ял Бен Лукас. Лукас был официальным адвокатом с совершенно законной лицензией на юридическую практику в штате Монтана, Он вращался в тех же кругах, что и Шеффилд. Так что ничего странного, если они знакомы еще по Сакраменто.
     - Не хочу показаться брюзгой, но с самого начала некоторые вещи в деле о смерти Люси меня беспокоили. И вот теперь мои тревоги подтверждаются.
     - Дело было открыто и закрыто, мисс Дженнингс. - твердо заявил Куин. - Есть человек, взявший на себя ответственность.
     - Шеффилд заявил, что никогда не видел Люси.
     - Допускаю, что он лгал. Шеффилд по ошибке застрелил женщину. Поняв, что натворил, он запаниковал.
     - Или же Люси мог застрелить кто-нибудь другой. Надув щеки, шериф шумно вздохнул:
     - Мне кажется, у вас есть и идея, кто это мог сделать?
     - Я только сказала, что могут существовать и другие предположения. Как насчет наемного рабочего Люси, скрывшегося после ее убийства? Кендала Мортона. По всем сведениям, это была довольно темная личность.
     - Что не противоречит законам штата Монтана, мисс.
     - Но вы проверили его? - не отставала Мэри.
     - Я не могу делиться подобной информацией, - проскрипел Куин. - Мы сделали все необходимое...
     - Необходимое? - фыркнула Мэри, не в силах более сдерживать свой темперамент. - Вы повесили человеку высшего общества непредумышленное убийство и отправили его обратно в Беверли-Хиллз выжимать жир из задниц богатых дамочек. А вы вообще проработали кого-нибудь из других возможных подозреваемых? Как насчет Дела Рафферти? Он вчера в меня стрелял!
     Куин и глазом не моргнул, так, словно пальба по людям в этих краях была делом столь же обычным, как рост травы.
     - Но ведь не убил же? Если бы Дел хотел вас убить, мы бы с вами сейчас не разговаривали.
     - Может быть, он хотел убить Люси?
     - Потому что ему понадобился этот справочник по. юристам, чтобы он смог всех их выследить, а потом поубивать?
     - Не издевайтесь надо мной, шериф! - Мэри, сверкнув глазами, подалась всем телом вперед. - У Дела Рафферти крыша поехала. Он стрелял в меня за то, что я вторглась на его территорию. По той же причине он мог решить, что имел право поступить подобным образом и с Люси.
     Произнося эти слова, Мэри чувствовала себя предательницей. Она машинально вспомнила Джея Ди, то, как он защищал своего дядю. Мэри вспомнила и Дела. Он до смерти напугал ее, но в памяти всплыл его взгляд, и сердце облилось кровью. В голове у Дела творился сущий ад.
     Куин смотрел на Мэри с холодным гневом.
     - Послушайте, мисс Дженнингс: у Дела не все в порядке с головой. Это известно всем. Но он не бродит по округе и не убивает людей. И если бы каким-нибудь невероятным, случайным образом Дел застрелил женщину (что крайне маловероятно), он сам бы в этом признался, Никто из Рафферти не допустил бы, чтобы за его проступок был обвинен невиновный человек.
     Поверженная Мэри подняла руки, сдаваясь. Куин не собирался осложнять свою жизнь, заново открывая дело, по которому уже вынесен приговор.
     - Ну хорошо, я сдаюсь. Вижу, что все это бесполезно.
     - Да, мэм. - Куин поднялся во весь свой огромный рост. - Уверен, что так. Мне жаль, что ваша подруга убита. Мне жаль, что на вас напали. И особенно мне неприятно, что все это случилось здесь.
     Мэри медленно встала и посмотрела Дену прямо в глаза:
     - Мне тоже неприятно, шериф. До глубины души.

***

     Встряхнув головой, Джей Ди взглянул на стоявшего в другом конце загона Уилла. Судьба ранчо оказалась положенной на ненадежные детские качели. Уилл был тем грузом, который мог двинуть эти качели вверх или же вниз.
     За время, прошедшее после сцены, разыгравшейся у бара ?Проклятые и забытые?, братья не сказали друг другу и полслова. Джей Ди не мог за себя поручиться. Он понимал, что его горячий характер может только испортить дело, и стоило ему взглянуть на Уилла, как взор застилала красная пелена. С самого своего рождения он любил ранчо, трудился на его благо, глотку готов был за него перегрызть любому, а Уилл был способен лишить Джея Ди его родного гнезда.
