, когда оба стараются оттеснить друг  друга  назад.  Это  не  обычное
столкновение между двумя враждующими родами. Вы имеете дело с  существами,
которых не понимаете, а они находятся в полном неведении, не  представляют
последствий своих поступков.
     Бабушка подняла руку, требуя молчания.
     - Споры мужчин меня не интересуют. С обвинениями можно подождать. И с
объяснениями тоже. Сейчас мы должны разобраться с тремя проблемами.
     - Не с пятью?
     - Первая  -  ты,  Ники.  Ты  доказал,  что  ненадежен.  Мы  не  можем
допустить, чтобы ты оставался тут или в любом другом стратегически  важном
месте. Ты можешь еще раз предать нас. Но как можно убрать тебя так,  чтобы
другие не узнали про то, что ты сделал? Вторая проблема - Перес Анна. Есть
ли способ заставить ее молчать? Третья проблема - Лугала Цу. Пока он  тут,
переговоры могут быть сорваны в любую минуту. Здесь, по-моему, прав  Ники,
а ты ошибаешься, Гварха. Я восемьдесят лет наблюдала Лугалов. Они  все  на
один лад - алчные, узкомыслящие, опасно хитрые и крайне  настойчивые.  Они
никогда не уступают. Они никогда ничему не учатся. Стоит им  решить,  чего
они хотят, и их не переубедить никакими разумными доводами.
     Она помолчала, переводя дух.
     - Сейчас я сообразила, что имеется и четвертая проблема. Человеки как
биологический  вид.  Ты  спросил,  Гварха,  как  поступать   с   подобными
существами? Этот вопрос следует взвесить. Мы оставили  его  на  усмотрение
мужчин и сделали ошибку.
     Бабушка снова помолчала, а потом распорядилась:
     - Оставьте нас!
     - Что-что? - спросил генерал.
     - Пойди поговори с Перес Анной. Успокой ее и захвати с собой Сандерса
Никласа. Я хочу поговорить с  моими  дочерьми,  и  не  желаю,  чтобы  меня
отвлекали мужские голоса. Убирайтесь.
     Эттин Гварха встал. Я тоже.
     - Но с женской половины не уходите, - сказала Эттин Пер. - Оба!
     Мы вернулись в прихожую, где  ждала  Анна,  все  также  съежившись  в
широком низком кресле. Вейхар напротив  нее.  Он  посмотрел  на  генерала,
потом на меня и опустил глаза. Анна сказала:
     - Ну?
     -  Нас  попросили  уйти,  -  объяснил  генерал.  -   Женщины   Эттина
совещаются.
     Он сел, я прислонился к стене.
     - Вейхар, ты не  можешь  ненадолго  выйти?  Мне  нужно  поговорить  с
первозащитником. Подожди в коридоре.
     Он ушел. Генерал поднял голову.
     - У меня нет настроения разговаривать, - сказал он на  языке  Эйха  и
Ахары.
     - Могу себе представить! - заметил я по-английски и предупредил Анну,
что буду говорить на одном из хварских языков. - Я знаю, это  невежливо  и
прошу извинения. Но мне необходимо кое-что обсудить.
     Она кивнула.
     Я перешел на язык Эттина.
     - Я хочу просить об одолжении.
     - Сейчас? После того, что ты сделал?
     Я промолчал.
     - Я не даю никаких обещаний, Никлас. Так чего ты хочешь?
     - Мой журнал. Если  со  мной  что-нибудь  случится,  заберите  его  и
уничтожьте записи, кодированные для ничьих глаз. Только не читая.
     Он посмотрел на меня долгим испытующим взглядом.
     - Или вы их уже прочли, первозащитник?
     - Нет. Я не касался твоих программ и не  дешифровал  твои  записи.  А
следовало бы?
     - В них нет  ничего...  -  я  вынужден  был  воспользоваться  словом,
которое мне очень не хотелось произносить,  -  ничего  нелояльного  ни  по
отношению к вам, ни по отношению к Людям. Но  там  есть  некоторые  личные
тайны. Будь они только моими, я мог бы жить с сознанием, что вы их прочли.
     Что-то изменилось у него  в  лице.  Он  подумал  о  чем-то  не  очень
приятном.
     - Или умереть с ним, - добавил я.
     Он промолчал.
     - Эти записи содержат тайны  других  людей.  Я  знаю,  ваша  раса  не
слишком ограждает свою внутреннюю жизнь. Но и у вас есть что  скрывать  от
посторонних глаз. Эти люди доверились мне.
     - Я уничтожу эти записи не читая, если возникнет такая необходимость.
