уг сразу почувствовал в себе силы, забыв о холоде и
усталости.
     - Ну так добро пожаловать,  инспектор! Вы как раз вовремя успели. -
Один из полицейских радостно пожал ему руку и  с  любопытством уставился
на Мун. Гундалину чувствовал его недоумение. - А это кто? Ваша подружка?
     - Хорошо все-таки вернуться!  Вы  даже не  представляете себе,  как
хорошо.  -  Гундалину глянул на Мун:  она сняла маску, и на лице ее были
написаны испуг и  неуверенность.  Он понял,  что прежде всего она боится
именно за него,  и попытался подбодрить ее улыбкой. Пальцы ее, сжимавшие
его руку,  немного ослабили свою хватку. - Это мой друг. Она была вместе
со мной в плену.  Но все рассказы потом... - Он оттягивал тот миг, когда
неизбежно придется соврать,  -  Сперва  я  хотел  бы  поесть чего-нибудь
горячего и немного отдохнуть. - Он мучительно закашлялся.
     - Инспектор...  вы ведь знаете...  - в голосе ТессраБарде слышалась
неуверенность, - эти, хм... местные не имеют права заходить в комплекс.
     - О боги, сержант! - Гундалину не выдержал. - Если бы те бандиты не
могли проникнуть в  ваш чертов комплекс,  я  не  стоял бы перед вами еле
живой! А если бы не эта девушка, меня бы сейчас вообще на свете не было.
-Он шагнул по направлению к главному входу. Мун по-прежнему поддерживала
его. - И пожалуйста, захватите наши сани.
     Больше возражений не последовало.

     Джеруша поморгала усталыми глазами и подавила зевок,  прикрывая рот
рукой.  Разговоры  по  крайней  мере  полусотни гостей  создавали вокруг
невнятный шум, который поднимался к потолку, отражался от него и падал с
оглушительным взрывом смеха.  Она не спала уже сутки,  и перед этим ночь
тоже была практически бессонной.  Даже почетное место за  главным столом
среди этих полубогов -  членов Ассамблеи -  ничуть не радовало ее,  обед
превратился в  очередное мученье.  Гости жили еще как бы по космическому
времени,  и  для них сейчас была примерно середина дня,  хотя на  Тиамат
давно уже наступила ночь,  и  приглашенные старательно напускали на себя
бодрый вид.
     Сегодня  Джеруша  была   официально  представлена  премьер-министру
Ашвини,  для  чего  пришлось надеть  парадный мундир  комиссара полиции,
тяжелый  от  немыслимого  количества  позолоченных галунов  и  шнуров  и
сияющий  как  солнце.  Но  когда  она  увидела изысканные одежды  самого
премьера,  расшитые самоцветами и подчеркивающие красоту его по-юношески
крепкого тела...  Сколько же ему лет? Четыреста? Пятьсот? Даже Ариенрод,
наверное,  испытывает зависть  при  виде  Ашвини.  (Втайне  Джеруше было
приятно,   что  Ариенрод  на   этот  банкет  не  пригласили.)   Нынешний
премьер-министр унаследовал свой  пост от  отца и  служил живым примером
вечной  мечты  представителей Харему  доминировать среди  братских миров
Гегемонии  и   править  ими   вне  зависимости  от   законов  времени  и
пространства.  Он  приветствовал Джерушу с  изысканной галантностью,  за
которой она  ощущала удивление тем,  что комиссар полиции планеты Тиамат
оказался  женщиной.   Рядом  с   премьер-министром  за  столом  оказался
Верховный судья Хованнес,  однако Джеруше было безразлично,  что он  там
ему нашептывает.
     Робот-слуга  замедлил возле  нее  свой  бег,  решительно убрал  уже
шестую или  седьмую полную еды  тарелку,  к  которой она  практически не
притронулась,  и  поставил  новую.  Джеруша  с  удовольствием отхлебнула
горячего чаю и уставилась на очередное угощение, на поверхности которого
кругами расплывалось масло.  Робот стоял возле нее до тех пор,  пока она
не  сунула в  еду ложку,  вяло ее помешивая и  надеясь,  что это занятие
поможет ей не заснуть.
     - Вы, наверное, предпочли бы сейчас сладко спать, а не сидеть здесь
с нами, да, комиссар?
     Джеруша  с  виноватым видом  повернулась к  своему  соседу  справа,
Первому секретарю Теммону Ашвини Сайрусу, родному сыну премьер-министра.
