Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Петров Григорий. Рассказы -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  -
Григорий ПЕТРОВ Рассказы ТЕРПЕЛИВЫЙ АРСЕНИЙ А все так и сложилось - как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется - черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то. Вот просит он, к примеру, Васену Власьевну блинов испечь - масленица все же. А она ему: - Не стоишь ты, голодранец, блинов! - Ну, коли так, не пеки, если не хочешь,- соглашается Арсений, легко так, без всякой обиды. А Васена Власьевна нарочно тогда напечет полную миску с верхом и ему под нос: - Ешь, бездельник, чтоб все съедено было! Вот Арсений сидит за столом и ест, давится. А Васена Власьевна устроится напротив и давай приговаривать: - И долго ты, дармоед, будешь на моей шее сидеть? Ну, здесь ее, конечно, понять можно: Арсений какой месяц уже без работы. У них на мебельной фабрике вообще черт знает что творится. Сначала-то просто-напросто перестали выдавать зарплату. Полгода, наверное, не платили. Потом фабрика заключила договор с какой-то конторой ритуальных услуг, и стали вместо денег выдавать похоронные комплекты - обивку для гробов, простыни. Когда Арсений первый раз принес все это домой, у них в комнате такой крик стоял, что Лукичевы, соседи, мимо их двери ходить боялись. - Ты что, моей смерти хочешь? - доносился голос Васены Власьевны.- Не смей больше носить! Утром Арсений выходит на кухню с чайником, там Лукичевы, муж и жена, картошку чистят. Лукичев спрашивает: - Ну, что там у вас? - Да все хорошо,- отвечает Арсений. Потом боком так поворачивается, а у него на скуле, под глазом, здоровый синяк. - Клянусь, все хорошо,- снова говорит Арсений.- Я всем доволен. А несколько месяцев назад на фабрике взяли и сократили половину работников. И опять Васена Власьевна на супруга: - Почему же именно тебя? Других-то ведь оставили! Дурак ты и простофиля! Арсений, конечно, все это время подрабатывал как мог. Где машину разгрузит, где бутылки пустые соберет. Лукичев, сосед, говорил ему: - Ты бы торговлей лучше занялся. Сейчас только торговля и кормит. Сам Лукичев был вроде коробейника - торговал в электричках всякой мелочью: зубные щетки, дамские зонтики, карманные фонарики, наборы ножей. А супруга его Капа время от времени ездила в Польшу с това-ром - ночные рубашки, простыни, белье. В Польше она закупала японскую музыкальную аппаратуру - и обратно. Арсений часто провожал ее до вокзала и встречал, когда она возвращалась,- таскал тяжеленные сумки. Какой-никакой, а все заработок. А еще Арсения часто звал в свой ларек Ашот Гургенович - полы вымыть, прибраться, мусор выкинуть. Только Васене Власьевне все равно не угодишь, всегда она недовольна. Вернется Арсений грязный, усталый, а она ему: - И на кого ты похож? Над тобой же смеются все! Другие люди как люди! Все приличные! Один ты - босяк! Голь перекатная! Харитина Яковлевна вон, на что инженер, химик,- пирожками стала торговать, сама пекла. Теперь смотри - ресторан собственный под окнами. Квартиру сыну купила... Арсений молчит, ничего не отвечает. Васена Власьевна тогда говорит ему: - А я обед сегодня не варила... И Арсений не обижается: - Нет так нет... Я тут хлеба немного принес... Пожуем - и ладно... Другой раз еще лучше. Наложит ему Васена Власьевна полную тарелку гречневой каши, да только такой, какую давно пора выбросить - зеленая вся. - Ешь, не выкидывать же! Другой бы возмутился, наскандалил, а Арсений ничего, ест себе да похваливает: - Никогда не пробовал такой вкусной каши... Как поест, Васена Власьевна командует: - Ступай посуду мыть. Кастрюлю вычисти. Да веник захвати - у плиты подмести. Вот возится Арсений на кухне, сосед Лукичев у форточки стоит, курит. - И как ты с ней живешь? - спрашивает.- Она же ведьма! А Арсений, как всегда, только отшучивается: - А ты разве не слышал? Новый указ вышел. Чтобы теперь, значит, жены мужьями повелевали... - Да точно я тебе говорю - ведьма! - настаивает Лукичев.