Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
т,
нет, все это плохо... Ах, какая я! Столько дней думаю и не могу придумать
ничего путного..."
Ада Сольская сирота, очень богатая невеста. Она, точно, больше жизни
любит своего брата Стефана; у нее, точно, есть близкая и дальняя родня,
которая тоже любит ее больше жизни, и сама она вот уже полтора года как
кончила пансион и могла бы появиться в свете, где ее, как говорят, ждут с
нетерпением; но Ада, невзирая на это, живет у пани Ляттер. Она платит тысячу
рублей в год за квартиру с полным пансионом и живет в доме пани Ляттер,
потому что ей, как она утверждает, негде жить. Родню, которая любит ее
больше жизни, она недолюбливает, что ж до обожаемого Стефана,
тридцатилетнего холостяка, то он помешан на заграничных университетах и
катается по заграницам, хотя уверял, что когда Ада кончит пансион, они
больше не расстанутся. Либо он поселится с нею в одном из родовых поместий,
либо они будут разъезжать по Европе в поисках университетов, доселе еще
никем не открытых.
Если Ада выражала иногда сомнения в реальности этих проектов, брат
коротко отвечал ей:
- Милая Адзя, даже если мы этого не хотим, наш долг беречь друг друга
до конца жизни. Ты так богата, что всякий захочет тебя обмануть, а я так
безобразен, что меня никто у тебя не отнимет.
- Но, Стефан, - негодовала сестра, - откуда ты взял, что ты безобразен?
Это вовсе не ты, а я урод!
- Ты говоришь глупости, Адзя! - кипятился брат. - Ты очень милая,
вполне приятная барышня, вот только робеешь немножко, а я!.. Да будь я
чуточку покрасивей, я бы застрелился от отвращения к самому себе; но с той
красотой, какой небо меня наградило, я должен жить. Я служу так людям, ведь
кто на меня ни взглянет, всяк скажет: какое счастье, что я непохож на эту
обезьяну!
Ада занимает две комнаты на втором этаже. В одной стоит железная
пансионская кроватка, покрытая белым покрывалом, рядом с нею тумбочка, и
только гарнитур мебели, обитой серой джутовой тканью, свидетельствует о том,
что живет здесь не пансионерка. Вторая комната с двумя окнами очень
любопытна: она похожа на научную лабораторию. В этой комнате стоит большой"
стол, обитый клеенкой, стеллажи с книгами и атласами, классная доска с мелом
и губкой, которые, видно, все время находятся в употреблении, и, наконец,
большой шкаф, наполненный физическими и химическими приборами. Тут мы видим
точные весы, дорогой микроскоп, вогнутое зеркало, линзу в несколько дюймов,
электрическую машину и катушку Румкорфа. Много в шкафу и реторт, склянок,
пузырьков с реактивами, есть астрономический глобус, скелет какой-то птицы и
неизменный крокодил, по счастью, очень молодой и уже набитый чучельником.
Все эти предметы, которые приводили в восторг младших учениц и смущали
старших, не всегда отличавших микроскоп от электроскопа, все эти предметы
составляли личную собственность панны Сольской. Она не только приобретала их
и содержала в порядке, но даже умела ими пользоваться. Это были ее бальные
платья, как говаривала она, улыбаясь печальной и кроткой улыбкой.
Вкус к естественным наукам пробудил в ней старый учитель брата; Стефан,
сам восторженный поклонник точных наук, поддерживал это увлечение, остальное
довершили способности панны Ады и ее отвращение к салонной жизни. Молодую
девушку не тянуло в общество, ее отпугивало сознание того, что она дурнушка.
Панна Ада пряталась в своей лаборатории, много читала и постоянно брала
уроки у лучших учителей.
Просто богатые члены семьи Сольских считали Аду эгоисткой, очень
богатые - человеком больным. Не только они сами, но и гости их, знакомые,
друзья не могли постигнуть, как это девятнадцатилетняя богатая невеста может
ставить науку выше салонов и не помышлять о замужестве.