Это был весьма привлекательный мужчина средних лет,  слишком светлокожий
и  крупный для  уроженца Харему.  Его нормальный возраст удивлял Джерушу
больше  всего,  ибо  отец  Сайруса выглядел значительно моложе.  Но  еще
удивительнее было  обнаружить среди членов Ассамблеи -  в  этой  обители
высокомерия -  полукровку.  Совершенно  очевидно,  что  Сайрус  заслужил
определенное уважение  у  себя  на  родине  в  качестве государственного
деятеля,  и  лишь  это  заставило премьер-министра  нарушить  традицию и
"ввести" его  в  состав  членов Ассамблеи.  Джеруша заговорила с  ним  о
чем-то  банальном,  и  они довольно долго беседовали,  потому что к  ним
присоединился и  второй  ее  сосед,  спикер  парламента,  надушенный так
сильно,  что она в итоге начала чихать.  В конце концов беседа их все же
иссякла,  и  Джеруша была рада,  когда внимание спикера привлекло что-то
другое. Однако Сайрус по-прежнему смотрел на нее.
     - Вы ведь едва притронулись к  еде!  Я  понимаю,  все эти торжества
затеяны  исключительно по  случаю  нашего  приезда,  но  все  же  должен
признаться,  что канавба просто восхитительна!  - Он легко объяснялся на
ее родном клостане -  явно был полиглотом, как и большинство технократов
Харему.  [А  что  еще  ему остается делать в  подобной ситуации?  Только
наслаждаться канавбой...] Джеруша едва заметно усмехнулась. [О боги, как
бы мне отсюда выбраться!..]
     - Я не привыкла есть так много и в течение нескольких часов подряд.
А этот обед из двенадцати блюд...  - Родной язык сейчас казался ей более
чужим,  чем язык Тиамат,  - слишком долго она пробыла здесь. - По-моему,
мне с таким противником не справиться. - [И вообще - ни с кем!]
     - Попробуйте дыню,  комиссар.  - Сайрус ободряюще кивнул, когда она
послушно взяла  в  руки  ложечку с  зубчатым краем.  -  Надо  радоваться
вкусной еде  -  это единственный способ пережить тоскливые торжественные
обеды и приемы. Да и выпить чего-нибудь вкусного порой тоже неплохо.
     [Значит,  вот  что развязало тебе] язык!  Джеруша съела еще ложечку
дыни,  поняв вдруг,  что невольно наслаждается ею. [Какого черта! Поживи
хоть час  в  выдуманном мире -  потом легче будет прожить остаток жизни.
Представь,  что  все  стало именно так,  как ты  хотела;  что все это не
кончится после  Смены  Времен Года.]  Джеруша смотрела сквозь стеклянную
стену    космического   комплекса   на    внушающее   трепет,    сияющее
красно-золотистыми  огнями  гигантское  посадочное  поле,  где  отдыхали
корабли прилетевших гостей -  именно отдыхали,  светясь,  точно  еще  не
потухшие угли;  а  рядом с  ними  громоздились тысячи других летательных
аппаратов.  Заграждение вокруг поля и прилегающих к нему территорий было
залито  светом  и  напоминало застывающий лавовый  поток.  На  мгновение
Джеруша почувствовала гордость при  виде  этого  замечательного творения
человеческих  рук  здесь,   на  планете,  которая  еще  только  начинала
становиться на  путь прогресса.  И  она  сама тоже помогала прокладывать
этот  путь,   ведущий  в  далекое  прекрасное  будущее...  Под  влиянием
подобных,  заманчивых,  точно пение сирены,  перспектив она  когда-то  и
оставила свой дом и родную планету... [И ради чего в итоге?..] Она снова
оглядела зал,  поставленные "елочкой" столы,  лица гостей,  качающиеся и
шелестящие, словно листья на ветру, и вдруг с болью вспомнила:
     [БиЗед... ты так ждал этого мгновения - ты, но не я...]
     - Скажите, комиссар, как случилось, что вы...
     - Прошу  прощения,  комиссар.  -  Сержант охраны с  виноватым видом
всунулся меж ними. - Извините, сэр. - Он отдал Первому секретарю честь.
     - В чем дело,  ТессраБарде? - Джеруша никак не могла понять, отчего
тон сержанта так странно настойчив.

     - Мне очень жаль отрывать вас от обеда,  мэм,  но я  решил,  что вы
непременно захотите узнать...  в  космопорт только что  прибыл инспектор
Гундалину.
     Ложечка со звоном выпала у нее из пальцев,  чуть не разбив тарелку,
выполненную в форме цветка.
     - Он жив?
     - Да,  мэм.  Я собственными глазами видел его и разговаривал с ним.
Его доставила сюда на  аэросанях какая-то  аборигенка.  Сейчас мы  его в
госпиталь отправили...