- Она тут к нам как-то зашла... За солью, что ли... А я только стакан перед собой поставил. Бутылка у меня как раз была. Ну, налил я в стакан, а она поглядела так - стакан и лопнул. Ни с того ни с сего... Я туда-сюда, пока за тряпкой ходил, гляжу - бутылки нет, пропала. "Где бутылка?" - спрашиваю. А она мне: "Только мне и заботы за твоими бутылками глядеть!" И ушла. И что интересно - тараканов у нас после нее стало видимо-невидимо... - Ну и что, нашлась? - спрашивает Арсений. - Кто? - Бутылка, спрашиваю, нашлась? - Нашлась-то нашлась. Да знаешь где? На шкафу. Вот кто ее туда поставил? Теперь еще Арсению другое испытание - старик Федор Кузьмич. Комната его рядом, через стенку. Ходит старик по квартире в длинной, ниже колен, рубахе, сверху халат. Голова лысая и борода белая. Откуда он взялся - никто не знал. Говорили, что раньше когда-то, давно еще, жил он в Сибири, где-то под Томском, в скиту - вроде как отшельник, пустынный человек. Теперь вот каким-то образом здесь, в квартире, оказался. С утра до вечера старик торчал в ванной - мылся в который раз или платки носовые стирал. Платки он менял каждый день. Как развесит на кухне, соседи только удивляются: откуда у него такие тонкие платки? Никто таких отродясь не имел. Все, конечно, со стариком скандалили - в ванную из-за него нельзя попасть. Одно только и утешало, что Федор Кузьмич дома бывал не всегда. Время от времени приезжали за ним санитары и увозили его в больницу. Месяц его не видно, потом снова появлялся. - Возят тебя, возят, а все без толку,- ворчала Васена Власьевна. Ну, что правда, то правда. Федор Кузьмич как был странный, так и остался. Вроде бы все ничего, только нет-нет, да что-нибудь и выкинет. Однажды, к примеру, вышел из комнаты и ходит по квартире с кружкой, воду по сторонам плескает. Спрашивают: что ты делаешь? А он молчит. Ну, кружку у него отобрали, только в тот же день на лестнице пожар - квартира соседняя загорелась. Другой раз Лукичева Капа отругала Федора Кузьмича за то, что из ванной с утра не вылазил, да к вечеру и слегла - живот у нее пучит, давит, будто камни внутри. А утром Федор Кузьмич зашел, дал ей водички какой-то своей - и все как рукой сняло. Или другой случай. Вечером как-то поздно зовет Лукичева Капа Васену Власьевну в коридор. Смотрит, а в щель под дверью Федора Кузьмича свет виден. И ведь знают, что старика нет дома, в больницу его утром увезли, а свет, вот он - сначала горел, а к ночи погас... И вот как-то само собой вышло, что Арсений при старике оказался, будто так оно и должно быть. Вроде сиделки или прислуги сделался. На прогулки его водил, в комнате убирался, поручения всякие исполнял. А Федор Кузьмич известно - не простой, с причудами. Приготовит ему Арсений суп овсяный, а старик тарелку отодвигает: - Пересолено... Я это есть не буду... И опять Арсений не сердится, не обижается. Тарелку выльет, другую еду подаст. Федор Кузьмич ест, рассказывает: - Я когда в келье сибирской жил, меня хорошо угощали. Особенно в праздники. Народу-то ко мне много ходило. Пирогов нанесут, лепешек. Я ни от чего не отказывался. Особенно оладьи любил с сахаром. Или однажды рубаха у старика на локте прохудилась. Арсений сам, своими руками заштопал, а Федор Кузьмич взял и порвал снова. - Кое-как сделал, любезный... Не нравится мне... Рубаха белая, а заплата цветная... С халатом была история. Халат у Федора Кузьмича вконец износился. Арсений уж чинил его, подшивал, целую неделю возился. А Федор Кузьмич даже в руки не взял. - Выбрось его... Он же ветхий совсем... Мне новый нужен... Арсений в этот день как раз деньги должен был получить у Ашота Гургеновича за уборку. Вот он взял и купил старику халат, подержанный, правда, на вещевом рынке. Васена Власьевна как узнала, чуть из дома Арсения не выгнала. - Совсем спятил? Дома ни копейки! А он - халат! Психу какому-то свихнутому! Теперь опять же цветок. Федор Кузьмич в кухне на окне держал в горшке какой-то куст. Что это за растение - никто не знал. Пыльные, сухие ветки без единого зеленого листочка. Только Федор Кузьмич каждый день напоминал Арсению: не забудь полить. А там сколько ни поливай - прутья и есть прутья, и земля в горшке твердая как камень. Все только смеялись над Арсением. - Я этот куст выброшу! - кричала Васена Власьевна.