Причуды богатой помещицы стали понятны только тогда, когда в салонах
разнесся слух, что в Варшаве, наряду с демократизмом и позитивизмом,
вспыхнула новая эпидемия, называемая эмансипацией женщин. Стали различать
две разновидности эмансипированных женщин: одни из них курили папиросы,
одевались по-мужски и уезжали за границу учиться наравне с мужчинами
медицине; другие, менее дерзкие и в то же время более нравственные,
ограничивались приобретением толстых книг и избегали салонов.
Ада была причислена ко второй разновидности; в связи с чем известные
круги общества вознегодовали на пани Ляттер. Но девушки из этих кругов
учились в пансионах лишь в виде исключения, и все ограничилось тем, что одна
из теток Ады, которая иногда навещала племянницу, стала холоднее здороваться
с пани Ляттер. Пани Ляттер ответила на это еще большей холодностью,
справедливо или несправедливо полагая, что причина неприязни кроется не
столько в занятиях Ады, сколько в ее богатстве. Если бы Ада была бедна,
думалось пани Ляттер, ее родных и двоюродных теток не обеспокоило бы ни то,
что их племянница приобретает толстые книги, ни то, что в Варшаве начала
свирепствовать эпидемия эмансипации.
У дверей квартиры Ады Магдалена еще раз остановилась, еще раз прижала
палец к губам, как ученица, припоминающая урок, наконец, перекрестилась и,
широко распахнув дверь, стремительно вошла в комнату.
- Как поживаешь, Адзя? - воскликнула она с напускной веселостью. - Что
случилось? Я сама собиралась к тебе, а тут явился Станислав. Как поживаешь,
золотко мое? Уж не заболела ли ты?
И, поцеловав Аду, она стала всматриваться в ее желтое лицо, косые
глаза, очень высокий лоб, очень большой рот и очень маленький нос. Бросила
взгляд на жидкие темно-русые волосы, окинула всю миниатюрную фигурку в
черном платье, приткнувшуюся в кожаном кресле, но признаков болезни не
обнаружила. Зато заметила, что Ада пристально на нее смотрит, и смутилась.
- Это, Мадзя, не со мной, а с тобой что-то случилось! - медленно и
мягко проговорила панна Сольская.
Магдалену бросило в жар. Она хотела кинуться Адзе в объятия и
прошептать: "Милочка, одолжи денег пани Ляттер!" - но испугалась, что может
испортить все дело, и голос у нее пресекся. Девушка опустилась на стул рядом
с Адой и, с притворной живостью глядя ей в глаза, силилась улыбнуться.
- Я устала немного, - сказала она наконец, - но это пройдет... Уже
прошло.
На желтом личике Ады изобразилось беспокойство; веки у нее дрогнули и
большие губы сложились так, точно она собиралась заплакать.
- Может, ты, Мадзя, обиделась за то, что я послала за тобой Станислава?
- еще тише произнесла панна Сольская. - Знаю, я сама должна была сходить к
тебе, но мне казалось, что здесь, внизу, спокойней...
Магдалена в одну минуту обрела утраченную энергию. Она склонилась над
креслом и схватила подругу в объятия, смеясь с такой искренностью, с какой
только она одна и умела смеяться во всем пансионе.
- Ах, какая ты нехорошая, Ада! - воскликнула она. - Ну, как ты можешь
подозревать меня в этом? Разве ты когда-нибудь видела, чтобы я обижалась, да
еще на тебя, такую добрую, такую милую, такого... ангельчика!
- Ты знаешь, я боюсь, как бы кого-нибудь не обидеть... И без того я
доставляю людям одни огорчения...
Дальнейшие признания Магдалена прервала поцелуями, и - все опасения
рассеялись.
- Я тебе вот что хотела сказать, - заговорила Ада, опершись маленькими
ручками на подлокотники кресла. - Ты знаешь, Романович не может давать нам
уроки, он ушел из пансиона.
- Знаю.
- Его место занял пан Дембицкий.
- Преподаватель географии в младших классах? Какой он смешной!
- Кстати сказать, он крупный ученый: физик и математик, главным образом
математик. Стефек давно его знает и часто говорил мне о нем.
- Ах, вот как! - уронила Магдалена. - А с виду он все-таки странный.
Панна Говард смотреть на него не может, отворачивается.
- Панна Говард! - неприязненно сказала Ада. - От кого только она не
отворачивается, хотя сама не из красавиц. Дембицкий вовсе не безобразен, у
него такое кроткое лицо, а заметила, какой у него взгляд?