Хотя я ее не предвижу. А остальной журнал?
     - Поступите с ним, как сочтете нужным. Я, впрочем, всегда намеревался
его опубликовать.
     Генерал зашипел.
     - Мемуары! Как моя бабушка.
     - Но вы были бы редактором.
     Он зашипел еще раз.
     - Я ничего не обещал.
     - Ладно. - Я посмотрел на Анну. - Вы дадите нам еще пару минут?
     Она кивнула. Вид у нее был усталый и угнетенный. А как там в коридоре
Вейхар?
     - Еще одно, - сказал я на языке Эттина. - Еще одна просьба.
     У него был такой вид, словно он дошел до предела.  Но  заткнуться  он
мне не велел.
     - Если произойдет худшее, не храни мой  пепел  в  надежде,  что  тебе
предоставится случай отослать его  моей  семье.  Я  не  хочу,  чтобы  меня
похоронили на Земле.
     - Почему?
     - Мои родители живут  теперь  в  Северной  Дакоте,  если  земляне  не
солгали. Я не хочу упокоиться на погосте в  прериях.  Богиня!  Я  был  так
счастлив вырваться оттуда.
     Он задумался. Конечно, для него это было непостижимо. Каждый мужчина,
каждая личность должна желать погребения в родном краю среди близких.
     - Так где ты хочешь, чтобы тебя похоронили?
     Я пожал плечами.
     - В Эттине, если ты не против. Или же в космосе.
     - Это лишний разговор. Ты не умрешь. -  Он  помолчал.  -  То  есть  в
ближайшем будущем. Однако, учитывая различие в  средней  продолжительности
жизни твоей расы и моей, ты, почти наверное, умрешь раньше меня.  И  когда
придет этот срок, я увезу твой пепел в  Эттин,  если  ты  до  тех  пор  не
передумаешь. - Он поднял глаза и встретил мой взгляд. - Не бойся, Ники,  и
не говори того, что пугает меня.
     - Ладно, - ответил я и повернулся к Анне. - Мы  ждем,  чтобы  тетушки
первозащитника и его потрясающая бабушка решили, что следует делать.
     - Его бабушка? Вы привезли на переговоры вашу бабушку?
     - Она начала слабеть, - сказал генерал, и мы подумали, что ей  больше
не стоит жить одной. А потому Пер, моя тетя Пер, пригласила ее к  себе.  -
Он сказал мне по-эттински: - Они бросили  кости,  и  Пер  выпала  наименее
счастливая комбинация. Без всяких  сомнений  по  велению  Богини.  Апци  с
бабушкой не совладала бы, и было бы очень жаль, если бы Сей утратила  свой
приятный характер.
     - А нельзя сказать все это по-английски? - спросила Анна.
     - Нет, - ответил Эттин Гварха. - Извините, мэм Перес. Я невежлив. Она
привыкла быть с другими  людьми,  и  мои  тетки  подумали,  что  лучше  не
оставлять ее в доме Пер в окружении только младших членов семьи.
     - Она бы скушала их вместо завтрака, - заметил я.
     - И потому вы привезли ее сюда?
     - Да, вероятно, она скушает вместо завтрака нас.
     Генерал бросил на меня свирепый взгляд.
     - Не вводи в заблуждение Перес Анну и не клевещи  на  людей,  которые
давали тебе приют более двадцати лет. Мы не... Как  называются  пожиратели
себе подобных?
     - Капиталисты, - сказала Анна.
     - Это точно? - Эттин Гварха обернулся ко мне.
     - В таком контексте вернее были бы "каннибалы".
     - Ха!
     После этого мы некоторое время ждали в молчании. Я  смотрел  на  свои
ноги. В одном носке на обычном месте у большого пальца  намечалась  дырка.
Странно, какие и когда замечаешь  мелочи.  Вроде  гобелена  в  коридоре  у
входа. Стоило закрыть  глаза,  и  я  словно  опять  его  увидел:  большой,
квадратный, винно-красный трактор, женщина,  точно  серо-голубая  колонна.
Она держала гаечный ключ, совсем такой же, как простые  гаечные  ключи  на
Земле. Я пользовался таким, когда был мальчишкой.
     Наконец Эттин Гварха сказал по-английски:
     - Почему люди рассказывали тебе секреты?
     Я открыл глаза.
     - Потому что я умею слушать. Не все время, но часто.
     - Тогда почему ты не слушал меня, когда я велел тебе держаться сзади?
     - Я должен был что-то сделать. Надежда только в действии.
     - Что-что?
     - Цитата. Из одного земного философа.
     Он нахмурился.
