абыв  про
свои исследования полок:
      -  Что  же ты молчала? Это же все упрощает. Мы  свалим
отсюда  с  помощью  наших же врагов, а по  пути  еще  успеем
выяснить все подробности их бизнеса, может, это поможет  нам
понять,  где  был Елизар в те дни, когда тут  творились  эти
убийства, и почему староста так хочет поговорить с нами, что
даже  не  постеснялся похитить. Ведь он же про  нас  говорил
сразу  после  пожара? Надо будет разузнать,  нельзя  же  все
перекладывать на плечи симпатяги Никитина.
       -   Когда   это  он  успел  из  коварного  типа,   не
поторопившегося спасти тебя от рук бандита,  превратиться  в
симпатягу  Никитина?  - подозрительно спросила  я,  так  как
знала  за  Маришей  особенность хорошо отзываться  о  людях,
которым  она собиралась причинить или уже причинила  крупные
неприятности.
      -  Видишь ли, - проникновенно ответила Мариша, - когда
мы копались в его сейфе в поисках наших паспортов...
     - Ты копалась, - поспешно уточнила я.
     - Ну да, - нехотя согласилась Мариша. - Когда я изучала
содержимое  сейфа,  на  глаза мне попалась  одна  интересная
вещь.
      -  Надеюсь,  ты ничего с ней не сделала?  -  торопливо
спросила я ее, в душе уже зная ответ и боясь его.
      -  Ну,  как тебе сказать, - замялась Мариша. - Ты  так
металась по комнате, что я потеряла всякое самообладание  и,
словом, сама не понимаю, как она оказалась у меня в сумке.
      Я  поняла  это  с самого начала, она  могла  бы  и  не
говорить, оставалось выяснить сущую безделицу.
     - И что же это была за вещь? - сурово спросила я.
      Мариша  только приготовилась чистосердечно ответить  и
$  &%  набрала  побольше  воздуха в  грудь,  как  ее  благие
намерения  спугнули мужские голоса. Мы забегали по  комнате,
со  страха  не соображая, куда лучше спрятаться.  Выбор  был
слишком  велик.  В  конце концов мы нашли самый  примитивный
выход   -  забрались  на  верхнюю  полку.  А  ведь  в  нашем
распоряжении были такие шедевры, как залежи пачек бумаги для
принтера  и  ксерокса,  где можно было  строить  коридоры  и
превращать их в настоящие лабиринты с лазейками и  потайными
комнатками,  известными только нам одним. Еще  имелся  целый
лес  лопат,  грабель, вил и мотыг, которых  хватило  бы  для
целой  плантации, использующей на своих землях исключительно
ручной   труд;   а  также  соблазнительно  неровные   рулоны
китайских ковров, поставленные стоймя. В такие рулоны  можно
было   уютно  завернуться  и  подремать,  пока   не   минует
опасность.  Вместо  всех  этих  прекрасных  мест   мы   были
вынуждены  ютиться на узкой и жесткой полке и  мириться  при
этом с соседством банок, наполненных какой-то отвратительной
зеленой массой, вероятно шпинатом.
      В  помещение вошли мужчины, нескольких из них  мы  уже
видели сегодня.
      Бородатый тоже был с ними, а вот приятель его  куда-то
делся.  Должно  быть, мыл машину после сегодняшнего  сафари.
Насколько  я  поняла,  он  был  в  подчиненном  положении  у
Бородатого. Но и без него нам тут хлопот хватало. Эти  типы,
которых  никто сюда и не думал звать, вдруг развили  бешеную
активность,  стали стаскивать к двери самые различные  вещи,
на мой взгляд, никак между собой не связанные.
      Например,  они тянули капроновые шнуры и  велосипедные
камеры.  Одновременно  жадно хватали  ящики  с  маринованной
морковью и вяленой рыбой. Наши компьютеры, с которыми мы уже
успели  свыкнуться  и которые нам стали почти  родными,  они
тоже выставили возле дверей.
      При этом они твердили друг другу, что транспорт прибыл
и  промедление теперь смерти подобно. Кого они имели в виду,
кто  из-за  их  медлительности мог дать  дуба,  понять  было
невозможно.  Но  торопились  они  страшно.  Тащили  какие-то
немыслимые  мешки  и неуклонно приближались  к  полкам,  где
укрылись мы с Маришей.
