глядом, демонстративно повернулась спиной и присоединилась к пассажирам, направлявшимся в ресторан. Мэт хотел ее остановить, но сдержался и поплелся вслед за ней.
     За ужином Лили развлекалась как могла, болтая с соседями о всякой ерунде и делая вид, что не замечает мрачного Мэта, который места себе не находил от злости и разочарования. Внезапно он коротко выругался. Проследив за его взглядом, она заметила красивую брюнетку в элегантном красном платье, сидевшую за столиком неподалеку вместе с пожилой парой. Лили не сомневалась, что уже видела ее и что в тот раз реакция Мэта была такой же.
     - Мэт, кто эта женщина? Я уверена, что вижу ее не впервые.
     Он помрачнел еще больше.
     - Не думаю, дорогая. Ты просто ошиблась.
     Мэту не терпелось вскочить с места и выбросить Клариссу в море через открытое окно ресторана, но он только вздохнул. За каким чертом ей понадобилось возвращаться в Америку на том же корабле, что и он? Совпадение? Как-то не верится...
     Кларисса краем глаза наблюдала за ними. Три дня назад, возвращаясь в отель, она случайно заметила Мэта, проследила за ним и выяснила, что он забронировал каюту на "Гордости Бостона". Ей оставалось только последовать его примеру. Она отлично понимала, что Мэт будет взбешен, но не могла отказать себе в удовольствии испортить ему свадебное путешествие. Кларисса чувствовала, что не должна выпускать ситуацию из-под контроля, иначе Мэт может всерьез увлечься своей юной супругой и тогда на надежде вернуть его придется поставить крест.
     После ужина капитан Брэд Арчер, старый друг Мэта, пригласил его к себе, чтобы за стаканчиком бренди обсудить предстоящую войну. Воспользовавшись случаем, Лили незаметно ускользнула и поспешила к себе в каюту.
     Там она быстро умылась, разделась, облачилась в длинную белую ночную рубашку, забралась под одеяло и почти мгновенно уснула.
     Всем известно, что, когда мужчины беседуют о войне или политике, время не имеет для них значения, но на этот раз для Мэта минуты текли убийственно медленно, а Брэд Арчер все говорил и говорил. Мэт страдал, но поделать ничего не мог. Тем вечером он не думал ни о войне, ни о политике, все его мысли занимала Лили и их первая брачная ночь. Наконец, когда позволили приличия, он извинился и ушел.
     Лили спала. Мэт тихо выругался. Он хотел, чтобы она отдалась ему сознательно, с ясной головой, чувствуя каждое его прикосновение, отвечая на ласку...
     В тусклом свете висящей над изголовьем кровати лампы волосы спящей девушки казались отлитыми из красного золота, а кожа - едва ли не смуглой. Мэт скинул одежду и обнаженный лег рядом с ней. Дрожащей от возбуждения рукой он отогнул край одеяла и.., недовольно поморщился:
     Лили буквально закуталась в широкую длинную ночную рубашку, скрывавшую ее тело от щиколоток до шеи. Зачем она надела эту тряпку? Чтобы подразнить его? Ну что ж...
     В этот момент спавшая на боку девушка повернулась на спину, и под тонкой тканью четко обозначились ее высокие упругие грудки, увенчанные острыми сосками. Плоть Мата отреагировала мгновенно. Его руки сами собой потянулись к тесемкам, стягивающим края ночной рубашки, и через мгновение его голодному взору во всей своей красе предстало обнаженное тело Лили. Он склонился над ее восхитительной грудью, и кончик его горячего влажного языка сначала осторожно, а затем более требовательно коснулся сосков. По лицу спящей словно пробежала едва заметная волна, потом оно разгладилось, губы девушки приоткрылись, и с них слетел легкий вздох. Мэт продолжал ласкать ее грудь, с восторгом чувствуя, как соски под его языком становятся тверже. Дыхание Лили участилось, она чуть изогнула спину, и тогда его рука легла сначала ей на живот, а потом скользнула к золотистому шелку лобка.
     Пальцы с мягким нажимом прошлись несколько раз по нежной округлости, ниже которой таилась святая святых девушки, и, осторожно раздвинув складку, проникли в нее.
