его муж старшей дочери.
      -  У  него  алиби, - уныло промямлил Франц. -  Правда,
нашелся тут один свидетель, который вроде бы видел его возле
театра  в  середине  действия. Однако три  других  свидетеля
утверждают, что этот Том все время был с ними.
      -  Проверить  еще  раз и самым тщательным  образом,  -
потребовал Сергей. - Опросить посторонних людей, понятно, не
всех, а тех, которые могли его видеть.
      В  делах, где замешаны большие деньги, нельзя доверять
показаниям  жены  подозреваемого и его  друзей.  К  тому  же
подозреваемый, стремясь убедить своих близких в том, что  он
был  там,  где его на самом деле не было, забывает  о  массе
случайных  свидетелей. Вот на них-то вам и  надлежит  делать
ставку. Ясно?
      Францу было ясно одно: зря этих русских пускают дальше
Бреста.  Но  девушки  неожиданно взяли  сторону  русского  и
выпихнули  Франца  добывать  информацию,  снабдив,   правда,
фотографиями всех пропавших девушек, их именами и  адресами.
От  Сергея избавиться было труднее, но в конце концов  и  он
ушел  после  того, как ему выдали под честное слово  дневник
его  драгоценной  Елены.  В байки о  каком-то  ее  брате  не
поверила даже наивная Аня.
     Человек работал на винном заводике уже второй месяц. Он
уже  понял:  то, что из России видится золотой  сказкой,  на
a  ,.,  деле  так  далеко от мечты,  как  мусорный  ящик  от
праздничного стола. Он давно уже бросил солнечную Испанию  и
исколесил  почти  всю Европу, не особенно заботясь  о  своих
документах.  Границы  тут  выглядели  своеобразно.   Никакой
таможни, а тем более алчных таможенников.
     Часто одно государство от другого отделяет только столб
с  надписью,  из  которой понимаешь,  что  пересек  границу.
Сейчас  мужчина работал во Франции, но ему это не нравилось.
Бесспорно, уровень жизни во Франции выше, чем в России.
        Последнему   нищему   живется   тут    лучше,    чем
среднестатистическому россиянину, но, как говорится, аппетит
приходит  во время еды. Если сначала мужчина получал  двести
франков  в неделю и был доволен, то теперь, получая сотню  в
день,  считал, что судьба еще не до конца одарила его своими
милостями.  Ему  мучительно  хотелось  большего.  Он   видел
роскошные   машины   и  красивые  дома,   которыми   владели
невзрачные  людишки,  обедавшие  тем  не  менее  в   дорогих
ресторанах  и  одевавшиеся  в лучших  магазинах.  По  мнению
мужчины, он был куда более достоин этой красивой жизни,  так
как только он мог оценить ее прелести.
      Что  они  знали  о  лишениях, эти  выросшие  на  белых
булочках  и  тортах  со  сливками французики?  Они  даже  не
понимали,  как  можно наслаждаться белым полотном  салфетки,
прозрачным  хрусталем  бокала, хорошей  машиной  и  красивой
женщиной.  А  для того чтобы стать обладателем всего  этого,
нужно было иметь неограниченный счет в банке. Это-то мужчина
знал  всегда.  Но  деньги просто так  не  давались.  Их  еще
следовало найти. Однако в том, что они дожидаются его где-то
в  этой стране, мужчина не сомневался, как не сомневался и в
том, что он до них в конце концов доберется.
     И вот ему улыбнулась удача. Он встретил женщину, причем
с капиталом.
      Однако и это полной удачей еще не было, потому что,  к
великому   сожалению  мужчины,  женщина  обладала   твердыми
принципами, мешавшими ради нового любовника насовсем бросить
домашний  очаг.  Но  в  одну из их  встреч  мужчине  все  же
улыбнулась  та  самая  долгожданная удача.  Он  увидел  свою
старую знакомую, возле которой увивался какой-то сморчок.  И
тут ему повезло во второй раз.
     - Видишь эту парочку? - спросила его подруга, незаметно
кивнув  на  сморчка. - Это мой старый друг. Он  все  мечтает
жениться  на  молоденькой, и, кажется, сейчас  это  реально.
Девица кажется достаточно глупой, чтобы выдержать его больше
пяти  минут.  Но после того, как вскроют завещание,  она  не
пожалеет о потерянных годах. Мой друг очень богатый  человек
и  к тому же не ладит со своими родственниками. Насколько  я
знаю,  в  прошлом году он грозился оставить все свои  деньги
какому-то благотворительному фонду.