     - Где он?  -  бросила на ходу Джеруша,  влетев в смотровой кабинет,
госпитального крыла.  Она предоставила ТессраБарде объяснять все Первому
секретарю Сайрусу,  надеясь -  но не слишком заботясь об этом,  - что ее
извинений было вполне достаточно. - Инспектор Гундалину...
     - Он там,  комиссар,  -  женщина-врач указала ей подбородком,  куда
нужно идти, поскольку руки ее были заняты какими-то инструментами.
     Джеруша,  не останавливаясь,  миновала несколько дверей, все еще не
веря, что сейчас увидит его. Но она его увидела.
     - Гундалину!
     Они были не одни, однако Джеруша не сумела скрыть своих чувств.
     Гундалину рванулся  к  ней,  перегнувшись через  бортик  смотрового
стола.  Он был обнажен до пояса,  а одетый в голубое врач медленно водил
по  его груди каким-то  прибором.  Гундалину был так худ,  что ничего не
стоило  пересчитать у  него  все  ребра;  небритое измученное лицо  тоже
говорило о многом:  давно болен, истощен чрезвычайно, зубов не хватает -
явно выбиты-Она заметила, что он смущенно потянулся за рубашкой, которой
под рукой не оказалось,  а потом скрестил руки на груди,  явно стесняясь
своей наготы, словно маленький мальчик.
     - Комиссар!..
     [Да, хвала всем богам, это ты, БиЗед...] Она едва удержалась, чтобы
не обнять его.
     - Неужели глаза не обманывают меня, и это ты, Гундалину?
     Она улыбнулась, готовая расплакаться.
     - Боги! Извините, комиссар, что я в таком виде... Я надеялся... что
буду выглядеть уже более презентабельно при встрече с вами...
     - БиЗед,   мне,   черт  побери,   совершенно  безразлично,  как  ты
выглядишь,  если ты живой и  настоящий!  Ради этого я готова что угодно,
даже еще один такой же чертов обед вытерпеть!
     Лицо Гундалину просветлело.
     - И  визит  премьер-министра тоже?  -  Он  вдруг согнулся пополам и
быстро поднес руку ко рту, пытаясь остановить приступ ужасного кашля:
     - Что с тобой?  Что с ним,  доктор?  - Джеруша повернулась к врачу,
словно впервые заметив его присутствие. Врач пожал плечами.
     -Общее истощение. Тлеющая запущенная пневмония...
     - Ничего  особенно  страшного  -  два  курса  антибиотиков,  и  все
пройдет,  -  быстро вмешался Гундалину.  - И еще горячий обед для одного
моего  друга  и   для   меня.   -   Он   кивнул  в   сторону  четвертого
присутствующего,  который тихо сидел в уголке,  и с вызовом посмотрел на
врача.
     - Хорошо,  я попробую что-нибудь устроить,  инспектор. - Врач вышел
из  кабинета с  непроницаемым выражением лица.  Джеруша  даже  подумала:
интересно, что он пытается скрыть - раздражение или смех.
     - Если бы  я  знала,  то  принесла бы  тебе все,  что  мне  сегодня
подавали,  БиЗед.  Там  одним только первым блюдом можно было  накормить
досыта  всех  голодающих  этой  планеты.   -   Она  украдкой  продолжала
посматривать на молчаливого приятеля Гундалину,  сидевшего между полками
с  медицинскими  инструментами,  пока  не  поняла,  что  это  девушка  -
светлокожая,  в  грязной бедой  парке,  со  старым  желтеющим синяком на
щеке... Неужели аборигенка? Джеруша нахмурилась. Девушка тоже посмотрела
на  нее,  но  не  с  обычной для аборигенов коровьей застенчивостью,  а,
пожалуй, оценивающе. И было еще что-то знакомое...
     Гундалину проследил за взглядом Джеруши и торопливо пояснил:
     - Комиссар,  это Мун,  дочь Лета.  Она спасла мне жизнь и  привезла
меня сюда.  Только благодаря ей я  успел до окончательного отлета.  Мун,
познакомься с  комиссаром ПалаТион.  Если на  Тиамат и  есть кто-нибудь,
способный помочь тебе отыскать брата,  так  это она.  -  Он  внимательно
посмотрел на Джерушу.  -  Меня захватила в плен банда разбойников, как и
ее, мэм, но она...
     Джеруша не мешала ему рассказывать;  она почти не слышала его слов.
