сохнет совсем.
- Пропади ты пропадом со своим цветком! - кричит на него Васена Власьевна.
Федор Кузьмич пошел было восвояси, потом возвращается.
- Вот,- говорит,- на умывальнике нашел. Не ваше, случайно?
И кольцо показывает. Васена Власьевна схватила его и опять бранится:
- С вами совсем голову потеряешь!
Арсений вышел на кухню полить цветок, потом заглянул к Федору Кузьмичу.
Комната у старика бедная, пустая. Лежанка с подстилкой, два стула. На столе
книга старая, потрепанная - Евангелие. В углу, возле окна,- Божья Матерь с
лампадкой. Пахнет в комнате как-то по особому, сладко.
Вот сидят они за столом, чай пьют. Федор Кузьмич хмурый какой-то.
- Сегодня всю ночь солдаты снились,- говорит он.- Все с саблями, пьяные.
Потом император, отец мой, Павел Петрович. Босой, в ночной рубашке, за
ширмами прячется...
Голос у Федора Кузьмича дрожит, губы трясутся.
- Я ведь в убийстве отца не виновен! Нет на мне его крови! Они же мне
обещали! Слово дали! Я и клятву с них взял - не посягать на его жизнь! Они
обманули меня!
- Конечно, обманули! - утешает его Арсений.- Это такой народ.
- Граф Панин меня уговаривал. Говорил: для спасения России. Император должен
подписать отречение! Надо его заставить... Если, говорил, этого не случится
- революция будет! Народ, мол, требует. Еще сказал: чтобы приготовить
яичницу, надо разбить яйца.
- Интересно, что он имел в виду? - спрашивает Арсений.
- А я все для отечества! Хотел Россию спасти! Думал, как лучше. Ведь в
стране-то что творилось? Воровство, грабеж, взятки. Злоупотребления на
каждом шагу. Никто не стыдится негодяев, если у тех деньги. Честь и совесть
забыты! Какое нравственное унижение великого государства!
- Вы не переживайте,- говорит Арсений.- Сейчас все то же самое. Как было,
так и осталось.
- Я отца потом уже увидел в парадной зале, на панихиде... - не слышит его
Федор Кузьмич.- Раскрашенный, как кукла. Шляпу ему на лицо надвинули, чтобы
синяк закрыть. Шея платком замотана. Его шарфом задушили. А мне сказали:
удар у него апоплексический... Скончался, мол, от удара...- Федор Кузьмич
залился слезами. Я не хотел принимать корону... Супруга меня уговорила,
Елизавета Алексеевна... Надо, сказала, смотреть на свое царствование как на
искупление...
Арсений уже и так старика успокаивал и этак - ничего не помогало. Весь день
он сидел у Федора Кузьмича, до самого вечера.
А на другой день - новое событие, совсем уже чудноЂе. Пошел Арсений с
Васеной Власьевной за хлебом. Идут они обратно из булочной, а возле подъезда
Луиза с третьего этажа, с подружками. Лицо опухшее, накрашенное. Ее в доме
все знают: Луиза - гулящая. Каждый вечер нового гостя к себе ведет. А тут
она с подругами, пиво из банок пьют. И вдруг Луиза бросает банку в сторону и
идет навстречу Арсению.
- Что же ты, дружок? - говорит.- В гостях у меня был, а денег не платишь...
- Ступай отсюда! - начала было Васена Власьевна.- Иди своей дорогой!
А Луиза как на нее накинется:
- А ты за своим лучше гляди! Не отпускай от себя! Чтоб не гулял!
Подруги Луизины хохочут, прямо помирают со смеху. Васена Власьевна на
Арсения смотрит, понять ничего не может. А Арсений вдруг и говорит:
- Дай ей денег, моя ласточка. Заплати... Пусть идет себе...
- Как заплати? - так и взвилась Васена Власьевна.- Ты что же, был у нее?
Говори, был?