- Глаза у него, правда, красивые: большие, голубые.
- Стефек мне говорил, что у Дембицкого необыкновенный взгляд. Он очень
тонко это подметил. "Когда Дембицкий на тебя смотрит, - сказал он, - ты
чувствуешь, что он все видит и все прощает".
- Верно! Какое чудесное определение! - воскликнула Мадзя. - И куда это
годится, что такой человек преподает географию в младших классах!
По лицу Ады пробежало облако.
- Стефек ему тоже пророчил, - сказала она, - что он не сделает карьеры,
потому что слишком скромен. А очень скромные люди...
Она махнула рукой.
- Ты права! У него такой странный вид оттого, что он робок. Во втором
классе он так смутился, что, представь себе, девочки стали хихикать!
- Час назад он сидел у меня с пани Ляттер, и вид у него тоже был
озабоченный. Но когда пани Ляттер вышла и мы заговорили про Стефека, а потом
старик начал задавать мне вопросы, веришь, он совсем переменился. Другой
взгляд, другие движения, другой голос! Знаешь, он стал просто внушителен.
- А может, он будет стесняться заниматься с нами тремя? - спросила
вдруг Магдалена.
- Что ты! Ты просто будешь удивлена, если я скажу тебе, что он не
только заметил тебя и Элю, но и оценил вас по достоинству.
- И меня?
- Да. О тебе он сказал, что ты, наверно, очень понятлива, но скоро все
забываешь.
- Неужели?
- Клянусь Стефеком, а про Элю сказал, что математика ее мало
интересует.
- Да он провидец! - воскликнула Мадзя.
- Конечно, провидец, - ведь с Элей у меня уже неприятности. Сегодня она
за весь день ко мне не заглянула, хотя несколько раз прошлась, напевая, мимо
двери, - с сожалением сказала Ада.
- Чего же ей надо?
- Откуда я знаю? Может, обиделась, а скорее всего больше меня не любит,
- прошептала Ада.
- Что ты!
Губы у Ады задрожали и щеки покрылись румянцем.
- Я понимаю, что любить меня невозможно, - сказала она, - знаю, что не
заслуживаю никакой привязанности, но это обидно. Только для того, чтобы
подольше побыть с нею, я не уезжаю за границу, а ведь тетушка с каникул
настаивает на том, чтобы я ехала, и даже Стефек напоминал об этом. Я ничего
от нее не требую, хочу только изредка поглядеть на нее. С меня достаточно
услышать ее голос, даже если она будет разговаривать не со мной Господи,
ведь это так мало, так мало, а она мне и в этом отказывает! А я-то думала,
что у красивых людей и сердце должно быть лучше!
Магдалена слушала, сверкая глазами; решение ее созрело.
- Знаешь что! - воскликнула она, хлопнув в ладоши. - Я все тебе
объясню.
- Она сердится за то, что Романович не дает нам уроков?
- Что ты!.. У нее, - вполголоса произнесла Магдалена, нагнувшись к уху
Ады, - у нее, наверно, крупные неприятности.
- Какие неприятности? Она сегодня напевала в коридоре.
- То-то и оно! Чем больше человек отчаивается, тем больше старается
скрыть свое горе. О, я это знаю по опыту, я сама громче всего пою тогда,
когда опасаюсь беды.
- Что же с нею случилось?
- Видишь ли, - прошептала Магдалена, положив Аде руку на плечо, -
сейчас ужасная дороговизна, родители не платят за девочек, тянут, и пани
Ляттер может не хватить денег на расходы.
- Откуда ты об этом знаешь? - спросила Ада.
- Я писала письма родителям. А ты откуда знаешь?
- Я? От пани Ляттер, - ответила Ада, одергивая тонкими пальцами платье.
- Она тебе говорила? И что же?
- Ничего. Все уже в порядке.
Магдалена отодвинулась от нее, а потом внезапно схватила ее за руки.
- Ада, ты одолжила денег пани Ляттер?
- Ах, господи, ну и что же! Но, Мадзя, заклинаю тебя, никому не говори
об этом. Никому! Если Эля узнает... Да я тебе все расскажу.
- Если это тайна, я не хочу слушать! - упиралась Магдалена.