     Опершись о стену конюшни, Уилл пил воду из шланга. За завтраком он ничего не ел, ограничившись чашкой кофе, которую выпил в полном молчании, прислонившись спиной к кухонному буфету. Зеркальные солнечные очки скрывали его глаза, должно быть, красные после бессонной ночи. Сейчас же Уилл снял очки и плескал себе в лицо лившуюся из шланга ледяную воду.
     Весь день они провели, заканчивая прививки и прочие мелкие приготовления к выгону молодняка и скота на летние пастбища. Как обычно, загон представлял собой море грязи, взбитой ногами многопудовых животных. Джей Ди был по пояс испачкан навозом. Он чувствовал, как навозные капли засыхают на лице и шее. Оторвавшись от ограды, Джей Ди направился к водопроводному крану.
     Уилл передал брату шланг и, водрузив солнцезащитные очки на место и откинув с лица прядь темных волос, повернулся профилем к солнцу. Он выглядел кинозвездой, принимающей солнечные ванны. Прямо Том Круз, приехавший на денек из Голливуда сыграть в новом фильме роль ковбоя. Аналогия лишь подогрела раздражение Джея Ди. Чтобы несколько охладиться, он, низко наклонившись, подставил шею и голову под струю ледяной воды. Джей Ди закрыл кран и медленно выпрямился.
     - Нам нужно поговорить, - тихо произнес он.
     Уилл, взглянул на него поверх приспущенных на носу очков. Не было ни его знаменитой усмешки, ни шуточек, ни ямочек: на гладких щеках.
     - А точнее, Джей Ди? Ты хочешь поговорить со мной или же сказать мне?
     - Нам нужно поговорить о Саманте.
     Уилл покачал головой и, отвернувшись, посмотрел на луг, где псы, резвясь, принялись гоняться друг за другом.
     - Я не хочу об этом говорить.
     - Я тоже.
     На этот раз на лице Уилла появилась-таки усмешка, острая и кривая, как ятаган.
     - Значит, замнем.
     - И притворимся, что все в порядке? Мы не должны обращать на это внимания, потому что ты не желаешь ничего предпринимать? - Пытаясь сдержать негодование, Джей Ди покачал головой, в то время как больше всего на свете ему хотелось вцепиться обеими руками в горло брата и душить, пока у того глаза не повылезают из орбит. - Ты хотя бы представляешь себе, насколько серьезно может обернуться... это ее общение с компанией Брайса? Неужели тебе все настолько безразлично, Уилл?
     - Нет, не безразлично, - усмехнулся Уилл. - Она - моя жена. Что, как ты думаешь, я должен при этом чувствовать?
     - Не представляю. Ты ведешь себя так, точно тебе наплевать на то, что делает Саманта. Каждый вечер ходишь в ?Проклятые и забытые?, стараешься подцепить каждую проходящую мимо юбку. Могу ли я после этого считать, что твое сердце разбито?
     - Ты ничего не понимаешь, - с горечью произнес Уилл и направился через двор к пикапу.
     Джей Ди схватил брата за руку и развернул к себе.
     - Не пытайся разыгрывать передо мной сцены! - прорычал он, осуждающе ткнув указательным пальцем в лицо Уиллу. - Ты здесь не невинная жертва - ты чертовски виноват! Ты женился на этой девушке, а потом бросил ее! Теперь она может взять нас за глотку, и при этом ты только и заботишься, как бы напиться да потанцевать!
     - А что я, по-твоему, должен делать?
     - Верни Саманту! Подумай о своей ответственности. Поступи хоть раз по-мужски.
     - Зачем? - усмехнулся Уилл, чувствуя, как его собственная раздражительность погружается в какую-то вязкую трясину боли и непонимания. - Зачем? Одной твоей мужественности хватит на весь долбаный штат Монтана. Я никогда ничего не значил в твоих глазах, так чего же мне теперь беспокоиться?
     - Господи! Да разве речь о тебе? Уилл, я говорю о нашей жизни здесь!
     - Ах, о нашей жизни здесь! - взорвался в ответ Уилл. - А что, последние двадцать восемь лет ты о ней не заботился?
     Джей Ди отступил и поднял руки вверх, словно пытаясь отмахнуться от всего сказанного.
