я до воды и тут же ее отдернул.
     - Вода х-холодная.
     - Искренне сожалею,  герцог,  что  не  могу  тебе ее  подогреть.  Между
прочим, врачи советуют для бодрости холодный душ. Хоть раз надо использовать
их совет...
     Неслышно ступая по влажному тугому песку,  подошли еще ближе к  баржам.
Пронзительно скрипел трап,  перекинутый с берега на первую баржу.  Терлись о
борта,  кряхтели деревянные кранцы.  Едва слышно доносились шаги часового по
берегу.
     Вдруг  на  первой барже  тоскливо заиграла губная гармошка.  Часовой на
берегу хрипло засмеялся, что-то крикнул своему коллеге на барже. Тот заиграл
веселее. Часовой на берегу бодро запел под эту мелодию.
     - Давай, - шепнул Андрей. - Встречаемся там, где раздевались.
     Он  пожал  Цыганку локоть,  медленно вошел  в  воду  и  тут  же  исчез.
Плескались волны.  Пел  чужую  песню часовой.  Скрипел,  словно коростель на
лугу, трап.
     Несколько секунд  Цыганок  напряженно вслушивался в  темноту.  По  едва
уловимым всплескам понял,  что Андрей плывет к  баржам.  Почему-то неприятно
дрожали колени. По спине пробегали мурашки.
     Ваня  нащупал  мину,   прикрепленную  к  брючному  ремню,   которым  он
подпоясался поверх трусов, и ступил в воду.
     Холодом обожгло ноги.  Цыганок сжал зубы и упрямо двинулся дальше. Вода
дошла до пояса, поднялась до груди. Захватило дыхание.
     Ваня  присел по  шею.  Стало  как  будто теплее.  Стремительное течение
сбивало с ног. "Нужно подплыть к борту. Значит, немного поперек реки возьму,
а тогда поверну к баржам,  -  подумал Цыганок,  сильно, но бесшумно загребая
воду.  -  Здорово сносит...  Как там Андрей?.. Сейчас глубина, видать, метра
три будет..."
     Цыганок развернулся и почувствовал,  что течение понесло его в темноту.
Над  головой что-то  заскрипело.  Звучно  заплескались впереди волны.  Снова
заскрипело,  затрещало  над  головой.  Ваня  инстинктивно пригнул  голову  и
хлебнул воды.  В  тот же момент рука его прикоснулась к  чему-то холодному и
скользкому. "Борт! - обрадовался Цыганок. - Вот так фокус! Как быстро!"
     Страх исчез. Правой рукой отвязал от ремня мину, приложил к борту.
     Он  сильно оттолкнулся от  борта и  врезался во  что-то  лбом.  Из глаз
сыпанули искры.  Над головой заскрежетало.  Словно щипцами начало сдавливать
плечи.  "Я -  между бортов! - похолодел Ваня. - Раздавит!" Цыганок хватил на
полную грудь воздуха и нырнул.
     Он  плыл  под  водой  вслепую.  Не  хватало дыхания.  Хотел вынырнуть и
ударился головой  о  днище  баржи.  Удар  оглушил его.  Несколько секунд  он
лихорадочно греб руками.  Казалось,  вот-вот  разорвется грудь.  "Воздуха...
Глоточек воздуха..."
     Разрывало грудь, звенело в ушах. Из последних сил рванулся вверх.
     Голова выскочила из  воды.  Он  жадно  глотнул воздух и  хотел крикнуть
кого-нибудь на помощь, но в тот же миг вспомнил, зачем и как очутился здесь,
у барж.
     К нему вернулся слух,  он начал различать звуки.  "Жив!" - жгучая волна
радости захлестнула его.
     Звуки губной гармошки и песня часового медленно отдалялись. "Надо плыть
к берегу.  Андрей,  наверно,  давно ожидает".  Он полежал на спине, отдыхая.
Стремительное течение несло его вперед.
     Затем Ваня саженками поплыл к берегу.
