советской клиентелой, по логике вещей, Welfare State
должно бы расцвести пышным цветом, расширить свои рамки, интегрировать в
"мещанский рай" остающиеся за его границами слои и территории - да и
просто повысить общий уровень благосостояния (за счет прекращения общей
гонки вооружений и перераспределения сверхприбылей, выкачиваемых из новых
зон эксплуатации и ограбления - еще вчера советских, еще вчера
недоступных).
   Не тут-то было! Мещанская цивилизация, обнаружив, что "советской
угрозы" нет, и перестав страшиться "повторения большевистской революции" у
себя дома, наоборот, резко поправела, стала агрессивно нетерпима к
собственным социальным низам - и уже готова, как выражаются
западногерманские левые, "скинуть нижнюю треть" общества.
Частнособственнический инстинкт, мещанский эгоизм оказались сильнее
элементарного расчета: западная цивилизация обывателей готова пойти на
возрождение в собственных странах полномасштабной классовой борьбы - лишь
бы не делиться с "нижней третью" открывшимися возможностями быстро
повысить свой материальный, потребительский уровень.
   Очень показателен пример Клинтона, либерала из либералов, которого его
более консервативные оппоненты от либерализма готовы были записать чуть ли
не в "леваки". Клинтон начинал с фарисейских речей о том, что современное
высококачественное здравоохранение должно быть доступно всем американцам -
даже самым бедным, но никакого доступного здравоохранения не ввел, а
напротив, урезал в августе 1996 года программы социальной помощи, оставив
за бортом Welfare State еще минимум 6 миллионов американцев - в первую
очередь, конечно, иммигрантов (нечего, мол, вам лезть в нашу сытую
Америку!).
   Даже за те самые "права человека", что лежат, вроде бы, в основе
идеологии либерализма, либералы "борются"
   как-то странно, выборочно. Они устраивали бурные пропагандистские
кампании в защиту "своих" - например, сторонников капитализма в Советском
Союзе, когда тех преследовали, - и те же самые либералы совершенно
игнорируют, например, трагедию целого народа Абхазии, удушаемого голодом
из-за блокады, установленной либеральными режимами Шеварднадзе и Ельцина.
А ведь право на жизнь - самое первое, главное, основное право человека.
Все остальные права - лишь приложение к нему. Либералы боролись за свободу
выезда из СССР - ссылаясь на ст.13 "Всеобщей Декларации прав человека"* -
и теперь они же нарушают эту статью, максимально ограничивая въезд в свои
страны. А какие молнии метали либералы в адрес СССР за "использование
принудительного труда заключенных"! И что же? Нет СССР - и вот уже в
восьми штатах США законодательно вводится этот самый "принудительный труда
заключенных". А сколько было криков о Берлинской стене как о "позорном
символе тоталитаризма"! А теперь либеральная Америка возводит такую же
стену вдоль всей границы с Мексикой!
   Вот и феминизм Арбатовой - это чисто либеральный феминизм. Я это понял
из ее выступления на TV, в "Темной". Обнаружилось, что Арбатова,
собственно, сильно отличается от многих западных феминисток - часто левых,
даже ультралевых, даже впадающих из-за своего радикализма в "женский
сексизм". Арбатова вовсе не за равные права для всех женщин. Она - за
равные права для имущих женщин. С ее точки зрения, если женщина имеет
деньги и желание стать членом парламента - государство (общество) должно
предоставить ей все возможности для этого (например, завести детский сад
или ясли в парламенте, где за ее маленьким ребенком будет присматривать и
ухаживать специальная няня, пока женщина-депутат будет принимать законы).
При этом Арбатовой не приходит в голову, что этой самой няне тоже, может
быть, хочется не у депутатских детей попки подтирать, а принимать законы -
да денег нет, жить не на что. А у имущей женщины-политика, мне кажется,
хватит денег и на то, чтобы нанять няню, которая бы сидела с ее ребенком у
нее дома - вовсе не обязательно это делать именно в здании парламента. То
есть, требуя равноправия по половому признаку, Арбатова совсем не
заинтересована в равноправии по имущественному, социальному, классовому
признаку - в том числе и для женщин. Вот это и есть буржуазный феминизм,
либеральный феминизм.