      Мужчина  плотоядно улыбнулся. Теперь все решить  могли
быстрота   действий,   а  главное,  его   наглость.   Быстро
распрощавшись   с   обиженной   любовницей,    он    остался
подкарауливать  свою  старую  знакомую  и  ее   престарелого
дружка.  Мужчине  было  необходимо  выяснить  все,  что   их
касалось.  Где  живут, кто соседи, насколько  богат  старик,
,-.#. ли родственников, женится ли он в самом деле? Вопросов
была  тьма,  и все они требовали ответа. Как подступиться  к
этому  делу,  мужчина  еще не знал, но  в  одном  был  точно
уверен: его работа на винном заводе подошла к концу.
      В  доме  Ганса творилось нечто невообразимое. Когда-то
давно,  в  самом  расцвете их супружеской  любви,  Моника  и
Вернер просили своих детей похоронить их в одной могиле и  в
одно  и  то  же время. При этом супруги оповестили  о  своем
желании всех своих родных, многие из которых на старости лет
попросту  выжили из ума и приняли слова супругов всерьез.  И
вот теперь все эти родственники собрались в ожидании похорон
супругов и никак не желали довольствоваться похоронами одной
лишь  Моники. Родственники Вернера твердили, что  иначе  всю
жизнь  будут  считать, что их незаслуженно оскорбили.  Гансу
казалось, что за эти недели он постарел лет на десять.
     Вся эта орава заполонила его дом, грызлась по утрам из-
за  очереди  в  туалет  и  душ и дружно  ненавидела  мерзкую
русскую  нахалку, которая единолично владеет  четырехэтажным
особняком,  прекрасно  приспособленным  для  таких  семейных
сборищ. Но несмотря на бытовые неудобства, уезжать никто  не
собирался,  и  Ганс  начинал тихо  ненавидеть  своего  друга
Вернера,  который лишил их возможности похоронить  себя  по-
человечески.
      Однажды  обнаружив,  что в его  постели  устроилась  с
инсультом  какая-то престарелая старушка, воображавшая  себя
младшей  внучкой  Моники, собака некоего  троюродного  брата
Моники  выкопала  все  розовые кусты и в  душевой  постоянно
распевает внучатый племянник Вернера, бедный Ганс понял, что
дальше  такое  терпеть он не в силах и пора самому  заняться
поисками  тела Вернера. Однако едва его осенила эта  здравая
мысль,  как в дверь позвонили. В этот момент Гансу  как  раз
удалось  занять туалетную комнату, куда он прорывался  целых
три часа, поэтому он продолжал спокойно сидеть на унитазе  и
подскочил лишь тогда, когда дом огласил пронзительный  голос
тети Ильзе.
     - Тома уводят! Полиция уводит Тома! - вопила она.
      Ганс  умилился. Такая забота о нем со стороны  полиции
показалась   ему   верхом   человеколюбия.   Ему   тут    же
представилась  чудесная картина: полиция  одного  за  другим
забирает   всех  его  гостей,  и  в  итоге  он  остается   в
собственном доме один-одинешенек, чего раньше боялся и о чем
сейчас  страстно  мечтал.  Ганс  пулей  выскочил  из  своего
укрытия  в  надежде, что ему удастся пристроить еще  парочку
гостей. Но этим надеждам не суждено было сбыться, по крайней
мере в этот раз.
      Поэтому Ганс быстро вернулся обратно в туалет, вернее,
попытался  это сделать, но безрезультатно - туалет  оказался
занят.  И  тут к нему бросилась заплаканная Ева,  размахивая
какой-то бумажкой. Сначала Ганс подумал, что это прошение об
освобождении Тома, и заранее решил отказать в своей подписи.
Но потом до него дошло, о чем ему толкует Ева.
       -   Требуют,  чтобы  ты  отказалась  от  своей   доли
наследства? - удивился он.
      - С какой это стати Кати с ее дружком такое требовать?
Loника все завещала вам поровну. Вы же сестры.
      -  Это не Кати, - всхлипнула Ева. - Это кто-то другой.
речь вовсе не о маминых деньгах. В письме требуют, чтобы  мы
не возбуждали в суде папиного дела и оставили всякую надежду
на то, чтобы получить хоть марку из его состояния. А любого,
кто посмеет претендовать на эти деньги, ждет смерть. В слове
"смерть"   две  ошибки.  А  все  письмо  написано  печатными
буквами, словно его сочинял ребенок.