     - Сюда,  мушкетер, - услышал он из темноты взволнованный голос Андрея -
А я уже думал, что ты раков на дне кормишь. Ну, как?
     - Порядок.
     - Вашу мужественную руку,  герцог!  И вообще - ты золотой человек. Это,
между прочим, я тебе говорю вполне искренне...
     Ваня усмехнулся в  темноте и  в то же мгновение почувствовал под ногами
твердое дно.


        ГЛАВА ШЕСТАЯ


        1

     Холодное солнце клонилось к  западу,  когда Нагибин подходил к  деревне
Лесная.  Припудренная снежной пылью тропинка бежала между кустов к  жердяной
ограде крайней хаты.  Над  горбатой ее  крышей плыл  в  небо  ровный столбик
голубого дыма.  "Значит,  Боженька дома,  -  с  облегчением подумал  Николай
Яковлевич. - А могло случиться, что поцеловал бы пробой и - домой".
     Прежде  чем  перелазить  через  ограду,  Нагибин  настороженно осмотрел
запушенный снегом двор.  Прислушался к звонким детским голосам, долетавшим с
улицы.  Выждав,  стремительно пересек огород.  Обошел  заснеженный стог,  от
которого и  теперь еще душисто пахло луговой травой,  и  очутился во  дворе.
Завернул под  навес,  где лежали березовые дрова и  смолистые пни-выворотни,
предназначенные для растопки печи.
     Заскрипела дверь в сенях.  Николай Яковлевич нащупал в кармане рукоятку
пистолета и прижался спиной к стене хаты.
     На крыльцо вышел,  кашляя в кулак,  сухонький дедок с выбеленной годами
бородкой.  Пригладив  ладонью  прокуренные усы,  старик  подошел  к  навесу,
вытащил  из  колоды  топор  и,  стоя  к  Нагибину спиной,  начал  отсекать у
соснового пня смолистый корень.
     - И  долго ты  там будешь стоять,  петушиный сын?  -  не поворачиваясь,
насмешливо сказал дедок.  -  Уж больно долго,  боженька, ты не заглядывал ко
мне.
     Николаю  Яковлевичу стало  не  по  себе.  "И  как  он  заметил меня?  -
поразился Нагибин. - Не дед, а орел".
     Он  оттолкнулся спиной от  стены,  подошел к  хозяину.  Старика за  его
присловье все в окрестности прозвали Боженькой.
     - Мое вам почтение, - сказал Николай Яковлевич. - Как живем-поживаем?
     - Живу,  как в сказке:  торба слева, торба справа, а сам - посередочке.
Проходи в хату.
     Смелый поднялся на крыльцо.  В  сенях на него дохнуло смешанным запахом
шалфея, зверобоя и чабреца, развешанных на стене.
     В  хате топилась печь,  постреливали,  догорая,  дрова.  В  углу висела
потускневшая иконка, обрамленная длинным вышитым полотенцем.
     Николай Яковлевич сел к столу. Хозяин повозился у печи и молча поставил
перед  ним  алюминиевую  кружку,   Нагибин  погрел  об  нее  руки,   глотнул
обжигающего грушевого отвара,  Кисловато-сладкий напиток сразу  согрел  его.
Смелый  расстегнул свое  демисезонное,  подшитое  ветром  пальто,  испытующе
посмотрел на Боженьку.
     - Что нового в отряде, отец?
     - Воюют, - ответил старик. - А ты никак в лес собрался?
     - Надо,   Есть  одно  срочное  дело,  -  неопределенно  сказал  Николай
Яковлевич. - Пароль не изменился?
     - А как же. Вот подойдешь к старой сосне за просекой, тебя и остановят.
Ты должен сказать:  "Ветер крепчает".  Это и  будет пароль.  Я  тебя малость
проведу, покажу другую дорогу.
     Старик закрыл заслонкой печь,  в  которой уже прогорело,  снял с гвоздя
залатанный кожушок, подпоясался конопляной веревкой. Натянул на седую голову
облезлую заячью ушанку, ступил к порогу.
