ила. Я спросил, что ее
заставило обратиться в милицию. Шкаликова задумалась.
   - Для себя вы никакой беды не ждали?
   - Для себя? - спросила она с удивлением. Но тут же удивление и прошло.
Она задумалась. - Для себя? - переспросила она. - Нет! Для себя не ждала!
Бабье чутье подсказало, что вот он, тот самый, кого боялся Сергей, для
кого ружье и топор под рукой держал...
   Я слушал ее и думал, как спросить о переводах? Сказала, что - муж жив,
переводы получала, не могла же она не знать, от кого идут переводы?
   - Скажите, Клавдия Ивановна, когда вы получили последний денежный
перевод от мужа?
   - На днях! - ответила она чуть слышно.
   - Алименты по договоренности?
   Она оставалась по-прежнему спокойной, как спокоен человек, ничего не
утаивающий.
   - Ни о чем я с ним не договаривалась... Исчез - и все... Утонул... Так
я и считала, что утонул...
   - Когда вы догадались, что переводы идут от него?
   - Чего же гадать? Кто же еще пошлет? Кому нужно? Думала поначалу, что
другую нашел... Другую нашел бы - деньги не посылал бы!
   - Где же он?
   - Не знаю...
   - Вы его искали?
   - Зачем? Что с ним делать, если жизнь ему с нами занедужилась?.. Дочь
поднять - он мне помог! Спасибо ему и на этом! Подросла вот! Да какие у
него заработки? Таится от всех, боится всего...
   - Что? Что его заставило уйти? - спросил Василий.
   Не хватало, ему, видимо, какой-то последней точки в психологическом
рисунке Шкаликовон.
   - Намек он мне давал... Оттуда должны прийти...
   С пленом это связано! Что у них там вышло, не знаю...
   Только говорил: придут - мне один конец. Или руки на себя наложить, или
топором встретить!
   - За мужа испугались? - не выпускал ее Василий.
   - За него...
   - Вы не сказали гостю, что ваш муж жив?
   - Никто этого не знает... Я только вам открылась...
   На этом все здесь и обрывалось...
   Итак, Шкаликов боялся, что к нему явятся "оттуда".
   Он не хотел этой встречи. Стало быть, эта встреча была для него ужасна.
Или топором встретить того, кто придет, или руки на себя наложить.. Это не
ссора!
   Это...
   Иван Иванович взял на себя смелость произнести это слово, когда мы
пришли к нему в кабинет.
   - Его завербовали на оседание... Связь оборвалась...
   Он боялся, что придут... Потребуют работы...
   Версия как версия... Я против того, чтобы так быстро выстраивать
версии. Решили немедленно искать Шпаликова.

   * * *

   Почему исчез Шкаликов, что заставило его скрыться от семьи? Никаких
сомнении, что он любит дочь! Никаких! Неужели он так ни разу и не повидал
ее? А если и повидал, то никто об этом и не догадывался...
   И сразу же вопрос: когда он скрылся? Год и день мнимой смерти ничего не
разъясняли. Он скрылся после того, как родилась дочь. Это единственная
внешняя примета. Они как-то увязаны, эти два события в его жизни.
   Но как? Почему он скрылся, что заставило его разыграть смерть? Что-то
очень серьезное!
   Само по себе исчезновение Шкалнкова не побудило бы нас взяться за это
дело, его поиски остались бы в компетенции милиции. И переводы со сложной
географией мало еще о чем говорили. Такого рода истории встречались и без
столь мрачной подоплеки. Главное - это намек Шкаликовой, что он ждал
кого-то "оттуда". "Оттуда" мог появиться экземпляр, интересный и для нас.
   Искать Шкаликова. Вот к чему сводилась наша задача, искать ночного
посетителя было почти безнадежно.
   И все же...
   Дочери Шкаликовой пятнадцать лет, вполне сознательный возраст... Она
видела в лицо незнакомца. Надо было составить словесный портрет. Дочка
Шкаликовой вдруг предложила:
   - Я его сама могу нарисовать...
   Оказалось, что она отлично рисует.
   Наши товарищи попросили ее дать и словесный портрет. В результате
что-то получилось. Мы имели хотя бы некоторый намек на его внешний облик.
Это уже большое дело. И оно впоследствии сыграло свою роль.
   Я верил Шкаликовой, что она не открылась незнакомцу, что она
действительно с ним не разговаривала, что она ни с кем не поделилась
своими догадками, что се муж жив, и, уж конечно, никому не говорила, что
регулярно получает от него алименты.
   Мог ли кто еще знать, что Шкаликов жив? Мог ли этот незнакомец, мог ли
Сальге (мы теперь знаем его имя) искать Шкаликова через других лиц? Этого
мы тогда нe знали
   Подняли архивы. След, как это ни было удивительно, все же нашелся. Что
побудило старшего лейтенанта Колобкова из особого отдела 39-й гвардейской
стрелковой дивизии оставить это дело в архиве, не знаю. Старший лейтенант
Колобков погиб смертью храбрых при штурме польского города Познани.
   Именно там, на подступах к Познани, "группа Шкаликова" вышла к нашим
войскам, В протоколах допроса она так и именовалась группой Шкаликова. Их
было четверо. Шкаликов Сергей Николаевич, рядовой до пленения, год
рождения 1920. В плен был взят, как он сам показывал, после ранения под
Ярцевом осенью сорок первого года. Под Ярцевом попала в окружение наша
часть. Установить, попал ли Шкаликов в плен раненым, или, поддавшись
панике, он поднял руки, сейчас уже не представлялось возможным.
   Значился по материалам дела в группе Шкаликова некто Власьев Николай
Павлович. В плен он попал на Северном Донце в августе 1943 года.
Лейтенант, артиллерист.
   Следующим в списке стоял Алексей Алексеевич Раскольцев. Год рождения
1922. В бои он вступил под Ярцевом и сразу же попал в плен. Опять же
показание: взят в плен после, тяжелого ранения. Младший лейтенант.
Закончил ускоренные командирские курсы.
   Подполковник Анатолий Иванович Голубев, свое звание в лагере для
военнопленных он скрывал, выдал себя за шофера. В плен был взят в
Белоруссии в июле месяце сорок первого года немецкими танкистами.
   Бежали из лагеря для военнопленных под Познанью...
   Колобков тщательно записал рассказ о побеге всех четверых. Все в этих
показаниях совпадало. Наиболее полным и интересным, хотя несколько и
суховатым, мне показался рассказ Голубева.
   Вот выдержка из протокола допроса:

   "Следователь. Скажите, как вы познакомились в лагере с Сергеем
Николаевичем Шкаликовым?
   Голубев. Совершенно случайно... Это было где-то перед Новым годом...
Наступал год сорок пятый. Я всю войну провел в лагере для военнопленных
неподалеку от Познани... Работал... Герой из меня не получился...
   Следователь. Какого рода работы вы выполняли?
   Голубев. Скрывать не буду...
   Следователь. Я этого не советовал бы делать.
   Лагерь освобожден. Мы это легко можем установить.
   Голубев. Работал... Немцы оборудовали заново и перестраивали форты и
крепость в Познани. Было много земляных работ... Лопатой работал. Землекоп.
   Следователь. Вы показали в лагере, что по профессии вы шофер...
   Голубев. Показал. Но это их не интересовало. Машину они мне не доверили.
   Следователь. Итак, вы познакомились со Шкаликовым в канун Нового года.
   Голубев. Нe помню, какого это было числа. Мы не следили за числами по
календарю. В это время наша авиация бомбила железнодорожные узлы, где
скапливались немецкие войска. Разрывы были слышны и в лагере.
   Из военнопленных создали несколько бригад для расчистки железнодорожных
путей. Я попал в одну бригаду со Шкаликовым. Я его ранее в нашем лагере не
видел.
   Но тогда много появилось "новеньких". Немцы отступали и переводили
военнопленных из тех районов, куда вступала Красная Армия. В этой же
бригаде оказались Власьев и Раскольцев. Они тоже были переведены из других
лагерей. Раскольцев утверждал, что он по случайности выбрался живым из
Майданека.
   Следователь. Вы тогда знали, что такое Майданек?
   Голубев. Я и сейчас хорошенько не знаю, что это такое. Я знал, что есть
такой лагерь под Люблином. Мы его название произносили шепотом. Плохо, но
и у нас работал свой "вестник". В Майданек отправляли тех, кто уже не мог
работать на земляных работах. Отправляли и тех, кто решался на побег и
попадался. Мы его называли между собой "преисподней"... Это была смерть.
   Следователь. Шкаликов рассказывал, как он попал в плен?
   Голубев, Рассказывал... Был ранен. Попал в плен без сознания. Но это
все так говорили: ранен, контужен...
   Проверить я не мог и не очень-то вникал в его рассказ...
   Следователь. Но он был организатором побега... Вы должны были бы иметь
к нему доверие.
   Голубев. А если бы я ему не доверял? Что это изменило бы? Мы все были
обречены. Все, кто имел какое-то отношение к строительству укреплении. Я
доверял ситуации. А ситуация была удобна для побега. Это могло прийти в
голову любому из нас. Шкаликов сообразил первым. А может быть, и не
первым. Он первым рискнул заговорить об этом с товарищами. Мы расчищали
железнодорожные пути на больших станциях. Все было в завалах: обрушенные
здания, провалы в стенах. Вокруг лес... Мы знали, что в лесах нет немецких
частей, что они сосредоточены в крепостных фортах. По слухам, в лесах
действовали польские партизаны. Бригада десять человек. Сопровождает нас
одни автоматчик. Из инвалидной команды. Нам попался немец лет пятидесяти
пяти.
   В очках. Равнодушный. По-моему, он всего боялся. Десять человек могут
уйти от одного автоматчика, когда кругом пожары, руины, обвалы. Шкаликов
предложил бежать. Двое должны были вырвать у немца автомат.
   Он мне предложил напасть на немца.
   Следователь. Почему именно вам?
   Голубев. Не знаю... Власьев присоединился к нам в самую последнюю
минуту. Заранее с ним Шкаликов не сговаривался.
   Следователь. Кто-нибудь собирался бежать с вами из вашей бригады?
   Голубев. Собирались...
   Следователь. Почему никто с вами больше не ушел? Вас ушло из десяти
только четверо...
   Голубев. На этот вопрос ответить невозможно... Почему мы раньше не
пытались бежать? Куда бежать? В лес? А дальше? Начнут искать... К кому мы
обратимся в чужой стране? Кто нас скроет?
   Следователь. И вы все же бежали!
   Голубев. Бежали... Нас могли выдать в первой же деревне. Нас не выдали.
   Следователь. Вы скрывались на хуторе?
   Голубев. В подполе у хозяйки. Молодая, красивая полька... Она нас
скрыла.
   Следователь. Я прошу поподробнее рассказать, как она вас скрыла.
   Голубев. Я и Шкаликов напали на автоматчика.
   Старик. Шкаликов сбил у него с глаз очки, я вырвал автомат. Я застрелил
его, чтобы не поднял шума. И побежали... Но не в лес... В лес сразу
нельзя. Хватятся, с собаками найдут. Мы скрылись под обломками.
Огляделись. Оказалось нас четверо... Я, Шкаликов, Раскольцев и Власьев.
Под обломками нас не нашли. Мы слышали собачий лай. Но в кирпичной пыли,
на битом камне собаки не взяли следа. Ночью опять бомбили наши. Все, что
удалось за день немцам расчистить, все было вновь разбито и разбросано.
Ночь и следующий день мы сидели под обломками. В тот день немцы не
выгоняли наших на работу. Ночью мы двинулись в лес. Шел мокрый снег
пополам с дождем. Это удача. Собаки не берут след после дождя. Шли на
запад. Так нам казалось надежнее. Вел Шкаликов. Он сказал, что у одного
поляка разузнал дорогу к хуторам. Там мы надеялись выпросить какой-нибудь
еды.
   Следователь. Вам не говорил Шкаликов, у какого поляка он расспрашивал
дорогу?
   Голубев. Я не спрашивал... Мне было все равно.
   Поляков в лагере было много. Их тоже заставляли работать на укреплениях.
   Следователь. Кто пошел на хутор?
   Голубев. Шкаликов...
   Следователь. Почему именно он? Он знал немецкий или польский язык?
   Голубев. Немецкий язык знал у нас один Раскольцев. А что было делать с
немецким языком? Мы шли к полякам.
   Следователь. Но почему пошел на хутор именно Шкаликов? Он что, очень
смелый человек?
   Голубев. Наверное, не из трусливых! Мы оставались в лесу. Если бы он на
хуторе наткнулся на немцев, ему спасения не было бы! У нас оставались
какие-то шансы. У меня был автомат.
   Следователь. Он объяснил вам, почему вас решила скрыть эта полька?
   Голубев. Объяснил... Она считала, что скоро придет Красная Армия. Она
спросила, кто с ним. Он рассказал.
   Следователь. Вы с хозяйкой общались?
   Голубев. Нет! Я все время сидел в подполе. К ней выходил по ночам
Раскольцев. Он ей понравился... Молодой, холостой. Бойкий он был парень.
Студент..."


   По сюжету этой истории все показания совпадали.
   Во всех показаниях Голубева меня заинтересовала одна фраза. Это ответ
на вопрос следователя, смелый ли человек Шкаликов? Голубев ответил:
"Наверное, не из трусливых". Он был вообще очень сдержан в своих оценках,
а я сказал бы, даже скромен. Он добился возвращения в строй. Сражался. Был
тяжело ранен в тяжелых боях на Магпушевском плацдарме, где несколько
дивизии 8-й гвардейской сдерживали массированный удар немецкой танковой
группы. Ранение было тяжелым. Он два года провел на госпитальной койке и
умер в сорок седьмом году.
   Стало быть. Шкаликов "не из трусливых". Что же с ним случилось, когда
он вернулся домой? Не таким нам его обрисовала его собственная жена.
"Боялся он", - говорила она. И рассказывала о великом его страхе. Даже
если что-то и было, чего он мог опасаться, зачем двойные ставни? Ночи не
спал... И смело пошел один на хутор. Сам вызвался. Любой из четырех мог
пойти. Пошел он...
   Несколько иным, чем обрисовала его Клавдия Ивановна, представал он и из
допроса.
   Из протокола допроса Шкаликова старшим лейтенантом Колобковым:

   "Следователь. Расскажите, Шкаликов, как вы попали в плен?
   Шкаликов. Попал, и все... Как и все тогда попадали. Меня ранило. Сила
перла. Растерялись, А тут крики, минометы бьют... Окружение. Немецкие
танки далеко сзади нас оказались.
   Следователь. Решил, что Красной Армии конец?
   Шкаликов. Про Красную Армию какой разговор?
   Про себя решил, что конец! Настает такая минута, гражданин начальник...
   Следователь. Я не начальник!
   Шкаликов. Извиняйте! Привычка лагерная, каждого начальником звать, кто
без номера на спине.
   Следователь. Куда был ранен?
   Шкаликов. В плечо. Поглядите! Кровью в поле истекал, они подняли и в
колонну... Как в колонну попал, так и пошло... Никуда не отобьешься.
   Следователь. В каких был лагерях?
   Шкаликов. Во всяких... Все разве упомнишь? Далеко меня не загоняли. В
Белоруссии, потом в Польше...
   Следователь. Что делал в лагерях?
   Шкаликов. Все, что и другие... Работал. Лес валил, дороги мостил,
насыпи ремонтировал на железной дороге. В каменоломнях камни выбивал. Так
и жили...
   Жрать-то надо было. Не работал бы-с голоду подох.
   И без того кожа да кости остались... А тут подвернулось бежать... И
нельзя было не бежать. Знали мы много. Крепости строили, подземные заводы.
Все равно нас сничтожили бы...
   Следователь. Группу возглавил?
   Шкаликов. Чего же ее возглавлять. Сказал одному, другому. Вижу, не
продадут, сами все смерти в глаза глядят. Не продали..."

   Бойко отвечал. Так держат себя люди, уверенные в своей правоте, или те,
кто разыгрывал уверенность, которой нет.
   Я не люблю и побаиваюсь уж слишком простых схем в нашей работе. Но
начинается в общем-то все с самого простого. Потом первооснова, которая
всегда проста, затягивается паутиной всяческих премудростей.
   Очень уж облегченно выглядел в рассказе Шкаликова весь побег от начала
и до конца. Так вот запросто доверился совершенно незнакомым людям в
лагере, где все было пронизано агентурой гестапо, военнопленные этого
лагеря работали на немецких военных объектах первой важности. Очень удачно
все смягчала обстановка, в которой совершался побег. Немцам и в
особенности гестаповцам тогда было уже не до военнопленных.
   Расчистка завалов при бомбардировке. И тут все сходилось. Пришлось
поднять некоторые архивные материалы в Министерстве обороны. Да,
действительно, накануне Нового года наша авиация усилила налеты на
железнодорожные узлы. И подслеповатый конвоир. Скорее всего, из
фольксштурма, из народного ополчения, тогда Гитлер ставил под ружье всех,
кто мог стоять на ногах.
   И именно Шкаликов сбил у конвоира очки, а Голубев пристрелил. Не
Шкаликов, а Голубев пристрелил. Мог стрелять и Шкаликов. Но кто-то умный,
очень осторожно все складывал. Почти герой, да не герой... Война прошлась
по польской земле туда и обратно. Польская вдовушка... Она много могла
рассказать. Прошло более двадцати лет. Где же ее найдешь?

   12 января наши войска уже перешли в свое последнее наступление. И
где-то уже в двадцатых числах Колобков вел свой допрос. Они вышли из
подвала. Неужели польская крестьянка никому не сказала бы, что четверо
русских помещены были к ней гестаповцами?

   * * *

   Искали Шкаликова...
   Сначала наши товарищи должны были найти, если она вообще имелась,
закономерность в смене городок, откуда шли переводы.
   С чего начинать? Ну, конечно же, выписали прежде всего все названия
городов, станций, поселков, откуда шли переводы. Складывалось впечатление,
что Шкаликов только тем и занимался, что следы свои запутывал, все
пятнадцать лет провел на колесах. Пятнадцать лет!
   В каждом году двенадцать месяцев. Сто восемьдесят раз он отправил
переводы из разных мест. Перекидки были просто удивительны. Возьмем, к
примеру, подряд любую серию. Идет денежный перевод из Волгограда. Это в
январе. В феврале, в тех же примерно числах, перевод отправлен из Ташкеша.
В марте - из Баку, в апреле - из Егорьевска, в мае - из Новороссийска, в
июне - из Москвы, а в июле - из Владивостока. Повторялись города.
   Но маленькие станции иной раз и не повторялись. Логическим путем
установить центр, откуда разбрасывались переводы, не удалось.
   Нужна была идея. В точной науке это называется гипотезой. Надо было
условно допустить какое-то решение.
   Если оно окажется неверным, то оставался хотя бы способ решения
исключением.
   Собрались у меня в отделе на совещание все, кто занимался этим делом.
   Василий Михайлович Снетков, как я уже говорил, включился в
расследование сразу. Григорий Иванович Волоков, подполковник, обычно
занимался у нас изучением архивных материалов. Он поднял протоколы
Колобкова, искал и другие документы. Это тоже немалая работа.
   Архивы разбросаны по стране, не сразу и определишь, что и в каком
архиве искать. Подключил я опытного человека, майора Сретенцена. Он как
раз и решал голозоломку с переводами.
   Попросили его доложигь, как продвинулось разрешение головоломки.
Сретенцев человек осторожный.
   - Закономерность пока не обнаружена! - коротко доложил он.
   - Вариант проводника? - спросил я его.
   - Проводник... - начал он раздумчиво. - Соблазнительно! Я вас понимаю!
И проводник при таких условиях иголка в сене... Однако был бы намек!
Отрицать и вариант проводника опасно, коли ничего нам пока нe известно.
   - Проводник - это решение лежит на поверхности! - ответил я ему. - Но
как самое простейшее, рассмотрим хотя бы и это! Для чего умер Шкаликов,
для чего он исчез?
   Сретенцев усмехнулся:
   - На этот вопрос ответ у нас есть... Умер он, чтобы скрыться.
   - И понадежнее! Не так ли?
   - Понадежнее...
   - Проводник - это надежно?
   Сретенцев не торопился с ответом. Вмешался Василий.
   - Проводник все время в дороге...
   - И что! - подбодрил я Василия.
   - И все время на людях! Встречи, встречи и встречи!
   Это ненадежно! Спрятался, чтобы внезапно встретиться с теми, кого
боялся? Нет! В проводники не пойдет!
   - Малая вероятность случайной встречи! - отпарировал Сретенцев.
   - Человек, который скрывается, больше всего боится невероятных встреч,
вообще невероятностей преступник опасается больше, чем логических
вероятностей.
   - Шкаликов, я думаю, незнаком с такой системой взглядов. Он не
профессиональный шпион, - заметил Волоков.
   - Это как шестое чувство! - настаивал Василий. - Сначала преступник или
замысливший вот так же скрыться человек продумывает всякие невероятные
случайности... Иначе и преступлений не было бы! Логический ход событий ими
упускается из виду. Ну копнись по-настоящему милиция в его смерти! Разве
не установили бы, что он инсценировал свою смерть? Это почему же
телогрейка появилась на льду? Почему? Под водой телогрейку снял? В ледяной
воде-то! И еще даже из