И тут она прямо при всех, на улице - по щеке Арсения. А тот только руками
разводит, успокаивает ее:
- Это ничего, ничего...
Вернулись домой, Васена Власьевна Арсения из комнаты гонит:
- Не смей больше ко мне подходить!
Так до самого вечера сидел Арсений на кухне, в окно на улицу глядел. Потом
Федор Кузьмич к себе его позвал, устроил на ночь. Пальто старое на полу
расстелил, под голову - тряпки какие-то. Арсений только лег, глаза так и
стали сами слипаться.
- А ведь я предупреждал его, чем все это кончится,- вдруг говорит Федор
Кузьмич.
- Кого? - отозвался сквозь сон Арсений.
- Бонапарта... Предсказывал, что случится... Не поверил он мне тогда, не
послушался. Вот и пошел войной...
Утром Васена Власьевна в дверь стучит, Арсения обратно зовет. Пришел
Арсений, а в комнате Лукичева Капа.
- Ты уж прости нас,- говорит.- Это все дурак мой. Пошутить вздумал...
Выпивши был... Луизку - гулящую подговорил. Напоил ее пивом, она и
выступила. Веселились они... Ты уж прости...
- Да что там! - машет рукой Арсений.- И вспоминать нечего!
Лукичева Капа даже прослезилась.
- Вот какой у тебя муж, Васена,- говорит.- Прямо Божий человек...
- Божий-то Божий,- отвечает Васена Власьевна.- Только вот нищий и босой!
Дома-то ни копейки! Вон Зинюхины как живут! Вертятся круглый год! То шапки к
зиме шьют, то игрушки детские. Перед Пасхой всегда веночки могильные
мастерят. А этому все нипочем, всем доволен, и все ему хорошо!
А когда Лукичева Капа ушла, говорит Арсению:
- Я тут белье свое собрала... Все стираное, чистое... Ступай на вещевой
рынок, продай что можно... Смотри только - не продешеви! Цену я там тебе
написала...
- Белье, так белье,- вздохнул Арсений.
Собрала ему Васена Власьевна сумку, набила доверху и отправила из дома. На
рынке Арсений нашел место возле забора, разложил товар, стоит, ждет. А
вокруг знакомых - полным-полно. Все мимо ходят, только потешаются:
- Ты что это, Арсений? Бельем женским торговать вздумал?
- Что за цены, Арсений? Вон в магазине новое - дешевле. Кто у тебя купит?
- Шел бы ты домой, Арсений! Не позорься! Собирай свои тряпки и ступай!
- Как же можно? - пугается Арсений.- Жена наказала продать!
Потом ребята какие-то стали вокруг бегать, пыль, грязь прямо на белье. Рядом
торговец небритый, в телогрейке и с костылями под мышкой.
- А ну прочь отсюда! - погрозил он ребятам костылем.
Вся телогрейка его была увешана боевыми орденами и медалями: "За боевые
заслуги", "За взятие Берлина", "За освобождение Киева".
- Не нужны медальки для коллекции? - обращался он к прохожим.
Многие подходили к нему, покупали.
- Друзей моих усопших награды,- говорил небритый.- Продаю для поддержания
вдов. Нужда заставляет...
А как все распродал, исчез куда-то. Перед самым закрытием рынка вновь
объявился, уже без костылей. Подходит к Арсению, вином от него за версту
тянет.
- Все стоишь? - спрашивает.- Так ничего и не продал? - Поглядел по сторонам,
потом говорит: - Ладно... Я сегодня бесовское сотворил... Теперь надо
богоугодное... Давай свой товар! Все покупаю!
И пачку денег из кармана вытаскивает. Арсений, конечно, ни в какую. Видит,
что выпил человек, зачем же пользоваться? А небритый чуть ли не в драку:
подавай белье - и все тут!
- Желаю супруге подарок сделать!
Так все и забрал, вместе с сумкой.
Дома Васена Власьевна глянула на Арсения, руками всплеснула:
- Потерял! Так я и знала!