     - Пошли, боженька. А то темнота прихватит.
     Они  минули огород и  забрались в  заросли лозы,  над  которыми кое-где
возвышались узловатые ольхи.  Снег  был  усеян  птичьими следами и  заячьими
петлями. Над кустами с криком носилась стая ворон. Заглушая этот крик, вдруг
послышался рев мотора. Он нарастал от дороги, которая вела в деревню.
     Пригнувшись,  Боженька и  Смелый  бросились в  густой  ельник,  который
начинался за кустарником. Легли на землю.
     Машина остановилась где-то совсем рядом. Вхолостую работал мотор.
     Неожиданно   прозвучала   отрывистая  немецкая   команда,   послышались
невнятные голоса.  Боженька дернул Смелого за рукав, указал глазами вперед и
пополз между  низкорослых елочек.  Предостерегающе поднял руку  и  застыл на
снегу,  куда-то  напряженно  всматриваясь.  Повернул  к  Николаю  Яковлевичу
голову, кивком позвал к себе. Николай Яковлевич подполз к нему, лег рядом.
     Почти у  самой опушки леса  выстроились автоматчики.  Перед ними стояли
три человека.  На  дороге тихо урчала мотором машина.  Возле нее уже несмело
собирались  жители  деревни.   Уголками  платков  вытирали  глаза   женщины,
испуганно держались за их юбки дети.
     "Двенадцать человек,  не считая офицера, - до боли сжал в руке пистолет
Николай Яковлевич.  -  А  я  один,  дед не в счет.  Ввязываться безрассудно.
Проклятье, был бы хотя автомат!"
     - Ахтунг! - поднял руку офицер.
     Гитлеровцы вскинули автоматы. В тот же миг один из осужденных прыгнул в
сторону и, петляя, ринулся к лесу.
     - Фойер! - закричал офицер.
     Ударили автоматы.  Скошенные пулями,  упали лицами в снег два человека,
стоявшие перед строем.
     Третий мчался во весь дух.  До леса оставалось несколько метров,  когда
он,   словно  споткнувшись,   растянулся  на  снегу.   Немцы  удовлетворенно
залопотали, опустили автоматы.
     Вдруг человек стремительно вскочил,  мелькнул за  старой елью и  словно
растворился в лесу.  Немцы бросились вслед. Добежали до опушки и начали бить
из автоматов.
     Боженька толкнул локтем оцепеневшего Нагибина и  стал  быстро отползать
назад.
     В  ореховых  зарослях  они  поднялись на  ноги,  пригнулись и  отбежали
подальше от опасного места. Пораженные увиденным, молча пошли по лесу.
     Не шелохнувшись,  стояли деревья. Лапы елей гнулись под тяжестью снега.
Когда  Боженька  или  Нагибин  случайно  прикасались к  ним,  вниз  срывался
сыпучий, белый водопад. Ветки облегченно взмывали вверх и долго махали вслед
людям.
     - Вот он!  -  тихо сказал Боженька и  показал на  четко отпечатанный на
снегу след, - Я так и думал, что он в эту сторону повернет.
     Николай Яковлевич остановился, постоял в раздумье, разглядывая след.
     - Такая петрушка,  отец, - наконец сказал он" взяв Боженьку за рукав. -
Вы идите по следу и,  если встретитесь с  ним,  подсобите,  чем можно.  Но о
наших делах ему ни слова.  Присмотритесь к  нему со всех сторон.  И  вот еще
что.  Не  говорите,  что  видели,  как его расстреливали.  -  Нагибин поднял
воротник.  - Я издали буду идти и наблюдать за вами. Мне пока что попадаться
ему на глаза не следует.
     - Оно так, конечно, - согласился старик. - Время теперь такое. Зверь не
зверь, а черт ему верь.
     Боженька вышел  на  след  и  уверенно зашагал между  деревьев.  Николай
Яковлевич,  не спуская с него глаз,  двинулся следом на приличном расстоянии
от него.