     Лили застонала и инстинктивно чуть раздвинула ноги, что дало Мэту еще большую свободу действий. Его указательный палец уверенно атаковал влажное лоно, вошел в него до конца, потом вышел, потом снова вошел - и так несколько раз, все быстрее и быстрее.
     Внезапно Лили проснулась. Она еще не сознавала, что с ней происходит: тело пылало словно в огне, бедра сводила сладкая судорога, а низ живота жег настоящий пожар, даря мучительное наслаждение, в котором смешались тягучая, тянущая боль и что-то еще, названия чему она не знала. Это неведомое прежде мощное ощущение стремительно захватило все ее существо, глуша разум, лишая способности рассуждать, превращая тело в туго натянутую струну, и напряжение это продолжало расти, все громче заявляя о неизбежности скорой кульминации... Прошло несколько бесконечных минут, прежде чем девушка уяснила наконец, что это не сон и чем вызвана эта клокочущая в ней буря, захлестывающая последние проблески здравого смысла.
     Несмотря на всю свою неискушенность, поняла Лили и другое: Мэт бессовестно воспользовался ее беспомощностью, чтобы добиться того, на что она никогда бы не согласилась добровольно. И он был близок к успеху, слишком близок! Если его немедленно не остановить, то.., то она уже не сможет за себя ручаться.
     - Прекрати! Прекрати сейчас же! - вскричала Лили и сама не узнала свой голос, ставший вдруг низким и хриплым.
     Мэт замер, изумленно глядя на девушку. В чем дело?
     Она же вся дрожит от желания, еще минута, и ей дано было бы испытать самое острое, самое незабываемое наслаждение в жизни, и вдруг... Он мог поклясться: вплоть до этого мгновения ей нравилось то, что он делал, и вот тогда, когда, казалось бы, пришло время забыть обо всем на свете и начать отвечать на его ласки, она вырывается и отказывается продолжать. Почему? У него даже мелькнула шальная мысль: не перестарался ли он, и она, уже получив свое, теперь гонит его, не желая давать ничего взамен, но нет, он был слишком опытен, чтобы так ошибиться.
     - Ты это серьезно? - все еще не веря своим ушам, спросил он.
     - Абсолютно! И когда настаивала на разных каютах, я, как нетрудно догадаться, хотела избежать всего этого! - резко ответила девушка, но тут в глазах Мэта блеснула такая ярость, что она испуганно потупилась.
     - Всего этого? - с расстановкой повторил он, стараясь говорить спокойно. - А что, позволь спросить, ты понимаешь под "всем этим"? Мы, если мне не изменяет память, супруги. Муж и жена. Перед богом и людьми. А супруги, да будет тебе известно, время от времени ложатся в постель. Заметь, в одну постель, и вовсе не для того, чтобы спать! Ты не знала?
     Злость волной накатила на Лили. Да за кого он ее принимает? За маленькую девочку? Дуру? Ханжу? Кто дал ему право читать ей нравоучения, да еще и в столь издевательском тоне?
     - Тебе не получить от меня больше, чем ты уже имеешь, - заявила Лили, и по ее тону Мэт сразу понял, что она и не думает шутить. - Я не хотела выходить за тебя замуж, это случилось против моей воли. Теперь у тебя есть то, что ты хотел, - деньги, так оставь хотя бы мое тело в покое!
     - Поверь, меньше всего на свете мне хотелось обидеть тебя, глупышка, - как можно мягче сказал он. - Я просто собирался заняться с тобой любовью. Я с нетерпением ждал этой минуты с того самого вечера, когда мы встретились впервые и когда ты вела себя как.., как весьма искушенная, взрослая женщина.
     - А я с нетерпением ждала той минуты, когда смогу наконец распоряжаться собственными деньгами, - спокойно парировала Лили, - да вот не дождалась.
     - Так, значит, ты отказываешь мне? - скрипнул зубами Мэт. - Это твое окончательное решение?
     Желание его было столь велико, что он уже всерьез собирался сорвать с нее эту дурацкую ночную рубашку и попросту изнасиловать, не обращая больше внимания на вопли и протесты.
     - А ты, оказывается, очень догадлив, - не без издевки усмехнулась она. - И часа не прошло, как на тебя снизошло озарение... Ладно, выслушай меня. Раз уж я вынуждена делить с тобой постель, то нам не остается ничего другого, как спать вместе, но, заметь, в прямом смысле этого слова. И я категорически против, чтобы ты ко мне приставал.
