л  терзать  себя  и  других.  Но  он  поддался
испытанной привычке - бежать от собственной вины, будучи уверенным, что  все
кончено.
   Зибелинг молчал, как будто ему нечего было сказать.
   Я хотел бы по-прежнему ненавидеть его, но почему-то  не  мог.  Похоже,  я
проник в самые глубины его сознания, и больше того - наконец понял  то,  что
увидел. Я был уже не тем уличным мальчишкой с опустошенной  душой,  которого
бросили  к  нему  в  день,  когда  я  увидел  Джули  впервые,   и   не   тем
псионом-профаном, которому еще предстояла встреча с гидранами. Я  изменился.
Изменился больше, чем если бы мой Дар просто возродился во мне, и,  желал  я
того или нет, я внезапно понял, что не  могу  больше  сыпать  соль  на  раны
врага, так же как не могу отречься от любви к Джули...  Все  гневные  слова,
готовые слететь с языка, ушли вместе с выдохом.
   - Она знает это, док. Она всегда чувствовала это. И  все-таки  пойдите  и
объяснитесь с ней. - Я направился к двери.
   - Кот, подожди...
   - Идите к черту. - Я стремительно вышел.
   Я снова шел по улице без названия, пробираясь украдкой, избегая и щупалец
телепатов и людских глаз. Шел, потому что не мог бы  успокоиться,  оставшись
со  своими  мыслями  в  пустой,  мертвой  комнате.  Дождь  закончился,  небо
прояснилось: повсюду блестели лужи ртутного цвета. Выйдя за пределы порта, я
поднимался по холмам к единственному месту, где хотя бы полдня  мне  удалось
побыть свободным.
   Здесь в последний раз я видел улыбку Дира.
   Я зашел дальше, чем обычно: света звезд было достаточно, чтобы  различать
дорогу. Воспоминания немного отпустили меня, и я бросился на  мокрую  траву,
ощущая  дыхание  деревьев,  легкое   шипение   испарений   и   прикосновения
клубящегося тумана, возню неизвестных существ  в  темноте.  Ни  человеческих
голосов, ни взглядов, ни  мыслей  -  ничего,  что  могло  бы  нарушить  этот
совершенный покой.
   Прохладный ветер шевелил волосы. Я поднял глаза  и  подумал,  как  хорошо
было  бы  все  дни  превратить  в  наслаждение  природой.  Туманность   Рака
раскинулась на чистом небе, как золотая сеть, брошенная  в  черное  море,  в
ряби которого отражается первый луч зари. Я  лежал,  глядя  в  небо,  открыв
природе все чувства и растворяясь во вселенской  бесконечности.  Я  страстно
желал навсегда остаться в этой красоте и наполниться ею.
   Вдруг я ощутил чуткие мысли, вплетающиеся в узоры моих. Мой разум  сжался
в слепой панике, пытаясь защититься, но тут я услышал стройный  хор  мыслей,
зовущих меня. Не люди... Гидраны. Я поднялся, обшаривая взглядом темноту,  и
внезапно увидел,  что  меня  окружает  множество  гидранов,  бесшумных,  как
привидения.
   - (Что... что вы здесь делаете?) Я переводил глаза с одного  на  другого,
зная, что они видят меня в темноте так же ясно, как и читают мои мысли. Двое
из них были белы, как снег, но я не мог сказать, видел ли кого-нибудь из них
раньше. Внутренним зрением я не мог отделить одного гидрана  от  другого,  и
трудно было сосредоточиться на их лицах.
   - (Почему я удивлен, что вижу их здесь?  Ведь  это  их  земля,  земля  их
предков. Они были рождены не для того,  чтобы  жить  в  подземелье  на  этой
планете.
   Они тоскуют по небу и миру  живых  существ  так  же,  как  те  пришельцы,
которые украли у них все это.) Я опустил глаза. Они показали мне, что втайне
приходили сюда часто (чтобы питать и одевать  тела  и  подпитывать  дух).  Я
кивнул и вновь освободил сознание, пытаясь войти в их спайку. Но на этот раз
я  строго  регулировал  свое  погружение  и  вошел   в   сцепку,   испытывая
необходимость участвовать в  этом  уникальном  обмене,  необходимость  более
острую, чем я подозревал.
   Настроившись в резонанс с ними, я не мог скрыть картин  прошлого  вечера:
они били  фонтаном,  как  кровь  из  раны.  Ужасные  картины  хлынули  в  их
объединенное сознание, но гидраны не прервали контакт.  Мое  горе  поглотили
волны глубоких вод; они очистили и облегчили его, словно передали мне  часть
своих сил.