     Изредка,  нарушая тишину,  гулко выбивал дробь дятел,  тонко и  несмело
подавала голос синица. Тихо поскрипывал снег под ногами.
     Боженька  приостановился и  нагнулся над  следом.  Из-под  огромной ели
выскользнул человек в  изодранной военной форме и,  зайдя старику за  спину,
поднял над его головой увесистую суковатую палку.
     - Ни с места! - грозно сказал человек. - Кто такой будешь?
     - Я-то?  -  Боженька спокойно выпрямился,  повернулся к  незнакомцу.  -
Человек я,  боженька.  И чего ты глядишь на меня, как конь на хомут? Человек
я.  Да опусти ты свою дубину. Иль на тот свет меня спровадить хочешь? Так я,
человече, смерти давно не боюсь. Отжил свое.
     - Ты,  божий человек, не так прост, как кажешься. Идешь по моему следу,
принюхиваешься. - Незнакомец опустил палку. - Ты кто есть такой? Откуда?
     - Недалече живу,  из Лесной я,  - невозмутимо ответил старик. - Иду вот
сухостой насмотреть себе  на  дровишки.  Живу один,  как  горох при  дороге.
Некому мне дров назапасить. Вот и хожу, собираю сухое.
     - Уж больно далековато ты зашел.
     Усмешка незнакомца была какой-то  неприятной,  отталкивающей.  Бегающие
глаза его настороженно ощупывали старика.
     - Далеко, говоришь, зашел? - спокойно, со вздохом ответил Боженька. - А
я,  человече,  давно, уж лет тридцать, как лесником служу. Для меня лес, как
дом.  Я в нем душой отогреваюсь. Отдыхаю от того, что вокруг творится. Часом
и сам не замечу, как забреду далеко, потому как мысли разные меня одолевают.
- Старик сделал паузу.  -  Ежели,  конечно, большой секретности в тебе нету,
так может скажешь, кто ты есть сам такой?
     - Ты, божий человек, слышал, как стреляли?
     - Стрекотало сзади. Теперь стреляют каждый день.
     - Это по мне из автоматов поливали. От расстрела я убежал. В плену был,
драпанул из  лагеря.  Поймали -  и  разговор короткий.  Двоих товарищей моих
уложили,  а я вот везучий.  -  Беглец знобко повел плечами. - Ты бы, папаша,
помог мне, а?
     - Отчего же не помочь? Вот только чем?
     - Может, знаешь, как к верным людям в лесу добраться? А там я уже найду
себе занятие. В армии лейтенантом был...
     - Ничего мне про это неизвестно.  Разговор о них ходит, а где они - бог
один знает.
     - Вот те на! А еще, говоришь, лесник. Да ты здесь каждый куст знаешь.
     - Знать-то  я  знаю,  да  проку от  этого никакого.  Не встречались мне
нужные тебе люди.
     - Может,  у  тебя тогда в городе знакомые имеются?  Слышал я,  там наши
также дают немцам прикурить. Мне бы к ним, а?
     - Да я, боженька, не знаю таких. Уже сам забыл, когда в том городе был.
Нечего мне там делать.
     - Ты же советский человек,  дед! - глаза незнакомца зло блеснули. - Что
же мне, здесь подыхать?
     - Зачем подыхать?  Иль я не христьянин,  что брошу тебя в беде?  Помочь
ближнему -  божий наказ.  Пойдем ко мне,  покормлю чем бог послал.  Может, и
одежонку какую найду.  В этой тебе никак нельзя, сразу узнают, какая ты есть
птица. Перебьешься у меня, а там пойдешь искать, что тебе надобно.
     - Не веришь ты мне,  дед,  по глазам вижу,  -  обиженно сказал беглец и
отшвырнул свой сук. - Ты бы лучше меня к партизанам провел.
     - Неужто у  тебя  уши  мхом  заросли?  Да  где  же  я  тебе возьму этих
партизан?  -  Боженька развел руками.  -  А я тебе верю. Зря обижаешься. Как
перед богом говорю. Тебя как зовут?