   Как мещанин Жданов носил маску коммуниста, играл роль коммуниста, как
мещанин Рейган носил маску государственного деятеля, играл роль
государственного деятеля (ему, правда, было чуть легче - он хоть и
бездарный, но актер), как участники "каравана деятелей культуры" носили
маски антропософов, играли роль - так и Арбатова носит маску феминистки,
играет роль феминистки*. В тюрьму за свои убеждения, как Эммелина
Панкхерст, она не пойдет. В тюрьме сидеть - это вам не аборт от нелюбимого
мужчины делать, а потом с дурацкой гордостью об этом мемуары писать.
 
   * * *
 
   Мы с Арбатовой - почти ровесники, погодки. Мы - представители одного
поколения. В одно и то же время мы ходили по одним и тем же улицам, читали
одни и те же книги, смотрели одни и те же фильмы и спектакли, слушали одну
и ту же музыку, может быть, даже носили одинаковые фенечки. Если поискать,
наверняка найдется куча общих знакомых.
   Разница между мной и моими друзьями и Арбатовой и ее друзьями совсем в
малом: мы боролись с советской властью (и платили за это свободой,
здоровьем, карьерой), а они приспосабливались к ней, ложились под нее.
Разумеется, такой опыт оппортунизма не остается без последствий,
разумеется, это психотравмирующий, комплексообразующий опыт. Но только не
власти ("коммунистам") надо предъявлять претензии, а себе. Это же
классический конфликт романтизма: "художник и власть". Чтобы понять
Арбатову полностью, нужен психоаналитик(.
   Очевидно, психоаналитик же только и может объяснить, зачем в той же
телепередаче Арбатова с гордостью принялась рассказывать, что она "всегда
(?!) была сексуально востребована на 200%". Предлагаю всем желающим
попробовать себе эти "200%" представить "весомо, грубо, зримо" - в меру
способностей каждого. Я попробовал.
   Неудивительно, что с такими психо(пато)логическими особенностями
Арбатову, с одной стороны, все время тянет в халявный антропософский
поезд-бордель ("слава Богу, что утром снова в поезд", "В поезд, скорее в
поезд!"), а с другой - душа ищет, на чем бы отдохнуть, и находит -
"застенчивого высокого немца в круглых очках". Немца "зовут Вильфрид. Он
художник. У него дивные глаза. Совершенно литературный, романтичный и
рассеянный немец".
   Ну как не понять Арбатову? Я, например, хорошо понимаю: Вильфрид
действительно совершенно нормальный (не в мещанском, а в антимещанском
смысле слова) человек. Совершенно нетипичный. "Белая ворона". В этот
дурацкий антропософский караван попал, должно быть, по недоразумению. Его
"всегда" (с детства, видимо) дразнили "русским". С ним можно говорить об
искусстве, "хотя все вокруг танцуют ламбаду". "Я с детства любил только
книги. Все любили спорт, а я книги, и поэтому меня всегда дразнили," -
рассказывал о себе Вильфрид. Наш человек!
   Он приехал в Россию работать. Он расписывает белые стены. "Мне очень
трудно в караване," - жалуется он (ну еще бы!). "Я умираю, когда вокруг
столько народа и бессмысленных слов." (Говорю же, наш человек!) И он
работает. Даже больной - работает. "Пока все веселились, он расписывал
очередную белую стену."
   А уж когда выясняется, что Вильфрид читал Фриша, и любимая книга у него
- "Назову себя Гантенбайн", и он способен, преодолевая языковой барьер при
помощи рисунков, часами разговаривать об этой книге, в то время как "все
уже разбрелись по номерам и занимаются любовью" - "сексуально
востребованная на 200%"
   Арбатова безоглядно влюбляется.
   Слова худого по этому поводу не скажу. В кого же еще, действительно,
влюбиться, как не в единственного нормального человека в паноптикуме?
Вильфрид - это же, черт подери, романтическая фигура в мире босховых
уродцев и монстров. Тут начинают срабатывать уже неосознаваемые
социокультурные рефлексы - на уровне архетипов. Это все еще Федор
Михайлович Достоевский описал: см.