     - Черт возьми, Лили, - прохрипел Мэт, чувствуя, что его терпение на пределе. - Ты не единственная женщина на этом корабле. Тем, что есть у тебя, господь бог, к счастью, наделил всех женщин без исключения, и многие из них, между прочим, весьма охотно пускают этот дар в ход. Так неужели ты полагаешь, что я буду бесконечно уламывать тебя, вздорную, неопытную девчонку, когда мне достаточно только захотеть, чтобы оказаться в постели любой вполне зрелой и искушенной красавицы? Тебе был нужен муж, а мне - деньги. Мы оба получили, что хотели. Но, запомни, я никогда не обещал хранить тебе верность.
     Лили даже не сразу поняла, о чем он говорит. Разве верность супругов не является неотъемлемой частью брака?
     - Что ж, ты с самого начала предельно ясно дал мне понять, что я нужна тебе только из-за денег, - горько возразила она. - Тогда как ты, Мэтью Хоук, не был мне нужен вообще. Теперь же ты богат, а у меня не осталось ничего, кроме моей гордости и моего тела. Но уж их-то тебе не получить никогда!
     Мэт в гневе вскочил с кровати, вплотную подошел к лежащей у самого края девушке и угрожающе склонился над ней.
     - Можешь хранить свою драгоценную девственность сколько угодно! - прорычал он. - Я в ней не нуждаюсь! на его прощальный демарш. Что она сделала? Чем вызвала столь бурную реакцию? Тем, что отказалась выполнять свои "супружеские обязанности", или же, скорее, тем, что посмела возразить, попыталась хоть как-то обозначить свои права? Если он всякий раз, слыша такое, будет терять самообладание, то это его личное дело и ее не касается.
     Господи, неужели все мужчины так же властны и эгоистичны? Неужели все они тиранят своих жен, заставляя бедняжек потакать их прихотям и всячески ублажать, невзирая на то, хотят они этого или нет? Быть может, Мэт прав, и она действительно еще слишком молода и наивна, чтобы разбираться в таких тонкостях, однако ему никогда не добиться от нее того, чего она сама не пожелает дать.
     Через два дня ей исполнится восемнадцать, и она перестанет быть ребенком, мечтающим выйти замуж за прекрасного принца и, подняв паруса на белоснежной шхуне, отплыть с ним на закат навстречу счастью. Впрочем, жизнь уже успела ее изменить, сделав вполне зрелой женщиной, чьи фантазии разбились об утес вынужденного брака, связав с человеком, полагавшим, что ее душа и тело всецело ему принадлежат.
     Надеясь, что Мэт не станет ее больше тревожить, а может, и вовсе не вернется в каюту. Лили легла поудобнее и постаралась заснуть. Но стоило ей закрыть глаза, как перед ее внутренним взором вновь предстало его тело - великолепно сложенное, сильное, мускулистое, без единой унции лишнего жира... Из рассказов подруг по пансиону она знала, что у мужчин есть член, но ей и в голову не приходило, что он может быть таким величественным. Интересно, всех ли мужчин природа одарила столь щедро? Наверное, нет. Мэт вообще не был похож на других. Рост, размах плеч, сильные руки, красивое лицо, голос, который бывает то мягким и зовущим, то резким и требовательным, - в нем все впечатляло. Ее пальцы с трудом сомкнулись вокруг основания его пылающей желанием плоти. Это просто счастье, что ей хватило воли настоять на своем, ведь даже подумать страшно, что столь крупная часть его тела могла оказаться в ней. Да и как бы член, такой огромный, проник внутрь ее, не порвав ничего по пути? Лили невольно вздрогнула.
     Эти мысли долго еще не давали ей заснуть. Она ворочалась с боку на бок, пытаясь прогнать навязчивое видение, однако оно неизменно возвращалось, пугая и маня, отталкивая и соблазняя.
