нные сапоги и вдруг заметил, что каблуки его
как раз придавили голову жар-птицы в малиново-синем  оперении  с  огненным
венчиком. Он невольно подобрал ноги.  "Черт  возьми,  а  уж  ковер  зачем?
Только и ходить по жар-птицам в наших сапожищах".
   В кабинет вошли сначала Дубинин  с  Синельниковым,  потом  Зеленин,  он
незаметно подмигнул Воронову. Они уже виделись.  Перед  тем  как  зайти  к
Лукашину, Воронов  на  минуту  заскочил  в  производственный  отдел  и  на
тревожный Катин вопрос: "Ну, что у тебя?" -  ответил  скороговоркой:  "Все
будет  хорошо..."  Ему  хотелось  увидеть  ее,  успокоить.  Хоть  бы  руку
пожать... Деликатный Зеленин вышел из кабинета, и они обнялись.
   - Сережа, милый, я боюсь за тебя...
   - Все обойдется, - утешал ее Воронов.
   - Рассаживайтесь, - предложил Лукашин, - да к столу поближе. И  давайте
начинать без лишних слов.
   Он удобно уселся на свой высокий  жесткий  стул;  его  голубые  кроткие
глаза привычно отыскали ближнее, справа, окно, а там -  в  синеющей  дымке
дальнюю полоску берега и сосредоточенно застыли: со стороны казалось,  что
он весь ушел в себя, что ему нет никакого дела ни до  собравшихся,  ни  до
этих разногласий. - Будете сообщение делать, Петр  Ермолаевич?  -  спросил
он, не меняя позы.
   - Да! - Синельников встал. - Собственно, делать подробное сообщение нет
смысла. Причина нашего маленького заседания всем известна. Мы имеем дело с
совершенно беспрецедентным фактом - начальник участка Воронов  самовольно,
превысив не только  свою  власть,  но,  я  бы  сказал,  власть  начальника
Управления, приостановил строительство рабочего поселка на  рудниках.  Это
не просто недисциплинированность - здесь срыв  плана.  Поэтому  мы  должны
крайне серьезно подойти  к  выяснению  мотивов  поступка  Воронова  и,  по
возможности, принять согласованное решение по этому вопросу. - Синельников
думал,  что  мягко  выраженной  объективностью  речи  он   будет   выгодно
отличаться  от  неизбежных   резкостей   Воронова   и   тем   самым   даст
почувствовать, что это он  -  Воронов  -  невозможен  в  своих  выпадах  и
волей-неволей обходиться с ним надо строго.
   Зеленин, разгадав скрытый  замысел  Синельникова,  усмехнулся;  Дубинин
старательно потер пятерней свои щетинистые волосы, и недоуменное выражение
на лице его еще больше усилилось. И только  Лукашин  оставался  совершенно
непроницаемым.
   Воронов встал, расстегнул планшетку и выложил на стол пачку чертежей.
   -  Главный  инженер  обвинил  меня  в  превышении   власти,   в   срыве
производственного плана. - Он тяжело придавил кулаком  чертеж  и  поглядел
исподлобья на Синельникова. - Я ездил на рудники не затем, чтобы  показать
свою власть. И не задумывался над тем, какой у нее  предел,  у  этой  моей
власти. И нужно ли задумываться о пределе власти, когда требуется разумное
решение?
   - То есть, по-вашему, что разумно, то вам и подвластно? -  спросил  его
Синельников.
   - По крайней мере, я не пройду мимо головотяпа, бьющего оконные  стекла
или  уличные  фонари,  -  повысил  голос  Воронов.  -  Пусть  на  мне  нет
милицейского мундира, но я схвачу его за руки.
   - Ну, с точки  зрения  милицейского  мундира  легко  установить  предел
разумного, - насмешливо заметил Синельников.
   - Я две недели прожил на руднике не как праздный соглядатай. -  Воронов
поднял чертежи. - Я изучил и эти проекты - старый и новый варианты -  и  в
большой мере ту местность, где должен строиться поселок.  Разумеется,  все
это я делал не с той целью, чтобы показать свою власть.
   - Какие же мотивы руководили вами? - спросил Синельников.
   - Очень простые. Я думал о том, что в  этом  каменистом  ущелье  должны
жить люди. Да, да! Жить на тех булыжниках, где и цветника не разобьешь, не
говоря уж об огороде.
   - Да, это верно - огородникам там делать нечего, - заметил Синельников.
   - Изложите, деятель, свои выводы, - попросил  Лукашин,  которого  стала
раздражать эта перепалка.
