лаза, синяя футболка с надписью "Папина дочка".
     - Ты кто? - ошеломленно спросила Августа.
     - Я - Хлоя. Так вы сделали ошибку, правда? - девочка понимающе кивнула. - Я-то знаю, что это такое.
     - Знаешь? - переспросила Августа, оправившись ровно настолько, чтобы подойти к окну и посмотреть, нет ли рядом отца девочки, который наверняка был инициатором этого вторжения. - Ты знаешь эту музыку? Слышала ее раньше?
     Вряд ли, учитывая музыкальные вкусы ее отца, - но спросить никогда не лишне.
     - Нет. Но когда фальшивят, у меня болят уши. - Хлоя зажала уши ладошкой и кулаком второй руки, в которой сжимала цветы. - Как если кто-то громко кричит неподалеку.
     Августа понимающе кивнула и, не обнаружив в своем саду соседа, снова повернулась к девочке.
     - Какие красивые цветы. Где же ты их взяла?
     - Я собрала их для вас. - Хлоя протянула Августе букет, с которого падали на чисто вымытый пол комья земли. - Если поставить их в воду, они не умрут.
     - Спасибо, - Августа не могла сердиться на малышку. - А знаешь еще один секрет про цветы?
     - Какой?
     - Ладно, скажу. Если срывать цветы, а не вытаскивать их с корнем, они вернутся к тебе на следующий год. И можно будет снова их собирать. Пошли, покажу тебе, как надо.
     - А вы целыми днями только играете и больше ничего не делаете? - поинтересовалась Хлоя, следуя за Августой.
     - Почему же. Еще я преподаю музыку.
     - Мой папа тоже учитель.
     - Да, я знаю. - Августа обернулась и увидела, что девочка, встав на цыпочки, внимательно разглядывала лежащие в раковине цветы. - Краска уже высохла?
     - Да. - Хлоя потерла руками футболку и подняла их вверх, демонстрируя, что на руках не осталось новых пятен. - Это все равно старая футболка. Папа заставил меня надеть ее на случай, если запачкаемся краской.
     Девочка наклонилась, чтобы почесать коленку.
     - Хорошая идея, - одобрила Августа. - И что же вы красили? - спросила она, открывая ящик и доставая кухонные ножницы. Заодно она прихватила баночку из-под желе, запас которого держала для племянников. - В такой красивый красный цвет.
     - Я сама выбирала краску, - гордо заявила малышка. - Папа сказал, что это моя спальня и я могу сама выбрать для нее цвет. Кроме черного. И кроме потолка. Его он уже выкрасил в белый цвет. О, - Хлоя закатила глаза, услышав жалобное поскуливание за дверью. - Это Берт. Он тоже хочет войти.
     - Хм... нет, - поспешно сказала девушка, видя, что Хлоя направилась к двери. - Давай я покажу тебе, как срезать цветы, а потом ты можешь поиграть с ним возле дома. Хорошо?
     Она постаралась как можно доходчивее объяснить внимательно слушавшей Хлое, что корни надо оставлять в земле.
     - А если ты забыла взять с собой ножницы, надо зажать стебелек здесь и здесь и обломить его. Тогда цветы поживут еще немного в воде.
     - Мне не разрешают играть с такими ножницами, - пожаловалась Хлоя. - Они слишком острые - я могу выколоть себе глаз. У меня есть свои ножницы, но они даже бумагу режут плохо.
     - Ну, тогда тебе надо обламывать стебельки, следя за тем, чтобы корни оставались в земле. Это очень легко.
     - А вы будете еще играть? - спросила Хлоя. - Можно мне послушать? Я слышу вашу музыку из дома, но здесь ведь лучше.
     - Но что скажет твой папа? Он знает, что ты здесь?
     В этот момент Берт сердито зарычал за дверью и послышался голос Скотти, зовущего дочь.
     Они встретились на пороге.
     - Хлоя, - сказал, нахмурившись, Скотт. - Я ведь говорил тебе, что нельзя уходить со двора без спросу.
     - Знаю, знаю, - девочка явно не боялась отцовского гнева. - Но если открыть калитку, получается, что это один большой двор, а не два маленьких.
     - Нет, - Скотти покачал головой. - Калитка должна оставаться закрытой, пока тебе не разрешат ее открыть. Этот двор принадлежит мисс Миллер. И только с ее разрешения ты можешь сюда заходить, спросив перед этим меня. Понятно?
