я затекшие ноги.
   - Что будем делать? - спросил Андрей.
   Странно, но он совершенно не представлял, что  теперь  делать.  И  уж
совершенно не чувствовал себя хозяином, в чей город прибыли гости.
   - Мы в город, Чен остается караулить лодку, - скомандовал  Мастер,  -
Андрей, бери товар и пошли.
   Протолкавшись сквозь береговой народишко, они поднялись к воротам  по
горячей сухой дороге с  затвердевшими  тележными  колеями,  заросшей  по
краям пыльным подорожником.
   - Ты вот что, - негромко сказал Мастер, - не  очень-то  расслабляйся.
Если есть в голове сентиментальность по поводу возвращения домой, выкинь
ее оттуда как можно скорее. Помни, это чужой для тебя  город  и,  скорее
всего, враждебный.
   - Как это враждебный? Я так не чувствую.
   - Просто поверь на слово и делай то, что тебе скажу. Ты понял?
   - Да, Ши-фу.
   Пыльные лопухи росли у темно-коричневой стены, сложенной из  палей  -
толстых окоренных бревен, для крепости еще и обожженных.  Записавшись  у
воротного, они вошли в узкую оживленную улицу, ведущую к острогу.  Вдоль
улицы плотно стояли  бревенчатые  избы  с  крутыми  тесовыми  крышами  -
двухэтажные, с маленькими квадратными окошками; рядом островерхие  торцы
амбаров, высокие глухие ворота и,  наконец,  соединявшие  все  массивные
заплоты - глухие ограды, собранные из толстых плах, вставленных  в  пазы
вертикальных  столбов.  Кое-где  покачивали  ветвями  невысокие  березы,
торчали круглые черемухи, за тесовыми углами крыш поднимались освещенные
солнцем шатры крепостных башен. Мастер внимательно оглядел улицу.
   - А не хочешь ли ты... выпить? - вдруг предложил он Андрею,  указывая
на одну из потемневших построек. - Насколько я  понимаю,  это  заведение
называется кружало.
   - Похоже на то.
   - Помню, говорил мне писатель Дун Юэ:  "Древние  не  чурались  винной
чарки и даже прославляли достоинство опьянения".  Древние  не  чурались,
так и нам не пристало, верно? Как это говорят - "тяпнем по маленькой"?
   - Тяпнем, почему нет?
   Заскрипев, с трудом открылась тесовая  дверь  -  темная,  залощенная,
снизу подгнившая, избитая сапогами.  Андрей  был  в  легком  напряжении,
самые мелкие детали остро бросались в глаза. В кружале  вдоль  стен  шли
лавки, перед ними стояли грубо сколоченные столы и  такие  же  табуреты;
напротив входа была широкая  стойка  с  подъемным  проходом,  сбитая  из
толстых досок, за ней полки, уставленные широкими  узкогорлыми  бутылями
из тусклого стекла. Окошко, затянутое бычьим пузырем,  заплыло  жиром  и
намертво въевшейся пылью.  За  стойкой  устроился  потный  широкобородый
целовальник в рубахе с косым  воротом  -  стеклянный  стакашек  тонул  в
лапище, поросшей черным волосом. Народу  в  кабаке  было  много,  чадно,
шумно - кто кореша за грудки хватал, кто песни орал, кто  девку  блудную
(на том языке, "блядскую жонку") в углу лапал.
   "Нда, заведение... - хмыкнул Андрей про себя. - А наш притончик гонит
самогончик!" Увидев свободный стол, Андрей уселся за него, кинув тюк  на
лавку. Мастер подошел к  стойке,  спросив  "мерзавчик"  -  малую  бутыль
зеленого вина, к нему горячих пирогов с капустой и  копченой  ряпушки  -
мелкой енисейской селедки.
   - Чена бы сюда. Ему все злачные  места  как  дом  родной,  -  заметил
господин Ли Ван Вэй, поставив все на  стол,  -  ну  да  ладно,  он  свое
возьмет. Что ж, с возвращением тебя! - набулькав  водки,  китаец  поднял
стаканчик.