   - Основной вывод заключается  в  том,  что  строить  поселок  в  ущелье
нельзя. И вот почему. Ущелье это не только каменистое - оно лишено солнца.
Три часа в сутки, и то летом, бывает там  солнце.  А  самое  неприятное  -
ущелье подвержено сильной наледи. Толщина льда  весной  местами  достигает
трех-четырех метров. До самого августа, залеживается  там  лед,  и  с  ним
вместе держится погребная сырость. А там будут жить рабочие, вырастать  их
дети. Мы  должны  построить  там  школу,  детские  сады.  Сами  подумайте,
товарищи, что это за детский сад, куда солнце и не заглянет?  Что  это  за
поселок, где летом вместо мягкой травы оледенелые булыжники?  Я  полностью
разделяю протест наших заказчиков - рудокопов. Они не  хотят  жить  в  том
ущелье. К тому же там возможен силикоз из-за близости рудника. Они требуют
строить поселок в Солнечном. И я согласен  с  ними.  Нельзя  лишать  людей
солнца и радости во имя грошовой экономии на автобусных  перевозках.  И  к
тому же строительство поселка в ущелье обойдется значительно  дороже.  Вот
мои подсчеты. - Воронов вынул пояснительную записку, сшитую из  нескольких
листков. - Можете познакомиться с  ними.  Строительство  в  речном  ущелье
вести неизмеримо труднее, чем в сухой долине.  Рабочие  буквально  в  воде
тонут. Вот почему я прекратил строительство поселка.
   Лукашин наконец перевел взгляд на Воронова.
   - Ну-ка, деятель, дайте ваши подсчеты!
   Воронов подал ему пояснительную записку и  сел.  Дубинин  с  удивлением
посмотрел  на  Лукашина.  Этот  лукашинский  жест,   кажется,   удивил   и
Синельникова, он заговорил с еле заметным раздражением:
   - Наконец-то Воронов объяснил истинную причину того, что заставило  его
столь энергично принять запрещенное решение, или, иными словами, ради чего
он сорвал производственный план. Строить или  не  строить  там  поселок  в
конечном счете определяет не начальник участка, а совнархоз.  И  поскольку
совнархоз уже решил,  то,  стало  быть,  поселок  строить  там  будут,  не
Воронов, так другие. Почему же Воронов прекратил  временно  строительство?
Дело-то в общем не в горняках. О них позаботиться есть кому. И  нечего  на
силикоз сваливать - поставят фильтры, и  вся  недолга.  Дело  в  том,  что
строить там, возле рудников, значительно труднее, чем в другом месте.  Вот
оно что, оказывается!
   - Да, и поэтому! - воскликнул Воронов.
   - Вот-вот. Сегодня Воронову показалось трудно строить на рудниках, и он
закрыл поселок. Завтра ему покажется трудным строительство рыбного  порта.
Он и его прикроет. А послезавтра он, может быть,  перенесет  свой  участок
куда-нибудь в Подмосковье под тем предлогом, что там строить  легче.  Так,
что ли? Нет, так не пойдет, товарищ Воронов.  Значит,  там,  в  ущелье,  -
вода, работать тяжело? А в Комсомольске в непролазной тайге, в болотах,  в
бездорожье, порой без куска хлеба... легче было?
   - Правильно, расскажите ему о  строительстве  Комсомольска,  -  перебил
Зеленин.
   Синельников строго посмотрел на Зеленина и продолжал с прежним напором:
   - Мы строим, не выбирая легких путей. И живем  не  нынешним  днем.  Нам
важнее конечный итог труда, а  не  его  сегодняшние  тяготы.  И  прав  был
председатель совнархоза, который отдал предпочтение строительству  поселка
в горах. Рабочие  будут  жить  рядом  с  рудником.  И  никаких  перевозок.
Экономия в государственном деле - вещь немаловажная. Земли  пахотной  нет?
Ну так что ж? Не  огородники  там  будут  жить.  Председатель  совнархоза,
конечно, не  пожалел  строителя  Воронова,  которому,  видите  ли,  трудно
придется.  Что  ж  поделать,  такой  уж  мы  народ  -  не  жалостливые!  -
Синельников сделал паузу. - Вот мое главное  возражение.  Детские  сады  и
школу можно вынести на солнечный склон. Это вопрос  не  принципиальный.  А
что касается наледи, в проекте предусмотрена борьба с ней путем углубления
русла Снежинки.
   - При условии сохранения постоянного русла  Снежинки?  Так?  -  спросил
Воронов.