   Но я ощутил их немое удивление и глубинный страх,  когда  они  увидели  в
истинном свете людей-псионов, обещавших им освобождение.
   - (Убийство - люди-псионы убили одного из своих  и  учинили  насилие  над
Посланником),  -  они  имели  в  виду  меня!  -  (вынудив  его  стать  этому
свидетелем.
   Они ведь псионы. Как они могли совершить такое злодейство  и  остаться  в
живых?) - (Это люди), - думал я в ответ. - (Они умеют выживать).
   - (Как случилось, что они не знали об этом?) - спрашивали они себя.
   Обсуждая вместе с ними этот вопрос, я понял, что они и не могли узнать об
этом.
   Они были непревзойденными телепатами, но слишком простодушными - они даже
не имели понятия о том, что такое ложь. Не зная лжи, они и не могли отделять
ее от правды. Рубай был прекрасно осведомлен об этой особенности гидранов  и
использовал ее против них.
   Но потом они попросили меня ответить (потому что в мыслях некоторых людей
они чувствуют нечто большее, чем просто чужое. Там присутствует не  правота,
возможно...) - они долго подыскивали образ, - (намеренное сокрытие  истины.)
Они смогли это понять. Они не были такими глупыми, какими их считал Рубай, и
это радовало меня.
   Мне надо было попытаться научить их отличать  правду  от  лжи,  показать,
каким образом их предали, что у них нет надежды.
   - (Это тяжело объяснить, вы правы... Эти люди говорили вам не правду, они
обманывали вас. Это называется "ложь"! Люди поступают так все время,  потому
что большинство из них не в состоянии читать мысли...)  -  Я  рассказал,  не
таясь, что я думаю о Рубае и как мне отрадно открывать  им  правду.  -  (Они
лгали, чтобы вы не мешали  им  захватить  шахты.  Они  ввели  в  свои  мысли
скрывающие истину образы, зная, что вы не смогли бы отличить их от правды  -
во всяком случае, они так думают. Понимаете ли вы меня?) Я пустил их в самые
глубины своего разума, они  пытались  ухватить  то,  что  ускользало  от  их
понимания, и наконец образы определились.
   - (Теперь они понимают... Но все же - зачем эти новые пришельцы стремятся
к оскверненной святыне, если они не посланники, за которых себя  выдают?)  -
(Я думаю, они рвутся к власти.) - Я показал им, что значат для людей голубые
кристаллы. - (Овладев шахтами, они подчинят себе  ФТУ,  ту  силу,  благодаря
которой существует Человеческая  Федерация.)  Это  было  похоже  на  камень,
канувший в воду.
   -  (Не  ясно...  Не  было  надобности...  Не  имеет  смысла.)   Создалось
впечатление, что они даже не способны понять, зачем кому-то нужна власть.  Я
припомнил все, что знал об этом понятии. Я думаю, до них все-таки дошло, что
я хочу сказать, потому что острая мысль внезапно пронзила  мне  голову.  (Им
нужны страдания более слабых.) Я увидел,  что  они  переняли  мои  образы  -
шахты, вороны-контрактники и, наконец. Старый город.
   - (Да, я думаю, примерно так. Но власть можно  использовать  и  в  благих
целях.) - Я мучительно пытался припомнить хотя бы один пример.
   Чувство, похожее на разочарование, наполнило мою голову. Гидраны шептали:
   - (Насколько  однозначное  и  извращенное  применение  разуму  нашли  эти
пришельцы...) И вспомнил,  что  Дир  говорил  о  людях  как  о  недоразвитых
гидранах...
   Я видел, что их надежда тает.
   - (Они наконец поняли,  что  те  люди-псионы  использовали  Дар  во  зло,
стремясь причинить боль другим. Но если им удастся  осуществить  свой  план,
что станет с теми пришельцами, которые сейчас  держат  оскверненное  место?)
Вопрос показался мне необычным.
   - (Трудно сказать.) - Очевидно, Рубай должен оставить  в  живых  персонал
шахты, чтобы получить то, что ему нужно. Я подумал о каторжниках - их участь
не изменится, кто бы ни победил.
   - (Они осознают, что никто не выиграл бы от осуществления этого плана.) Я
оглядел круг бледных лиц, понимая, что отнял у них  последнюю  надежду:  то,
что придавало смысл их жизни, было разрушено, потому что они не могли понять
некоторые поступки людей. Их вера в  Посланника-спасителя  была  уничтожена.
Жаль, что именно мне пришлось открыть им печальную истину.