   "Зимние заметки о летних впечатлениях", глава "Брибри и мабишь".
   Архетип - это вообще мощная вещь ("Страшная это сила - инстинкт!" -
пояснял когда-то Баранкин своему другу Малинину). Вот, например, наша
героиня, Арбатова, когда ее уж особенно заедает "голландский барон
Николас", тут же вспоминает, что "Россия - родина слонов" (ай-ай-ай, а еще
либералка! феминистка!
   "демократка"! - и ладно бы при Сталине училась, в пору борьбы с
космополитизмом, а то ведь даже родилась уже во времена "оттепели"!)
   и начинает выпевать типичные хомяковско-киреевско-данилевские рулады о
"духовном превосходстве России".
   Этот диалог стоит того, чтобы его воспроизвести:
   "- В вашей стране есть все, кроме пути спасения. И это путь, который
указал нам Штайнер.
   - Послушай, - злобно отвечаю я, - а тебе не приходит в голову, что в
России есть свои Штайнеры?
   - Штайнер один, - обижается Николас.
   - Послушай, Николас, - говорю я. - У нас очень многого нет, и в том,
чего нет, вы действительно можете помочь.
   Но вот как раз с философией и идеями спасения у нас все в порядке. И
этого нам пока импортировать не хочется.
   - Где они, ваши идеи, если вы живете такой чудовищной жизнью? Если по
улицам вашей страны ходят грязные голодные дети, а в туалетах нет бумаги?"
   Ну, а дальше - уже известный пассаж Арбатовой о том, что обнищание,
голод и нарастающая антисанитария - это "болезнь роста" и свидетельство
того, что "мы немного вылечились, но за время болезни мы стали очень
умными, в чем-то мы стали умнее вас".
   Замечательный диалог! Видно, что собеседники друг друга стоят. Николас,
даром что барон, в качестве последнего аргумента использует классическую
фразу американского торгаша: "если вы такие умные, почему вы такие
бедные?". А Арбатова, вместо того, чтобы сказать ему, что богатство и ум -
вещи, между собой прямо не коррелирующие* (в отличие от таких понятий, как
богатство и подлость), запевает "великую патриотическую песнь" о нашей
"особой российской духовности", о том, что у нас есть свои штейнеры.
   Нашла чем хвалиться! Аз грешный, каюсь, когда-то потратил время на
чтение Штейнера. (Впрочем, у меня было слабое оправдание: времена были
застойные, Штейнер тогда воспринимался как что-то полузапретное - как же,
"немарксистская мысль"!) Вот уже точно кто нам не нужен, так это Штейнер.
У нас таких штейнеров в каждой пьяной интеллигентской компании - по два на
дюжину. С болтунами у нас действительно всегда было "все в порядке".
   Нам сейчас не Штейнер собственный нужен, а собственный Дэн Сяо-пин, или
Фидель Кастро, или Омар Торрихос. А то и Джироламо Савонарола и
Максимилиан Робеспьер.
   Но Мария Арбатова, женщина большого ума и исключительно смелого и
оригинального социального мышления, всг воспроизводит
православно-самодержавно-сталинистские шаблоны, порожденные
соответствующими архетипами: мы, дескать, во время болезни стали страшно
умными. Ага, "прошли через страдание", "очистились в страдании" и теперь,
очевидно, "прозябаем в духовности". Зря Мария Арбатова себя буддисткой
провозгласила, зря!
   Она же просто Серафим Саровский и Павел Флоренский в едином лице.
   (Шампунь и кондиционер в одном флаконе.) Хорошо хоть властью никакой, в
отличие от Серафима, Арбатова не обладает - а то, глядишь, тоже принуждала
бы монашек в 30-градусный мороз киркой и ломом землю долбить и канавы
копать...
   И кто такие, интересно, эти "мы", которые стали умнее "их",
западноевропейцев? Экое, однако, расово-ментальное превосходство! Если
Арбатова говорит о себе и Николасе, то по уму они, еще раз повторю, явно
на одном уровне. Если в целом о народе, то позволю себе высказать
крамольную мысль, что глупых и умных народов не бывает, что дураков везде
хватает одинаково и, наконец, что к 35-летнему возрасту пора бы научиться
сознательно выбирать себе друзей (в том числе и с учетом их умственных
способностей) и что на примере своих друзей по меньшей мере опрометчиво
делать выводы об умственном развитии целых наций. А если делаешь такие
выводы - так хоть не публикуй, не позорься!