   - Все-таки с возвращением? -  спросил  Андрей,  чокаясь  и  закусывая
вкусной рыбкой.
   - А как же!
   - Может, вы и правы, - начал было Андрей  и  замолк,  оглянувшись  на
соседний стол.
   - Эй, дед! - грубо поинтересовались оттуда. - В лоб хошь?
   За столом устроились трое "братков", намерения которых  читались  без
всякой  телепатии.  Не  хотелось  приезд  в  родной  город  начинать   с
банального мордобоя. Может, Мастер подскажет, как  лучше  себя  вести  -
судя по всему, господин Ли Ван Вэй не новичок в подобных  заведениях.  А
главное, он явно знал, зачем они зашли в этот кабак.
   - Это мне или вам? - спросил Андрей Мастера.
   - Вот и разберись, -  спокойно  посоветовал  тот,  -  но  помни:  без
убийства! А я  отойду  на  минутку-другую,  потолкую  с  этим  почтенным
человеком, - кивнул он в  сторону  красномордого  целовальника,  который
стоял, широко раскинув руки и уперев в засаленную стойку пудовые кулаки.
   Краем глаза Андрей оглядел гадюшник и ситуация  ему  не  понравилась:
фон происходящего  непотребства  как-то  изменился,  словно  изогнувшись
вокруг их столика. Ближе всего  сидел  темноволосый  курчавый  парень  с
длинными усами и колючим небритым  подбородком.  Жиган  -  так  мысленно
назвал его Андрей, - сощурив и без того узкие глаза, недобро  поглядывал
в спину Мастеру, мирно облокотившемуся на стойку.
   - Поднес бы стакашек-то, - ухмыляясь, бросил он  Андрею,  на  секунду
нагнувшись и не показывая больше правой руки.
   -  Да  уж  нет  ничего.   -   Андрей   неторопливо   поднял   бутыль,
демонстративно выплеснув остатки в свой стакан.
   - Ну дак ишшо возьми, - посоветовал чернявый.
   Пара  его  дружков  придвинулась  ближе.  Один  из  них  левой  рукой
придерживал что-то похожее на "гасило" - кистень, спрятанный  в  рукаве.
Как тут  дерутся,  когда  начинают  -  черт  их  разберет!  Бьют  обычно
внезапно, но для опытного глаза мелкие признаки  все  же  могут  указать
начало атаки.
   - Денег нет, - примиряюще улыбнулся Андрей. Может,  удастся  спустить
ситуацию "на базаре"?
   - Дак у ево есть, - указал  Жиган  на  Мастера,  с  явным  намерением
заставить Андрея отвернуться.
   - У кого? - переспросил Андрей, отворачиваясь и краем  глаза  замечая
выброшенную вперед руку. Уйдя от кривого засапожного ножа, он  выплеснул
содержимое  своего  стакана  в  лицо  чернявому.   Кыргыз   на   свадьбе
промахнулся,  а  Андрей  попал  точно  -  это  стандартный,  многократно
отработанный прием ресторанных драк. Крепкое спиртное  ударило  в  глаза
Жигану, на несколько мгновений лишив  того  зрения.  Кинувшегося  дружка
Андрей встретил ребром оловянной тарелки  в  переносицу;  другой  кореш,
неуклюже махнув гасилом, едва успел отскочить от тяжелого стола,  пинком
отправленного в его сторону. "Ну что, уроды, - драку заказывали?!"
   В кабаке поднялся общий рев, разверзшиеся пасти  угрожающе  захрипели
из-за лохматых бород. "Сейчас кодлой  кинутся!"  Заметив,  что  чернявый
ощупью ищет нож,  Андрей  схватил  за  горло  бутыль  и  обеспечил  себя
розочкой, резко, без замаха, ахнув в жи-ганский лоб. Толстое  стекло  не
разбилось сразу - рука  Андрея  привыкла  к  современной,  более  тонкой
посуде, так что пришлось добавить еще и по затылку. Жиган  мешком  сполз
на пол, водка потекла по грязным кудрям, смешиваясь с кровью и осколками
стекла.
