уложу. Пикнуть
не успеешь...
     Болотницкие охотники тоже белку в глаз били. И с чего я взял, будто эти
хуже?
     Эрик  уже  не шел,  волочился на спине  Чужака,  когда вырос перед нами
Шамахан. Я сперва  глазам своим не поверил. Громоздился  на высоком знакомом
берегу  Новый  Город, только без  катов устрашающих.  Да  драккар,  что  под
берегом лежал, не сходился с моим...
     Эрик охнул, засипел севшим голосом что-то неразборчивое... Ошалел  ньяр
-- решил, в бреду ему Новый Город видится...
     Багрян,  не  задерживаясь,  повел  нас  в  городище.  Мелкие  земельные
незнати, что  по дороге  встречались,  на нас не глядели даже, зато  в самом
городище тут  же набежали  -- да больше Багряна расспрашивать принялись, чем
на нас глаза пялить...
     --  Ты,  дядька  Багрян, где  этакого зверюгу отловил? --  выкликнул из
толпы неказистый мужичонка.  Он, видать, только из постели выпрыгнул -- даже
шубы не накинул.
     -- Куда ведешь-то их, Багрян? -- перекрыл его звонкий  девичий голосок.
-- А то, может, вон тем красавцем со мной поделишься?!
     Я  покосился на  девку.  Статная,  румяная... У  нас такие тоже  всегда
заводилами бывали...
     Она ловко метнула снежок в плечо Чужака. Тот под тяжестью Эрика чуть не
до земли склоненным  шел, а  от удара  выпрямился, вскинул глаза  на  девку.
Такой тишины, что  после этого настала, я еще никогда  не слыхивал.  Замерли
люди, коли так их назвать, а потом заголосили хором. Кто -- весело, радуясь,
кто -- со страхом, а кто -- с ненавистью:
     -- Волх... Волх... Волх...
     -- Ступайте по домам, -- негромко сказал Чужак. -- Не следует вам в мои
дела путаться. Зашибу еще кого ненароком, сброшу за кромку до времени...
     Незнати  расходиться  начали.  Неохотно,  правда,  а все же слов  волха
послушались...
     -- Скажи, -- вновь вылез  неод