      -  Тогда это происки той русской девки, что заняла дом
Вернера, - решил Ганс. - Или ее подружки.
     - На письме штемпель Хайденгейма, - согласилась Ева.
      - Не волнуйся, - успокоил ее Ганс. - Они просто пугают
тебя.
      -  А  я подумала, вдруг это тот человек, который  убил
маму  и  стрелял в Кати? И он на самом деле не имеет  ничего
против  нас, а просто убирает с пути конкурентов  за  папино
наследство,  -  предположила Ева. - И это письмо  отправлено
им.
      -  Не  хотелось бы тебя огорчать, - немного помявшись,
сказал Ганс. - Но судя по всему, в Кати стрелял именно  твой
муж.  Я,  конечно, понимаю твои чувства, но у  полиции  есть
свидетели, которые видели его.
      - Видели, как он стрелял в Кати? - удивилась Ева. -  В
таком случае заявляю, что они врут. Том весь спектакль сидел
с  нами, только в третьем действии отлучился в фойе, но я не
могу  его  упрекать,  спектакль и в  самом  деле  был  очень
скучный.
      -  А  третье действие длилось больше часа, - подхватил
Ганс.  - Так вот, моя дорогая, полиция считает, что  за  это
время Том вполне мог смотаться в Хайденгейм, встретить  твою
сестру и выстрелить в нее.
     - Но зачем? - поразилась Ева. - Неужели из-за денег? Но
мама  оставила нам так много, что даже половина - это  целое
богатство.
      -  Денег  много  никогда не бывает, - цинично  заметил
Ганс. - И к тому же маленький маскарад, который затеял  Том,
не  позволял  этой Анне - невесте Вернера - претендовать  на
его деньги. Думаю, что тело из морга выкрал тоже Том.
       Последнее  обстоятельство  заставило  Ганса   здорово
разволноваться.  Он  почувствовал,  что  готов  собственными
руками  пытать  Тома,  чтобы узнать,  где  он  спрятал  тело
Вернера.
      -  Чтобы Том переодевался в папину одежду, клеил  себе
седые брови и надевал голубой парик, такого быть не может! -
возмутилась Ева. - Я немедленно иду в полицию и  покажу  там
это письмо. Может, оно заставит их поверить в то, что Том не
виноват.
      Спустя  два часа, несколько успокоившись,  потому  что
сделала  все, что в ее силах, чтобы вытащить мужа из тюрьмы,
Ева  возвращалась домой из полиции. И только женщина шагнула
к двери, как она с треском распахнулась ей навстречу.
     Будь Ева менее расторопной, ходить бы ей с расквашенным
носом.  А  так  она только помяла поздние астры  на  клумбе.
Ураган, распахнувший дверь, был ее сестрой Кати, которой  не
b%`/%+.al  побеседовать с Евой. Поэтому, не дожидаясь,  пока
она войдет в дом, Кати ринулась встречать ее на крыльцо.
      -  Смотри, что я получила! - закричала она, размахивая
точной  копией  письма, полученного Евой. - Этот  убийца  не
желает  успокоиться. Сегодня ночью он пытался проникнуть  ко
мне  в  палату  и  убить меня, а когда ему это  не  удалось,
послал мне вот это письмо.
      -  Видите, я знала, что Том не виноват! - с торжеством
сказала   Ева,   входя  в  дом,  где   собрались   уже   все
родственники,  чтобы обсудить положение. -  Уж  тут  полиция
должна  будет  признать, что ночью Том был дома.  Это  может
подтвердить куча народу, да вы все можете это подтвердить.
      -  Хм,  мы все любим и тебя, и Тома. Однако  при  всем
желании  можем  подтвердить  только,  что  видели,  как  Том
вечером  отправлялся  спать в вашу комнату,  а  утром  вышел
оттуда. Но если мы будем уверять, что Том всю ночь был дома,
полиции покажется это странным, - сказала Еве тетушка Ильзе.
      - А почему ты считаешь, что тебя пытались снова убить?
- спросил Ганс у Кати, чтобы переменить тему разговора.
      -  Если бы вам на лицо положили подушку и пытались вас
задушить,  что  бы  вы сказали? - сердито спросила  Кати.  -
Жаль,  что я не смогла задержать этого парня. Но жару я  ему
задала.  Кстати,  Ева, ты не согласишься оплатить  стоимость
одной больничной кровати, двух стульев и капельницы, а также
ремонт двери?