   - Уби-и-или!! - послышался бабий визг откуда-то  из  угла.  -  Гришку
убили! Ярыжек кличьте!
   Перекинув розочку в  левую  руку,  Андрей  правой  схватил  за  ножку
тяжелую табуретку и со  всего  размаха  отправил  ее  на  крик.  В  углу
затихло.
   - Ну что, будем культурно отдыхать? - обратился он к  присутствующим,
покачивая розочкой. - Или как?
   Кодла опасливо оттянулась,  в  свою  очередь  выставив  ножи.  Андрей
подтянул ногой еще один табурет.
   - Э-э-э, охолонись-ка малость!  -  раздался  сзади  неторопливый  бас
целовальника.
   - Простите, это вы мне? - вежливо осведомился Андрей.
   - Кому  ишшо?  Сядь,  кому  сказано!  Дунька,  не  ори!  Вы  двое,  -
скомандовал кабатчик Тришкиным  корешам,  -  волоките  малого  в  чулан.
Полежит малость, глядишь, и оклемается. А и подохнет, невелика потеря.
   Гришку унесли. Дунька, подшибленная табуретом, тихо подвывала в углу,
а публика,  получив  для  успокоения  "бутыл"  за  счет  Мастера,  снова
загудела обычным кабацким гудом.
   - Я полагаю, мы договорились? - словно ничего не случилось,  закончил
разговор китаец.
   - Покажь сукнецо-то, - как из бочки, прогудел целовальник.
   Китаец сделал знак Андрею, тот швырнул тюк на стойку, а мужик,  ловко
поймав его, вытянул кусок ткани.
   - Лады! Баба моя сукно сторгует.  Маланья!  -  рявкнул  он  в  другую
дверь, откуда шустро высунулась девчонка лет десяти.  -  Покажь  мужикам
избенку, да сразу назад, не то ухи оборву!
   В дальнем от стойки углу снова послышалось рычанье, мелькнули ножи  -
похоже, завсегдатаи не поделили Дуньку. Прошлая драка якобы забыта, и на
Андрея никто не обращал внимания. Впрочем, исходя из своего опыта, он  в
это не верил. "Миром такое не кончается. Что-нибудь да будет".

Глава тридцать пятая

   - Ну,  -  довольно  сказал  Мастер,  отойдя  от  стойки,  -  кажется,
двинулись дела. Вставай, нам пора!
   Захватив бутылку с закуской для Чена и оставив тюк с тканью, Андрей с
Мастером вышли из кабака.  Уже  наступил  вечер:  на  востоке  светилось
проясневшее небо, подпертое темным конусом Николасвской  сопки.  Тесовые
кровли смутно вздымались в  густеющей  тени,  самые  высокие  по  острым
конькам были еще  подрумянены  закатом.  Тяжелый  оранжевый  свет  залил
Караульную гору, рассеченную резкими тенями каменных бугров и оврагов.
   Сзади приблизился дробный копытный перестук,  и  их  обогнал  десяток
всадников. Бородатые  казаки  на  ходу  покачивали  пиками,  за  спинами
болтались пищали в кожаных чехлах. Кафтаны у всех были одинаковые, а вот
доспех разномастный: у кого кольчуга, у кого  кожаный  куяк  с  нашитыми
пластинами железа, у кого "бумажник" - толстый простеганный кафтан.
   - У кыргызов доспехи лучше, - отметил Мастер. - И пищали у них  есть.
И кони хороши. По сравнению с казаками, кыргызы выглядят как  настоящая,
регулярная армия. Чем же эти сильнее?
   - А они сильнее?
   - История показывает, что да. Вот только чем?
   - Скоро увидим.
   - Думаешь? - Китаец, повернув  голову,  с  любопытством  поглядел  на
Андрея.
   "А что, есть сомнения?" - подумал тот.
   - Думаю, да. Да и  вы  так  же  думаете.  Кыргызы-то  не  зря  войско
собирают.