     - Это же абсолютно неверно. Такое мнение широко распространено  среди
человеков?
     - Но почему неверно? - спросила Анна.
     Я заметил, что он переменил  позу  и  уселся  поудобнее,  готовясь  к
разговору на свою любимую тему - о морали.
     - У всего есть следствия: у бездействия как и у действия.  Но  обычно
не делать ничего лучше, чем делать что-то, и меньше - лучше,  чем  больше.
Сказать, что действие - основание для надежды, значит, подталкивать людей,
глупцов, вроде Ники, метаться и делать что-то,  что  угодно,  лишь  бы  не
сносить терпеливо отчаяние.
     Он помолчал.
     - Из этого вовсе не следует, что мы должны бездельничать. Нужных  дел
очень много, это очевидно. Но нам следует соблюдать осторожность, особенно
когда мы предпринимаем что-то новое.  Богиня  дала  нам  разум,  чтобы  мы
думали о том, что делаем, и  дала  нам  способность  отличать  хорошее  от
дурного. Большего мы ждать от нее не должны. Она не станет спасать нас  от
последствий наших глупостей. Необходимы же - всегда необходимы - терпение,
настойчивость, осмотрительность и доверие. Мы должны верить, что вселенная
знает, что она делает, и что другие люди не обязательно глупы.
     - Но вы же не доверяете Нику, правда? - спросила Анна.
     Гварха открыл было рот,  но  ничего  не  сказал,  так  как  заговорил
воздух: Эттин Пер позвала нас всех в комнату с пустыми стенами.
     Мы вошли -  Анна  первая,  за  ней  Гварха  и,  наконец,  я.  Женщины
посмотрели на нас. Пер сказала:
     - Ники, будешь переводить. Скажи женщине Переса, чтобы она села рядом
со мной.
     Мы с Гвархой заняли наши прежние места, и круг замкнулся -  свободных
кресел больше не осталось.
     - Представляю я, -  сказал  Гварха  мягким  басом.  Скрытая  резкость
исчезла. Ярость улеглась. Возможно, он устал, как Анна, как  старая  дама,
которая словно поникла.
     Однако  едва  представления   завершились,   Петали   выпрямилась   и
заговорила.
     - Мы нашли решение трех проблем. Остается  первая  впереди.  Это  ты,
Перес Анна.
     Я перевел.
     - Вы сказали, что мне не причинят вреда, - возразила Анна. - И  я  бы
хотела узнать про Никласа. Что будет с ним.
     - Ты понимаешь, как это серьезно? - спросила  Петали.  -  Он  сообщил
тебе информацию,  которую  мы  -  наши  мужчины  -  не  предназначали  для
человеков. Будь он из Людей, Эттин Гварха попросил бы его убить себя. И он
сам бы это предложил, не дожидаясь, чтобы его просили.
     Старуха замолчала, и я перевел. Анна заметно испугалась.
     - Если о случившемся станет известно, он умрет. Неизбежно, -  сказала
Петали. - Если мы сумеем сохранить все в тайне внутри  семьи,  то,  думаю,
нам удастся спасти Ники.
     - Это правда? - спросила Анна.
     - Более или менее, - ответил  я.  -  Но  не  забудьте,  Эттин  Петали
рассчитывает заключить сделку. Какого рода, я пока не знаю.
     - Поосторожнее, - сказал генерал по-эттински.
     - Чего вы хотите? - спросила она у старухи.
     - Мы хотим, чтобы  ты  молчала.  Не  говори  про  это  ничего  другим
человекам.
     - Обещать я не могу, - сказала Анна.  -  Если  меня  заберет  военная
разведка, я расскажу все, что мне известно.
     - Жаль, что она  не  мужчина,  -  заметила  старуха,  когда  услышала
перевод. - Несчастный случай, и все.
     - Но не с женщиной же, матушка! - поторопилась сказать Эттин Сей.
     - Я еще не впала в слабоумие и знаю правила достойного поведения.
     Вмешалась Эттин Пер.
     - Нам придется устроить так, чтобы вы  пока  остались  тут.  Если  вы
пойдете нам навстречу, это будет можно организовать. Мы  будем  настаивать
на прямых переговорах с вами.
     - И как долго? - спросила Анна.
     - Мы не знаем, - ответила Пер. - Но помните, положение очень опасное.
Если вы откажетесь, Ники почти  наверняка  умрет,  Эттин  Гварху  оттеснят
назад. Человечеству придется иметь дело с сыном Лугалы и его омерзительной
матерью. Если они возьмут на себя  переговоры,  война  неизбежна.  А  Ники
сказал вам, что человечество в ней не победит?