А Арсений деньги ей протягивает.
- Продал я, да лучше бы не продавал. Вроде как обманул человека... Он же
выпивши был...
Ночью Арсений спал плохо, все видел перед собой небритого в телогрейке,
только вместо орденов и медалей весь он увешан бельем женским. А тут еще за
стеной, у Федора Кузьмича, шум какой-то - голоса, шаги, стулья двигают:
никак не уснуть. Васена Власьевна то и дело колотила в стенку:
- Совсем спятил, полоумный? Это же надо! На разные голоса разговаривает!
Утром, как встали, она сразу на кухню. Только Федор Кузьмич из комнаты, она
к нему:
- Ты что же, душегубец, спать людям не даешь? Санитаров, что ли, вызывать?
А Федор Кузьмич спокойно так, даже равнодушно:
- Гости у меня были...
Васена Власьевна по лбу себе постучала.
- Гости? Ночью? Совсем рехнулся!
Тут и Арсений следом выходит.
- В самом деле, что за гости? Кто к вам приходил?
Федор Кузьмич, видно, не слышал - ничего не ответил. А как Васена Власьевна
ушла, говорит Арсению:
- Пастырь мой приходил и наставник! Архимандрит Фотий. Ангельского жития
человек... Ладаном от него пахнет...
- Что же ему нужно было?
- Зловерие, говорит, вокруг, соблазны... Козни сатанинские... Сон свой
рассказывал. Явилась ему на облаках птица - орел. Потом звери всякие -
гиены, шакалы... И вот звери гонят орла, задушить хотят.
- И что же это значит? - спрашивает Арсений.
- Гибель России... Сожрут ее звери новые... Конец державе будет...
- Что ж, очень может быть,- соглашается Арсений.- Все, видно,
к этому идет...
Тут Васена Власьевна дверь из комнаты открыла, кричит:
- Чтоб больше никаких гостей!
Несколько дней в комнате соседа было по ночам тихо. Радовались уже: слава
Богу, кончилось. Только через неделю все началось по-новому. В самую полночь
- шаги, голоса.
- Не иначе опять архимандрит,- говорит Арсений.
- Какой еще архимандрит? - сердится Васена Власьевна.
- Да ходит здесь один к нему... Архимандрит Фотий...
Утром Васена Власьевна уже ждет Федора Кузьмича на кухне.
- Ну что? - спрашивает.- Опять гости? Кто же на этот раз?
- Граф,- отвечает Федор Кузьмич.- Аракчеев... Алексей Андреевич...
- Его только и не хватало,- заметила Васена Власьевна.- Архимандрит был,
теперь граф...
Арсений уже тут как тут.
- Неужто Аракчеев? - спрашивает.- Какой же он из себя?
- Какой - спрашиваешь? На обезьяну похож. Уши здоровые, голова набок. Как
есть - обезьяна в мундире. Змей Горыныч! Его все так и звали - Змей Горыныч!
Суровый был человек...
- А ему что от вас надо?
- Да все жаловался... Никак успокоиться не может. Любовницу его убили.
Настасью Минкину... Дворовые люди убили...
- Ну, не знаю, кого там убили,- говорит Васена Власьевна.- Только если ты,
разбойник, будешь по ночам шуметь, я вызову санитаров! Так и знай! Упеку в
психушку до конца дней!
Надо сказать, что после этого в комнате Федора Кузьмича все вроде
успокоилось. Ни голосов по ночам, ни шума - можно спокойно спать. Только в
один прекрасный день - новое дело. Возвращаются как-то Васена Власьевна с
Арсением из магазина, а в коридоре - запах какой-то. Будто духи женские,
тонкие.
- Этого еще не хватало! - говорит Васена Власьевна.- Никак баб стал водить!
Сам Федор Кузьмич, как всегда, в ванной - мыл руки. Васена Власьевна встала
в дверях, на него смотрит. Федор Кузьмич обернулся.