- От тебя у меня нет секретов. Видишь ли, я уже давно хотела попросить
Элену поехать со мной за границу. Я знаю, пани Ляттер позволила бы нам
поехать с тетей Габриелей, но ужасно боюсь, что если Эля дознается о
деньгах, она обидится и не поедет. Она порвет со мной отношения.
- Помилуй, что ты говоришь? Она должна еще больше любить тебя, и она
будет любить...
- Меня никто не любит, - прошептала Ада.
- Ах, какая ты смешная! Да я первая так тебя люблю, что готова за тебя
в огонь и воду. Неужели ты не понимаешь, что ты добра, как ангел, умна,
способна, а главное, так добра, так добра! Ведь не любить тебя может только
человек без ума, без сердца. Сокровище мое, золотая моя, единственная!
Эти возгласы сопровождались градом поцелуев.
- Мне стыдно, - улыбаясь, ответила Ада, у которой слезы показались на
глазах. - Это ты лучше всех. Потому я и позвала тебя и хочу попросить,
уговори ты осторожно Элю поехать за границу.
- Думаю, ее и уговаривать не надо.
- Да, но со мной...
- Именно с тобой. Где она найдет лучшее общество и лучшую подругу?
- Она меня не любит.
- Ты ошибаешься, Эля очень тебя любит, только она немного странная.
- Она бы, может, и любила меня, если бы я была бедной, а так... она
слишком горда... Так что с нею, Мадзя, мы должны быть очень осторожны.
Ни-ни, ни звука об этих несчастных деньгах.
- Будь покойна, - ответила Магдалена. - Я сейчас пойду к Эле и столько
наговорю ей про пана Дембицкого, что она сама придет к тебе с
благодарностями.
Глава пятая
Красавицы
Когда Мадзя вышла из комнаты Ады, ночь уже надвигалась; от туч,
затянувших небо, ночной сумрак казался гуще, дождь шел вперемешку с мокрым
снегом. В коридоре зажгли лампы. При свете их Мадзя увидела, что с лестницы
спускается классная дама, панна Иоанна, разодетая как на бал. Слышался
шелест ее кремового платья с изящным облегающим лифом, открытым спереди,
словно полуотворенная дверь, из-за которой осторожно выглядывала грудь,
подобная лепесткам белой розы.
- Ты куда, Иоася? - спросила Магдалена.
- Сейчас к панне Жаннете, а потом со знакомыми на концерт.
- Ты просто прелесть, а какое платье!
Иоанна улыбнулась.
- Да, вот что, Мадзя, - сказала она помягче, - меня заменит панна
Жаннета. Но, может, ты ей поможешь, а?
- Конечно.
- Мадзя, милочка, дай мне свои браслетки.
- Возьми, пожалуйста, они в столике.
- А может, ты дашь и веер?
- Бери все. Веер тоже в столике.
- Ну, тогда я возьму и твою кружевную наколку.
- Ладно, она под столиком, в шляпной коробке.
- Спасибо, дорогая.
- Желаю тебе повеселиться. Ты не видела Эленки?
- Наверху ее нет, она, наверно, у себя. До свидания.
Она скрылась на повороте коридора, слышен был еще только шелест ее
платья.
"Какая эта Зося глупая! - подумала Магдалена. - Да разве Иоася
позволила бы..."
В комнате Эленки было пусто. Магдалена уже хотела уйти, когда на пороге
третьей комнаты показался вдруг белый призрак, который делал ей знаки рукой.
Это была Эленка.
Мадзя неслышно прошла по коврам в спальню пани Ляттер, полуосвещенную
цветной лампочкой.
- Ты только взгляни, какой он забавный! - прошептала Элена и увлекла
Мадзю к неплотно притворенной двери, ведущей в кабинет пани Ляттер.
На диванчике, предназначенном для гостей, сидел седой грузный господин
с сизыми щеками и вел разговор с пани Ляттер.
- Опекун Мани Левинской, - шепнула Эля.
- Я очень доволен, сударыня, - говорил господин, - девочка с каждой
четвертью кажется мне лучше. А как рассудительна, какая хозяйка, и кофе
нальет, и чай заварит... Когда она после каникул уехала в Варшаву, я места
себе не находил. Тьфу! Даже такая маленькая женщина и то оживила дом; а что
же было бы, если бы в нем поселилась настоящая хозяйка, женщина умная,
зрелая, видная...