   Но вообще хорошенькая история: поскреби "демократического"
"интеллигента"-либерала - и найдешь великодержавного шовиниста!
   Удивительна все-таки вера наших "демократических" "интеллигентов"-мещан
в то, что они, со своей природной рептильностью, врожденным конформизмом,
посконным православием могут быть чем-то "лучше" и "выше" своих западных
коллег. Россия, как все знают - страна крайностей. И если уж у нас начнут
брать на Западе, как сейчас, в качестве примеров для подражания все самое
худшее, - то обязательно доведут это худшее до самого-самого-самого
худшего, до предела, до таких форм, какие Западу и не снились.
   Наш обыватель - в силу ли национального характера или в силу еще каких
причин, не знаю - заведомо даст сто очков вперед западному в области
хамства, зависти, низости и подлости. Западный обыватель мелочен, труслив,
расчетлив и законопослушен. Наш, при своей трусости, натура широкая,
"восточная"
   - если гулять, так с пальбой и битьем морд и зеркал, если грабить
соплеменников - то не до последнего цента, как в Штатах, а до последней
нитки.
   У нашего обывателя психология такая, уходящая корнями в нормы поведения
деревенского жителя - с его дурной "молодецкой удалью" и хмельным
разгулом, порожденными идиотизмом сельской жизни. Наш обыватель по этому
поводу даже поговорку сочинил:
   "Е...ть - так королеву, украсть - так миллион".
   Насколько мерзок наш отечественный обыватель, как быстро реализуется
вся заложенная в него погань, хорошо видно на примере нашей эмиграции. Нет
в мире эмиграции худшей, чем русская. Даже политическая эмиграция наша
(политический эмигрант вроде бы - по определению - не должен быть
обывателем; но это в теории, а теория в очередной раз оказалась, как любил
выражаться Иосиф Виссарионович, "мертва"), как выяснилось, на 90 с лишним
процентов состояла из исключительного дерьма, способного только сводить
друг с другом счеты, подсиживать и обманывать друг друга (одна знаменитая
история о том, как Кронид Любарский обокрал Синявских, чего стоит!),
писать друг на друга доносы и клянчить у разных спецслужб деньги - а если
эти "борцы за идею" и умудрялись иногда объединяться, то только вокруг
денег ЦРУ.
   "Экономическая" эмиграция и того омерзительней. Огромная "русская"
колония в США оказалась такой убогой, что неспособна даже создать
собственное лобби, несмотря на свою внушительную численность (в то время
как какие-нибудь крошечные эстонская или хорватская общины создали в США
мощные лобби).
   Отечественный обыватель - носитель мелкобуржуазного сознания - всегда
был исключительно убог, труслив и рептилен по сравнению со своим
западноевропейским коллегой. Так сложилось исторически. Те, кто изучал
историю русских революций, давно заметили, что русская буржуазия по
сравнению с западной выглядит удивительно трусливой, конформистской,
несамостоятельной, патриархально-неразвитой. В то время как в Европе
буржуазия (третье сословие, мещанин, le citoyen) с оружием в руках и на
баррикадах свергала монархов и добивалась для себя преимущественного
положения в обществе, русская буржуазия, русский обыватель максимум
униженно просили у монархии кусочек каких-нибудь прав для себя и испуганно
затихали при каждом окрике сверху (даже лучшие представители нашей
буржуазно-мещанской интеллигенции лишь один раз рискнули пойти на
действительно смелый шаг: приняли Выборгское воззвание - и то сделали это
в запальчивости и в большинстве своем чуть ли не на следующий день
раскаялись в содеянном). Предел мечтаний нашей буржуазии, нашего
интеллигентного обывателя был - встроиться в систему власти, получить
какие-то привилегии лично для себя (лично для своего "дела",
производства). Весь тот сарказм, который выплеснули Маркс и Энгельс в
"Немецкой идеологии" на германское "святое" бюргерство, с еще б(льшим
основанием - и в десятикратном размере - приложим к российской буржуазии,
к российскому мещанству.