- Грязь еще разводить! И опять на Арсения: - Дурак, ты и есть дурак! Что ты связался? Никакой гордости, честное слово! Арсений сначала молчал, а потом вдруг и говорит: - Ты вот все бранишься, душа моя, а того не знаешь, что сосед наш не просто Федор Кузьмич, а сам государь-император... Венценосец! Александр Павлович! Слава России! - Час от часу не легче! - охнула Васена Власьевна.- Теперь еще и венценосец! - Он мне сам говорил! Васена Власьевна разговаривать не стала, только пальцем у виска покрутила. Вечером встречает в коридоре Лукичевых. - Новость слыхали? - спрашивает.- Император у нас объявился! Прямо в нашей квартире! И рукой на дверь Федора Кузьмича показывает. Лукичевы развеселились от всей души. Долго потом на кухне расшаркивались друг перед другом - "ваше величество". - С этим психом не соскучишься! А через неделю, в самом начале сентября, именины Васены Власьевны, гости собрались - три человека: Алдошкины, муж и жена, и Недорезов Митяй Маркович с первого этажа. Арсений развлекал их - Васена Власьевна просила. Петухом кукарекал, коробок спичек жевал. Или еще: зажигал свечку и руку над огнем держал. Алдошкина Клементина только вздыхала: - Счастливая ты, Васена. Вон какой муж у тебя. Позавидуешь... А мой-то глухарь-глухарем - ничего не слушает... Одна гордость... - Да что там! - машет рукой Васена Власьевна. Подзывает она Арсения и говорит ему: - Будь любезен, передвинь вон тот шкаф от двери. Уж больно тесно стоит, проходу мешает. Клементина Алдошкина даже испугалась: - Да ты что, Васена! Побойся Бога! Здесь полк солдат нужен! Разве сдвинешь? А Арсению хоть бы что. Подошел к шкафу, уперся плечом и давай толкать что есть силы. Пот с него градом, красный весь, жилы на лбу вздулись. Шкаф, конечно, ни с места. - Будет тебе,- вмешивается Митяй Маркович.- Надорвешься! И тут вдруг шкаф как-то странно скрипнул, покачнулся и чуть-чуть сошел с места. Все сначала просто замерли, а потом сразу в ладоши хлопать. А Арсений раскланивается, как актер на сцене, руку к груди прикладывает. Тут Васена Власьевна ему и говорит: - А теперь расскажи, какой у нас царь в квартире объявился! Умереть можно! Арсений сначала не хотел было говорить, но потом все же начал: - Это когда сосед наш из больницы вернулся. Я в тот день поздно пришел, у Ашота Гургеновича в ларьке убирался. Поставил на плиту чайник, а Федор Кузьмич из комнаты своей выглядывает, пальцем манит. Как я вошел, дверь плотно прикрыл и шепчет: "Теперь можно открыться... Время пришло... Тебе первому..." Снова в коридор выглянул - нет ли кого. "Знай, любезный, я Федор Кузьмич..." - Ну и что? - спрашивает Васена Власьевна.- Мы знаем, что Федор Кузьмич. - Вот и я спрашиваю: ну и что? - продолжает Арсений.- А старик сердится. "Да нет,- говорит,- не просто Федор Кузьмич, а тот самый... Старец из Сибири... Неужто не слышал?" А я никак понять не могу: какой старец? - Как же, как же! - вмешивается Митяй Маркович.- Читали мы, по истории проходили. Старец Федор Кузьмич... Это когда император Александр Первый умер. Тогда еще восстание декабристов было. А потом старец в Сибири объявился, Федор Кузьмич... Вот в народе и пошел слух, будто император не умер вовсе, а скрылся... А Федор Кузьмич и есть тот самый государь... Это нам известно... Тут Арсений достает из шкафчика какую-то связку бумаг и вытаскивает листок обтрепанный - портрет. На картинке - красивое лицо, белокурые волосы, бакенбарды. - Ведь похож, правда? Самодержец российский! Александр Павлович! Мне Федор Кузьмич дал. Говорит: на память, от меня лично... Я хочу в комнате повесить... Чтобы всегда перед глазами... Васена Власьевна поднимается и берет со стола бутылку. - Пойти соседей угостить... А портрет ты порви... Чтобы я не видела его больше... Арсений хотел что-то сказать, но только вздохнул и стал рвать картинку. Вышли они с Васеной Власьевной на кухню, там - Федор Кузьмич. Спиной к окну стоит, халат новый, подаренный, руки за пояс заложил. Арсений рюмку ему протягивает: - За здоровье государя-императора! - А я выпью,- отвечает Федор Кузьмич.