     Хотя, по правде говоря, ремонтом ее уже не спасти. Надо
бы  новую. Но зато у меня есть клок его волос! -  И  Кати  с
торжествующим видом показала всем несколько волосинок.
      Присутствующим немедленно стало не по себе. На  ладони
Кати  лежало  несколько  длинных  рыжих  волосинок,  которые
вполне могли принадлежать Тому...
      -  В общем, теперь я перебираюсь жить к вам, - заявила
Кати,  повергнув  Ганса  в  состояние  транса.  -  Жизнь   в
Хайденгейме  стала  слишком  опасной.  Понятное  дело,   что
Санджай Тоже пока поживет здесь.
     Ганс застонал и, покачиваясь, побрел прочь. Его утешало
только то, что полиция скоро расколет Тома, и он признается,
где  спрятал тело Вернера. Тогда обоих супругов можно  будет
предать земле, и вся эта свора родственников уберется из его
дома.
      Сидя  в  полиции.  Том  все отрицал.  Он  уверял,  что
свидетель,  который якобы видел его выходящим  из  театра  и
садившимся в бежевый "Опель Вектор", подкуплен. Что сам  Том
сроду  не держал в руках оружия, нет у него и синего парика,
в  морг  же  на  бежевом  "Опеле"  ездил  кто-то  другой  из
родственников.
      -  Поймите,  -  говорил он комиссару, -  этой  машиной
пользовались  все  гости, приехавшие  на  похороны.  Я  тоже
воспользовался  ею для поездки в театр,  а  кто  брал  ее  в
остальное  время,  меня не касалось. Ключи  от  этой  машины
постоянно  висели  на гвоздике в холле,  так  что  любой  из
гостей  мог  воспользоваться ими и отправиться в Хайденгейм,
пока я сидел в фойе театра и умирал от скуки.
      -  Хорошо, мы забудем про эту историю, если вы вернете
-  , тело Вернера, - пошел на хитрость комиссар. - В этом-то
вы  можете  признаться? Много вам за это не дадут, похищение
трупов - не то дело, за которое грозит несколько лет тюрьмы.
Верните  нам  труп, а мы забудем, что вы  могли  стрелять  в
Кати.
      "Пока забудем, хитрая ты бестия, - подумал комиссар. -
Доказательств  у нас маловато, только то, что  размер  твоей
ноги  совпадает  с размером обуви человека,  караулившего  в
кустах  бедную  Кати. Да и свидетель, что тебя  видел  возле
театра, не очень надежен - какой-то пьянчужка. Вряд ли судья
поверит  его словам, но если бы мы нашли в твоих  вещах  тот
самый   девятимиллиметровый  "вальтер",  из  которого  убили
Монику  и ранили Кати, или синий парик, то тебе, рыжий  лис,
было бы несдобровать".
      "Как же, верну я тебе труп своего дорогого папочки,  -
думал  в это время Том. - Нашел дурака. Ничего-то у вас  нет
против меня, господин комиссар".
      - Но предупреждаю, - громко сказал комиссар, видя, что
подозреваемый  не  спешит облегчить  свою  совесть,  -  тело
Вернера  мы  найдем  и  сами. Мы обязательно  найдем  людей,
которые  видели  в  день  похищения вашу  машину  и  которые
запомнили, куда она поехала.
      -  Дело ваше, - хладнокровно почесывая ухо, проговорил
Том.  -  Но  вам никогда не удастся доказать, что  в  машине
рядом с трупом Вернера сидел именно я. Повторяю, что это мог
быть любой из гостей, которые собрались в доме Ганса.
      Все  они  пользуются бежевым "Опелем", Ганс специально
выделил его для наших нужд.
      "А  ведь прав, мерзавец, нет у нас против него  веских
улик.  На  суде  над нашими догадками только  посмеются",  -
подумал комиссар, а вслух сказал:
      - Ну да, так я и вижу, как ваша тетушка Ильзе, которая
и  свои-то  ноги еле передвигает, бодро взваливает  себе  на
плечи  труп Вернера и тащит его к машине. А потом еще  и  из
машины, не оставлять же его там навсегда.
      В  это  время  в  дверь ворвался  Франц  с  выражением
совершенно идиотского, на взгляд комиссара, счастья на лице.
Счастлив   он  был  по  двум  причинам.  Первая  и  основная
заключалась  в  том,  что  ему  удалось  кое-что   выяснить.