   Западный обыватель, как бы труслив он ни был, знает, что с властью
можно вступать в диалог в качестве равной стороны, спорить, требовать от
нее чего-то, "качать права". Наш обыватель привык у власти просить,
выклянчивать, он исходит из того, что с властями не спорят, власть - это
система попечения, покровительства, патронажа, это курица, которая несет
золотые яйца, - зачем же с ней портить отношения?
   Сегодня наши либеральные обыватели - Арбатова тому пример - привычно
обвиняют во всех своих бедах и бедах России большевиков и Октябрьскую
революцию. А где были сами либеральные обыватели в 1905 или 1917 году?
Что, кроме примеров трусости, оппортунизма, бестолковости, шизофренической
болтливости и истерического позерства, неспособности работать на износ и
систематически, они продемонстрировали? Это еще Плеханов 100 лет назад
обнаружил, что российский пролетариат, как бы мал и слаб он ни был, уже
выработал классовое сознание (стал "классом для себя"), а российская
буржуазия, вопреки общим правилам, так и не удосужилась это сделать. Из
этого открытия и выросла большевистская концепция гегемонии пролетариата в
русской революции. Говоря иначе, сами либералы, сам обыватель, сама
буржуазия - трусливая, политически и духовно ленивая, рептильная -
оказалась неспособна в России выполнить свою историческую миссию и
передала право на гегемонию пролетариату.
   А теперь, спустя 80 лет, либералы все еще плачутся и причитают: ах,
какие нехорошие большевики, захватили власть, устроили диктатуру
пролетариата, бяки! Вечно у обывателя виноват кто-то, кроме него самого.
   При таких психологических характеристиках, при таком
"историко-культурном наследии" нашему обывателю оскотиниться - раз
плюнуть. Весь путь моральной деградации, на который западным
буржуа-обывателям понадобилось несколько столетий, наши без труда
преодолеют за пару десятков лет. Если падать невысоко - то и лететь
недолго.
   Сегодня наш обыватель (еще придавленный гнетом европейской культуры,
сохранившейся в качестве доминантной при "проклятых коммунистах") лучше
западного обывателя, завтра - после победы в России американизированной
"массовой культуры" - будет в десять раз хуже.
 
   * * *
 
   Я воспринял произведение Арбатовой как документальную повесть. Сама
она, видимо, так не считает. Сама она явно считает свою повесть
художественной прозой. В подзаголовке у нее стоит просто "повесть".
Знающие люди мне сказали, что только такую прозу Арбатова и пишет.
   Мой разбор повести Арбатовой - это не литературная критика. Это
политизированная культурология. Но даже в рамках культурологии я не могу
игнорировать арбатовский стиль.
   Почему Арбатова считает, что чем безграмотнее - тем лучше, это для меня
загадка. Где ее учили такому языку, каким она пишет - еще б(льшая загадка.
Подозреваю, что в Литературном институте. Сужу по результату.
   Если повесть Арбатовой - документальная проза, то где был литературный
редактор? (То, что документальная (мемуарная) проза требует редактирования
- это азы литературно-издательского дела.) Если это художественная проза -
вопрос уже ко всей редакции "Звезды": а вы не даром свой хлеб едите,
братцы?
   Одни только приведенные выше цитаты из повести Арбатовой пестрят
чудовищными стилистическими оборотами, свидетельствующими о полной
литературной невинности профессионального драматурга Арбатовой.
   Примеры? Пожалуйста. С.52. "Лола Звонарева, зам главного
советско-американского журнала "Вместе"..."
   Черт с ним, с несуществующим в литературном языке канцеляризмом "зам."
(кстати, пишется с точкой, а не без). Но все-таки: Звонарева - зам.
главного редактора журнала "Вместе", или это журнал "Вместе" - главный в
череде советско-американских совместных изданий?
   Тут же, с.52-53: "Андрей Кафтанов и писатель Леня Бахнов обещают
перенести вещи этих сопляков, и они, наконец, с большой неохотой сдаются".
Кто "они"? Кафтанов и Бахнов?