     - Это невообразимо! - пробормотал он скорее себе, чем Уиллу. - Мы можем потерять ранчо! Ты хочешь всего лишь утопить свое горе в виски, и все только потому, что родился вторым! Боже правый, неужели в тебе нет ни капли гордости?
     - Нет, - потрясенный открывшейся правдой, тихо промолвил Уилл. - Не знаю.
     Он направился к пикапу, и на этот раз Джей Ди не стал удерживать брата.
     Мир, который Джей Ди всегда почитал своим, всегда любил, теперь висел на ниточке, колеблемой легким дуновением ветерка.

Глава 16

     Сидя на покрытой стеклом крышке стола, Мэри смотрела вниз, на долину, погруженную в мягкие, бархатные тона угасающего заката. Она сидела вот так же, и когда садилось солнце: созерцала раскинувшийся перед ней пейзаж, размышляла, а пальцы почти непроизвольно перебирали струны старой гитары.
     Куин не поверил Мэри. Ну и что? Люси мертва. Смерть - это навсегда. Ничто уже не вернет Люси. Если кто-то убил Люси, потому что она его шантажировала, не конец ли это всей истории? Нет больше Люси - нет и шантажа. Коней заговору. Мэри ничего не знает о махинациях Люси. И не хочет знать.
     Но что, если Люси убил Кендал Мортон? Он все еще на свободе.
     А если Люси убил Дел? У него есть мотив, средства, возможность. Видит Бог, у Дела достанет темперамента, чтобы убить.
     Ах, Дел!
     Ах, Джей Ди...
     Он любит своего дядю. Он защищает свою семью. Угловатый рыцарь на большом гнедом ковбойском скакуне. Защитник своего королевства. Последний мужчина чести. Такой грубый, такой непробиваемый. Такой беззащитный.
     Глупо, Мэрили: в нем гораздо больше твердости, чем мякости.
     Мэри не понимала, почему она вообще о нем думает. Рафферти не хотел, чтобы она жила в здешних местах. Он хотел ее только в постели. Мэри нравилось думать о том, что она оказалась достаточно раскрепощенной, чтобы связаться с мужчиной подобного типа. Ей нравилось думать, что до встречи с Рафферти она вполне могла стать монашенкой.
     Мэри убрала за ухо выбившуюся прядь и начала новую песню и новую цепочку мыслей.
     Старую цепочку мыслей.
     Куин не поверил Мэри. Странные разрозненные фрагменты фактов и подозрений, собранные ею за прошедшую неделю, не добавили ничего нового к позиции ознакомившегося с ними шерифа. Мэри чувствовала себя так, словно она смотрит на абстрактную картину, и только ей за, казалось бы, беспорядочным набором красочных мазков видна на ней зебра. Мэри все более и более четко различала линии, которые становились жирнее, отчетливее, в то время как прочим зрителям они казались набором не связанных между собой следов кисти.
     Ушибы, царапины, сломанные кости. Пометки из краткого отчета коронера в сотый раз за день вспыхивали в мозгу у Мэри. Прочитав отчет в первый раз, она отложила в памяти все эти детали, но теперь они настойчиво, не давая покоя, лезли наружу. Порезы, синяки, сломанный нос. Раны могли быть вызваны падением с Клайда, но Мэри и сама точно так же свалилась с мула, отделавшись при этом всего несколькими небольшими синяками.
     Закрыв глаза, Мэри мысленно представила себе страшную картину случившегося: пуля попала Люси в спину, толкнула ее вперед. Мул выскочил из-под нее, и Люси упала навзничь. В густую луговую траву. Откуда же тогда взялись порезы? Как она могла сломать нос? Люси могла упасть на камень, но все равно этим не объяснялись порезы и грязь под сломанными ногтями.

***

     После короткого сна, наполненного тревожными, темными образами, Мэри большую часть дня провела в поисках составившего отчет коронера, надеясь, что он сможет ответить на некоторые ее вопросы. Коронером оказался ветеринар, который никогда не хотел быть коронером. И никто в округе не хотел заниматься этой работой. Традиционно ее сваливали в качестве дурацкой награды на самого свежеиспеченного в округе новичка с медицинским образованием, что, впрочем, по признанию новоэдемского коронера, было гораздо лучше, чем в других округах, где его коллегам приходилось заниматься автозаправочной станцией или продовольственным складом. Работа не требовала никакого специального диплома. Пост коронера являлся выборной должностью, которую никому не хотелось занимать. Работа заключалась в осмотре трупов и заполнении соответствующих форм. Коронер не занимался вскрытием. Если данная процедура представлялась необходимой, тело несчастной жертвы отправлялось патологоанатому в Бозмен. В случае с Люси коронер такой необходимости не нашел. Причина смерти была видна с полувзгляда.