     - Разрешение, разрешение... - капризно протянула девочка. - На все, чего мне хочется, я должна спрашивать разрешение!
     Скотти наклонился к дочери так, чтобы видеть ее лицо.
     - Мне очень жаль, детка, но так будет и дальше. У всех людей есть правила, которым они вынуждены подчиняться. Некоторые правила существуют для нашей безопасности. Некоторые просто для того, чтобы мы не забывали быть вежливыми с другими людьми. Для тебя тоже есть свои правила, и ты должна знать о последствиях, когда их нарушаешь.
     Хлоя презабавно нахмурилась, став похожей на маленького сердитого зверька. Августа тихонько рассмеялась, заметив, что недовольная гримаска девочки точно повторяет выражение лица самого Скотти.
     Скотти и девочка повернулись в ее сторону.
     - У вас тоже так много правил, мисс Миллер? - спросила Хлоя.
     - Конечно, - кивнула Августа. - Но это совсем другие правила. Взрослые. Их тоже очень много.
     - Могу я попросить попить? - вежливо попросила малышка.
     Скотти открыл было рот, чтобы напомнить ей, что в чужом доме неприлично что-то просить, но Августа жестом остановила его.
     - Конечно. Хочешь сок?
     - А какой? Я больше всего люблю яблочный.
     - Какая удача! У меня как раз есть яблочный.
     Когда Августа отошла от столика, который до этого загораживала, Скотти увидел баночку из-под желе со стоящими в ней маргаритками. Он быстро взглянул в окно на сад, затем глаза его встретились с глазами Августы. До конца жизни она будет вспоминать этот взгляд, в котором читался неподдельный ужас.
     - Хлоя, - сказал он. - Надеюсь, тебе не пришло в голову рвать цветы в саду мисс Миллер?
     - Ну конечно, она нарвала мне цветов, - Августа поспешила прервать Скотти, пока девочка не поняла по его тону, что ею недовольны. - Смотрите, какие они милые! Правда, Хлоя вырвала несколько кустиков с корнями, но мы договорились, что в следующий раз она будет осторожнее. Правда, Хлоя?
     - Правда, - улыбнувшись, девочка быстро выпила весь сок.
     Скотти внимательно посмотрел на Августу, но ничего не сказал. Дождавшись, когда Хлоя закончит пить, он напомнил, что надо поблагодарить хозяйку, и объявил, что им пора домой.
     - Но я хочу послушать музыку, - возразила Хлоя.
     - Ты можешь послушать ее от нас.
     Да... Когда Скотт Хэммонд исполнял роль отца, он становился просто другим человеком. Тот прежний ужасный Скотт Хэммонд искал любой предлог, чтобы нарушить ее покой. Директор Хэммонд спокойно и по-деловому делал то же самое. Но папа Скотт Хэммонд хотел уйти отсюда поскорее.
     - Знаешь что, Хлоя, - произнесла Августа, глядя, как Скотти почти тащит девочку к двери. - Я дам тебе время дойти до дома, выбрать удобное кресло или лечь, а сама открою окна и сыграю песенку специально для тебя. Идет?
     - Какую? - Хлоя не желала вступать в переговоры, не обладая всей полнотой информации.
     - Я знаю одну песенку о девочке, которая выкрасила свою комнату в красный цвет. Только она была помладше тебя - ей было пять лет.
     - И мне пять!
     - Пять? А я была уверена, что шесть. Может, даже семь!
     - Нет, мне пять, - Хлоя была явно польщена.
     - Ну вот, и той девочке в песенке тоже пять. Хочешь, чтобы я сыграла ее для тебя?
     - Да. Только не отрывок - а всю целиком!
     - Конечно. Только знаешь - в этой песне нет слов. Ты должна закрыть глаза и представить себе эту девочку. Сможешь?
     - Конечно. Я многое умею делать в голове. Пошли, папа!
     Но папа не сразу повернулся к выходу. Он не мог отвести глаз от Августы. И во взгляде его горело уже знакомое ей желание. Скотти тоже не забыл вчерашний поцелуй.
     У Августы вдруг закружилась голова и чуть онемели кончики пальцев.
     - Может, мне подождать? - спросила она. - Пока вы ее вымоете. Она так измазалась!