- А как меня в Париже встречали! - говорит он.- Я в мундире на коне. Дамы из
окон цветы кидают, букеты. Под ноги лошади платки шелковые стелят. Потом
балы, праздники, увеселения. Танцевал больше обыкновенного...
- Ты нам зубы не заговаривай! - обрывает его Васена Власьевна.- Кто в
квартире был?
А Федор Кузьмич не слышит - вода шумит.
- Я тогда в Париже у гадалки был... Мадам Ленорман... Дом у нее знаменитый.
Все к ней ходили, со всего мира приезжали. Ленорманша богато жила. Мебель
дорогая, картины. Она мне на яичном белке гадала...
- Совсем ты оглох, отец мой,- опять прерывает его Васена Власьевна.- Тетерев
глухой! Говори, кто в квартире был?
Федор Кузьмич воду наконец закрыл, потом говорит:
- Да кто был? Ленорманша и была. Да еще баронесса... Госпожа фон Крюденер.
- Что же они здесь делали? - ядовито так спрашивает Васена Власьевна.
- Ленорманша зеркало мне показывала. Я там себя увидел сначала... На виске
ссадина, как у отца, шея синяя, рубец на ней красный... Потом лица разные
мелькали. Брат Николай с петлей-удавкой в руках, еще другие, незнакомые... А
под конец - вовсе какой-то хаос. Развалины, руины...
- А баронесса тоже гадала? - спрашивает Васена Власьевна.
- Баронесса-то? Нет, она не гадала... Баронесса поглядела в зеркало и
говорит: "Вот она, нынешняя Россия. За грехи гибнет..."
Тут Федор Кузьмич достал платок, стал глаза вытирать.
- Мы с баронессой раньше часто виделись. Она всюду за мной ездила, по всем
городам... Говорила мне: "Нет, государь, вы еще не смирились перед Иисусом.
Еще не сказали, как мытарь: Боже, я великий грешник, помилуй меня! Не
обратились к Нему, как обратился распятый разбойник..."
- Ну вот что! - отрезала Васена Власьевна.- Не хотим мы знать никаких
баронесс, никаких гадалок! Я вызываю санитаров! Хватит!
- Да что ты, ласточка,- пробовал успокоить ее Арсений.- Сладится все... Ты
потерпи...
Но Васена Власьевна еще пуще разошлась:
- И ты убирайся вместе с ним! Не желаю никого видеть!
Захлопнула она дверь комнаты и крючок изнутри накинула.
Постоял Арсений, постоял - делать нечего, пошел к Федору Кузьмичу.
В эту ночь уснули они поздно, все разговаривали. А утром, как поднялись,
Федор Кузьмич и говорит:
- Сон сегодня видел... Будто горит наш дом тонким пламенем и не сгорает. А
из огня голуби вылетают...
- Ну и что это значит? - спрашивает Арсений.- К чему сон?
- Перемены будут, жди,- как-то загадочно ответил Федор Кузьмич.
Попили они чайку, а Арсению идти некуда. Толкнулся он было в свою дверь -
закрыто. Васена Власьевна, видно, ушла куда-то. Вышел он тогда во двор, а
там на лавочке Лукичев, с ним Дудыкин из второго подъезда. Пиво разливное в
бидоне принесли, сидят, пьют.
- Что, из дома выгнали? - спрашивает Лукичев.
- И где ты только жену себе такую откопал? - интересуется Дудыкин.
Арсений поглядел на них и хитро так подмигивает.
- Известно - где! Нечистый сосватал.
- Смотри, Арсений,- хохочут приятели.- Заберут тебя черти!
Когда пиво кончилось, они поднялись и пошли куда-то. Арсений поглядел им
вслед и тоже пошел за ними. И в этот день никто его больше не видел, пропал
он. Лукичев под вечер вернулся, только удивляется:
- Вот уж точно - черти забрали...
Не явился Арсений и на следующий день. Три дня так прошло, его все нет и
нет. Федор Кузьмич особенно переживал.
