Александр Тарасов 

                                 ОЧЕНЬ
                         СВОЕВРЕМЕННАЯ ПОВЕСТЬ
 
   Феминистка как стриптизерша: культурологический анализ 
 
    
 
 
   Мария Арбатова написала повесть. Документальную. По-своему
замечательную.
   Повесть называется "Опыт социальной скульптуры..." (кавычки поставлены
самой Арбатовой: автор цитирует одного из персонажей повести) и
опубликована в журнале "Звезда" в ?2 за 1996 год.
   Ни для кого не секрет, что наши толстые литературные журналы (исключая
"Иностранную литературу", разумеется)
   в последние годы представляют собой жалкое и позорное зрелище полной
деградации, наполнены бездарнейшей и скучнейшей прозой и поэзией и
довольно-таки примитивной и откровенно конъюнктурной публицистикой, а
литературная критика в основном свелась ко взаимному внутритусовочному
восхвалению ("перекрестному опылению") да к рутинному переругиванию внутри
узкого круга критиков разных направлений на темы, никому, кроме самих этих
критиков, абсолютно не интересные.
   В общем, такой заповедник посредственностей, эксплуатирующих былую
славу и имидж отечественных толстых журналов (игравших некогда выдающуюся
социально-культурную роль), и выбивающих деньги на свое существование у
правительства и банков, запугивая всех угрозой "невосполнимой потери для
отечественной культуры" в случае своего закрытия. Хотя отечественной
культуре наносится, безусловно, куда больший ущерб именно существованием
таких вот живых мертвецов, ежемесячно отравляющих общественную атмосферу
России своим трупным запахом*.
   Если оказывается, вопреки обыкновению, что в этих журналах
обнаруживается что-то интересное, то почти наверняка это либо мемуары,
либо переводы, либо неопубликованные ранее тексты классиков. Поэтому,
когда в толстом журнале вдруг встречается текст, интересный и ценный по
каким угодно причинам (пусть даже не литературным, как с повестью
Арбатовой) - это уже своего рода сенсация. Праздник. Именины сердца.
   Не знаю, какой Арбатова драматург - я ее пьес не видел и, если честно,
увидеть не стремлюсь. Я дважды пытался читать ее пьесы - и засыпал на
седьмой или восьмой странице. Не знаю, какого качества ее художественная
проза. Не читал. Но документальная повесть в "Звезде" - это кайф. Это
правда жизни. Это песня. Это поэма. Эта штука посильнее "Фауста" Ггте.
   Это повесть о том, как наш "демократический" "интеллигент" расстается с
иллюзиями относительно Запада и западных людей. Я, как и большинство людей
моей профессии, регулярно вынужден общаться с западными людьми и давно уже
понял, что средний западный человек (то есть рядовой западный обыватель) -
исключительное дерьмо. Разумеется, и наш родной обыватель - исключительное
дерьмо, но западный - это дерьмо в квадрате. Нет, в кубе. Из западных
людей можно общаться только с тем, кто считается в своих странах "белой
вороной", сумасшедшим, неудачником (о, это на Западе такое страшное
ругательство! - и нам, воспитанным на Достоевском, Толстом и протопопе
Аввакуме, этой логики не понять) - с какими-нибудь там анархистами,
троцкистами, радикальными "зелеными", фанатиками народной культуры,
"завернутыми" на своей работе учеными и разными друзьями Советского Союза,
не захотевшими стать государственными чиновниками-советологами. Из всех
иностранцев самые убогие - американцы. Как говорит один мой друг и
коллега, "их развитие остановилось в старшей группе детского сада". И
потребности развиваться они не испытывают. Еще лет 30 назад европейцы
отличались от американцев в лучшую сторону. Но потом европейскую культуру
сожрала американская "массовая культура", европейскую систему образования
- американская, европейский образ жизни - American Way of Life. И всг
унифицировалось.
   И вот тридцатипятилетняя женщина-драматург, известная в России больше
как телефеминистка, принадлежащая к поколению, мечтавшему некогда о
джинсах и собственном диске "Jesus Christ Superstar", то есть страдавшему
тем, что при Жданове мрачно именовали "низкопоклонством перед Западом",
столкнулась с грубой реальностью. До того она эту реальность брезгливо
игнорировала. До того у нее на все был заготовлен стандартный ответ:
"Отстаньте, у меня еще второй том Монтеня не дочитан!"* Ну что ж, лучше
поздно, чем никогда.
 