   - (Но они поняли, что лучше знать правду и что наконец они стали мудрее.)
- Круг их мыслей стал сужаться вокруг меня. Пусть я  не  обещанный  предками
Посланник, все же именно я открыл им глаза.
   Я посмотрел на свои руки. И затем, понимая, что едва ли что-то потеряю от
попытки, я показал, как Зибелинг и Джули  работают  против  Рубая,  стараясь
помешать его планам.
   Гидраны спросили:
   - (Зачем я помогаю тем, кто хочет спасти то место, где я  был  рабом?)  Я
попытался захлопнуть свое сознание.
   - (Потому что есть та, ради кого делается все это),  -  ответили  они  на
свой вопрос, и я понял, что они уже знают  обо  всем,  что  произошло  между
Джули, мной и остальными.
   - (Да. Дело в этом человеке.) - На мгновение я ощутил идущее  из  глубины
веков раздражение против тех, кто разгадал самые интимные твои  секреты.  Но
лишь на мгновение. - (Вы видите, что сейчас не помешает любая  помощь...)  В
моей голове наступила тишина. Наконец они ответили, что  им  нужно  обдумать
то, что они узнали.
   - (Я отлично понимаю вас. Вы ничего не должны Федерации и нам.) - Ничего,
кроме отмщения, однако я прекрасно знал, что гидраны на это не  способны.  Я
чувствовал  себя  опустошенным,  надежда  угасла,  ноги  дрожали  -   я   не
представлял: сколько времени заняло наше общение. Гидраны дали  понять,  что
говорить больше не о чем, разве  что  о  потерях,  а  это  не  соответствует
данному месту. По их телам пробежало мерцание. Невидимые  нити,  связывавшие
мое сознание с ними,  стали  таять  -  гидраны  скоро  переместятся  в  свой
подземный мир...
   - (Подождите! Еще одно!) - Они вернулись. - (Вы видели все,  что  есть  в
моей памяти... Я слышал, что человек никогда ничего не  забывает,  но  я  не
могу вспомнить... Мне нужно знать одну вещь - то, что произошло  давно...  Я
хочу узнать о своих родителях и о том, почему...) Они  знали  ответ,  но  не
торопились открывать его... (Потому  что  им  было  известно,  что  в  мозгу
пришельцев предусмотрено забывание определенных вещей - для предохранения от
перегрузок разума, одинокого, хрупкого  и  ранимого.  Я  обладал  свойствами
пришельцев и поэтому должен забывать, отсекать все опасное.
   Лучше не касаться некоторых вещей...) -  (Они  обещают  не  предпринимать
никаких  действий  против  нас.  Что  бы  мы  ни  решили,   они   не   будут
препятствовать - ради меня. Но я видел истину: у них не осталось выбора. Они
должны обсудить свои дальнейшие действия.) Я кивнул, мои кулаки сжались. Они
начали постепенно и мягко выталкивать меня из своего  энергетического  поля,
но мое сознание  не  хотело  уходить,  не  хотело  терять  с  ними  контакт,
облегчавший мою ношу.  Родословная  связывала  меня  с  моим  народом.  Моим
народом...
   Я все равно потерял его. Гидраны были мне чужими. Я ощутил это, когда они
исчезли как легкое дуновение. Навсегда потеряв свой народ,  я  вынужден  был
оставаться человеком.  То  же  самое,  что  остаться  сиротой,  -  сейчас  я
ненавидел это.
   Я спустился с холмов, ощущая в себе такой холод, как будто умер вместе  с
Диром. Вскоре передо мной предстали огни города и  вдалеке  -  затерянная  в
степной равнине контрольная  башня  шахты.  Каким  отвратительным  был  этот
предпортовый городишко, напоминающий старый шрам на  зеленых  холмах.  Людям
свойственно уничтожать все, к чему они прикасаются. Однако у  меня  тоже  не
было выбора, кроме как доиграть до конца эту заведомо проигрышную  партию  в
Последний шанс с Рубаем. Пусть никто не верит мне и неоткуда ждать помощи, а
Зибелинг думает, что я примитивное насекомое и грязный  полукровка...  Пусть
Джули по-прежнему любит его. У меня  в  жизни  никогда  не  было  настоящего
выбора, так же как и настоящей юности...

Глава 16

   Кто-то раздраженно  тряс  меня,  будил,  впившись  пальцами  в  плечо.  Я
медленно выкарабкивался из черной пропасти мертвого  сна,  пробираясь  через
картины Старого города - вечные спутники моего пробуждения - и через  пласты
времени.
   Очнувшись, я ожидал увидеть Джули или Зибелинга. Однако это была  Гэлисс.