     - Иван... Сухов Иван...
     - На,  одень, Ваня, а то замерзнешь ни за понюшку табака. А тебя, поди,
мать ждет не дождется да и невеста скучает?
     - Какая там к черту невеста?
     Боженька стащил с себя кожушок, остался в овчинной безрукавке.
     Сухов,  дрожа от холода,  долго не мог попасть в рукава. Боженька помог
ему, дал чистую тряпицу вытереть окровавленное лицо.
     - Пошли, боженька.
     - А ты, дед, не продашь меня немцам?
     - Я не христопродавец! - впервые за все время повысил голос Боженька. -
Ежели ты на меня такую напраслину возводишь, так будь жив-здоров себе.
     - Ладно, батя, не сердись, - заискивающе сказал Сухов. - Ты сам войди в
мое положение.  Только что от смерти вырвался.  Снова к ней в гости попадать
нет у меня никакого желания. Пошли, отец, верю я тебе...
     Сухов и Боженька, тихо переговариваясь, двинулись в сторону Лесной.
     Нагибин  поднялся из-за  ели,  спрятал пистолет в  карман  и  пошел  по
нетронутому снегу в чащу леса.  "Интересная петрушка получилась, - размышлял
на ходу Николай Яковлевич.  - Странный он, этот Сухов... Гм-м... До проверки
надо его, видимо, подержать на отдалении. Да, на отдалении..."


        2

     Андрей стоял на крыльце и  курил.  Запорошенная снегом тропка,  которая
вела к  калитке,  была испещрена воробьиными следами.  Глядя на  них,  он  с
тоскою подумал,  что  надо  идти в  пустую неуютную хату,  а  идти совсем не
хочется, ничего там, кроме одиночества и глухой тишины, затаившейся в каждом
углу,  его не ждет.  Вспомнилось гудящее,  как улей, студенческое общежитие.
Таня... Где она сейчас? Что с ней?..
     Рогуля вздохнул,  стряхнул пепел. Воздух синел, прямо на глазах густели
сумерки.  Андрей  посмотрел  на  небо.  В  недосягаемой  высоте  уже  мигали
голубоватые звезды.  Месяц  висел над  головой,  окруженный мерцающим желтым
ореолом. Вдруг небо пополам разрезало ослепительно белое лезвие прожектора.
     Андрей толкнул скрипучую дверь в сени.  В хате сбросил с плеч пальто на
койку,  завесил одеялом окно. Чиркнув спичкой, подошел к столу, снял с лампы
стекло и зажег фитиль.  Прогрев стекло, чтобы не треснуло, осторожно вставил
его в магазин. Подвинул лампу на край стола, снял с шестка валенок, осмотрел
оторванную подошву, грустно покачал головой.
     Найдя  на  полке  дратву и  иголку,  Андрей сел  на  низкую скамеечку и
принялся за  ремонт.  Но работа не клеилась.  Цапля чувствовал,  что все его
существо охватила какая-то непонятная тревога.  Он бросил валенок и  заходил
по комнате.
     Трепетный огонек лампы гонял по стене тени.  Тихо поскрипывали половицы
под  ногами.  Андрей попытался успокоиться,  но  странная сосущая тревога не
проходила.
     Он убавил фитиль в лампе,  подошел к окну и отвернул угол одеяла. Тихо,
безлюдно.  Золотыми искорками вспыхивал снег  на  деревьях.  В  небе кое-где
табунились светлые облачка.  Между  ними  мерцали яркие  звезды,  и  куда-то
стремительно плыл месяц.
     Скрипнула калитка.  За  окном  мелькнули две  фигуры.  Андрей торопливо
закрыл одеялом щель в окне и резко повернулся.
     Дверь широко распахнулась,  и над полом задымился белый морозный пар. В
комнату ввалился, загнанно дыша, Гена Гуринок. За ним - Гриша Голуб. Лица их
были испуганы.