   * * *
 
   Как и подобает человеку ее круга, Арбатова свято верила, что все наши
беды - от "коммунизма", а соплеменников презирала как "совков". Проехав с
иностранцами в "поезде деятелей культуры" через всю Россию аж до Монголии,
она увидела наконец настоящую страну - и чувствуется, что западнические и
"демократические" мифы, самотеком занесенные в ее головку драматурга и там
в узких местах застрявшие, поколебались.
   Хотя поведение бедной Арбатовой в пути часто было неадекватным. Вот в
Кирове, например, увидела она, как ОМОН показательно (в назидание всем
остальным) избивает местных чеченцев - представителей одного из
национальных криминальных кланов, вовремя не заплатившего дань этому
самому ОМОНу. Тут же превратилась Арбатова в "известного журналиста из
Москвы", учинила скандал, принялась защищать права человека (то есть
избиваемых чеченцев-мафиози) и, очень гордая собой, все это в повести
описала. И ведь невдомек ей, бедняге, что за ее вмешательство озверевший
ОМОН потом три шкуры сдерет с чеченцев - когда "караван деятелей культуры"
   уедет. И совсем в ее бедной головке не помещается, что ОМОН, обложивший
данью местные криминальные круги, - это уже не ОМОН, а преступный мир,
банда, мафия. И выступать надо именно против этой официальной,
правительственной, узаконенной мафии, а не против того, что одни бандиты
избили других.
   Какие-то вещи в иностранцах, видимо, смутили Арбатову с самого начала.
Например, "западная улыбка "Я вас всех люблю, а себя особенно"" или "юный
американец с хорошенькой преглупой физиономией". Но лишь в процессе
каждодневного общения с сытыми западными обывателями начали прочищаться
мозги московской феминистки.
   Иностранцы прибыли к нам под маской антропософов, закупили целый поезд
с пятью вагонами-ресторанами и жрали, жрали, жрали всю дорогу,
передвигаясь по "экзотической" и "дикарской" голодной России, окончательно
разоренной гайдаровской "шоковой терапией" (дело происходит как раз в 1992
году). Голодные иркутские дети вызывали у пресыщенных европейцев умиление:
экзотика!
   туземцы!
   Высокодуховные антропософы-штейнерианцы*, приехавшие просвещать дикую
Россию, произвели на Арбатову сильное впечатление.
   "... Девяносто процентов караванцев по анкетированию не состоят в браке
и находятся в половом поиске. Вокруг второсортных русских мужиков идут
гражданские войны. Европейские кавалеры с либидозным голодом на
интеллигентных лицах спешат попробовать все, что видят; не поезд, а просто
языческий праздник. У нас это называется "читать Штайнера".
   - Возьми у кого-нибудь ножницы.
   - Не могу. Во всех купе "читают Штайнера".
   Самое смешное, что через год эти же самые люди в своих кровных городах
изображали при встречах с нашими не меньшую возвышенную викторианскую
бесполость, чем жители Кавказа, возвращаясь в семьи после московских
гастролей".
   "Утром никто ничего не соображает с похмелья, пол купе завален пустыми
бутылками".
   Бедная Арбатова! В своем презрении к "совкам" и собственной стране, где
ей догадаться, что средний западноевропейский - и особенно немецкий -
обыватель, привыкший к дисциплине, железному распорядку и жесткому,
изматывающему ритму жизни, попав в "дикую" страну (в Россию, например),
"расслабляется" и ведет себя по-хамски, давая волю всем инстинктам и не
стесняясь "туземцев": а чего стесняться? - они же дикари! (или, на жаргоне
Арбатовой, "совки").
   Убогое однообразие пьяного разгула и передвижного лупанария приедается
быстро** . И вот уже Арбатова привычно прогнозирует: "Профессорша экологии
из Амстердама будет опять бегать по коридору в футболке и объявлять,
стараясь придать глубоко пьяному голосу глубокую загадочность: "Имейте в
виду, что на мне нет трусов!" - на трех языках; Анна-Луиза будет с пафосом
цитировать Штайнера и поглядывать на нас с нежным осуждением; а занудная
дама из Вены опять будет жаловаться, как трудно отделывать новый
пятиэтажный дом, который она купила от скуки: "Я требую, чтоб они делали
все палевое, а они назло мне делают не палевое!"... А с верхних полок купе
молоденьких немцев будут сыпаться трусики и презервативы на тома
вальдорфских методик".
   А чего ты еще ждала, Арбатова? Твой любимый западный обыватель ничего,
кроме этого борделя, придумать не может. Неужели ты этого не знала? А ведь
смотрела, небось, фильм Пьера Паоло Пазолини "Сал(, или 120 дней Содома" -
фильм, за который Пазолини и убили. Обыватель, если его раздразнить и дать
в руки власть, - это фашист. Радуйся, что у твоих попутчиков не было
оружия и власти.
   Но даже Арбатова способна иногда прозреть и перейти к выводам: "одни
делают на Штайнере карьеру, другие декорируют им сексуальную революцию!".
 