Я вспомнил о вчерашнем дне и проснулся окончательно.
   Гэлисс выделялась на фоне солнечного света, но лицо оставалось в тени.  Я
приложил руку к глазам, но и без этого мог бы угадать, какое у нее выражение
лица. Я загнал свои воспоминания в укромный уголок и спешно привел  мысли  в
порядок. Только бы не подумать об этом сейчас, только не сейчас...
   - Вставай,  -  сказала  она,  отдернув  от  меня  руку,  как  от  чего-то
отвратительного.
   Я нахмурился:
   - А вам не все равно, сплю я или нет? Это лучшее занятие, которое я  смог
придумать.
   - Сядь и слушай.
   Я медленно сел и зевнул, так что челюсти хрустнули.
   - (Я весь внимание).
   Она сказала железным голосом:
   - Рубай объявил тебе, что от тебя требуется. Ты доказал, что справишься с
этой задачей, а также свою верность ему. - Но не ей!  -  Пора  приступать  к
работе.
   Какой-то миг я соображал, что это означает для меня: назад в шахты.
   - Как, уже? Прямо сейчас? - Мои пальцы машинально нашли шрам на ребрах. -
Не слишком ли быстро?
   - А чего ты ожидал? - отрезала она.
   Я нахмурился.
   - Несколько вопросов, если позволите. Где сейчас сам Рубай?
   - Не твое дело. Ты придешь в порт, тебя возьмут и  отправят  в  шахты.  В
нужный момент ты войдешь в контакт с Рубаем. Вот и все твои обязанности -  и
все, что тебе положено знать.
   - Ну, как скажете. - Я пожал плечами. - Последний вопрос:  дадите  ли  вы
мне время, чтобы натянуть штаны?
   Она вышла из комнаты.
   Мы шли по улице к зданию порта рядом, но  не  вместе:  я  шел,  а  Гэлисс
наблюдала, чтобы я не сбежал. Чистый полуденный воздух был свеж  и  спокоен;
меня охватила легкая дрожь, но причиной тому  был  не  холод.  Остановившись
напротив входа в терминал порта  из  сверкающего  стекла,  я  последний  раз
посмотрел на открывающиеся ландшафты. Ослепительно зеленые холмы; и небо над
ними, затянутое паутинкой... Интересно,  удастся  ли  мне  увидеть  все  это
когда-нибудь еще...
   - Ты знаешь, что делать, - донесся до  меня  голос  Гэлисс.  -  За  тобой
пристально наблюдают. Не забывай: мы - твоя единственная  надежда  выбраться
отсюда. Если ты перестанешь повиноваться нам, то наш план провалится - но  и
ты останешься в шахте рабом, пока не подохнешь...
   Я опустил глаза.
   - Вам ведь очень не хочется, чтобы я сделал это, правда? -  Фраза  должна
была прикрыть то, о чем я подумал, услышав ее слова! - Послушайте,  если  вы
желаете поменяться, - ради Бога! - Гримасничая, я указал ей на вход в порт.
   От нее посыпались искры. Я угадал  -  она  хотела  быть  на  моем  месте,
сыграть почетную роль во всей игре, сделать решающий ход, который  отдал  бы
Федерацию в руки Рубая и изменил бы ход истории. Это право принадлежало  ей,
не мне. Большую часть жизни она провела в подготовке их триумфа,  работая  с
Рубаем и для Рубая, придавая форму его  идеям,  советуя  ему,  служа  ему  и
боготворя его. Он стал ее творением, ее  божеством.  Гэлисс  подобрала  его,
молодого хулигана, из уличной  грязи  -  он  был  злобным,  беспомощным,  но
обладал огромным потенциалом. Гэлисс же не умела держать в узде свою  жизнь,
и Рубай решил для  нее  эту  проблему.  Очень  скоро  она  уже  умоляла  его
позволить служить ему, готовая делать что угодно.  Она  полностью  посвятила
свою жизнь тому, чтобы научить его многим  вещам  и  обеспечить  его  успех,
добровольно сделавшись рабыней.
   В этом Гэлисс нашла смысл  и  назначение  собственной  жизни.  Он  убедил
женщину в том, что она еще не раскрыла свой потенциал, что  у  нее  огромные
возможности, что она нужна ему, что он влюблен в нее. И после всего этого ее
отодвинули ради какого-то полукровного недоноска, почти полуживотного!
   Невыносимо! Какой-то  миг  мне  казалось,  что  Гэлисс  готова  поддаться
страстному желанию применить ко мне свою убийственную пси-энергию...