     От недоброго предчувствия у Андрея сжалось сердце.
     - Взглянув на тебя,  шахматный гений,  хочется немедленно повеситься, -
мрачно обратился он к Гуринку. - В чем дело?
     - Схватили Ваську Матвеенко! - выдохнул Гена.
     - Где? За что?
     - Понимаешь...  Ну мы...  Значит,  так было... Васька говорит: "Давайте
разведаем,  что находится на складе за Яновским мостом". Я, конечно, против.
Цапля,   говорю,   за   самоуправство  нам  головы  поотрывает.   А   Васька
зафордыбачился:  "Ничего он нам не сделает. Победителей не судят". Я ему еще
сказать хотел, так он и слушать не стал.
     - Ты короче можешь?
     - Пожалуйста, - кивнул головой Гена. - Все было так. Гришка подкрался к
часовому -  и финкой.  Тот упал.  А могло легко случиться,  что он Гришку из
автомата. Возможная вещь. Допустимо вполне...
     - Расскажет  мне  кто-нибудь  толком,   что  произошло,   или  нет?!  -
рассвирепел Андрей.
     - А  чего тут рассказывать,  -  переступил с  ноги на ногу Гриша.  -  Я
забрал автомат у немца,  документы,  а Васька шкворнем замок выдрал. Открыли
дверь,  а там масло,  сало, колбаса. Я думал, там оружие, а так ни за что не
пошел бы.
     - Дальше! - рявкнул Андрей.
     - Мы набрали всего,  чего смогли,  и  спрятали в саду.  Васька бегал за
санками...
     - Это же додуматься только! - схватился за голову Андрей.
     - Ну, погрузили все на санки, везем. А тут - облава. К нам на мотоцикле
подлетели. Мы кто куда, а Ваську сцапали.
     - Идиоты!  -  грохнул кулаком по столу Рогуля.  -  У вас есть головы на
плечах? Что вы наделали? Кто разрешил? Кто, я вас спрашиваю?!
     Опустив головы, ребята виновато молчали.
     - Давно  Ваську  взяли?  -  хрипло спросил Андрей,  застегивая пуговицы
пиджака. - Сколько времени прошло?
     - Час назад, - еле слышно ответил Гена Гуринок. - А может, и больше. Мы
пока добирались сюда...
     - Слушай приказ!  - сразу заторопился Андрей. - Всем покинуть квартиру.
Сюда больше ни  ногой.  Никто не  должен ночевать дома.  Связь со мной будет
поддерживать Цыганок.  Он  сейчас  на  задании и  ничего не  знает  о  вашем
колбасном геройстве.  Цыганку  я  сам  сообщу.  А  теперь  мне  надо  срочно
предупредить о провале товарищей. Давайте по одному, быстро!
     На улице затрещал мотоцикл.  Андрей кинулся к окну,  отодвинул одеяло и
побелел.  У забора под окном -стоял мотоцикл. В коляске со связанными руками
сидел Вася Матвеенко.
     Гена и Гриша оцепенели.
     Ударом ноги открыв калитку, к крыльцу уже бежал гитлеровский офицер. За
ним  трусцой едва  поспевал человек в  штатском.  У  каждого в  руке блестел
пистолет.
     - Васька привел,  гад!  -  сквозь зубы  процедил Андрей и  повернулся к
ошарашенным ребятам. - У кого при себе оружие?
     - У меня, - громко прошептал Гена Гуринок.
     - Быстрей к дверям! Как только войдут, стреляй!
     Настежь распахнулась дверь.  Гена Гуринок рванул из кармана парабеллум,
но тот, зацепившись, брякнулся на пол.
     Гена вскрикнул и рванулся за пистолетом.  Офицер сапогом ударил Гуринка
в живот и наступил на парабеллум ногой.
     - Хендэ хох!
     Штатский мгновенно поднял пистолет с пола:
     - Стоять! Ни с места, молодчики!
     Офицер,  не сводя глаз с Андр