     С их стороны это было просто непорядочно. Зачем им этот
противный  шпинат, если в их распоряжении столько прекрасных
и  вкусных  вещей? Ничем иным, кроме от природы присущей  им
вредности, я объяснить их поведение не смогла ни  тогда,  ни
после.   Бородатый  был  самый  хваткий,  его  рыжие   патлы
мелькали, казалось, одновременно по всем углам. И именно  он
первым появился возле нашей полки.
      В  ужасе от того, что мы сейчас, когда все так  хорошо
складывалось, попадем в руки противника, я судорожно дернула
левым ботинком, и ровная шеренга баночек закачалась. То, что
первая же банка угодила прямо в лоб пронырливому Бородатому,
я  приписала милости небес и везению, изредка выпадающему на
долю убогих и сирых умом. Следующие банки пикировали на него
словно  снаряды, и спасения от них не предвиделось.  Их  тут
скопилось столько, что хватило бы на целый отряд,  а  не  на
одного Бородатого. Поэтому, когда подоспела помощь, им  было
-%  до того, чтобы глазеть наверх, они. были поглощены  тем,
чтобы  извлечь  своего товарища из-под слоя  зеленых  банок,
устилавших  пол,  будто  диковинный  шевелящийся  палас.   В
суматохе никто не заметил, как мы осторожно, стараясь ничего
больше не уронить, слезли с полки и припустили прочь.
      Мы  ловко  использовали  все особенности  ландшафта  и
скользили  незаметно, словно тени индейцев на  тропе  войны.
Так,  укрываясь  за  всем, что годилось для  этой  цели,  мы
выбрались из склада и даже свои рюкзаки прихватили с  собой.
К Мари-шиному я, в свете последних событий, стала относиться
с большим уважением.
      На  реке  и  в самом деле стоял катер. Весьма  большой
катер, надо сказать. Он носил гордое имя "Шторм" и напоминал
старого  морского  волка, которому на  склоне  лет  пришлось
зарабатывать себе на хлеб тем, что ему всю жизнь было не  по
нутру.
     Вид у него был недовольный и мрачный. А может быть, это
таинственное  место накладывало на все, что  приближалось  к
нему, свой отпечаток чего-то рокового.
       Мариша  восторженно  втянула  в  себя  воздух  и  по-
приятельски  ткнула меня в щиколотку чем-то твердым.  Рюкзак
она  перебросила через плечо и сейчас была занята  тем,  что
разувалась и торопливо закатывала джинсы до колен.
      - Чего ты ждешь? - удивленно воззрилась она на меня. -
Время уходит, они в любой момент могут появиться здесь.
       Упоминание  о  "них"  произвело  на  меня  магическое
действие. Я тоже начала быстро подвертывать штанину, пытаясь
сообразить  при этом, что не дает мне покоя  с  той  минуты,
когда   было  решено  воспользоваться  для  нашей   прогулки
неизвестным  катером. Наконец сообразила,  но  было  слишком
поздно,  Мариша  уже  мчалась вниз  по  склону,  прячась  за
стволами  деревьев,  которые  по  мере  приближения  к  воде
делались  все ниже и реже. У самой воды их вообще  не  было.
Но,  к  счастью,  на  судне тоже никого  не  было.  С  одной
стороны,  было  даже  досадно,  что  некому  наблюдать,  как
грациозно мы карабкаемся по канату с узлами, какой-то доброй
душой опущенному в воду. Восторг, а не зрелище!
      У  Мариши  из  карманов сыпалась  бумажная  дребедень:
старые  автобусные  билетики, бумажки с телефонами,  которые
идентифицировать не смог бы никто в мире, и прочий хлам, что
она таскала с собой и расстаться наотрез отказывалась.
      Теперь  она  беспомощно стонала,  вися  на  веревке  и
провожая  взглядом все эти сокровища. До палубы мы добрались
благополучно - я имею в виду, что нас никто не заметил.
      -  В  трюм! Быстрей! - скомандовали мы друг  другу  и,
толкаясь  и спотыкаясь, помчались вниз, где полагалось  быть
трюму.
      -  А почему в трюм? - очень вовремя, как раз когда  мы
уже  окопались  в этом дивном, хотя чуточку и  подванивающем
плесенью  месте,  спросила я. - Сюда скоро заявятся  эти,  с
вещами.  И  что  нам тогда делать? Тут же  совершенно  негде
прятаться.
      В трюме и в самом деле пустовато. Всего-то и было, что
несколько  белых  мешков с солью, которые  успели  загрузить
an$  раньше, чем мы учинили безобразие со шпинатом.
      - Пошли отсюда! - рявкнула я. И мы поторопились унести
ноги прочь до того, как пожалуют наши невольные хозяева.