     Мэт раздраженно мерил шагами палубу. Вернуться назад в каюту означало смириться хотя бы на время с существующим на сегодня положением, а для этого он был слишком горд и упрям. Боже правый, что бы сказали его друзья? Да они бы просто не поверили! Мэтью Хоук, гроза всех красивых, хорошеньких и просто симпатичных женщин, первый ловелас и повеса, добивавшийся взаимности самых неприступных дочерей Евы, спасовал перед семнадцатилетней девчонкой? Не сумел соблазнить собственную жену? Нет, что вы, такого не может быть! Оказывается, может. Лили слишком юна, слишком чиста и наивна, слишком неопытна.., и это "слишком" превратилось в самое грозное ее оружие. Он просто не смог заставить себя прибегнуть к силе. Она ничего не знает о физической близости, даже отдаленно не представляет себе, что это такое, и надо быть законченным негодяем, чтобы овладеть ею сразу, без должной подготовки. Кроме того, лишь полный идиот станет насиловать свою девочку-жену, навсегда внушая ей ненависть к себе и страх перед постелью... Все правильно, но сколько это может тянуться? Надолго ли у него хватит выдержки и терпения?
     Перегнувшись через перила, Мэт горестно покачал головой. Он все еще хотел ее, и его тело ныло от неудовлетворенного желания.
     - Что с тобой, дорогой? Вид у тебя довольно кислый, - раздался за спиной насмешливый голосок.
     Мэт резко обернулся: перед ним стояла Кларисса. Если бы взгляд мог убивать, то она скончалась бы на месте.
     - Ты?! Я же велел тебе прекратить меня преследовать!
     Кларисса была последним человеком, кого бы Мэт хотел увидеть в этот момент, и все же у него появилась возможность сорвать на ком-то свою злость.
     - Боже упаси! - с видом оскорбленной добродетели воскликнула она. - Я всего лишь возвращаюсь в Бостон, как ты мне и советовал... О, это чудо, что мы оказались на одном корабле! Я так рада, и...
     - Это больше, чем просто чудо, Клари, - не дал ей договорить Мэт, - это чудо подстроенное. Тебе никогда не убедить меня в том, что ты оказалась здесь случайно.
     Чего ты добиваешься?
     - Ничего, дорогой, право же, ничего... Разве лишь возможности еще раз убедиться в том, что некая маленькая девочка, ставшая недавно миссис Хоук, тебя не удовлетворяет. Ведь я права! Не спорь, это глупо. Я же вижу, что с тобой творится: тебе сейчас нужна женщина - настоящая женщина, а не дитя, неспособное понять, что надо мужчине. Я знаю, ты женился несколько часов назад, и это твоя первая брачная ночь. Так почему же ты здесь, на палубе, а не в объятиях своей юной красавицы? Напрашивается только один ответ: вы совершенно не подходите друг другу.
     Она стояла близко, так близко, что он остро ощущал пряный запах духов и видел, как вздымается и опадает в глубоком вырезе платья ее соблазнительная грудь. Мэт порывисто вздохнул, и Кларисса, одарив его одной из своих самых неотразимых улыбок, плотно прижалась к нему; ее рука легко коснулась его груди, затем живота и наконец замерла между ног, призывно поглаживая все еще твердый и жаждущий удовлетворения член. Одного лишь ее взгляда обычно хватало, дабы мужчина начинал возбуждаться, и она с удовлетворением отметила, что это по-прежнему действует.
     - Ты хочешь меня, Мэт, - страстно прошептала она. - Даже если ты уже успел ублажить свою маленькую девственницу ты все равно хочешь меня!
     Да, в тот момент ему действительно нужна была женщина - нужна отчаянно, до боли в сведенных желанием мышцах, до головокружения . Но только не Кларисса. Он хотел свою жену, ее свежее, нетронутое тело, а не изощренных ласк своей бывшей любовницы.
     "Если Лили не желает тебя, то почему бы не принять предложение Клариссы?" - предательски нашептывал ему голос плоти.
     "Потому что все равно никто, кроме Лили, не способен погасить пылающий в тебе пожар", - отвечал голос сердца.
     - Нет, Клари, не получится, - почти с сожалением сказал Мэт. Ему было неловко перед ней, но он не мог ничего с собой поделать.
     Черные глаза Клариссы угрожающе сверкнули.
     - Что сделала с тобой эта Лили, Мэт? - срывающимся от гнева голосом спросила она. - Ты уже дважды отверг меня! Неужели ты всерьез полагаешь, что с ней тебе будет лучше, чем со мной? А как же твое обещание?