Оказывается,  только две девушки из дюжины с  лишним  невест
Вернера  покинули  Германию,  а остальные  болтались  где-то
здесь. И наконец ему удалось найти пожилую супружескую пару,
чей домик стоял вблизи дороги на Дахау. Все свободное время,
которого у стариков было предостаточно, они проводили зимой,
сидя возле окна и глядя на проезжающие по дороге автомобили,
а  летом  -  на лужайке возле их дома, любуясь  все  той  же
дорогой.
     Светло-бежевый "Опель" они запомнили потому, что машина
проехала  мимо  них целых четыре раза, и еще потому,  что  у
стариков  была точно такая же, только серого цвета.  Правда,
она  отдала  концы  еще  три  года  назад.  Поэтому,  увидев
автомобиль  в  первый  раз, старики посетовали,  как  им  не
повезло  с  машиной, вот у некоторых такая  же  до  сих  пор
бегает.  Потом  супруги пошли пить кофе, а когда  вернулись,
a-."   увидели знакомую машину, возвращавшуюся  обратно.  На
следующий день они опять видели эту машину два раза. Все это
они  и  рассказали вежливому молодому человеку  из  полиции,
когда он заглянул к ним. К сожалению, проехать с ним супруги
не могли и, ссылаясь на старость, остались дома.
      - Немедленно к ним, - скомандовал комиссар. - Возьмите
собаку и этого рыжего, - он ткнул в Тома, - тоже возьмите  с
собой.
      Чем  ближе  полицейская  машина  подъезжала  к  домику
стариков, тем мрачнее становился Том. Вся компания  вошла  в
уютный двухэтажный домик с небольшим садиком. Домик был всем
хорош, если бы не огромный пустырь за ним, который некоторое
время  назад был приспособлен под свалку. Правда, это  место
от  домика  стариков отделяли высокий забор  и  еще  шеренга
стройных тополей, но сути дела это не меняло.
      - Узнаете? - спросил у пожилой четы комиссар, кивая на
Тома, после того как было покончено с приветствиями.
     - Что? - не понял старик. - Повторите, я плохо слышу.
     Комиссар повторил.
      - Откуда нам его знать? - удивился старик. - Разве что
он  сын моей покойной сестры Греты. Ты не ее сын, а, парень?
Хотя вроде бы у всех ее детей было врожденное косоглазие.
     Том поспешно отказался от такого родства.
     - Тогда не знаю.
     - Он сидел за рулем бежевого "Опеля", который вы видели
позавчера  целых  четыре  раза, - подсказал  хозяину  домика
комиссар.
      -  Машину  видел, а вот кто в ней сидел, это извините.
Зрение  у  меня уже не то, что в молодости. Тогда я  бы  вам
рассказал не только кто сидел в машине, но и какого цвета  у
него портки.
      -  Фриц! - одернула его жена. - Извините его, господа,
но он вовсе не то хотел сказать.
      -  Откуда тебе знать, что я хотел сказать, если  после
пятидесяти лет супружества ты все время покупаешь мне теплые
нижние  штаны, которые я сроду не носил, - заворчал  на  нее
старый Фриц.
      -  Давайте  вернемся к машине, - поспешно перебил  его
комиссар. - Так вы не видели, куда она поехала?
     Старик кинул на него недовольный взгляд.
     - Чем вы слушаете? - поинтересовался он.
     - Фриц! - снова воскликнула жена.
      - Что Фриц! - тоже закричал старик. - Я только сказал,
что  зрение  у меня не то, что раньше, но я не говорил,  что
совершенно  слепой.  Мы  оба прекрасно  видели,  как  машина
свернула  на  свалку, что муниципалитет устроил  на  некогда
чудесном лугу, который раньше был за нашим домом. Там  росли
прекрасные полевые цветы и паслись овцы. И мы с женой  могли
там  гулять,  а  не  просиживать  целыми  днями,  глазея  на
проезжую часть дороги.
      -  Зато  сейчас  вы  смогли оказать неоценимую  помощь
полиции, - попытался утешить старика добрый Франц.
      После  этого  вся компания как-то быстро оказалась  на
улице и направилась к свалке.
      Старик, стоя на пороге своего дома, орал им вслед все,
что  думает про Франца и полицию вообще. На свалке, как  это
ни странно, всем понравилось. Тут царили тишина и покой, и к
тому  же свалка была еще свеженькая, поэтому старик напрасно
жаловался. Для прогулок еще оставалось достаточно  места.  И
если  не  обращать внимания на то, что делается  у  тебя  за
спиной,  здесь  было не так уж и плохо. Полицейской  овчарке
дали понюхать кусок от старой ночной