- Где же ваш супруг драгоценный? - спрашивал он у Васены Власьевны.
- Да где ему быть? - пожимала плечами Васена Власьевна.- Шляется
где-нибудь... Вернется - никуда не денется!
- Кто же теперь цветок поливать будет? - вздыхал Федор Кузьмич.
Что касается Федора Кузьмича, то Васена Власьевна сдержала свое обещание.
Позвонила в больницу, вызвала санитаров. За стариком приехала машина,
забрали его. Вечером его увезли, а утром вышла Васена Власьевна на кухню,
хотела цветок выбросить. Глянула на куст да так и ахнула - на сухих ветках
белые пушистые цветы.
- Что же это творится? - только и сказала она.
В тот же день пошла Васена Власьевна в овощной за картошкой. Выходит из
магазина, человек какой-то к ней идет, грязный, опухший.
- Вы Васена Власьевна? - спрашивает.- Я вам деньги должен отдать.
- Какие еще деньги? - даже испугалась Васена Власьевна.
- Я у Арсения покойного утаил... Можно сказать, украл...
А Васена Власьевна понять ничего не может:
- Как покойного?
- Да он уж три дня как помер,- говорит незнакомец.- А вы что, не знали? Мы с
ним вместе у Ашота Гургеновича работали... Ашот Гургенович как-то давно еще
заплатил за работу, просил Арсению передать. А я утаил. А тут узнаю, что
Арсений в больнице, помирает... Я к нему... А он, представляете, простил
меня! Я украл, а он простил. Сказал: Васене Власьевне отдай...
- Что ты несешь? - прикрикнула на опухшего Васена Власьевна.- Ступай
проспись! Нагородил!
Вернулась она домой, к ней Лукичева Капа кинулась.
- Беда-то! Беда! - Сама плачет, слезами обливается.- Арсений-то наш!
- Что - Арсений? Говори толком! Что случилось?
- Человек приходил... Сказал: помер Арсений... Отдал Богу душу...
- Будет выдумывать! - не верит Васена Власьевна.- С чего бы ему помереть? Он
и не болел никогда!
- Да человек адрес дал, где он лежит. В морге при больнице...
Васена Власьевна долго не хотела верить. Потом все же собралась и вместе с
Лукичевой Капой поехала в больницу. Долго добирались, пока нашли. Приехали,
а сторож говорит:
- Нет его здесь...
- Вот видишь,- хмыкает Васена Власьевна,- я так и знала...
- Где же он? - спрашивает Лукичева.
- В церковь повезли,- отвечает сторож.- На панихиду. Отпевать будут...
- Как увезли? - удивляется Васена Власьевна.- Кто же это распорядился?
- Батюшка какой-то приходил. Сказал: панихида заказана. Они и забрали... Это
здесь, недалеко... Храм Всех Скорбящих...
Васена Власьевна с Капой кинулись в церковь. Это и в самом деле близко - на
соседней улице. Народу в храме никого. С левой стороны, недалеко от входа,
гроб на возвышении. Возле гроба батюшка какой-то в рясе. Монах - не монах,
высохший весь, глаза провалились, борода на пол-лица. С ним рядом еще
кто-то, тоже будто ряженый,- штаны короткие, сюртук старомодный. В стороне
две женские фигуры в черном, лица под вуалью. Больше никого...
Васена Власьевна подошла к гробу, пригляделась, точно - Арсений.
- Надо же,- говорит она.- Разукрасили как... Он в жизни красавцем таким не
был...- Она нагнулась над покойником.- Неужто ты умер, Арсений?..
И тут Лукичева Капа как вскрикнет. А Васена Власьевна глаза таращит, понять
ничего не может. Покойник в гробу вдруг поднялся и сел.
- Ты же знаешь, душа моя, как я тебя люблю. Как же я могу помереть? Тому, у
кого послушание, помереть нельзя...