- Ты думаешь, если самодержец российский, так и не станет? А я вот выпью, любезный, выпью... Я не такой постник, как вы думаете... Васена Власьевна руки в боки - и на старика: - Вот как! Самодержец российский! Отчего же не Наполеон? Федор Кузьмич голову вперед наклоняет. - Говори громче,- просит.- Я глух на левое ухо... - Почему же не Наполеон? - кричит Васена Власьевна. - Бонапарт-то? - отвечает Федор Кузьмич.- Бонапарт - это другое совсем... Я ведь помню... Наше свидание с ним... Тильзит... Река Неман... Мы в шатре, на плоту, посреди реки. На мне черный мундир преображенский. Красные отвороты... Все золотом обшиты... Белые рейтузы, шарф, треуголка с перьями... Тут Лукичев из комнаты вышел, голоса на кухне услышал. В дверях стоит, слушает, потом ехидно так спрашивает: - Отчего же на реке? На каком-то плоту. Неужто на земле нельзя было? - Помилуйте,- отвечает Федор Кузьмич.- Да ведь всем известно: Бонапарт-то антихрист. Как же можно - православному царю с нехристем? Его сначала окрестить надо было в реке... А так - грех... - Ну и какой он, Наполеон? - снова спрашивает Лукичев. - Бонапарт-то? - переспрашивает Федор Кузьмич и голову вперед наклоняет.- Да никакого величия. Маленький, круглый. Покачивается из стороны в сторону. И лицо совсем невыразительное. Представляете, яблоко мне протягивает? "Мир,- говорит,- как это яблоко. Мы разделим его на две части - восток и запад. Весь свет будет нашим". А я отказался... - Ну и дурак! - замечает Лукичев. Тут Васена Власьевна вмешивается: - Что языком-то болтать? Вы лучше выпейте за мое здоровье. За моего ангела. Тут все стали ее поздравлять, чокаться. - А какие у меня именины были! - говорит Федор Кузьмич.- Какие торжества! Память Александра Невского! Пушки палят! Везде ковры развешаны! Вечером по всему городу освещение! А Лукичев все так же ядовито спрашивает: - Когда же это было, Федор Кузьмич? Ведь это же прошлый век... А ты все живешь... - Живу,- вздыхает Федор Кузьмич.- Не надо вот, а живу... - Это сколько же тебе лет? Более двухсот выходит... - А кто его знает, сколько... Я не считал... Васена Власьевна больше не выдержала, рукой махнула и ушла в комнату. А Лукичев только-только разошелся. Арсения локтем в бок толкает и подмигивает. - Как же все-таки это вышло? - спрашивает.- Император всея Руси - и вдруг бродяга, нищий... А Федор Кузьмич в сторону смотрит куда-то, не слышит. Лукичев по плечу его хлопает: - Как же, говорю, случилось? Из дворца да в Сибирь! - Что ж,- отвечает Федор Кузьмич.- Двадцать пять лет отслужил. Шутка ли? Четверть века. Солдату в такой срок отставку дают. А я всегда хотел оставить престол... Удалиться от мира... Где-нибудь на берегу реки... Наблюдать природу... Безмятежность и благоденствие! - Будет врать-то! - обрывает его Лукичев.- Так мы и поверили! Будто на троне плохо! Федор Кузьмич строго поглядел на него. - Я, любезный, знаю, что говорю! Другому, может, и хорошо, а мне нет! Я, стало быть, не рожден для трона... Вокруг лицемерие, интриги! Ни одного искреннего друга! Какие сплетни про меня распускали! Будто у меня ляжки искусственные, из ваты, для красоты. Лукичев подошел к Федору Кузьмичу, потрогал его ноги. - Нет, все в порядке, отец, не переживай... - А знамеЂния? - спрашивает Федор Кузьмич.- Что вы скажете о знамеЂниях? - Какие еще знамеЂния? - То пожар в церкви Преображения, все главы сгорели. То комета с хвостом. Не успел на престол ступить - наводнение. Потом второе, еще ужаснее. Сколько жертв, какое опустошение! Лукичев на ухо Арсению шепчет: - Это же надо такое наплести! Комета, наводнение... - Вот все и сошлось, чтобы мне уйти,- продолжает Федор Кузьмич.