     Может ли он объяснить ушибы, порезы, сломанные кости? Последствия падения с лошади. Точка. Подверглась ли она сексуальному насилию? Неизвестно - в подобном осмотре не было необходимости. И что это, кстати, вообще за идиотские вопросы? Женщина погибла из-за несчастного случая на охоте. Конец истории. Конец разговора.
     Коронер гораздо больше интересовался своей работой по кастрированию годовалых жеребцов, нежели обсуждением посмертного обследования. Он не выразил ни поддержки, ни сочувствия.
     Расстроенная, Мэри уехала от коронера, чувствуя запах крови и испытывая тошноту от врезавшегося в память воспоминания о бегущей с победным видом через двор немецкой овчарке, гордо несущей в пасти свисающие конские яйца. Пришедшая на память сцена заставила Мэри передернуться. Не каждый день судебному секретарю доводилось наблюдать подобные картины. И слава Богу! Возврат к размышлениям о Люси принес почти что облегчение.
     Прежде всего - что она делала на том горном склоне? С кем собиралась встретиться?
     С Джеем Ди?
     От этой мысли в животе у Мэри разлился болезненно-неприятный холодок. Люси погибла на территории Рафферти. Она спала с Джеем Ди Рафферти. Дел Рафферти видел призраков и мог с двухсот ярдов попасть в беличий глаз.
     Дел мог видеть в Люси потенциальную угрозу. Она была для него чужачкой, купившей кусок Монтаны рядом с ранчо ?Старз-энд-Барз? - просто еще одна из многих пытавшихся посягнуть на его святая святых.
     Неужели Дел и в самом деле убил Люси? Что хорошего выйдет из того, если доказать вину Дела? Тюремное заключение для него будет хуже смерти. И оно не вернет Люси. Подобное действие может разорвать тонкую нить отношений, сложившихся между Мэри и Джеем Ди.
     А к чему вообще приведет, на твой взгляд, эта ниточка, Мэрили?
     Ни к чему. Нить недостаточно прочна, чтобы связать их. Да Мэри к этому и не стремилась. Видит Бог, не стремилась.
     И что лее тогда тебе останется, Мэрили?
     Одиночество. Неприкаянность. Дрейф в забвение, в темный рай.
     Глядя на долину, слушая далекое призывное мычание лосей, Мэри взяла на гитаре пронзительные открытые аккорды песни Мэри-Чапин Карпентер ?Не о чем особо спрашивать?. Просто песня. То, что можно спеть, чтобы занять голову и пальцы. Мэри сказала себе, что песня идет не от ее собственного сердца, слова страстной и мучительной надежды. Мэри не хотела быть кем-то для Джея Ди Рафферти. Она ничего не хотела знать о его прошлом, о том, что заковало в броню его сердце. Мэри играла и пела только потому, что игра всегда успокаивала и умиротворяла ее.
     Голос ее раздавался в прохладном вечернем воздухе - сильный, теплый и честный. Слишком откровенно выражавший чувства.
     Серебряная дымка плыла над ручьем, мягкая и неясная, как голос Мэри. Далеко в долине снова прозвучал трубный зов лося. Ему ответил слабым воем койот. Над горами, на западе, замерцала первая вечерняя звезда.
     Джей Ди стоял в нерешительности, в глубокой тени, у дальнего угла дома, Он стоял, потрясенный и околдованный голосом Мэри - его щемящей нежностью, вселенской печалью - богатой гаммой оттенков эмоций и мыслей.
     Взяв несколько пронзительных аккордов, Мэри перешла от песни о любви к песне об окружавшей ее природе. Горы и реки. Лошади и высокие травы. Лось у ручья. Обветшавшие веранды ранчо и требующая покраски старая церквушка. Ощущение невинности, мудрости и покоя. Отчаянный призыв ко времени, безвозвратно ушедшему, светлая печаль о том, что оно ушло.