[Мун...  дочь  Лета!..  Та  самая похищенная контрабандистами...  убитая
злодеями...  гостья Нгенета...  клон Снежной королевы...] Да, теперь она
узнала это лицо!  Холодная дрожь прошла по телу:  [что она здесь делает,
эта Мун? Разве можно ей находиться здесь? Как могла она оказаться именно
тем человеком, который спас Гундалину? Только не она...] Девушка подошла
и  встала рядом  с  Гундалину,  который покровительственно обнял  ее  за
плечи.  [Неужели он не знает, что ей запрещено здесь находиться? Неужели
он ее не помнит?]
     - Комиссар ПалаТион? - Мун улыбнулась с едва заметным волнением.
     - Что вы здесь...
     - Комиссар,  это  я  виноват в  том,  что она здесь очутилась...  -
вмешался  Гундалину,  но  тут  в  соседней  комнате  послышались громкие
голоса, и Джеруша заметила, как лицо Гундалину сперва вспыхнуло, а потом
побледнело от  страха:  он  расслышал наконец,  на  каком  языке говорят
вошедшие.  -  Святые боги!..  Комиссар...  Мун... - Он сдернул с девушки
парку. - Мне необходимо одеться!
     Мун помогла ему всунуть руки в рукава,  словно сразу поняла причину
его замешательства.  Он  слез со  стола на пол и  стоял,  запахивая полы
куртки,  когда в  кабинет вошли Первый секретарь и  спикер,  а за ними -
человек десять гостей. Джеруша отдала вошедшим честь, и Гундалину тоже с
какой-то особой гордостью.
     - Комиссар,  - Сайрус вежливо поклонился ей, - когда мы узнали, что
пропавший  офицер  полиции  -  наш  земляк,  то  решили  прийти  сюда  и
поздравить его лично с  благополучным возвращением.  -  Он смотрел то на
Гундалину,  то  на  Мун,  то  снова на  Гундалину,  словно никак не  мог
поверить, что уроженец Харему способен выглядеть таким больным.
     - Инспектор БиЗед  Гундалину,  садху.  -  Гундалину снова отдал ему
честь.  Джеруша даже обрадовалась тому,  что в течение последнего месяца
все  бессонные  ночи  проводила  за  изучением разговорного сандхи.  Она
по-прежнему,  правда,  слабо  улавливала особые  тонкости,  связанные  с
расовыми  и  социальными  различиями  жителей  Харему,   однако  здорово
продвинулась в понимании их речи на слух.  - Я технократ второго класса,
садхану бхаи.  И я...  я очень благодарен вам за внимание. Для меня ваше
посещение - большая честь! Я так счастлив!..
     - Гундалину-эшкрад,  -  лицо Сайруса смягчилось, - вы высоко несете
честь своего класса и семьи! Вы еще столь юны, а уже инспектор полиции!
     - Благодарю вас,  садху. - Веснушки на лице Гундалину покраснели от
волнения. Он попытался сдержать тяжкий приступ кашля, но не сумел; гости
ждали с вежливым сочувствием.
     - Он всегда был моим лучшим офицером.  Мне его ужасно не хватало. -
Джеруше было приятно удивление,  написанное на  лице Гундалину,  ибо она
сказала это на его родном сандхи.  Мун молча стояла среди них с какой-то
затаенной улыбкой на лице.  Джеруша в первый раз обратила внимание на ее
тунику.   Синяя  туника  красиво  оттеняла  ее  белую  кожу  и   светлые
серебристые волосы.  То был традиционный наряд кочевников Зимы;  Джеруша
однажды видела  такой  -  в  витрине антикварного магазина в  Лабиринте,
выставленный там как весьма редкий экземпляр. [Кто же ты, девочка!]
     И тут она увидела, что Сайрус здоровается с Гундалину и Мун, подняв
ладонь вверх,  что по традиции Харему было равносильно рукопожатию. Мун,
услышав его имя,  как-то странно напряглась. Гундалину сделал шаг вперед
и   тоже   поднял   ладонь.   Секундное  замешательство,   и   руки   их
соприкоснулись.  Джеруша заметила,  что ладонь Гундалину раскрывается не
полностью:  пальцы были скрючены и торчали,  как когти.  Она заметила и.
бело-розовые шрамы у него на запястье... [О боги, БиЗед?..]
     Сайрус  представил  им  своих  спутников.   Лицо  Гундалину  словно
окаменело,   когда  надушенный  спикер  отказался  коснуться  его  руки.
[Неужели  боится  заразиться?]   Джеруша  нахмурилась.   Она   прекрасно
понимала,  откуда эти шрамы, и знала, что уроженцы Харему поймут это еще
быстрее.
     - Вам... должно быть, пришлось немало страдать в этом диком краю, в
плену у  дикарей,  инспектор Гундалину?  -  Слова Сайруса служили как бы
трамплином для ожидаемых от Гундалину разъяснений.