   - Вон ты о чем... - протянул господин Ли  Ван  Вэй,  -  ты  уж  лучше
помалкивай.
   - Да мне-то что.
   Пожав плечами, Андрей двинулся под гору, к  рядам  молчаливых  черных
лодок. Ему было ясно, что  действия  по  "корректировке"  волны  событий
развернутся именно здесь, и связано это с кыргызским походом. Хорошо  бы
наметить какой-нибудь план действий. Но для этого  нужно  было  угадать,
что именно планирует  Мастер.  Помочь  взять  город,  который,  судя  по
историческим документам, ни разу не был взят? Вмешаться -  и  тем  самым
изменить историю? Но как именно?
   Интересно, почему Чен остался в лодке? И что он  делал,  пока  Андрей
кулаками в кабаке махал? Судя по виду "любимого ученика", ни  хрена  тот
не делал.
   - Ну, как ты тут?  -  спросил  Мастер  заспанного  Чена,  когда  тот,
протирая глаза и отмахиваясь от комаров, высунулся из лодки.
   - Ребята, какие тут девки - кровь с молоком! Глазки,  зубки,  титьки!
Завтра мы...
   - Как говорил Сунь Цзы: "Красивых дев  надо  дарить  врагу,  ибо  они
могут заткнуть рот умным советникам", - прервал его господин Ли Ван Вэй.
   - А это кто такая? - Чен кивнул на Малашу, девчонку целовальника.
   - Мы сняли дом, она нас туда  отведет,  -  пояснил  Мастер.  -  А  ты
остаешься здесь, караулить лодку. Ясно?
   - Ясно, Ши-фу.
   - Пошли, што ль, дедушка!  -  переступала  с  ноги  на  ногу  Малаша,
нетерпеливо дергая Мастера за рукав. - Пошли, не то тятька  ухи  крутить
зачнет!
   - Идем-идем, -  успокоил  ее  китаец,  ласково  погладив  по  светлым
волосам.
   "Интересно, есть ли у него дети? - подумал Андрей  про  господина  Ли
Ван Вэя. - А вдруг Чен его сын - для полного счастья... Хотя  нет,  вряд
ли. Сходства ни малейшего".
   "Дом" оказался покосившейся избенкой с завалинками,  густо  поросшими
травой. Внутри - земляной пол, пара лавок, застеленных  тряпьем,  вместо
печи  очаг,  кое-как  обложенный  камнем.  Андрей   походил,   потрогал,
посмотрел.
   - Что думаешь? - поинтересовался Мастер.
   - Фигвам. Сибирская национальная изба.
   - Что-что?
   - Жить можно, говорю.
   Жить, в общем, действительно было можно. Под  лавкой  нашлись  дрова,
была и вода в кадушке.
   За  окном  опустилась  ночь,   внутри   затрещал   огонь,   облизывая
закопченный бок казана; дым поднимался к потолку, густо-черному от сажи,
и вытягивался  наружу  сквозь  узкое  волоковое  оконце.  Андрей  сидел,
охватив руками колени, и неотрывно смотрел на пламя.
   - Что ты там видишь? - спросил Мастер.
   - Честно ответить?
   - Как хочешь.
   - Аграфену. Ответ нечестный.
   Мастер коротко усмехнулся, точно как в кабаке перед дракой:
   - Она тебе нравится?
   - Красивая  женщина.  Рыжая,  сероглазая.  Вам,  китайцам,  этого  не
понять.
   - Все мы понимаем. А вот у Ханаа глаза темные,  как  черемуха.  Разве
они хуже?
   - Тоже симпатичная девчушка. Вам больше нравится?
   - Обе хороши. И похожи.
   - Это чем же?
   - Судьбой.
   Шинкарев не понял. С его точки зрения, между безмужней староверкой  и
юной степной "аристократкой",  женой  Кистима,  ничего  общего  быть  не
могло. Но спорить не стал. О чем тут спорить?
   - Попробуй-ка, чай заварился? - спокойно сказал Мастер.