- Ваш дом очень выиграет, когда Маня окончит пансион, особенно же,
когда она выйдет замуж. Наверно, и тогда вы ее не отпустите, - ответила пани
Ляттер.
- Ах, сударыня, да неужели я так немощен, что сам не могу жениться? О
детях, признаться, я не помышляю, поздно, сударыня, но от жены не думаю
отказываться.
Пани Ляттер кашлянула.
- Да, сударыня. Имение у меня не из плохих, от долгов свободно, и
денежки найдутся; дом каменный, просторный, на берегу реки. Рыба, грибы,
охота, купанье, что угодно для души, сударыня. Только, честное слово, без
бабы невмоготу, особенно, как зима придет...
- Не хотите ли повидать Маню? - прервала его пани Ляттер.
- Маня от меня не убежит, а я, сударыня, тем временем слажу тут
потихоньку с вами это дельце. Не помогут вам ни уловки, ни ужимки, ни
разговорчики, рано или поздно я своего добьюсь, и прошу покорно, сударыня,
придется вам согласиться...
Эленка, заткнув уши, убежала в свою комнату, Магдалена с недовольным
видом последовала за нею.
- Как можно подслушивать, Эля? А ты еще и меня тянешь! Я уверена, что
твоей маме это было бы неприятно.
- Нет, что за прелесть! - смеялась панна Элена. - Представляю себе,
какую мину состроил бы Казик, если бы я сказала ему, что у нас будет третий
папочка...
- Эля!
- Разумеется, я не скажу, а то он начнет тратить еще больше денег...
Каменный просторный дом на берегу реки... Уж не дворец ли? Так или иначе
приглашаю тебя, Мадзя, на рыбу, грибы, купанье и охоту.
У Магдалены прояснилось лицо, ей подумалось, что положение пани Ляттер
не такое уж безвыходное, если она может выйти замуж за человека со
средствами.
- Ты сегодня не была у Ады, - сказала она Эле, меняя тему разговора.
Панна Элена уселась на диван и, играя кружевом голубого халатика,
перестала смеяться и зевнула.
- Какая скучная эта Ада со своими страхами и ревностью, - сказала она.
- Отдалила Романовича за то, что он был влюблен в меня, и договаривается с
этим образиной Дембицким, который похож на жабу.
- Чем кокетничать с учителем, ты бы слушала лекции.
- Плохо ты меня знаешь! Не нужны мне ни ваша физика, ни ваша алгебра, а
кокетничать с кем-нибудь я должна, пусть даже с Дембицким. Вот увидишь, как
сладко он будет на меня поглядывать. Ада, пожалуй, придет в отчаяние.
- Как можешь ты говорить так об Аде? - воскликнула Магдалена. - Она,
бедная, так тебя любит!
- Нечего сказать, бедная, невеста с миллионным приданым!
- Она и за границу не уезжает для того, чтобы подольше побыть с тобою.
- Пусть меня прихватит, тогда еще дольше побудет со мной.
Мадзя от радости захлопала в ладоши.
- Ада об этом только и мечтает! - воскликнула она. - Если ты захочешь,
она поедет с тобой хоть завтра, в любую минуту.
- А пока ждет, чтобы я ее попросила. Нет, я этого не сделаю. Мое
общество, во всяком случае, стоит не меньше, чем состояние панны Сольской.
- Эля, - сжимая ей руки, сказала Мадзя, - ты совсем не знаешь Ады. Она
сама бы тебя попросила, но не может отважиться, боится, как бы ты не
обиделась.
- Ха-ха-ха! Чего же тут обижаться? Деньги на поездку мама не откажется
дать, остановка только за оказией да приличными спутниками. Ехать со мной
хочет панна Сольская со своей тетушкой, стало быть, я завишу от них, они и
должны спросить у меня согласия. Да, я поеду за границу!
- Если так, то это дело решенное, - сказала Магдалена. - Ада тебя
попросит. Только, Эля, зайди к ней на минутку, она так скучает без тебя.
Панна Элена оперлась головой о спинку диванчика и закрыла гла