     Всего лишь несколькими простенькими предложениями Мэри нарисовала точную картину окружающего ее мира. Землю Рафферти, его чувства, его страхи. Слова Мэри тронули Джея Ди так, как до сих пор не трогали слова ни одной женщины на свете. Они проникали в самую душу и трогали то, что Рафферти еще никогда и никому не позволял трогать, - его сердце. Несколько мгновений, прислонившись к грубым бревнам дома, он позволил себе существовать в словах Мэри. И когда прозвучали последние слова и умолк последний аккорд, Джей Ди просто стоял и испытывал боль от чувства потери.
     Он медленно вышел из тени. Мэри обернулась и посмотрела на него широко открытыми и темными глазами.
     - Отказалась от вечеринки в кругу иных социальных слоев, Мэри Ли? - спросил Рафферти, но слова прозвучали скорее устало, чем иронически: настроение у него было подавлено чувствами слишком тяжелыми, чтобы можно было их игнорировать.
     - Да. - откликнулась Мэри хрипловатым, полным иронии голосом; уголок ее хорошенького ротика слегка вздернулся. - Обычно после контузии я стараюсь побыть одна. Люди с раненой головой, как правило, предпочитают воздерживаться от шумных вечеринок.
     Рафферти посмотрел на нее недоверчивым и настороженным взглядом, пытаясь понять, не шутит ли с ним Мэри. В тусклом свете, лившемся из окон дома, он смог разглядеть, что выражение ее лица несколько напряженно. Она выглядела усталой, хрупкой, кожа была бледна, как лепестки лилии.
     - Кажется, бумаги мне выдадут только в четверг... поскольку это единственный день, согласно их графику, когда печатаются бумаги, - откладывая гитару и прислоняя ее к столу, сказала смутившаяся Мэри. Эластичная юбка облепила икры, рукава большого жакета скрыли пальцы. - Сегодня ночью меня избили.
     - Что?!
     Рафферти резко шагнул вперед, словно решил, что ему немедленно следует обнять Мэри, или усадить ее, или сделать что-нибудь в этом роде. Однако охватившие его чувства были столь явно незнакомы ему, что Джей Ди не решился открыто их проявлять и потому просто уставился на Мэри потрясенным взглядом. Она нашла реакцию Рафферти очень милой, но не позволила себе подробно на ней останавливаться.
     - Кто-то счел весьма остроумным спрятаться в моем гостиничном номере и дать мне по башке телефоном, когда я вошла, - просто сообщила Мэри, словно никогда и не была до смерти напугана. - Я нисколько не удивилась.
     - Боже правый! Мэри Ли!
     Рафферти сделал последний разделявший их шаг и, обхватив ладонями голову Мэри, повернул ее к свету. Мэри поморщилась от боли, когда пальцы Джей Ди, скользнув в волосы, слегка задели чувствительное место ушиба.
     Овладевшие Рафферти чувства были ему незнакомы и нежеланны, но слишком сильны, чтобы можно было их скрыть. Ему была невыносима мысль о том, что кто-то мог осмелиться причинить физическую боль Мэри. Она была такой маленькой, нежной... его. Возможно, не навсегда, но на то время, что Мэри пробудет здесь.. Инстинкт защиты, который Джей Ди хранил для своей семьи и своей земли, преодолев все барьеры, распространился и на Мэри Ли.
     - Кто это был? - потребовал ответа Рафферти.
     - Прости, - пожала плечами Мэри. - Ненавижу банальности, но все эти парни в натянутых на глаза лыжных шапочках кажутся мне на одно лицо.
     - Ты в порядке?
     Явная обеспокоенность в голосе Джея Ди задела в Мэри место куда более чувствительное, чем ее рана. Беззащитность, одиночество и сильное желание чего-то большего сильной волной поднялись в ее душе.
     - Нет, - попытавшись улыбнуться, прошептала она. Улыбка получилась дрожащей и мимолетной. - Если меня поддержать, я еще немного продержусь.
     Джей Ди обнял Мэри и осторожно, чтобы не причинить ей боли, прижал к себе. Зарывшись лицом в его плечо, Мэри глубоко вдохнула запах душистого мыла, смешанного с легким запахом мужского тела. Перед поездкой Рафферти принял душ. Рубашка была мягкой и пахла солнечным теплом. Прежде всего Джей Ди излучал тепло и силу, и Мэри было очень спокойно в его объятиях. Словно она уже не была здесь пришелицей. Мэри обвила руками шею Джея Ди, наслаждаясь ощущением ароматного выстиранного хлопка и крепких мускулов под пальцами.
     - Вот так - х