     Перед отъездом из Бостона ты уверял меня, что твой брак - чистая формальность и что между нами ничего не изменится.
     - Не дави на меня, Клари, - сердито оборвал ее Мэт. - Я все еще зол на тебя за твою настырность. Сначала ты заявляешься в Лондон, а затем оказываешься на том же корабле, что и я. Не смей больше попадаться на глаза ни мне, ни моей жене. Что же до наших отношений, то мы все обсудим, когда прибудем в Бостон.
     Он повернулся и зашагал прочь, а Кларисса так и осталась стоять с закушенной до крови губой и перекошенным от ярости лицом.

***

     Когда на следующее утро Мэт вошел в каюту. Лили уже встала и оделась. Она терялась в догадках, где он провел ночь, но была слишком горда, чтобы спрашивать. Мэт в свою очередь тоже не стал ничего объяснять. Он сухо поздоровался с ней и начал переодеваться. Увидев, что ее присутствие его нимало не смущает, она извинилась и вышла из каюты. Вслед ей донесся язвительный смешок, а спину обжег исполненный горечи взгляд. Какое-то время девушка гуляла по палубе под пронизывающим ветром и уже начала замерзать, когда наконец к ней присоединился Мэт, и они отправились завтракать.
     Не увидев в ресторане таинственной брюнетки, Лили почувствовала странное облегчение. Она не знала почему, но ей упорно казалось, что эта женщина и Мэт как-то связаны. Впрочем, никаких доказательств у нее не было, а значит, и обвинять его в чем-либо она не могла. Решив, что все это лишь плод воображения, девушка сосредоточилась на еде, которая для корабельной кухни оказалась на удивление вкусной. Внезапно вилка застыла в ее руке.
     "Я никогда не обещал хранить тебе верность", - сказал вчера Мэт. Она и так не возлагала на свой брак почти никаких надежд, а теперь оказывается, что их не осталось вовсе. Супружеская верность... Звучит как-то сухо и официально, словно выписка из постановления суда, и в то же время в этих двух словах, на ее взгляд, содержалась сама суть брака. От чего же она зависит? От любви? Наверное.
     А если Мэт прав, и любви не существует? Лили окончательно запуталась, но одна мысль по-прежнему жгла ей мозг: неужели то, что она отказывает Мэту в близости, лишает ее права судить его или требовать от него верности? Ответ напрашивался сам собой, однако он ей совершенно не нравился.
     Дни текли унылой чередой, и Мэт не делал больше попыток разделить с Лили постель. После той первой ночи он использовал их общую каюту только для того, чтобы переодеться или принять ванну. На людях, общаясь с пассажирами, они держались друг с другом вежливо и даже любезно, но наедине мгновенно превращались в двух отчужденных незнакомцев. Лили часто вспоминала те сладостные и волнующие ощущения, которые вызвали в ней прикосновения Мэта, но - не без основания, как ей казалось, - полагала, что если бы он действительно хотел ее, то не сдался бы так легко.
     Для Мэта плавание превратилось в сплошной кошмар.
     Жена отказала ему в праве распоряжаться ее телом, а от тела Клариссы он отказался сам. Несколько недель полного воздержания сводили его с ума, он уже всерьез начинал опасаться за свою потенцию. У Мэта не раз шевелилась шальная мыслишка вспомнить о всегда распахнутых для него объятиях бывшей любовницы, но какой-то внутренний стержень не позволял изменить единожды принятому решению. Более того, Мэта не переставала удивлять легкость, с какой он порвал с Клариссой, - словно они были знакомы не пять лет, а пять минут. Только сейчас, думая об этом, он постепенно осознавал, что у них, по сути, не было никаких общих интересов, кроме, разумеется, постели. Их отношения и даже подобие взаимной привязанности определялись одним словом - похоть.
     Впрочем, происходившая в нем переоценка прошлой жизни вовсе не свидетельствовала о том, что он готов целиком посвятить себя жене и стать оседлым семьянином.
     Предстояла война, мысли о морских сражениях, победах и добыче будоражили кровь, и роль терпеливого мужа при девочке-жене никак не входила в его планы. Что же до любви, то Мэт искренне не верил, что она существует, - по крайней мере, в том смысле, какой принято вкладывать в это слово. Он любил море, любил острое чувство опас