   - Разумеется, - небрежно согласился Синельников.
   - Но ведь за последние десять  лет  Снежинка  трижды  меняла  русло!  -
воскликнул Воронов. - Где же гарантия, что она и впредь не  станет  менять
его?
   - Мы прикажем не менять русла, - заметил Зеленин.
   Синельников холодно посмотрел на Зеленина, но возразил с раздражением:
   - У нас нет таких сведений.
   -  Это  установила  геологическая  экспедиция,  -  пояснил  Воронов.  -
Сведения точные, можете удостовериться.
   Синельников не ожидал такого удара и с минуту растерянно молчал, втянув
голову в плечи, словно погружался в холодную воду.
   Лукашин просматривал расчеты Воронова.  Зеленин  с  блуждающей  улыбкой
поглядывал на стены, и только Дубинин внимательно смотрел то на  Воронова,
то на Синельникова. По всему было заметно, что  спор  захватил  его  и  он
никак не может решить, на чьей стороне истина.
   - Вам известно, что Снежинка - река подземная? -  продолжал  спрашивать
Воронов растерявшегося Синельникова.
   - Разумеется.
   -  Ее  подземный  дебит  в  девять  раз  превышает  поверхностный.  Так
согласитесь сами, что простым углублением русла мы от наледи не избавимся.
   - Ну что ж, может быть, придется в таком случае брать реку в  подземную
трубу, - Синельников снова вернулся к своему испытанному  снисходительному
тону.
   - Это верно! Только строительство  этой  бетонной  трубы  будет  стоить
примерно столько же, столько и весь поселок. Вот посмотрите подсчеты.
   Синельников вспылил:
   - Что  вы  мне  суете  свои  подсчеты!  Прошу  избавить  меня  от  этой
экзаменовки. Я не спорю, что  отдельные  детали  технического  проекта  не
решены еще. Но следует искать решение в заданном проекте, а  не  отвергать
утвержденный совнархозом план работ. А все эти рассуждения о детских садах
и о солнышке просто непринципиальны.
   Воронов резко встал.
   - Конечно, для вас  не  принципиально,  где  будут  жить  горняки  -  в
солнечной долине или в ледяном ущелье!  Это,  мол,  не  наше  дело,  мы  -
подрядчики!
   - Я довольно ясно сказал, что вы попросту спасовали перед  трудностями,
- перебил его Синельников.
   - Да, вы ловко отвели спор от существа  вопроса.  Вы  переключились  на
обвинение меня в том, что я боюсь трудностей. Дело не в  трудностях,  а  в
равнодушии к людям. Почти два года многие рабочие живут у нас  все  еще  в
палатках! Вас это не трогает. Вас не смущают  невыносимые  лесные  дороги,
где калечатся машины и надрываются люди.  Все  это  вас  мало  заботит  не
потому ли, что вы избавлены от многих тягот? Это не вы  стоите  в  ледяной
воде на закладке фундаментов. И в палатке  вы  не  живете.  И  не  из  вас
вытрясают душу ежедневные рейсы по таежному бездорожью. И тем не менее  вы
говорите от имени этих людей, что нам важен конечный итог нашего труда,  а
не его сегодняшние тяготы. По какому праву вы говорите от имени других?
   - Однако мы отвлекаемся, деятель, - перебил его Лукашин.
   - Я кончил. - Воронов решительно сел и нахмурился.
   - Мне  думается,  что  нам  следует  попытаться  найти  какое-то  общее
решение, - предложил Лукашин. - Как вы полагаете, Петр Ермолаевич?
   - Решение очень простое, - уверенно заявил Синельников. - Строительство
поселка продолжать, а персональное дело Воронова разобрать на бюро. Что же
касается  некоторых  предложений   Воронова,   то   пусть   ими   займутся
производственный и технический отделы.
   - В таком случае  я  вынужден  буду  обратиться  в  крайком,  -  сказал
Воронов.
   - Не надо торопиться, деятель, - досадливо поморщился Лукашин. - Как вы
думаете, товарищ Зеленин?
   - На днях у нас будет производственное  собрание  по  итогам  месячного
плана, - ответил Зеленин. - Вот и пусть выступит Воронов. Обсудим и решим,
что делать. Если нужно будет, пошлем в совнархоз резолюцию собрания.
   Лукашин хорошо понимал, что  от  вороновских  расчетов  так  просто  не
отмахнешься. И уж если узнают об этом горняки, то заварится каша.  Значит,
на тормозах надо съезжать. Мысль Зеленина показалась ему стоящей. Выступит
коллектив Управления, а там пусть разбираются, пусть решают.