- А тут, как нарочно, супруга моя, Елизавета Алексеевна, разболелась. Врачи советуют везти ее на юг для здоровья... Мы и уехали в Таганрог. Елизавета Алексеевна там поправляться стала, а я наоборот - расхворался. В Крым как-то ездил... Весь день верхом, в одном мундире... А к вечеру ветер свежий. Потом еще рыбу какую-то жирную ел... Короче говоря, вернулся в дом и свалился. Лихорадка, жар. Так плох был... Духовник приобщил Святых Тайн... Вот я там, в Таганроге, можно сказать, и отошел в жизнь вечную... - Я бы ни за что не отошел,- говорит Лукичев. И кричит Федору Кузьмичу: - Я говорю: охота была! Из дворца-то по своей воле! - Как же, помилуйте! - даже удивился Федор Кузьмич.- Ведь что творилось? Кругом заговоры! Тайные общества! И кто бунтовал? Гвардейские офицеры, аристократы! Дворяне, которым я хотел блага и счастья! Чудовища неблагодарные! Конституции захотели! Будто счастье человека от социального порядка зависит. От государства! Тут Федор Кузьмич всхлипнул и стал тереть глаза ладонью. - Ловко закрутил, шельма! - восхищается Лукичев.- Прямо как в романе... - Меня же отравить хотели,- продолжает Федор Кузьмич.- Пирожок как-то ел, а в нем - камешек, маленький такой... Откуда в пирожке камешек? Я, когда заболел, и лекарств никаких не принимал - боялся. Лекаря гнал прочь... - Ты не расстраивайся,- говорит Лукичев, сам еле смех сдерживая.- Выпей-ка лучше... Это не отравленное... Федор Кузьмич немного успокоился, глаза вытер. - Однажды что удумали? Мост на реке подпилили. Перед самым Таганрогом... Кучер мой Илья остановил коляску, а вторая коляска дальше катит. Офицеры там сидели... Как на мост выехали, так он и рухнул... Я кричу Илье: "Заворачивай скорее!" - А как же вам удалось скрыться? - спрашивает Арсений. - Да, в самом деле, как? - вторит Лукичев и снова Арсения в бок толкает. - Скрыться-то? Да очень просто. Возвращаюсь как-то с прогулки, вечером уже. У заднего крыльца солдат стоит, часовой. Он и говорит мне: "Не извольте входить, ваше величество. Вас там убьют из пистолета". Тогда я спрашиваю его: "Хочешь, солдат, умереть за царя? А род твой будет награжден". Он сначала не хотел, потом согласился. Надел я его мундир, стал на часы. А солдат взял мою шинель - и в дом. Стою я, значит, у крыльца, потом слышу выстрел в комнатах. За ним - другой. Бросил я тогда оружие - и бежать. Потом Елизавете Алексеевне, супруге своей, написал, чтобы похоронили того солдата, будто меня. - Заморочил ты меня, старик, совсем! - говорит Лукичев.- Задурил голову. Тут Васена Власьевна дверь из комнаты открывает и зовет Арсения: - Иди сюда, чучело! Гости скучают..". А как гости ушли, Васена Власьева всю ночь Арсения изводила: - Что ты носишься с этим придурком? Он тебе сказки рассказывает, а ты уши развесил! Вот уж точно - два сапога пара. А на другой день - приключение. У Васены Власьевны кольцо с пальца пропало. Сняла она его на ночь, у зеркала положила, утром встала - нет кольца. Васена Власьевна чуть не плачет, жалуется Лукичевой Капе: - Думала, на черный день... И вот, пожалуйста! Лукичева Капа слушала ее, слушала, потом и говорит: - Некому кольцо взять, кроме твоего Арсения. - Ты думаешь? - спрашивает Васена Власьевна. - Они сегодня с моим ни свет ни заря ходили куда-то. Мой все жаловался: голова раскалывается... Арсений, видно, пивом его угощал. А откуда у него деньги, спрашивается? Васена Власьевна так и объявила мужу: - Ты вор, Арсений! И я в милицию на тебя заявлю! А Арсений, как всегда, отшучивается, радостный какой-то, даже улыбается. - Ты же знаешь, радость моя, как я тебя люблю. Ведь больше жизни. Ей-богу, ласточка! Что же ты бранишься? Васена Власьевна как взорвется: - Шут гороховый! Извел ты меня вконец! Теперь воровать взялся! Я тебе поворую! Посидишь в тюрьме - бросишь эту моду! Тут в дверь стучит кто-то. Открыли - Федор Кузьмич. - Цветок бы полить надо,- говорит.- За

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору