чно сообщил,  где собралось
столько  техники,  -  доверчиво  поделился  своими  мыслями  обер-лейтенант,
разворачивая машину. - А сейчас свернем. Дальше ехать опасно, там взрываются
бензовозы.
     С  нескрываемым восторгом смотрел  Ваня  по  сторонам.  Рвалось в  небо
пламя,  клубился черный дым.  На  фоне  зарева черные фигуры немцев казались
жуткими привидениями, которые часто наваливались на Цыганка во сне. И только
каски,  автоматы, суетня и крики свидетельствовали о том, что Ваня видит все
это не во сне, а наяву.
     Машина   свернула  на   другую  улицу.   Охваченные  огнем,   машины  и
бронетранспортеры исчезли за поворотом. Только пылало ярким багрянцем ночное
небо.
     - Что, понравилось тебе? - весело упросил обер-лейтенант.
     Цыганок спохватился, напустил на себя равнодушный вид и стал смотреть в
лобовое стекло.  Ровно гудел мотор,  машину мягко покачивало.  "Куда он меня
везет? В центр города выруливает. Ничего не пойму".
     - Ты меня прости за поздний визит.  Дела,  понимаешь,  спать не дают, -
снова заговорил обер-лейтенант.  -  Знаешь,  дружище,  мне не  нравится твое
упорное молчание. В конце концов, это неприлично с твоей стороны.
     - Куда мы едем, господин офицер? - сдержанно спросил Цыганок.
     - Вот и прекрасно.  Люди,  понимаешь, тем и отличаются от животных, что
разговаривают между собой, - с поучительной иронией сказал обер-лейтенант. -
Я  надеюсь,  что мы с  тобой найдем о  чем поговорить.  Я  имею в виду общие
интересы. Если не ошибаюсь, тебя Ваней зовут?
     - Да.
     - Прекрасное имя.  Знаешь,  Ваня,  я страшно уважаю смелых людей.  Если
говорить искренне, я восхищаюсь тобой...
     - И поэтому вы везете меня на расстрел?
     - О,  нет-нет!  -  засмеялся обер-лейтенант.  - Мы сейчас едем ко мне в
гости.
     - В гости? В такое время? Вот так фокус!
     - Сейчас не  до  правил этикета,  дружище,  -  простодушно,  со вздохом
сказал немец. - Я не виноват, Ваня, что везу тебя силой. Война...
     Машина  остановилась  возле  темного  двухэтажного здания,  обнесенного
высоким  забором.  Над  ним,  словно  белая  паутина,  тянулась заиндевевшая
колючая проволока. Офицер выключил мотор, открыл дверцу.
     - Прошу!
     Цыганок вылез из машины,  "Куда же это он меня привез,  елки зеленые? -
оглядываясь, с нарастающей тревогой подумал Ваня. - Что ему от меня нужно?"
     - Идем, - пригласил обер-лейтенант и крепко взял его за руку.
     - Не бойтесь, господин офицер, - я никуда не убегу.
     - Что за глупости,  Ваня,  - с обидой в голосе сказал обер-лейтенант. -
Поверь, у меня и в мыслях такого не было.
     Он посторонился,  пропустил Цыганка вперед. Солдат на крыльце услужливо
открыл дверь.
     В  вестибюле ярко  горел свет.  По  ступенькам лестницы на  второй этаж
бежала  ковровая дорожка багрового цвета.  Слева  от  стены  стояло  большое
трюмо,  в  котором  отражался свет  люстры.  Проходя мимо  зеркала,  Цыганок
случайно глянул в него и невольно остановился.
     Из  зеркала на него смотрел изможденный незнакомый парнишка в  кожушке.
Губы распухшие, запеклись кровью. Правый глаз почти заплыл.
     Ваня подался вперед и  вдруг схватился за виски.  Не веря своим глазам,
сорвал с себя шапку.
     Голова была седая.
     Рядом  отразилась фигура  обер-лейтенанта.  Он  сочувственно смотрел на
Ваню и кивал головой.
     - Здорово тебе досталось.  Знаешь,  плюй ты  на это,  -  обер-лейтенант
легонько подтолкнул Цыганка в  плечо.  -  Мужчину всегда  украшают седина  и
шрамы.
     Ваня  сглотнул ком  в  горле  и,  опустив голову,  начал подниматься по
лестнице.
     - Знаешь,   дружище,   я  не  уважаю  военных,   -  идя  рядом,  сказал
обер-лейтенант.  - Это ужасно жестокие люди. Не могу без отвращения смотреть
на своих коллег...
     Навстречу  им  шел  пожилой  майор.  Обер-лейтенант  застыл  на  месте,
стремительно выбросил вверх руку.
     - Хайль Гитлер!
     - Зиг хайль!
     Ваня усмехнулся.
     - Смеешься?  -  с ноткой досады сказал обер-лейтенант.  - Зря. От этого
никуда не денешься. Служба есть служба.
     "С этим болтуном надо быть осторожным,  -  с возрастающим беспокойством
подумал Ваня. - Он и мертвого разговорит".
     - Ты  не  удивляйся,  что  я  сейчас в  офицерской форме,  -  загадочно
улыбнулся обер-лейтенант.  - Война, дружище, проклятая война. Она всех одела
в военную форму.  И согласия не спрашивала.  Даже ты и то вот воюешь за свои
идеи, а?
     - А что это такое?
     "Началось!  -  настороженно подумал он.  -  Воюешь идеи...  Думаешь, на
дурака нарвался?"
     - Идея,  Ванечка,  это то,  за что ты готов не раздумывая умереть, если
надо. И поэтому, дружище...
     - Я  не  хочу  умирать,  -  перебил его  Цыганок.  -  Я  домой хочу,  к
бабушке...
     "Ну что, съел? Что теперь скажешь?"
     - Ну,  Ваня, не ожидал я такого от тебя! - рассмеялся обер-лейтенант. -
Ты  не  только смел,  но  и  хитер.  Но  со  мной,  дружище,  ты должен быть
искренним.  Я  с  глубочайшей  симпатией  отношусь  к  тебе  и  хочу  помочь
избавиться от беды.
     "Давай заливай. Так я тебе и поверил. Знаю, как вы помогаете".
     Они  остановились напротив  обитой  черным  дерматином  двери.  По  обе
стороны ее стояли, вытянувшись, солдаты.
     - Заходи, Ваня.
     Комната была большая и мрачная.  На окнах висели суконные одеяла. Между
окон стоял черный кожаный диван.  На нем лежала небольшая подушка,  на белой
наволочке которой был  вышит  огненно-рыжий петух.  В  дальнем углу  комнаты
темнел массивный сейф.  Рядом с ним, тускло поблескивая стеклом, возвышались
громоздкие часы.  От света настольной лампы,  стоявшей на тумбочке у дивана,
коричневым лаком блестел паркет.  Три черных телефона рядком примостились на
огромном письменном столе.
     На столе лежал пистолет.


        6

     Обер-лейтенант Курт Вайнерт подошел к  столу,  начал перебирать бумаги.
Стоя к Цыганку спиной, он приятным тенором негромко запел:

     Дам коня, дам кинжал,
     Дам винтовку свою...

     Внезапно умолк, щелкнул зажигалкой, прикурил, повернулся к Ване.
     Пистолета на столе уже не было.
     - Чего ж ты стоишь?  - удивился обер-лейтенант. - Садись, пожалуйста. -
Гостеприимным жестом  указал  на  маленький круглый столик,  возле  которого
стояли два низких мягких кресла.
     Цыганок  нерешительно  переступил  с  ноги  на  ногу.  На  столик  была
наброшена накрахмаленная салфетка.  Обер-лейтенант снял ее, бросил на спинку
кресла и сел.
     - Давай перекусим,  Ваня,  -  как давнишнему другу, просто сказал он. -
Знаешь, я зверски проголодался.
     "Ну-ну! Поесть мне не повредит. Но что же дальше будет?"
     Ваня сел.  На столе -  начатая бутылка коньяка,  рюмки, колбаса, сыр. В
вазе -  печенье,  конфеты.  Глаза у Цыганка разбежались.  От острого чувства
голода засосало под ложечкой. Ваня сглотнул слюну.
     Курт  Вайнерт,   наливая  себе  коньяк,   внимательно  следил  за  ним,
полуприкрыв веки.
     - Не стесняйся,  дружище, - приветливо улыбнулся он, подвигая тарелку с
колбасой. - Кушай.
     Цыганок взял  несколько кружков колбасы,  хлеб и,  едва сдерживая себя,
начал жевать.  Он  мог  все это проглотить сразу,  но  тот,  второй Цыганок,
который появлялся в  нем  на  допросах,  не  позволял показывать,  какой  он
голодный.
     - Ты   на   удивление  смелый   человек.   С   железкой  выдержкой,   -
обер-лейтенант с восхищением посмотрел на Ваню.  -  Более того, ты настоящий
герой.  Я знаю, что ты вместе с Андреем Рогулей взорвал пять эшелонов. Этот,
как его... Матвеенко все рассказал.
     Курт Вайнерт взял ломтик сыра.  Ваня медленно проглотил колбасу и хлеб,
также потянулся за сыром.
     - Вот так фокус!  - изумленно вытаращил он глаза. - Да я же на железную
дорогу никогда не  хожу.  Моего дружка поездом...  пополам...  Так я...  как
увижу  рельсы -  все  нутро  выворачивает.  Кроме шуток.  А  тут  взорвать -
не-ет...
     "Говоришь,  Матвеенко рассказал?  Но Васьки уже нет в живых.  Доказать,
что я ходил на диверсии, вы не можете. Нет свидетелей".
     - Ваня,  тебе уже пятнадцать, ты человек взрослый, - со скрытой досадой
в голосе сказал обер-лейтенант, - пойми, Матвеенко дал показания.
     - Я вам сто, а вы мне двести. Да не знаю я никакого Матвеенко, господин
офицер. Он украл какое-то масло, а я должен отвечать за него? Я и в глаза не
видел этого ворюгу!  Его на допросах били,  вот он И выдумывал, что в голову
придет...
     "Что он теперь спросит?..  Ага,  начинает злиться.  Вон как пальцами по
подоконнику кресла забарабанил".
     - Хорошо, хорошо, Ваня. Успокойся, - через силу усмехнулся Курт Вайнерт
и,  взяв из портсигара сигарету, доверительно наклонился к Цыганку. - Я буду
о  тобой до конца откровенен.  Наш агент,  который заброшен к  подпольщикам,
сообщил,  что  ты  был связав О  армейской разведкой,  которой руководит так
называемый Неуловимый.
     - Елки  зеленые!  Еще  чего придумали!  Никаких Неуловимых я  не  знаю.
Провалиться мне на этом месте!
     "Вон оно что!  Видно, действительно они провокатора подослали. А наши и
не подозревают".
     - Пойми меня, Ваня, правильно. Я не фашист. Как я стал офицером - долго
рассказывать.  Поверь только одному -  я  ненавижу фашизм!  -  со  страстной
убежденностью сказал Курт Вайнерт и,  сжав кулаки,  забегал по комнате.  - Я
хочу, дружище, тебе помочь. Тебе надо как-то вырваться из нацистских лап. Я,
Ваня,  всю  свою  жизнь прожил в  России и  потому,  пока  я  жив,  буду  ее
патриотом.
     - Как хотите, - пожал плечами Цыганок. - А мне что?
     - Я говорю тебе правду,  хоть и рискую своей головой.  - Обер-лейтенант
нервно  чиркнул  зажигалкой,   прикурил...  -  Давай  вместе  подумаем,  как
выпутаться из этой скверной истории...
     Курт Вайнерт подошел к столику, сломал о пепельницу дымящуюся сигарету,
сел напротив.
     - Вот что,  Ваня.  В  подпольной организации -  провокатор.  Ты  смелый
несгибаемый парень.  Поэтому я доверяю тебе.  Сейчас главное -  предупредить
твоих товарищей.  Может погибнуть вся организация. Давай сделаем так. Ты мне
скажешь адрес товарища,  которому можно полностью доверять.  Я переоденусь и
пойду к нему.  Там мы договоримся,  как мне перейти в подполье.  А потом я -
пока мне здесь доверяют -  возвращаюсь сюда,  и мы вместе исчезнем.  Но мне,
Ваня,  надо встретиться с настоящим подпольщиком,  лучше всего с Неуловимым,
потому что я  не могу рисковать жизнью своих товарищей.  Я  же не один,  нас
несколько человек.  В наших руках сейчас находятся очень секретные документы
и  сведения.   Их  надо  обязательно  передать  советскому  командованию.  -
Обер-лейтенант сжал  свои  руки  так,  что  хрустнули пальцы.  -  Поэтому  я
обращаюсь  к   тебе,   Ваня.   Ты   не   имеешь  права  отказать  мне!   Мои
друзья-антифашисты поручили мне связаться с подпольщиками.  Ты должен помочь
нам и себе. Слышишь, Ваня?
     - Я, господин офицер...
     - Какой я к черту господин? Зови меня просто Курт.
     - Я бы вам смог помочь, если бы...
     "Что  же  делать?  Неужели он  действительно свой?..  И  о  провокаторе
сказал,  и пожар после бомбежки мне показал, и обхождение такое... Но почему
у него была расстегнута кобура, когда вез меня сюда? Что же делать?"
     - Ну, Ваня? - обер-лейтенант даже привстал с кресла. - Ну?
     - Я бы вам смог помочь,  если бы знал хотя бы одного подпольщика. Кроме
шуток...
     Курт Вайнерт устало откинулся на  спинку кресла.  На лице его появилось
нескрываемое разочарование.  Затем оно стало холодным и злым.  Не мигая,  на
Цыганка смотрели проницательные глаза.
     - А ты волчонок битый, - сквозь зубы сказал обер-лейтенант.
     - Ага,  господин офицер,  -  с готовностью согласился Ваня.  - Уж очень
били меня. А за что - сам не знаю. Кроме шуток.
     - Что ты говоришь?  - зловеще посочувствовал Курт Вайнерт. - Так-таки и
не знаешь?
     Обер-лейтенант через столик рванулся к Цыганку. Мощным ударом опрокинул
вместе с креслом на пол. Начал в ярости бить и топтать ногами.
     - Доннерветтер!.. Руссиш швайн!..
     ...  Ваня пришел в себя через час.  Грязные исцарапанные стены,  низкий
потолок. Незнакомые голоса. Рядом кто-то надрывно кашлял.
     Цыганок пошевелился и  застонал от  жгучей  боли.  Над  ним  склонилось
чье-то давно не бритое лицо.
     - Очухался?  -  со  скрытой лаской в  голосе сказал человек.  -  Вот  и
хорошо. Вот и ладно.
     - Где я? - еле слышно спросил Ваня.
     - Ты, браток, попал в фашистскую контрразведку...


        ГЛАВА ВОСЬМАЯ


        1

     Вдоль забора крался человек. Замирал на мгновение, чутко прислушиваясь,
затем снова делал несколько осторожных шагов. Пригибаясь под ветвями яблонь,
он  подошел к  сараю  и  застыл  у  стены.  Взгляд  человека был  прикован к
небольшой хате.  В лунном свете ярко блестели стекла двух окон. Ни один звук
не  доносился из  хаты.  И  если  бы  не  легкий дымок,  который стлался над
горбатой белой крышей, можно было бы подумать, что в хате нет никого живого.
     Человек возле сарая внезапно отшатнулся и выхватил из кармана пистолет.
У  самых его  ног,  дико  блеснув желто-зелеными глазами,  мелькнул огромный
черный кот.  Человек в  сердцах сплюнул.  Затем,  выждав немного,  осторожно
направился к хате.  Под его блестящими бахилами,  надетыми на валенки,  тихо
скрипел снег.
     У  первого  окна  человек  остановился и,  подняв  голову,  внимательно
осмотрел его.  Приложил ухо  к  стеклу,  прислушался.  Несколько минут стоял
неподвижно,  ловя каждый звук в  хате.  Шевельнулся и,  сутулясь,  скользнул
вдоль стены. Заметив золотистую полоску света, выбивавшуюся из второго окна,
он сунул пистолет в  карман и припал лицом к оттаявшему стеклу.  Увидел край
стола, на котором лежали кусок хлеба и бумажка с крупной серой солью. Чья-то
рука  макнула  надкушенную луковицу в  соль  и  исчезла.  Человек под  окном
завертел головой, стараясь найти наиболее удобную позицию для подглядывания,
но  кроме куска хлеба,  соли и  руки с  луковицей больше ничего не удавалось
увидеть.
     Человек отстранился.  Какое-то время старательно разглядывал окно.  Его
внимание привлекла полоска  света  вверху.  Она  была  значительно шире.  Он
быстро осмотрелся по сторонам.  Заметив возле забора небольшую чурку, быстро
направился к ней.  Прихваченная морозом, чурка долго не поддавалась. Наконец
человек в бахилах сорвал ее с места, поднял и подошел к окну.
     В  это  самое  время  к  сараю  неслышно  приблизилась  фигура  другого
человека.  Увидев возле хаты человека,  тащившего к окну чурку,  неизвестный
возле сарая отскочил за угол.  Как назло,  под ноги ему попала и  забренчала
жестянка из-под консервов. Человек в бахилах встрепенулся и застыл на месте.
Какое-то время стоял,  словно окаменев.  Затем, увидев черного кота, который
вышмыгнул из-под крыльца, с облегчением перевел дыхание.
     Неизвестный возле  сарая с  осторожностью высунул из-за  угла  голову и
стал наблюдать.
     Человек в  бахилах наконец установил чурку под  окном,  стал на  нее и,
держась  за  наличник,  приник  лицом  к  стеклу.  Неизвестный  возле  сарая
забеспокоился.  Осторожно ступил,  но,  услышав тихий скрип снега под ногой,
застыл в нерешительности. Потом нагнулся, торопливо стащил сапоги. Оставшись
в  одних  вязаных носках,  бесшумно двинулся к  хате.  Подкрался к  окну,  к
которому приник  незнакомец,  и  сильно  ударил ногой  по  чурке.  Человек в
бахилах,  взмахнув руками,  полетел на снег.  В  то же мгновение неизвестный
молча навалился на  него.  Не  давая опомниться,  сунул руку в  его карман и
выхватил оттуда пистолет.  Но  человек в  бахилах каким-то образом вырвался,
вскочил на ноги,  намерился было бежать, да споткнулся. Неизвестный, лежа на
снегу,  ловко  подставил ему  ногу.  Человек в  бахилах с  головой зарылся в
глубокий сугроб.
     - Ни звука! - приказал неизвестный. - Встать!
     В тот же миг бесшумно распахнулась дверь хаты.
     - Кто такие? - послышался грозный голос. - Закаленный, вы?
     - Как видите,  - тяжело дыша, сказал неизвестный. - Вот шпика под вашим
окном застукал.
     - Интересная петрушка получилась. Ведите гостя.
     - Встать! Марш в дом!
     Нагибин пропустил ночных пришельцев к двери.
     - Будьте добры,  Смелый,  - попросил тот, кого Николай Яковлевич назвал
Закаленным, - заберите за сарайчиком мои сапоги.
     Нагибин сбежал с  крыльца.  Взяв у  стены сарая сапоги,  постоял,  весь
превратившись в слух. Вокруг стояла морозная тишина.