      -  Надеюсь, они захватят что-нибудь съедобное, чем  мы
могли  бы  воспользоваться, - бубнила Мариша себе  под  нос,
взбираясь  по  трапу.  -  Я как-то  забыла  прихватить  пару
шоколадок. А ведь неизвестно, сколько нам придется плыть.
      Ее  слова  напомнили мне, о чем я собиралась спросить,
прежде  чем  мы  полезли,  словно обезьяны,  на  это  судно.
Вопрос,  куда  мы,  собственно, собираемся плыть,  подспудно
терзал  меня уже давно. Стоило найти укрытие под  сваленными
дождевиками или парусом, во всяком случае, то,  под  чем  мы
нашли  себе приют, выглядело именно так, я поделилась  своей
тревогой с Маришей.
      -  Ну ты, подруга, даешь, - поразилась она. - Здесь же
только  одно русло, пригодное для судоходства. По  Десне  мы
доплывем до Киева.
      -  А дальше? - не успокаивалась я. - И зачем нам Киев?
Мы  же  вроде собирались к морю? Хотя теперь я предпочла  бы
попасть  домой. Была бы очень довольна, буде это удастся.  А
если  катер  пойдет  по  Десне не  к  Киеву,  а  в  обратном
направлении?
      - Твои же знакомые говорили, что продукты приготовлены
для  России. Будь я на их месте, отправила бы весь  груз  на
Киев,  а  оттуда уже к нашей Родине-матушке, в  Смоленск,  -
успокаивала меня Мариша.
      -  Ты  не  знаешь этих людей, - сказала я. -  Они  все
делают не по-людски.
      Разве обычные люди стали бы переправлять свой груз  по
реке  на  этой  развалине, которая  даже  на  первый  взгляд
страдает   всеми   хроническими   болезнями   списанных   за
негодностью  судов?  Ничего  подобного.  Они  бы  сразу   же
воспользовались услугами железной дороги. Почему  они  этого
не  сделали?  Я  не обязана верить всем бредням  Бородатого,
изложенным  им  в  машине  своему напарнику.  Уверена,  есть
другое объяснение тому, что они перевозят свой груз по воде,
кроме нежелания вызвать зависть соседей.
      -  И  что  ты  предлагаешь делать? -  поинтересовалась
Мариша.
     - Я у тебя хотела спросить, - это была чистая правда.
     - Полагаю, нам следует плыть с гуманитарным грузом хотя
бы  до  ближайшего крупного города. Знаешь, в  средневековой
Европе говорили, что если хочешь надежно спрятаться, поезжай
в Париж. Они имели в виду...
      - Понимаю, что они имели в виду, - прервала я. - Лучше
скажи, что ты стащила из сейфа Никитина?
      У Мариши сделалось обиженно-недоумевающее лицо, словно
она  не  понимала, как это можно волновать ее по пустякам  в
такой  ответственный момент, когда она продумывает всю  нашу
дальнейшую  жизнь и пути ее спасения. Но она все-таки  почти
собралась  ответить,  когда  вновь  раздались  шаги.  Просто
проклятие какое-то на мою голову. Как только появляется шанс
узнать   хоть   что-нибудь,  сразу  же,  пожалуйте,   кто-то
припрется и все испортит!
      На этот раз пожаловал сам капитан. Может, не совсем  и
настоящий  капитан, но все-таки был он достаточно колоритен.
Он  прошествовал  мимо  нашего укрытия слегка  заплетающимся
шагом.  Сначала  я  приняла  его  манеру  передвигаться   за
прославленную  походку морских волков - вразвалочку,  но  за
капитаном тянулось облако столь едкого амбре, что он  проник
даже сквозь толщу брезента, под которым мы укрывались. Синий
китель  капитана  слегка залоснился на боках  и  помялся,  а
вместо  ботинок  он носил удобные шлепанцы, но  это  мелочи.
Капитан  был  еще бодр духом и полон желания показать  всем,
кто  тут настоящий хозяин. К его огромному разочарованию,  в
трюме   он  никого  не  обнаружил.  Тогда  он  достал  самую
настоящую трубку и принялся вышагивать возле мешков  взад  и
вперед, что-то бормоча себе под нос. За этим занятием его  и
застали прибывшие на судно.
      Получивший в лоб Бородатый все никак не мог расстаться
с  компьютерами, он нес в руках монитор одного из них, когда
увидел капитана, присевшего на тюки.
      Бородатый стоял возле нас, и мы отчетливо слышали, как
его  тяжелое дыхание внезапно прервалось. Тишина длилась так
долго, что мы уже стали опасаться за его здоровье, но так же
внезапно, как перестал, Бородатый задышал вновь. На этот раз
дышал  он часто, прерывисто и со свистом. Я бы сказала,  что
он напуган.
     - Капитан, - дрожащим голосом произнес Бородатый, - вам
нельзя тут находиться.
      Если он хотел таким манером избавиться от капитана, то
выбрал не тот путь.
       Капитан  разгневанно  надул  щеки,  покрытые   густой
щетиной, и пророкотал как из бочки:
      -  Кто ты такой, салага, чтобы указывать мне, что  мне
можно, а что нет на моем собственном корабле? Пойди-ка сюда,
я научу тебя уважению.
      - Сейчас тут будет идти погрузка, - поспешно залепетал
Бородатый, который, судя по всему, не был особенно  храбр  и
вступать  в схватку с бравым капитаном не собирался.  -  Вам
будет неудобно, всякие ящики, тюки и коробки, знаете ли.
      Суета,  шум.  И  потом  - здесь  сыро.  Вам,  с  вашим
ревматизмом, лучше наблюдать за погрузкой сверху.
     До того как Бородатый упомянул про ревматизм, капитан и
сам  думал  пойти  наверх, но теперь он  чувствовал  в  себе
достаточно сил, чтобы показать этому наглому сопляку, что он
пока  еще в силах стоять на своем. И капитан остался вникать
во  все  мелочи погрузки. Его указания разносились по  всему
судну,  от  носа до кормы, и благодаря ему мы  были  отлично
осведомлены, что где должно и будет стоять.
      -  Старик бушует, - шептались грузчики. - Знать,  мало
ему  Елизар заплатил за рейс. Они уже давно спорят, а Елизар
все  жмется и не накидывает. Его понять можно, всем  платить
никакой мошны не хватит, но и капитан по-своему прав, деньги
с каждым днем все дешевле.
     Про деньги нам и без них все было прекрасно известно, а
вот  очередное напоминание о Елизаре насторожило и огорчило.
Этот  Елизар  обладал скверной привычкой  появляться  каждый
` ', как черт из табакерки, когда его меньше всего ждали.
      - Староста вроде бы обещал пожаловать, - пробегая мимо
нас,  бросил кому-то из товарищей Глазастый. - Что  ему  тут
понадобилось?
      Теперь  еще и староста! Мы догадывались, что  старосте
тут  понадобилось не что-то, а кто-то. Что за  день!  Как  с
ночи не заладилось, так и пошло. Сплошные расстройства. Если
они  еще  и  про Никитина вспомнят, то вообще  хоть  в  воду
кидайся.  Но  в  воду  кидаться не пришлось.  Нас  спас  наш
славный капитан.
      Бородатый сильно задел его достоинство, и он  приложил
все усилия к тому, чтобы даже в мелочах настаивать на своем.
Поэтому,  когда  ему  передали  просьбу  старосты  задержать
отправление катера, он только прорычал:
     - Погрузка закончена, если успеет, милости просим. Но у
меня на судне железный порядок - отчаливаем через пятнадцать
минут после завершения погрузки.
     Передайте, чтоб спешил. Ждать никого не собираюсь.
      В итоге староста успел бы только помахать нам вслед  с
берега,  если  бы  у него вдруг возникло такое  желание.  Но
почему-то он не захотел пожелать нам доброго пути, наоборот.
Он   вопил  проклятия  всем  сварливым  старикам  и   старым
консервным  банкам,  которые  возомнили  себя  кораблями,  и
прыгал на обрывистом берегу, который для этого был вовсе  не
предназначен.  И  потому  неудивительно,  что  целый   пласт
раскрошившейся земли рухнул вниз, унеся с собой крикуна.  Но
даже  холодная  ванна, правда, принятая против  желания,  не
успокоила старосту.
      Пуская пузыри и дожидаясь, пока его извлекут из  воды,
он  продолжал  изрыгать  проклятия  в  адрес  капитана,  его
корабля и всех женщин в мире. Последнее все отнесли за  счет
того,  что  он  считался  человеком глубоко  религиозным.  И
только  мы с Маришей догадывались об истинной подоплеке  его
проклятий в адрес женского пола.
      Староста со своей компанией остался на берегу, а мы на
корабле. Вода и топливо, щедро заправленное в топку  катера,
уносили нас все дальше.