   С чаем подъели, что еще осталось со скита; потом, налив еще по чашке,
устроились  в  темноте,  глядя  на  огненные  змейки,  перебегавшие   по
малиновым буграм догоравших поленьев.
   Спустя некоторое время китаец сказал:
   - Ты прошел три стихии: "Землю", "Ветер" и "Воду". Осталась последняя
- "Огонь". Две из них приняли тебя. Одна  -  нет.  Это  поправимо,  если
"Огонь" тебя примет.
   - А если - нет.
   - Тогда все погибло.
   - Все?
   - Для тебя - все.
   - Что я должен сделать? -  спросил  Андрей.  Если  китаец  хочет  его
припугнуть - на  здоровье.  Только  чтоб  напугать  Андрея,  одних  слов
маловато будет.
   - Сделать? Ты должен СМОЧЬ. Кто сможет гореть, не  сжигая  себя,  тот
способен постичь Путь воина. Способен, но не всегда постигает.
   - В чем суть боевого "Огня"?
   - Бешенство. Гнев. Ярость. Бой насмерть, не чувствуя боли.
   - А практически? Когда лучше входить в состояние "Огня"?
   - В безвыходном положении, когда терять уже нечего. В  коротком  бою,
например, для того, чтобы прорваться в укрытие.  В  закрытом  помещении,
когда ты уверен, что к противникам не подойдет подкрепление.
   - Почему?
   - Потому что настоящий "Огонь" отнимает очень  много  энергии.  После
боя ты будешь абсолютно без сил. И без сознания, скорее всего.  Если  ты
вышел из "Огня", снова "разжечь" его почти невозможно.
   - А как выходить из "Огня"?
   - "Водой". Мягкостью.
   - Понятно. Вы говорили о  "гуань-тоу",  "затруднительном  положении".
Это как-то связано?
   - Именно в "гуань-тоу" ты должен войти в "Огонь".
   - Значит, войти в "Огонь"... Странно... Я  думал,  мы  должны  что-то
точно  рассчитать.  Какое-то  конкретное  действие,  толчок,  изменяющий
"волну времени". Математически точно рассчитанный. Разве не так?
   - Математически... - в голосе Мастера послышался скепсис. - "Тот, кто
хочет улучшить счастливый момент, за год ни одного дела  не  сделает"  -
так, помнится, говорил литератор Се Чжаочжэ. Будь все дело в математике,
ты бы сюда не попал. Мне бы и Чена хватило.
   - Ну, а Чен? -  поинтересовался  Шинкарев  с  долей  ревности,  -  он
проходил "затруднительное положение"? И эти стихии - он испытал  себя  в
них?
   - Что тебе Чен? Думай о себе, не о Чене. Знаешь что  -  давай.  -  ка
спать. Поздно уже, а завтра трудный день.
   - Спокойной ночи, Ши-фу.
   За окном тихо зашелестело. Андрей поднялся, приоткрыл дверь - с шумом
дождя ворвался сильный запах травы, недалекой  реки,  прибитой  дорожной
пыли. Выйдя и постояв пару минут снаружи, Андрей вернулся в избу и снова
устроился на своей  шубе.  Спать  не  хотелось.  Кыргызский  поход,  ряд
готовых лодок в раскольничьем скиту, знание Мастера  о  том,  где  можно
купить "огненный бой" в  Красноярске...  Что  же  делать?  "К  Выропаеву
зайти? Ладно, завтра", - решил он и заснул.

Глава тридцать шестая

   Ранним утром густой туман поплыл над темной водой Енисея, роса  упала
на серую гальку, темные бревна городских стен,  узкие  листья  береговых
тальников. Скрипнула дверь покосившейся избушки, и на  берегу  показался
невысокий пожилой китаец, одетый в  простые  темные  штаны  и  такую  же
куртку с узелками  вместо  пуговиц.  Чуть  согнув  в  коленях  ноги,  он
повернулся лицом к востоку, смутно розовеющему  сквозь  туман,  и  начал
традиционные утренние упражнения. Заводя руки над головой,  господин  Ли
Ван Вэй "снимал" Янь-энергию Небес. Проводя кисти по кругу  перед  собой
на уровне пояса-груди, он "вытягивал" Инь-энергию Земли.