   Однако она быстро овладела собой. Ее жизнь была в  руках  Рубая,  он  мог
использовать или отбросить ее прочь. И Гэлисс опять  подчинилась  его  воле,
как уже привыкла подчиняться. Неважно, насколько она ненавидела и эту мысль,
и меня. Ее руки  в  перчатках  сжались,  а  рот  скривила  усмешка.  Я  даже
почувствовал нечто вроде жалости к этой женщине и глубоко вздохнул.  Парочка
псионов из города прошла мимо, послав нам долгий  взгляд.  Я  развернулся  и
пошел за ними, не сказав больше ни слова.
   Войдя в зал, я остановился, стряхивая с себя  ненависть  Гэлисс.  У  меня
было слишком много собственных проблем. Я рассматривал под ногами  мозаичное
изображение погибшей звезды и невесело думал, что картина как  нельзя  лучше
обрисовывает мое положение. Теперь мне нужно лишь найти кого-то, кто  вернул
бы меня хозяевам. Я огляделся: с кого начать? Но в зале не нашлось ни одного
охранника, который обратил бы на меня внимание. Забавно, подумал я, мне даже
некому сдаться.
   Внезапно, посмотрев сквозь световой фонтан посреди зала, я заметил Джули:
опершись на стойку, она беседовала с какой-то женщиной. Я  двинулся  к  ней,
ощущая острую потребность поговорить с  ней,  набраться  у  нее  мужества  и
унести ее улыбку с собой.
   Она не видела, что я приблизился к стойке темно-синего цвета и оперся  на
нее рукой. Внезапно мое запястье сорвалось вниз, руку  крепко  зажало  краем
стойки,  и  я  не  мог  двинуть  ею,  а  стойка  возле  меня  окрасилась   в
красно-коричневый  цвет.  Женщина,  беседовавшая  с  Джули,   обернулась   и
попятилась назад. Я отчаянно дергал попавшую в капкан руку и  поймал  взгляд
Джули. Она схватилась рукой за сердце и покачала головой:
   - (Слишком  поздно...)  Я  посмотрел  на  свою  руку:  проклятое  клеймо!
Внезапно меня прошиб холодный пот: а что, если это не сработает? Я  перестал
дергать руку, когда  целая  толпа  охранников  с  парализующими  пистолетами
окружила меня. Я умоляюще посмотрел на Джули и прошептал:
   - Помоги...
   Ответом мне была печальная беспомощная улыбка. На меня надели  наручники,
затем велели Джули нажать на какую-то кнопку, рука освободилась из капкана и
меня повели прочь. Я чувствовал, что  ее  мысли  следуют  за  мной  и  полны
благодарности: она знала обо всем, Зибелинг  сказал  ей.  Я  обернулся  и  с
улыбкой посмотрел на нее.
   Охранники привели меня в пустой  офис  и  захлопнули  дверь,  спрятав  от
взглядов зевак из зала. Меня усадили на стул, один  из  них  провел  тыльной
стороной ладони по моему лицу.
   - Пыли нет. Либо он пробыл на шахтах всего неделю, либо долгое  время  на
них не был. Не спускайте с него глаз. Я доложу о случившемся.
   Он вышел. Второй сел за  стол,  держа  меня  под  прицелом.  Я  попытался
устроиться поудобнее на пластиковом стуле, но  сиденье  было  не  правильной
формы, и какое бы положение я ни принял, все было  не  так.  Я  подумал,  не
установить ли контакт с Джули, но охранник был хорошим  телепатом,  и  я  не
хотел рисковать - он стоял слишком близко. Я заставил себя не думать о  ней,
и тут же мысли мои унеслись к шахтам, чего тоже не хотелось. Я посмотрел  на
охранника. Он вздохнул и приподнял пистолет.
   - Хорошая погода, - произнес я, пытаясь отвлечься.
   -  Да,  особенно  для  тебя.  -  Он  ухмыльнулся.  -  Как  тебе   удалось
потеряться?
   Я думал, это невозможно.
   Он был псионом, и я подозревал, что ему известна  цель  моего  пребывания
здесь.
   - Я телепортировался, - последовал ответ.
   Он нахмурился. Я старался не держать в голове никаких мыслей  и  наблюдал
за ним. Гэлисс, очевидно, не посвятила охрану в свои планы относительно меня
и моей миссии, тем  самым  отсекая  для  меня  возможность  быть  на  особом
положении.
   Черт с ней, но по крайней мере о ней я могу не думать. Только о  себе,  о
том, как мне заставить выслушать себя на шахтах. Джоральмен должен быть  там
- на него можно по