      Единственным  темным облачком на  горизонте  оставался
Бородатый, который по какой-то причине находился на корабле,
к  вящему  неудовольствию нашему и  капитана.  Но  Бородатый
указал   ему  на  какой-то  пункт,  имеющий  место  быть   в
соглашении  между Елизаром и капитаном, и тот  вынужден  был
уступить.
      -  Пошли  в  трюм, - предложила Мариша. - Здесь  скоро
может стать небезопасно.
      На  самом  деле  она  решила немного  перекусить  теми
вкусными вещами, которые в изобилии должны были находиться в
трюме.  Спустившись в трюм, мы обнаружили, что  не  являемся
его  единственными обитателями. Сидя на коробках, с  мрачным
видом  нас поджидала таинственно пропавшая недавно и так  же
таинственно возникшая теперь Ира.
      - Наконец-то вы появились! - поприветствовала она нас.
-  Я  уж думала, вас обнаружили, и удивлялась, что не слышно
ваших предсмертных криков.
       Вступление  ее  приветственной  речи  не   отличалось
оптимизмом, но продолжение было еще хуже. Прямо сказать, оно
подавляло.
      -  Лучше  бы  вам  вовсе  на свет  не  родиться,  -  с
отвращением  пережевывая  шоколадные  конфеты   с   ликером,
засахарившимся еще в прошлом веке, продолжила Ира. -  Вы  же
совершенно ненормальные, как вас из больницы выпустили?
      Для разговора с Маришей она выбрала самый неподходящий
тон.  С  моей  подругой  надо  было  разговаривать  ласково,
желательно  в  увещевательном  тоне,  если  хочешь  от   нее
добиться  понимания или хотя бы того, чтоб она  просто  тебя
выслушала.  В противном случае могли возникнуть  неожиданные
казусы. Так и случилось.
      Мариша  решительным шагом направилась к Ире,  и  после
непродолжительной  борьбы та осталась  без  коробки  конфет.
Лишившись  ее,  она  сразу  же приобрела  значительно  более
веселый,  довольный всем происходящим вид.  Похоже,  конфеты
плохо на нее действовали.
     - Влипла я из-за вас в историю! - воскликнула несколько
примирившаяся  со  своим  положением  Ира.   -   Дед   Петро
предупреждал,  чтоб я не совалась и не связывалась  с  этими
людьми,  а  я,  дура, не послушалась. Но ведь  они  казались
такими  правильными.  Не  ругались матом,  не  валялись  под
крыльцом  в  грязи,  не обращались друг  к  другу  с  худыми
словами,  не  бездельничали  в  день  рабочий,  чтили   день
воскресный и не забывали молиться перед обедом. А главное  -
они не пытались склонить меня к греху, затащив в постель.
     Все перечисленные недостатки подозрительно подходили ее
мужу,   а   добродетели,  которыми  она  явно   восхищалась,
полностью у оного отсутствовали.
      Что  на  это  сказать,  мы не  знали,  поэтому  решили
вернуться от отвлеченной темы к более актуальным вопросам. Я
спросила:
     - Ты нашла свою бабушку?
      -  А  чего ее искать? - удивилась рассеянная Ира, сама
недавно  рыдавшая  о горькой судьбе похищенной  старушки.  -
Она, оказывается, уехала к сестре в Киев.
      Там  кто-то  то ли умер, то ли родился. Из  телеграммы
было непонятно.
     - Ты ж говорила, что ее похитили, - напомнила я ей.
      - Похитили? - снова удивилась Ира, а потом вдохновенно
воскликнула:
      -  Ах,  ну  да! Я так подумала, потому  что  эти  типы
сорвали  записку, которую бабушка оставила мне на дверях.  Я
прихожу днем, а бабушки нет дома. И тут являются эти типы  и
говорят,  что она у них, и если я хочу увидеть ее живой,  то
должна  написать вам письмо и пригласить на кладбище.  Любой
бы  поверил.  Елизар, когда узнал, чуть  не  придушил  меня.
Кричал,  что  если у меня своего ума нет, то я  должна  была
посоветоваться с ним.
     - Когда это на тебя Елизар кричал?
     - На следующий день после кладбища.
     - А чего это ты с ним на короткой ноге? - подозрительно
спросила Мариша. - Он тебе кто?
     - Он мой крестный, - гордо ответила Ира.
      Я  на  ее  месте  не  гордилась бы этим  фактом,  быть
крестным  ребенком отца Елизара, если судить по Стасю,  было
не слишком-то перспективным делом.
     - А еще у него есть крестные дети? - осторожно спросила