     Скотти молча покачал головой, затем пояснил:
     - Через три часа ей все равно пора купаться. Еще через час - спать. А в девять я выйду на крыльцо.
     Августа не знала, что на это ответить. Скотт не просто делился с ней информацией - это было откровенное предложение, которое она не могла не понять.
     Прежде чем она успела придумать ответ, Скотти ушел. Что ж, у нее хоть есть время на раздумья. Она и так уже думает о Скотте Хэммонде куда больше, чем хотелось бы. Пожалуй, для обоих будет лучше, если теперь она станет его избегать. Обходить или переходить на другую сторону улицы, едва завидев его вдалеке.

***

     Если человек проиграл несчетное число этюдов и теперь запястье больно ноет, а по телевизору ничего нет, и трижды прочитана одна и та же страница в книге - что плохого в том, чтобы выйти ненадолго на крыльцо подышать воздухом?
     Августа выключила свет и постаралась не хлопнуть дверью. Вместо того чтобы сесть на плетеный стул, на котором ее было бы слишком хорошо видно, она опустилась на верхнюю ступеньку и устало прислонилась к перилам.
     Впервые Августа увидела свой дом вот таким же теплым летним вечером и влюбилась в него с первого взгляда. И дом, и все, что его окружало, словно существовали в другом времени, по-хорошему наивном и спокойном. В том времени, когда достаточно было просто быть таким, какой ты есть, и совсем не обязательно становиться кем-то более важным и значительным. Чудное время, когда можно было бездумно валяться на траве, греясь на солнце, когда вечерние сумерки таили очарование, а не угрозу, и когда городок, где живешь, казался целой Вселенной.
     А впрочем, была ли ее жизнь когда-нибудь такой простой и безмятежной? Или воспоминания о детстве - лишь сон, зыбкий мираж? Кто и когда запретил кататься возле дома на роликовой доске? В какой момент скрипка полностью заменила игры со сверстниками?
     Ей нравился район, где стоял ее новый дом. Нравилось, что по субботам соседи подстригали свои газоны. Нравилось смотреть, как детишки катаются на велосипедах и играют с мячом на улице. Августе даже нравилась отведенная ей роль старушки мисс Миллер, которая, делая вид, что сердится, вытаскивает из своих клумб залетевшие туда мячи. Ей нравилось слушать, как мамы зовут своих детей ужинать, и наслаждаться тишиной по вечерам, когда всех маленьких обитателей улицы укладывали спать.
     Нравилось думать о том, что ее район - один из миллиардов таких же небольших пригородных районов, где люди ведут размеренный образ жизни, занимаются простыми, обыденными вещами, которыми занималась и она, пока хирургические инструменты не изменили так круто ее жизнь. Человечество двинулось дальше без нее, но все же мир изменился не настолько, чтобы она не могла найти в нем нового места.
     Странно, как это ей раньше не приходила в голову одна очевидная мысль: возможно, музыка изменила ее не так уж сильно, как ей казалось. Если ведешь другой образ жизни, это вовсе не значит, что ты меняешься изнутри.
     Честно говоря, она не слишком задумывалась над всем этим в последнее время, просто плыла по течению. Все случилось так быстро. Боль. Операция. Жалостливые взгляды. Полный крах карьеры. Затем приезд в Тай-лервилл. Школа. Только теперь жизнь ее начала налаживаться, и она могла спокойно подумать о дальнейшем, наметить какие-то планы.
     В соседнем доме тихо хлопнула дверь, и Августе вдруг захотелось стать невидимкой.
     Да что же она делает? Неужели так и будет прятаться, чтобы избежать любых перемен в своей жизни?
     Ей захотелось дать понять Скотти, что она принимает его вызов, что она не боится его, что хочет быть рядом с ним. При мысли о том, что он ждет ее на крыльце своего дома, кровь быстрее побежала по жилам, тело напряглось, изнывая от желания. Да, она хотела его. Глупо было себя обманывать. Хотела с самого начала, с тех пор, как увидела.
     Закрыв лицо руками, Августа стала мерно раскачиваться взад-вперед. Она просто не могла больше бороться ни с ним, ни с собой.
     Услышав шорох шагов на дорожке, девушка вздрогнула от неожиданности. Боже, что же ей теперь делать? Спрятаться? Убежать? Остаться?
     Скотти вздрогнул, когда Августа появилась прямо перед ним, словно материализовавшись из сгущающейся тьмы.