   - А что! Это заслуживает внимания. - Лукашин посмотрел на Синельникова.
   - При чем тут собрание? - резко возразил тот. -  Мы  сами  в  состоянии
известить об этом совнархоз.
   Синельников больше всего не желал этого коллективного обращения  -  оно
неизбежно вызвало бы широкую огласку и могло спутать все карты.  На  худой
конец, ему нужно успеть съездить в совнархоз, подготовить почву.
   - С мнением коллектива следует считаться, - бросил Зеленин.
   Синельников вызывающе промолчал.
   - А как вы, Михаил Титыч? - Лукашин повернулся к Дубинину.
   Дубинин так и не мог разобраться, кто же прав, Синельников или Воронов,
поэтому охотно согласился обсудить этот вопрос еще и на собрании.
   - В таком случае давайте  соберем  специальное  собрание,  -  предложил
Синельников.  -  Приготовимся  как   следует,   пригласим   представителей
совнархоза...
   - А зачем второй раз беспокоить людей? - простодушно возразил Дубинин.
   "Ох, идиот!" - выругался про себя Синельников.
   - В самом деле, деятель, - согласился и Лукашин. - Давайте  послезавтра
и поговорим.
   "И эта старая лиса заюлила", - зло подумал Синельников, а вслух сказал:
   - Как хотите.
   Само собрание для него, в конце концов, не страшно...  Лишь  бы  успеть
убедить кое-кого, что дело тут не столько в престиже Синельникова, сколько
в авторитете самого совнархоза. А свою позицию он отстоять сумеет.
   Он пришел к себе в кабинет и тотчас заказал билет на вечерний поезд  до
Приморска...



        16

   На другой день утром Лукашин вызвал к себе  Воронова.  Там  уже  сидели
Дубинин и Зеленин.
   - Вот так, деятели...  Только  что  звонили  из  совнархоза.  Приказано
явиться туда сегодня же. Я заказал билеты на самолет. Поедете все  втроем,
сразу же, от меня.
   А после обеда они были в приемной председателя совнархоза.
   Зеленин отказался идти в Управление строительства к Пилипенко.
   - Только к самому председателю... - настаивал он.  -  Иначе  дело  наше
дрянь.
   Их вызвали первыми.
   Высокий крутоплечий Мясников встал из-за стола и пошел к ним навстречу.
У него было широкоскулое лицо, слегка рябоватое, редкий седеющий бобрик  и
рыжие густые брови, придававшие ему выражение насупленное и властное.
   - Строители? Привет, привет, - говорил он, здороваясь. -  Чего  это  вы
всем колхозом пожаловали? Проходите к столу, проходите.
   "Эх черт! Вот так медведь! - подумал Воронов, пожимая объемистую ладонь
Мясникова. - Такого не  скоро  собьешь  и  не  свалишь..."  Воронов  питал
слабость  к  людям  крупным,  напористым  и  теперь  не  без  удовольствия
поглядывал на Мясникова, на обстановку кабинета. В центре  стоял  огромный
на  толстых  дубовых  тумбах  стол,  обтянутый  сверху  зеленым  сукном  -
настоящее бильярдное поле, возле стола - старомодные черные кожаные кресла
с высокими резными спинками...
   - Садитесь, - приглашал Мясников, указывая  на  кресла,  потом  сел  за
стол, вынул расческу и сперва причесал брови, затем волосы.
   Воронов посмотрел на эти диковинные брови,  вспомнил  из  истории,  что
какого-то  Цимисхия,  византийского  императора,  звали   "Бровястым",   и
улыбнулся.
   - Ты чего это заранее веселишься? - грубовато спросил его Мясников.
   - А потом, может быть, поздно будет, - ответил Воронов.
   Мясникову шутка  понравилась,  он  пошевелил  насупленными  бровями,  и
из-под них весело блеснули светлые голубые глаза.
   - Ну, с кого начнем? Вы, кажется,  парторг  Управления?  -  спросил  он
Дубинина.
   - Да.
   - Ну, давайте вы.
   Дубинин пожал плечами.
   - Вопрос-то у нас сложный. Я, право, не знаю, как попроще изложить суть
дела. Вот тут специалисты сидят. Может, с них начнем.
   - А вы разве не инженер? - брови Мясникова удивленно взметнулись.
   - Нет, - ответил Дубинин.
   - На стройке-то? Парторг! Н-да, - Мясников перевел взгляд на  Зеленина.
- Говорите.