   * * *
 
   Отдельный кайф словила Арбатова от столкновения с культурным
империализмом западного обывателя. Средний западный человек сочится своим
превосходством, презрением к "аборигенам" и их стране (России) и твердо
уверен, что он - культуртрегер и несет "бремя белого человека" (даже если
он не белый, а, скажем, негр). Это только западные леваки (ясно
осознающие, что их материальное благополучие основано на ограблении их
странами народов "третьего мира", на том, что ежесекундно в Африке, Азии и
Латинской Америке умирают от голода младенцы) не демонстрируют такого
презрения и превосходства. Они - интернационалисты, они действительно
верят в то, что все люди равны независимо от расы и места проживания.
   Троцкисты так просто пламенно любят Россию, поскольку это "родина
Революции и Леона Троцкого" (и учат русский, поскольку это "язык Ленина и
Троцкого").
   А бедную феминистку Арбатову ее западные друзья все время норовят
"фейсом об тейбл". Вот, например, "тридцатилетний недоучившийся студент
Уго, абсолютно убежденный, что его приезд означает немедленное возрождение
нашей страны":
   "- Скажи, у тебя есть сейф? - спрашивает он.
   - Зачем тебе сейф?
   - Там будет стоять мой компьютер. Ведь в России все воруют."
   Получила, Арбатова? Так тебе и надо. В Германии, понятное дело, не
воруют. Там только курдов с турками в домах сжигают. А так - всг хорошо.
   А вот не немец, а голландец (Николас):
   "Мысль о нашей второсортности он впитал с молоком матери". А вот еще:
   "голодные иркутские дети ходят вокруг и выпрашивают куски. И интересно
наблюдать, как кто из иностранцев себя ведет, потому что те, кто только
что кричал о том, что Россию спасет антропософия, требуют вызвать полицию
и убрать этих несносных попрошаек". Это уже саморазоблачение. Значит,
"интересно наблюдать". А не противно?
   "- Тетенька, а вы нас бить не будете? - спрашивает мальчишка,
загораживая сестру. А что я могу сделать?
   Экспроприировать немецкие персики, которые караванцы бросают едва
надкушенными, в пользу иркутских детей? Стыдно до одури". А вот не надо
связываться со всей этой ублюдочной западной компанией и путешествовать по
своей стране на халяву - на западные деньги. Тогда и не было бы стыдно. А
насчет экспроприации - очень здравая мысль.
   Кишка только тонка у наших феминисток переходить от слов к делу.
   Слава богу, после всего этого какие-то проблески разума начинают
появляться в сознании Арбатовой: "главная цель их поездки - почувствовать
себя сверхлюдьми". Трудно не додуматься, если они сами говорят тебе прямо
в лицо: "Мы не думали о вас как о нормальных людях, мы думали, что вы
генетические рабы".
   Поскольку мы - "дикари", то цивилизовывать нас надо принудительно. "С
брезгливым ужасам я вынимаю книгу Сергея Прокофьева, засунутую мне под
подушку в целях моего духовного усовершенствования. Я не могу читать
духовную литературу, которую в меня запихивают с большевистским напором".
Бедная, бедная Арбатова! Ты еще не поняла, что это твою дикарскую душу
спасают - для вечного блаженства? Скажи спасибо, что не крестят насильно и
не сжигают на костре за неповиновение. А что? Могут. Опыт есть. И то, что
они либералы, это, между нами говоря, неважно. Янки тоже были либералы* и
яростные, фанатичные поборники равноправия. Но индейцев убивали не
задумываясь - и укокошили то ли тридцать, то ли сорок миллионов. Куда там
злодею Сталину!
   Зато как быстро западные друзья Арбатовой стали навязывать нам свои
стандарты и свой образ жизни! "- Айне кляйне фраге! (Один маленький
вопрос!) Сегодня в ресторане произошла неприятность. Русские пришли на