     - Вы напугали меня, - усмехнулся он, протягивая руки, чтобы обнять ее.
     - Извините, я не хотела, - Августа отстранилась, избегая объятия.
     - Ничего, - Скотти покорно сложил руки на груди. - Я не думал... то есть, я думал... - И он вдруг громко рассмеялся.
     Августа тоже едва не засмеялась, но побоялась, что смех ее покажется Скотти истеричным.
     - Добрый вечер, - сказал Скотти, словно начиная все сначала.
     - Добрый вечер.
     - Я пригласил бы вас погулять, но мне не хочется оставлять Хлою одну. Как насчет того, чтобы покачаться на качелях?
     - На качелях? А, - догадалась девушка. - У вас на крыльце? Почему бы и нет.
     - Вообще Хлоя спит крепко, - пояснил Скотти. - Но все-таки для нее это незнакомый дом в незнакомом городе с незнакомыми ночными звуками.
     - Понимаю.
     Он взял ее за руку, и Августа нервно вздрогнула от этого невинного прикосновения.
     - Я оставил бы на крыльце свет, но... насекомые - вы понимаете.
     - О, я тоже, - воскликнула Августа. - Я хочу сказать - именно поэтому я тоже не включила свет у себя. Жаль, что сейчас не полнолуние.
     Они шли в полной темноте. Гравий громко хрустел у них под ногами. Действительно, полная луна была бы сейчас как нельзя кстати. Воздух, казалось, был пропитан романтикой, и им обоим было почему-то неловко.
     - Осторожнее, - предупредил Скотти. - Здесь где-то валяется велосипед Хлои.
     - Я видела вас вечером во дворе, - сказала Августа. - Хлоя неплохо катается. Скоро уже можно будет снять дополнительные колеса.
     - Возможно. Но они с матерью живут в городском многоквартирном доме, и у нее нет возможности потренироваться. Поэтому она все забывает в промежутках между визитами ко мне и чувствует себя неуверенно на велосипеде.
     - Говорят, что, когда научишься, уже никогда не забудешь приобретенных навыков. - Августа почувствовала, как ее тихонько тянут за руку, и последовала за Скотти на крыльцо. - Лидди до сих пор умеет ездить на велосипеде. Пока не родился Тодд, они с Аланом сажали двух старших мальчиков на специальные сиденья и отправлялись в долгие велосипедные прогулки. У них даже были специальные детские шлемы и все такое.
     - А вы научились кататься?
     - Не было времени, - пожаловалась Гасти. - Надо было много репетировать.
     Скотти подозревал, что Августа была лишена многих детских радостей, и не стоит напоминать ей об этом сейчас - это только испортит им обоим настроение. Он подвел девушку к качелям и предложил сесть, но сам продолжал стоять рядом.
     - Можно спросить вас кое о чем?
     - Конечно.
     - Ваши цветы... Вы не очень рассердились? Я объяснил Хлое, что нельзя рвать цветы в чужом саду. Жалею, что не сделал этого раньше. Я не ожидал...
     - Ох, лучше бы вы этого не делали! - с жаром прервала его Августа, вскочив с качелей. Ей требовалось движение, она просто не могла усидеть спокойно под его пристальным взглядом. - То есть хорошо, что вы объяснили все это Хлое, но лучше бы вы этого не делали. Она ведь хотела как лучше...
     - Как лучше?
     - Ну, она ведь нарвала цветы для меня. Чтобы сделать мне приятное. И я бы не хотела, чтобы у Хлои сложилось впечатление, что я недовольна ее подарком.
     Августа подошла к перилам веранды и стала смотреть на освещенные окна соседних домов. А Скотти с раскаянием думал, что зря поспешил отчитать дочь, не разобравшись, в чем дело. Для женщины, не имевшей собственных детей, Гасти удивительно тонко чувствовала их нужды и настроения. А может быть, эта чувствительность объяснялась именно тем, что у нее нет своих детей?
     - Тогда я дважды перед вами в долгу, - сказал Скотти. Девушка вопросительно посмотрела на него через плечо. - Сначала лестница, теперь цветы.
     Августа рассмеялась, снова повернувшись к перилам.
     - Хлое понравилась песенка, которую вы для нее сыграли. - Скотти присел на перила рядом с девушкой. - Она сказала, что слышит в этой музыке звуки счастья.
     - Я тоже любила эту песенку, когда была маленькой. Ее играл для меня отец. - Августа на мгновение замолчала, улыбаясь своим мыслям. - Конечно, эта песенка вовсе не о маленькой девочке, покрасившей свою спальню в красный цвет. Как вы думаете, Хлоя будет очень разочарована, когда узнает об этом?
     - Конечно, нет. - Между ними снова повисла неловкая тишина. Первым ее решился нарушить Скотти. - Каким он был, ваш отец?
     - Спокойным, добрым, - пожав плечами, Августа сделала несколько шагов в сторону лестницы. - Никогда не считал себя скрипачом. Просто говорил, что играет на скрипке, но не называл себя музыкантом. Отец был самоучкой. Играл по слуху, не умел читать нот. Он играл с небольшим оркестриком в основном в ирландских пабах, иногда в барах в западном стиле. Играл все - от джаза до музыки кантри времен шестидесятых.
     - Но он не был так талантлив, как вы, - предположил Скотти.
     Привалившись спиной к белой колонне, поддерживающей навес, девушка задумчиво посмотрела на него и покачала головой:
     - Это не совсем так. Кое в чем он был даже лучше. Я люблю музыку и уважаю свой талант. Но отец еще очень нежно относился к самому инструменту. Я часто думаю, что с таким же успехом могла бы научиться играть на пианино или флейте. Для отца же существовала только скрипка. Ее звук, форма, ощущение дерева под руками... Лицо его светлело всякий раз, когда он брал в руки инструмент, и он... он словно был не с нами, когда начинал играть. Может быть, на небесах. Это видно было по выражению его лица, по тому, как он двигался... - Девушка вдруг рассмеялась. - Извините, наверное, я говорю больше, чем вы хотели бы услышать.
     - Вовсе нет. Люблю слушать истории о других людях. Они просто завораживают меня. Я ведь экстраверт, если вы помните.
     - И вы, вне сомнения, заметили, что я, напротив, очень замкнута, не люблю открываться перед людьми...
     - Нет. Вовсе не заметил. Здесь все любят вас, а дети так просто обожают. - Скотти с любопытством поглядел на Августу. - А какой считаете себя вы сами?
     Августа не спешила с ответом.
     Это была чудесная ночь, спокойная, ясная. Такая ясная, что звезды в небе напоминали огромные бриллианты, рассыпанные по черному бархату. Такая тихая, что можно было говорить шепотом и все же расслышать друг друга. Она вздохнула.
     - Сейчас я уже не знаю, - призналась она.
     - Хорошо, тогда расскажите, какой вы были раньше.
     - Я была довольно поверхностной особой. Иначе я оказалась бы лучше подготовлена к тому, что со мной случилось.
     - Готовой к чему? - уточнил Скотти.
     - Не знаю. К тому, наверное, чтобы прожить остаток своей жизни так, как я живу сейчас.
     И снова он разглядел в ней растерянность и уязвимость, так не вязавшиеся с образом сильной, решительной женщины. Скотти сжал руки в кулак, стараясь справиться с вдруг охватившим его желанием обнять девушку, привлечь ее к себе, встряхнуть как следует за плечи, а потом доходчиво объяснить, сколь многого ей удалось добиться в жизни и как много она значит для людей, искренне заботящихся о ней. Таких, как он.
     - А как бы вы хотели прожить остаток жизни? - поинтересовался Скотти, от души надеясь, что в этой жизни найдется местечко и для него. - Я уже спрашивал вас, но вы сказали, что ни в чем больше не уверены...
     - Так оно и есть. Я просто... - Августа долго молчала, прежде чем продолжить. Но в конце концов решила, что Скотти должен знать. - Я просто не хотела бы никого больше разочаровывать.
     Скотти с трудом отвел взгляд от ее лица. Ему не хотелось смущать ее.
     - Кого же вы успели разочаровать?
     Он подозревал, что Августе не слишком приятна его назойливость, но просто не мог не задать этот вопрос.
     - Проще перечислить тех моих знакомых, кто избежал этой участи. - Августа медленно перешла на другую сторону лестницы, неосознанно пытаясь отгородиться от него, не подпустить слишком близко... Затем она тихо заговорила, надеясь, что Скотти не расслышит и поленится переспрашивать:
     - Это мое основное занятие. Видите ли, я всегда всех разочаровываю, причиняю боль. Я не хочу никому зла,