   - Речь идет о строительстве жилого поселка для  оловянных  рудников.  -
Зеленин говорил,  чуть  растягивая  слова,  стараясь  скрыть  проступавшее
волнение.  -  На  этот  поселок  было  два  проекта;  по  первому  проекту
предлагалось строить поселок в пятнадцати километрах от рудников, в долине
Солнечное. Это был мой проект, - его отвергли. По второму проекту  поселок
перенесен к рудникам в ущелье. Но строить в том месте нецелесообразно.  По
нашим  расчетам  строительство  обойдется  значительно   дороже,   чем   в
Солнечном. Вот наши расчеты, -  Зеленин  взял  папку  из  рук  Воронова  и
передал ее Мясникову. - А главное - жить в том ущелье очень  неудобно.  Мы
предлагаем пересмотреть это решение, пока еще не поздно.
   - Любопытно, - Мясников стал бегло просматривать расчеты. - А почему же
вы ко мне-то сразу обратились? Ведь у нас есть в совнархозе и строители, и
горняки... целые управления!
   - Потому, что поселок в том ущелье строится по вашему  распоряжению,  -
сказал Воронов.
   - Как? По моему распоряжению? Вот это  новость!  -  Мясников  захлопнул
папку и с любопытством уставился на Воронова.
   - Для вас это новость? - переспросил Воронов.
   -    Разумеется.    Ведь    я    председатель    совнархоза,    а    не
проектно-изыскательская  контора.  Я  места  для  городов  и  поселков  не
выбираю.
   - Но вы же были у нас на рудниках года полтора назад, - сказал Зеленин.
   - Был... Теперь я припоминаю эту поездку. Я еще критиковал вас  за  то,
что слишком далеко отнесли поселок от рудников. Большие  расходы  придется
нести на перевозку  рабочих...  Вот  и  предложил  вам  перенести  поселок
поближе. Предложил... Понимаете?
   - Да, но потом был проект  Синельникова,  утвержденный  совнархозом,  -
возразил Зеленин.
   - Совершенно верно. Мне докладывали потом, что поселок  решили  строить
рядом с рудниками - удобнее.
   - Там жить нельзя! -  громко  сказал  Воронов.  -  И  я  остановил  это
строительство.
   - Одну минутку, - Мясников нажал на кнопку звонка.
   Вошла высокая худая секретарша в черном костюме.
   - Пригласите ко мне Пилипенко.
   - Почему же там нельзя жить? - спросил Мясников у Воронова после  ухода
секретарши.
   - Ущелье очень сырое, до августа месяца держится в нем наледь, и солнце
бывает часа три в сутки. Потом,  строительство  поселка  обойдется  в  том
месте слишком дорого.
   Мясников покачал головой.
   - Значит, строят по моему распоряжению. Интересно... очень.
   В кабинет без стука вошел начальник Управления строительства Пилипенко.
Он был высокий, очень моложавый, с белоснежными висками.
   - Знакомьтесь. Строители из Тихой Гавани, - сказал Мясников.
   - Знаю, - Пилипенко приветствовал их легким наклоном головы. -  У  меня
сидит главный инженер Синельников.
   - Они доказывают,  что  поселок  возле  рудников  строить  нельзя.  Вот
расчеты. Просмотрите. - Мясников подал ему папку с расчетами.
   - Я уже знаком с ними, - сказал Пилипенко, мельком взглянув на расчеты.
- Горняки, наши заказчики, прислали  мне  их  вместе  с  жалобой.  Правда,
жалоба направлена в министерство, а мне копия.
   - Вот как! Как же попали к ним эти расчеты? - спросил Мясников.
   - Я им дал, - ответил Воронов. - Еще неделю назад.
   - Однако вы разворотливый, - усмехнулся Мясников. - А что они в  жалобе
пишут? - спрашивал он.
   - То же самое, что в расчетах. Пишут еще, что поселок  попадет  в  зону
силикоза, и воздух там будет загрязнен, вреден  для  здоровья,  -  отвечал
Пилипенко, стоя как на строевой линейке.
   - Н-да. - Мясников встал из-за стола. - Вот что, сегодня же свяжитесь с
проектными отделами  и  немедленно  создайте  комиссию.  Пусть  хорошенько
займутся этим делом. А выводы доложите мне.
   - Слушаюсь, - сказал Пилипенко.
   Мясников провожал  посетителей  до  двери.  Прощаясь  с  Вороновым,  он
задержал его руку.
   - Ну как, строптивый? Доволен?
   - Разумеется, - ответил Воронов.
   - Вот так... Разберем, уладим.
   В пр