     Я перевел.
     - Ник? - сказала Анна.
     - Как вы можете меня спрашивать? Я ведь между молотом и  наковальней,
и мне трудно быть объективным.
     Она выжидающе промолчала, и генерал сказал:
     - Дело может обернуться менее скверно, чем предполагают мои тетки, но
не думаю, что оно обернется хорошо, если на  меня  падет  тень,  а  так  и
будет, стоит этой истории дойти до посторонних ушей.
     Гварха всегда так четко сознает свою важность!
     - Мы просим год или два, - сказала Эттин Сей по-английски. -  Думаем,
этого достаточно.
     -  И  вы  просите,  чтобы  я  действовала  на  вашей  стороне  против
собственной расы? - сказала Анна.
     - Да, - ответила Эттин Сей.
     - Ники почти наверное прав, - сказал генерал. - Если начнется  война,
мы будем вынуждены объявить вас нелюдьми.  Если  вы  люди,  мы  не  сможем
отступить от правил войны. Но вы несомненно их нарушите, и тогда нас  ждет
уничтожение. И не только здесь на периметре, это мы еще выдержали бы, но и
в самом центре. И чтобы  выжить,  чтобы  спасти  наши  родные  очаги,  нам
придется вступить с вами  в  борьбу,  точно  с...  -  Последнее  слово  он
произнес по-хварски.
     - Точно с вредным жучком, пожирающим посевы, - перевел я.
     - Мэм, поверьте, мы вас истребим, - сказал генерал. - Если у  нас  не
будет иного выхода.
     - А какая альтернатива? - спросила Анна.
     Женщины переменили позы: устроились поудобнее, словно  Гварха,  когда
он готовится  порассуждать  о  морали.  Только  они  собрались  обговорить
условия сделки.
     - Вопрос в том,  что  такое  человеки,  необходимо  разрешить  раз  и
навсегда, - сказала Эттин Пер. - И этот вопрос  не  для  мужчин.  Они  еще
никогда не решали, кто личность, а кто нет. Это всегда было исключительной
обязанностью женщин. Мы осматриваем новорожденных и устанавливаем,  станут
они  или  не  станут  настоящими  людьми.  Мы   обследуем   заболевших   и
устанавливаем, сохранился ли в них истинный дух. Мы научились проникать за
внешность. Мы владеем этими знаниями, но мужчины их лишены. И они никак не
могут найти решение этого вопроса.
     - Мы поставим эту проблему перед Сплетением, - заявила Эттин  Пер,  -
вдали от сына Лугалы. А женщина Лугалы пусть поспешит  за  нами.  Дома  мы
сумеем с ней сладить.
     - И мы заберем с собой Ники, - добавила Эттин Сей по-английски.
     - Что-о? - воскликнул я.
     - Зачем? - спросил генерал.
     Ответила Эттин Пер.
     - Его нужно убрать с периметра и от  человеков.  Сам  можешь  понять,
Гварха. И он наш первый впереди  специалист  по  человечеству.  Совершенно
очевидно, что Сплетению понадобится проконсультироваться с ним.  А  потому
он улетит с нами, и никто не удивится, а он будет у нас год под надзором.
     - Перевести все или частично? - спросил я.
     - Не надо, - сказала Эттин Петали и посмотрела на  внука.  -  Другого
выхода нет. Если будет решено, что он личность... Я ничего не  обещаю,  но
мы постараемся найти способ отправить его сюда.
     - А если нет? - жестко спросил Гварха.
     - Не стоит заглядывать так далеко, - сказала Пер.
     Вероятно, меня  усыпят  точно  собаку,  заведшую  привычку  кусаться.
Завлекательная мысль.
     - Что происходит? - спросила Анна.
     - Семейный спор.
     Генерал посмотрел на меня.
     - Ники...
     - Ты можешь предложить что-нибудь еще?
     - Нет.
     - Может быть, и к  лучшему.  Я  уже  столько  лет  тебе  твержу,  что
головные все только портят. Может быть, женщины сумеют справиться.
     - Конечно, сумеем, - заявила старая дама.
     Пер наклонилась вперед.
     - Спроси женщину Переса, согласна ли она молчать и оставаться  здесь,
пока мы не уладим все дома.
     Я перевел.
     - А ваше мнение? - спросила Анна.
     - Соглашайтесь.
     - Хорошо. Я обещаю. Но если все уладится, я хочу  быть  первым  после
вас человеком, кто посетит родную планету хвархатов.