     - Да...  секретарь Сайрус, - деревянным голосом ответил Гундалину.-
Я действительно попал в плен,  и эти бандиты... обращались со мной очень
плохо...  -  Он  потупился,  страдая  от  устремленных на  него  упорных
взглядов посетителей,  и стиснул руки.  -  Если бы не эта девушка,  я бы
никогда не вернулся назад. Она спасла мне жизнь. - Он взял Мун за локоть
и  подтолкнул вперед.  -  Это  Мун,  Покорительница Зари,  дочь Лета.  -
Взглядом он словно пытался объяснить Мун, какая это честь для нее - быть
представленной  столь  высоким  гостям.   Мун  улыбнулась  ему  и  снова
уставилась на Сайруса.
     - Аборигенка?   -   слишком  громко  сказал  полупьяный  спикер.  -
Невежественная  юная  варварка  спасает  инспектора  полиции,   молодого
технократа с Харему? Это вовсе не так забавно, Гундалину-эшкрад!
     - Я  и  не пытался никого развеселить,  -  Гундалину поднял голову,
тихий  голос  его  звучал  холодно.  Джеруша попыталась предостеречь его
взглядом, но он в ее сторону не смотрел. - Мун - вовсе не невежественная
варварка.   Она   самая  мудрая,   самая  благородная  из   всех   здесь
присутствующих! Она - сивилла! - Гуидалину осторожно отогнул воротник ее
туники,  и  она гордо вскинула голову:  стала видна,  полузажившая рана,
видимо,  нанесенная ножом,  и  татуировка в  форме трилистника.  Джеруша
поморщилась. [Боги, вот ты сам ее и выдал!]
     Застигнутые врасплох,  высокопоставленные гости  не  сумели  скрыть
своего замешательства.  Впрочем, спикер был настолько пьян, что оказался
не способен не только уважительно, но и просто вежливо вести себя.
     - Да разве это имеет значение на такой отсталой планете!.. Нарядите
ее в  красивое платье,  назовите госпожой -  все равно технократку вы из
нее не  сделаете!  Сивилла -  на этой планете!..  -  спикер поперхнулся:
кто-то сзади заставил его замолчать,  шепнув ему прямо в ухо явно что-то
не слишком приятное.
     Джеруша не сводила с  девушки глаз;  она видела,  как порозовели ее
щеки -  видимо,  она  понимала каждое слово.  Она  вдруг отодвинулась от
Гундалину и, запинаясь, проговорила на сандхи:
     - Я всего лишь сосуд, содержащий знания. Для знаний не важно, сколь
бедна содержащая их чаша. Ведь мудрой меня делает мудрость тех, кто пьет
из  моей  чаши.  Глупцам же  предсказатели кажутся глупцами и  безумцами
везде,  ще бы эти глупцы с ними ни встретились!  - Джеруша вздрогнула: в
голосе Мун слышалась откровенная насмешка.
     Инопланетяне оживились; они были искренне поражены.
     - Мы вовсе не хотели вас обидеть,  -  быстро сказал Сайрус, пытаясь
восстановить мир.  -  На  вашей планете вы считаетесь святой,  а  потому
заслуживате того  же  уважения  и  от  нас.  -  Легкая  виноватая улыбка
промелькнула у него на губах. - Но где она выучила сандхи, комиссар?
     - Это я ее научил,  -  сказал Гундалину,  прежде чем Джеруша сумела
подыскать нужный ответ, и обнял Мун за плечи, снова притянув ее к себе и
словно  пытаясь  заслонить  собой.   -   И  при  всем  моем  уважении  в
высокочтимому спикеру я  вынужден заявить,  что если бы  Мун согласилась
стать Гундалину-эшкрад,  если бы  она  согласилась стать мне  женою,  то
оказала бы честь всей моей семье!
     На  сей  раз удивлению гостей не  было конца;  оно,  пожалуй,  даже
граничило с ужасом. Джеруша не сводила с Гундалину глаз.
     - ...Отвратительно! - послышался чей-то женский голос.
     - Гундалину-эшкрад,  -  Сайрус неловко попытался сменить тему,  - я
понимаю, вы подверглись тяжким испытаниям, так что...
     Гундалину вздрогнул,  чувствуя всеобщую недоброжелательность. Плечи
его поникли, однако руки по-прежнему лежали на плечах Мун.
     - Да,  садху,  вы правы,  - сказал он извиняющимся тоном. - Но я не
желаю слушать, как ее здесь оскорбляют. Она спасла мне жизнь.
     - Разумеется. - Сайрус снова улыбнулся. - Но вы