пять минут раньше положенного и сели за стол. Персонал очень нервничал.
Персонал очень нервничал потому, что некоторые из русской делегации пришли
на пять минут раньше официального времени обеда. Это очень неприятная
история, и мы все должны понять, что если кто-нибудь, не важно, русские
или не русские, не будут приходить в ресторан в точное время, то это
сделает работу персонала очень трудной! - И все это без тени юмора.
Сначала мы хихикали и пародировали, потом начали относиться к этому как к
экзотике. Хотя экзотика хороша в разумных пределах.
   Опоздав на пять минут, лишаешься еды, взять завтрак для спящего
товарища невозможно. Лишнюю булочку? И не надейся, хотя потом их баками
выбрасывают за окно лесным зверям"*.
   Главное - было бы западному обывателю чем гордиться!
   "- Николас, в Голландии сейчас есть своя литература?
   - Практически нет.
   - А философия?
   - Ценность гуманитарных идей девальвирована в последнее десятилетие.
Все только и делают, что пьют и смотрят телевизор."
   Ну, и чему они нас научат? Пить в России всегда умели. А уж телевизор
смотреть даже дебил может.
   "... Елле - будущий режиссер. Его идеал - Хичкок.
   - Феллини? Тарковский? Это старо! И потом это слишком умно для
Голландии, в которой никогда не было собственных великих режиссеров, -
говорит Елле."
   Ну еще бы. Откуда им взяться, если все "будущие режиссеры" будут такими
недоумками, как этот Елле? Он ведь, судя по всему, не знает ни того, что
знаменитый Йорис Ивенс был голландцем, ни того, что модный ныне Верхувен -
голландец. Интересно, видел ли он фильмы Верснаппена или Звортьеса? Или,
на худой конец, слышал ли такие имена?
   Впрочем, зачем им? Они уверены, что всг знают.
   "- Все должны немедленно собраться в ресторане "Пушкин", я буду там
читать стихи Чехова! - сообщает Сьюзен, пробегая по вагону.
   - Очень хорошо! Я в конце вечера спою две русские песни: "Хавву нагилу"
и "Подмосковные вечера", я выучила их в Африке! - кричит Жаклин и бежит за
Сьюзен."
   С "Хава нагила" все понятно. Что русские, что евреи-хасиды - это все
какие-то восточные европейцы, полудикие люди, они западному обывателю все
на одно лицо. Ну не разбираться же, право, кто какие песни поет? А вот
стихи Чехова - это, действительно, интересно. Чехов, между нами говоря,
был прозаик и драматург. Стихов у него чуть больше десятка, из них объемом
больше четверостишия - и вовсе, кажется, три. И все они, мягко говоря,
специфические. Сомневаюсь, что хоть один переведен на иностранные языки.
   Отродясь не слышал публичного чтения стихов Чехова. Тем более от
западных антропософов. Даже и не знаю, что это могли быть за стихи, а
главное, что в их могли антропософы понять?
   В метлу влюбился Сатана И сделал ей он предложенье; К нему любви она
полна, Пошла в Сибирь на поселенье.
   Здесь без "герменевтики" не обойтись.
   Я полюбил вас, о ангел обаятельный, И с тех пор ежедневно я, ей-ей,
Таскаю в Воспитательный Своих незаконнорожденных детей...
   Черт! И правда есть какое-то внутреннее родство с антропософским
мещанским борделем на колесах...
   Но самый кайф, конечно - ресторан "Пушкин". Как плевок в лицо.
   Где уж любимым Арбатовой антропософам понять, что это - оскорбление
национального достоинства русских. Они об этом и не думали. Еда - это
самое главное в человеке. Самое святое. Им и своих не жалко. В поезде пять
вагонов-ресторанов:
   "Пушкин", "Чехов", "Ггте", "Шиллер" и "Гамсун". Великие писатели,
мировая литература - это так, некое обрамление священного процесса
поглощения пищи и переваривания ее при помощи желудочного сока, желчи и
ферментов поджелудочной железы. Ну, ясно, антропософы - они убогие, они