   "Небо черное, Земля желтая, Небо круглое,  Земля  квадратная"  -  так
говорила древняя китайская космология.
   Взяв энергию Земли и Неба, господин Ли Ван Вэй собрал ее  в  "сияющий
цветок", то сжимая кисти в шарик перед грудью, то снова  разводя  их  по
диагонали.
   Закончив, он еще раз взглянул на солнце, чей сияющий оранжево-красный
край показался из-за темной заречной сопки. Почтенный китайский господин
направился в обход енисейского  мыса,  мимо  пристани,  где  в  кормовом
балагане их долбленки безмятежно спал  Чен.  На  сегодняшний  день  было
намечено много дел, в некоторых Чену предстояло сыграть важную роль.
   Но вот роль Андрея Мастеру была еще неясна. Судя  по  всему,  тот  не
желал быть просто кулаком, вбивающим в косную жизнь  замыслы  китайского
мудреца.  Но  кем  тогда?  Скорее  всего,  круг  всеобщих  перемен   сам
повернется  и  найдет  для  него  нужное  место.  Господин  Ли  Ван  Вэй
остановился на этой мысли, как раз подойдя к воротам  в  стене  Большого
города.

***

   Солнечный луч, пройдя сквозь дырку в мутном  оконном  пузыре,  острой
стрелкой стоял в темном  воздухе  избы,  оканчиваясь  круглым  зайчиком.
Медленно двигаясь по полу, светлый  кругляш  наполз  на  лицо  Андрея  и
разбудил его. Мастер ушел, оставив на столе несколько серебряных денежек
- "суточные". Хлебнув холодного чаю из котелка, Андрей помыл посуду, как
смог, прибрал избенку. Закончив  уборку,  задвинул  наружную  щеколду  и
направился в город.
   Ясное и чистое утро уже накалялось полуденным жаром. От реки слышался
стук вальков - там, на низких мостках, расселась цветная  бабья  клумба:
белые рубахи с широкими рукавами, темные ситцевые сарафаны и  фартуки  с
мелкими белыми цветами, розовые,  красные,  темно-синие  платки.  Из-под
платков виднелись круглые загорелые лица, потные лбы, блестящие на ярком
солнце. Однако, поднимаясь  по  крутому  взвозу,  Шинкарев  не  особенно
всматривался в окружающее: он размышлял.
   В ворота втекала густая толпа, направляясь по улице в сторону  рынка.
На всякий случай придерживая карман, Андрей, без особых намерений,  тоже
двинулся на торг - сегодня открылась ярмарка.
   Купив в обжорном ряду горячего медового сбитня и пирог  с  зайчатиной
(сбитенщик дал сдачу медными денежками -  обсчитал  ли,  нет,  черт  его
знает), Шинкарев прошел меховым рядом. Укрытые от солнца,  под  навесами
красовались меха собольи, куньи, лисы черные и красные, белка в розни  и
сшитыми мехами, бобры, песцы черные и белые, зайцы и волки, горные барсы
и даже барбы (тигры). Со всего Саянского нагорья стекались в  Красноярск
меха - лучшие, понятно, в цареву казну (...сколь числом придет  в  году,
того описати не в память, а чаять тое казны приходу в год боле  шти  сот
тыщ рублев-..), да и базару оставалось довольно...
   А ведь недавно еще все это  были  кыргызские  угодья,  их  кыштыми  -
саянские шорцы и койбалы - меховой "алдан" в Хоорай  посылали.  Смирятся
кыргызские тайши с такой потерей? На-ко, выкуси - смирятся они!  Значит,
в который раз жди войны.
   А на торжище стоял шум, толчея, гомон. Пьяненький мужичонка  тренькал
на балалайке, веселил народ:

   Чаще-почаще, что кому послаще:
   Кому сахар и медок, кому бабий передок

   Пушн