     Едва старая дама услышала, что соглашение достигнуто, она  откинулась
на спинку и словно съежилась. Внезапно она превратилась в мешок костей  из
седого меха. Великолепное вышитое платье теперь выглядело нелепо. Ее глаза
закрылись.
     Дочери тревожно переглянулись.
     - Матушка? - сказала Пер.
     - Не хочешь ли вздремнуть? - спросила Апци.
     - Уберите этих людей - если они люди. Я сделала все, что могла.
     Мы ушли.
     Вейхар все еще ждал в коридоре. Генерал отослал его, и мы  с  Гвархой
проводили Анну до ее комнат. У двери она остановилась и сказала:
     - Какой, на редкость, ужасный день!
     - Поблагодарите за него Никласа, - ответил генерал.
     - Нет, вы, правда, прекрасно говорите по-английски, - сказала она.  -
Я немножко выпью и лягу вздремнуть, как и ваша бабушка, которая, думается,
мелет кости, чтобы печь себе хлеб.
     - Фи-фай! - вставил я.
     - Фо-фам! - докончила она и скрылась за дверью.
     - Что это значит? - спросил генерал.
     - Словечки из детской сказки и напоминание, что мы оба с Земли.
     Мы пошли по коридорам, и я рассказал ему про Джека, бобовый стебель и
людоеда с его фи-фай-фо-фам.
     - Ха! - сказал он, дослушав. - Интересно, до чего вы похожи на нас во
всем, кроме того, в чем вы от нас отличаетесь. Это словно  одна  из  наших
историй про Умного Мальчика и Умную Девочку.
     Мы остановились перед его дверью.
     - Первозащитник, мне необходимо задать вам вопрос, и я  бы  очень  не
хотел, чтобы нас подслушали.
     - Обязательно сейчас?
     - Много ли у нас остается времени?
     Синие глаза уставились на меня полосками зрачков. Он выдохнул  воздух
и приложил ладонь к панели.
     - Входи.
     Он сел на диван.
     Я выбрал удобное место у стены, откуда мог следить за выражением  его
лица.
     - Твой вопрос?
     - До сих пор я не знал за вами ни единого  бесчестного  поступка.  Вы
нарушили свое обещание мне и вы нарушили одно из правил ведения войны. Мне
хотелось бы знать, почему.
     - Это же очевидно. Я полагал, что ты намерен предать  меня.  -  После
паузы он добавил: - И Людей.
     - Почему вы это полагали?
     - Не имеет значения. Я же был прав.
     Я выжидающе промолчал. Он опустил глаза.
     - Гварха, когда ты пристыжен или смущен, то мог бы прямо оповещать об
этом.
     Он поднял глаза и встретил мой взгляд.
     - Я сомневался в характере твоих  отношений  с  Анной.  Она  тебе  не
родственница. История о родстве Канзаса с Иллинойсом полная чушь.
     - Тут все сразу стало на свои места.
     - Дерьмо ты безмозглое!
     - Я просто вспомнил, что ты землянин, - сказал он жалобно.
     - Что ты хотел выяснить, когда нашпиговал жучками наши комнаты? Найти
доказательства измены? Или выяснить, не залезаю ли я в постель к Анне?
     Он уставился на ковер.
     - Дурень. Никто из землян не возбуждает во мне сексуального интереса.
Я сижу в зале совещаний, глядя на человечьих  мужчин  напротив,  и  думаю:
"Они же должны казаться мне привлекательными". Но не кажутся. Я помню, что
прежде земляне казались мне красивыми, но теперь я их такими не нахожу. Не
только в сравнении с тобой и Вейхаром, но даже с беднягой  Матсехаром.  Но
они мои люди, а Анна - мой друг, и я так зол, что не хочу продолжать  этот
разговор.
     Я направился к двери. Он сгорбился, опустив глаза, и молчал.
     Самое время прогуляться.
     Я выбрал свой обычный  маршрут  подальше  от  обитаемых  секторов.  Я
объяснил Анне, что станция в значительной своей части  пуста,  всего  лишь
оболочка. Возможно, это и так, но от всей внутренней поверхности  цилиндра
тянутся коридоры. Некоторые - во всю его длину, и я предпочитаю их,  когда
чувствую себя в ловушке: можно смотреть  вперед  на  уходящую  вдаль  цепь
плафонов.
     Другие опоясывают теоретически пустое центральное  пространство.  Они
мне нравятся меньше. Слишком заметен изгиб пола и потолка, и  нет  длинной
перспективы.
     Возможно, они требовались при постройке. Обычно в них пусто и  всегда
холодно. Но почему в них поддерживается давление?  И  почему  на  стол