много чего не понимают, но где была, с позволения сказать, литератор
Арбатова? Что же она молчала - и не могла своим немцам и голландцам
сказать, что не принято в России именами великих писателей рестораны
называть, что оскорбительно это для менталитета русского интеллигента?
   Или за халявные дойчемарки и роль дикаря сыграть не западло?
   А они, антропософы, нас, диких, всегда готовы учить культуре. "Как
только автобус трогается, Анита кричит свое традиционное:
   - Подождите, я забыла сходить в туалет!
   - И делает это прямо у колеса автобуса. Европа! Где нам, дуракам, чай
пить!"
   Ну, это мы уже читали. Хуже того - в школе проходили. Со стилем там,
прямо скажем, тоже было не ахти, хотя, кажется, и лучше, чем у Арбатовой,
но фактура-то, фактура-то какая узнаваемая!
   "Генерал был очень чистоплотный человек; дважды в день, утром и перед
сном, мылся с головы до ног горячей водой. Морщины на узком лице генерала
и его кадык всегда были чисто выбриты, промыты, надушены... Но при этой
своей чистоплотности генерал не стеснялся при бабушке Вере и Елене
Николаевне громко отрыгивать пищу после еды, а если он находился один в
своей комнате, он выпускал дурной воздух из кишечника, не заботясь о том,
что бабушка Вера и Елена Николаевна находятся в комнате рядом."
   "Перед отъездом он протрезвился ровно настолько, чтобы настрелять себе
из маузера кур по дворам. Ему некуда было их спрятать, он связал их за
ноги, и они лежали у крыльца, пока он собирал свои вещи.
   Румын-денщик подозвал Олега, надул щеки, выстрелил воздухом, как в
цирке, и указал на кур.
   - Цивилизация! - сказал он добродушно."
   "Длинноногий адъютант в отсутствие генерала задумал освежиться холодным
обтиранием и приказал Марине принести в комнату таз и ведро воды. Когда
Марина с тазом и ведром воды отворила дверь в столовую, адъютант стоял
перед ней совершенно голый. Он был длинный, белый - "як глиста", плача,
рассказывала Марина. Он стоял в дальнем углу возле дивана и Марина не
сразу заметила его. Вдруг он оказался почти рядом с ней. Он смотрел на нее
с любопытством, презрительно и нагло. И ею овладели такой испуг и
отвращение, что она выронила таз и ведро с водою. Ведро опрокинулось, и
вода разлилась по полу. А Марина убежала в сарай...
   - Ну что ты плачешь? - грубо сказал Олег. - Ты думаешь, он хотел
что-нибудь сделать с тобой? Будь он здесь главный, он бы не пощадил тебя.
Еще и денщика позвал бы на помощь. А тут он действительно просто хотел
умыться. А тебя встретил голым, потому что ему даже в голову не пришло,
что тебя можно стесняться. Ведь мы же для этих скотов хуже дикарей. Еще
скажи спасибо, что он не мочатся и не испражняются на наших глазах..."
 
   * * *
 
   Сильное впечатление, чувствуется, произвели на Арбатову поведенческое
убожество и психологическая неразвитость ее западноевропейских спутников.
Это убожество и эту неразвитость она скрупулезно, с дотошностью этнографа,
описывает, но называет почему-то "европейским менталитетом". Ну конечно:
менталитет - слово модное, красивое, непонятное, у всех на слуху.
Московскому драматургу Арбатовой оно особенно симпатично.
   Только "менталитет" тут не при чем. Тут бы уместнее Арбатовой учебники
по возрастной психологии почитать - на тему о формировании личности, и
особенно о тех патологических (но очень распространенных) случаях, когда
индивид до уровня личности так и не развился.
   Оно конечно, таких и у нас полно. Но наши при этом ощущают свою
ущербность - или хотя бы подозревают о ней. Наша (России/СССР) культурная
традиция заставляет. Жизнь тяжелая заставляет. А на Западе - комфорт. Всг
разжеван