     Николай Яковлевич обошел вокруг хаты,  заглянул через заборы в соседние
дворы.  Не  заметив ничего  подозрительного,  поднялся на  крыльцо.  Заперев
дверь,  он вошел в  теплую комнату.  Возле стены с  завязанными руками стоял
задержанный.
     - Сухов?!
     - Вы  знаете его?  -  спросил Закаленный,  забирая из рук Нагибина свои
сапоги.
     - Это  Иван  Сухов,  -  начал  объяснять  Нагибин.  -  Помните,  я  вам
рассказывал  о   человеке,   который  бежал  из-под  расстрела?   Вы   тогда
посоветовали  мне  устроить  его  в   депо,   но  самому  на  глаза  ему  до
окончательной проверки не показываться.
     - А-а, вспомнил! Как видите, моя интуиция не подвела.
     - Почему же тогда немцы его не расстреляли? Ничего не понимаю!
     - Все   очень  просто.   Фашисты  на   глазах  всей  деревни  мастерски
имитировали расстрел.  Двоих убили,  а этому дали возможность удрать. Старые
штучки.  -  Закаленный притопнул,  проверяя,  хорошо ли ногам в  сапогах.  -
Расчет у немцев был прост:  люди в деревне увидят, как он удирает, принимают
его за нашего человека и сводят с партизанами или подпольщиками. Хорошо, что
на этот расстрел наткнулись вы...
     - Сжальтесь! Я не хотел! - Сухов упал на колени, жалобно всхлипнул. - Я
в плену был... Они сказали: или смерть, или... Смалодушничал я... Пощадите!
     - Боженьку ты выдал?
     Сухов опустил голову.
     - Немцы уже знают,  что ты  нащупал квартиру Смелого?  -  резко спросил
Закаленный. - Отвечай!
     - Еще не знают, - задрожав, ответил Сухов. - Не успел я...
     - И не успеешь! Цаплю и Цыганка ты выследил? Ты, гадина, и так ясно.
     - Что с арестованными? - спросил Николай Яковлевич.
     - Боженьку, Цаплю и остальных... расстреляли, - выдавил Сухов.
     - И Цыганка?
     - Нет,  он живой.  Его сейчас таскают на допросы.  -  Сухов с  надеждой
посмотрел на Нагибина. - Допытываются о Неуловимом. Он молчит.
     - Это,  конечно,  ты пронюхал,  что он связан с Неуловимым? - угрожающе
шагнул к провокатору Николай Яковлевич.
     Сухов, вобрав голову в плечи, протяжно завыл.
     - Что твоим хозяевам вообще известно о Неуловимом и Смелом? Говори все!
Без утайки!
     - Почти  ничего...  Это  п-поручили мне...  Они  еще  надеются вытянуть
что-нибудь у Цыганка...  - Сухов снова завыл и пополз на коленях к Нагибину.
- Пожалейте меня! Не губите!..
     - Ну  что же,  Сухов...  -  сказал Закаленный.  -  Ты сам себе подписал
приговор.


        2

     В  белой дали снежного поля кое-где торчали лобастые пригорки с темными
залысинами на  вершинах.  Между двух  таких пригорков выплывал ослепительный
диск солнца.  Его лучи позолотили старый дуб,  на макушке которого держалось
рыжее облачко листвы.  В низинах снег был палевый,  розовый -  на взлобьях и
голубой  -  под  карнизами сугробов,  которые с  обеих  сторон  подступали к
дороге.
     За ночь дорогу слегка присыпало снегом. Кое-где она была усеяна узорами
птичьих следов.  Изредка в ветвях придорожных лип начинали возню краснобокие
снегири.  И  тогда розовая от солнца снежная пыль медленно оседала на черную
гриву лошади, на одежду.
     Бородатый мужчина с  вожжами в  руках,  сидя рядом с  Федей Механчуком,
оглядывался на деревья и крутил головой.
     - Что значит природа, - бубнил он. - Кажется, и жрать нечего, на дороге
ни одного зернышка не сыщешь, а они живут себе да еще перышки один у другого
выщипывают.
     Федя  поправил шарф  на  шее  и  ничего