Васена Власьевна только и вымолвила:
- Где же ты шлялся, бродяга?
Но Арсений уже ничего больше не ответил. Откинулся на спину, руки на груди
сложил и умолк. А Васена Власьевна все пытает его:
- Да где же ты, Арсений?
И тут слышит над собой голос:
- Он теперь в горних селениях...
Обернулась - тот самый монах. На груди крест, драгоценные камни блестят.
- Ему за его подвиг венец нетленный положен,- говорит монах.- Подвиг
смирения и послушания...
- Ишь, чего придумали - венец! - бормочет Васена Власьевна.- А вы кто такой?
- Раб Божий,- отвечает монах.- Смиренный настоятель Новгородского Юрьевского
монастыря... Волею Всевышнего - архимандрит... Фотий я...
Васена Власьевна так на него и уставилась.
- Вон и Алексей Андреевич здесь, граф Аракчеев,- указывает монах на соседа.-
Наш Георгий Победоносец... Спаси его Господь!
Тут одна из дам под вуалью подходит к гробу.
- Федор Кузьмич очень любил покойного. Называл святым послушником. Говорил:
терпение и есть путь любви. И у апостола Павла: любовь все переносит и
долготерпит...
- Да, баронесса,- отозвался ряженый, в коротких штанах.- Федор Кузьмич
уважал покойного. Не так ли, мадам Ленорман?
Тут и вторая дама под вуалью к гробу подходит.
- Терпением человек получает жизнь вечную... Живой он! Живой!
Васена Власьевна тут не выдержала, за рукав Капу тянет:
- Чертовщина какая-то! Пошли отсюда!
Выскочили они из церкви и скорей домой - от греха подальше. А ночью видит
Васена Власьевна сон. Будто бы Федор Кузьмич завел у себя какую-то дикую
собаку. Да такую огромную, какой она никогда и не видела. Собака лежала в
коридоре и никого не пропускала. Лукичев приоткрыл было свою дверь, так она
его чуть не загрызла. Вот Васена Власьевна и говорит Арсению, а он живой,
рядом: "Ступай на кухню, поставь чайник". "Как же я пойду, когда там
собака?" - спрашивает Арсений. А Васена Власьевна ему ошейник протягивает.
Вышел Арсений, Васена Власьевна сидит, ждет его. Вскоре он возвращается и
собаку за собой ведет, тихую, смирную. Только Васена Власьевна не удержалась
и по спине Арсения кулаком: "Зачем же ты, дурак, собаку сюда привел?"
Арсений тогда ушел с собакой и больше не появлялся.
Утром проснулась Васена Власьевна, думает: к чему бы этот сон? "Уж не
привиделось ли мне все это - церковь, отпевание?"
И снова она поехала в Храм Всех Скорбящих. Никакого гроба там уже, конечно,
не было. Людей вчерашних тоже никого. Пошла тогда Васена Власьевна на
кладбище, что сразу за церковью. Долго ходила, а потом в самом конце, у
ограды, увидела свежую могилу. На деревянной табличке имени никакого нет,
только надпись: "Кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем
слугою".
Спрашивала Васена Власьевна в конторе: чья это могила? Ей сказали, что вчера
хоронили кого-то, а документы еще не оформили. И Васена Власьевна стала
ездить на эту могилу. Цветы посадила, ухаживала, убиралась. Хотя так твердо
и не знала, кто же все-таки там похоронен.
НЕ СТОРОЖ БРАТУ СВОЕМУ
Про Серафима в городе говорили разное. Семенчук, к примеру, который газетами
у вокзала торгует, тот прямо заявлял:
- Беглый он. Перебежчик. Не иначе, как оттуда. С той стороны.
И большим пальцем себе за спину показывал. Тогда в этих местах только-только
новую границу с немцами сделали, после того, как Польшу поделили. Как раз по
реке Буг. А от города до реки Буг рукой подать - меньше часа езды.
Откуда Серафим в городе взялся, и в самом