бъявил, что принял решение о создании собственной армии.
   Офицеры Главного оперативного управления Генштаба  дружно  навалились  на
карты и документы, скрупулезно подсчитывая, что может достаться  молдаванам,
если они "приватизируют" все, что дислоцировалось  на  их  территории.  Даже
беглое  перечисление  частей  и   объектов   впечатляло.   Три   крупных   и
стратегически выгодных военных аэродрома вместе с самолетами и  вертолетами,
300-й парашютно-десантный  полк,  учебный  центр  Воздушно-десантных  войск.
Гарнизон Бендеры, в котором дислоцировалось 9 частей,  плюс  237-я  саперная
бригада,  ремонтно-кабельный  батальон.  Большое   число   штабных   зданий,
командных пунктов ставки  Юго-Западного  направления,  складов  боеприпасов,
продовольствия и обмундирования.
   Юго-Западному  стратегическому  направлению  Генштаб  придавал   ключевое
значение ввиду чрезвычайной важности театра  военных  действий  (и  особенно
после того, как НАТО с начала 80-х годов стал наращивать силы на своем южном
фланге). По этой причине в ЦК и было принято решение о размещении в  регионе
ставки Главного командования войск Юго-Западного направления.
   А по мере вывода наших войск  из  Восточной  Европы  стратегическая  роль
нашей юго-западной группировки стала еще больше возрастать.  Ее  многократно
усилили разнородными частями, оружием,  техникой,  боеприпасами.  Территория
Молдовы оказалась насыщенной  огромным  количеством  всех  этих  "богатств",
которых, по самым скромным подсчетам, в начале 90-х  годов  хватало  на  две
армии.
   Объявив о создании национальных вооруженных сил,  молдаване  поначалу  не
спешили форсировать вопрос о "приватизации" оружия, объектов и частей бывшей
Советской Армии, дислоцировавшихся на их территории. Они словно прикидывали,
что необходимо им оставить в своем распоряжении, а от  чего  отказаться.  Но
такая линия их поведения начала резко меняться в начале 1992 года.
   30 декабря 1991  года  представитель  Молдовы  на  минской  встрече  глав
государств СНГ многозначительно подчеркнул, что Кишинев "будет распоряжаться
своими вооруженными силами самостоятельно" и не намерен пока связывать  себя
какими-либо обязательствами перед Содружеством.
   В  ту  зиму  молдавские  власти  резко  ужесточили  свои  требования   на
причитающуюся им долю  вооружений,  техники,  боеприпасов,  неприкосновенных
запасов. Регулярно наведывавшиеся в молдавские гарнизоны и штабы генералы  и
офицеры Минобороны,  Генерального  штаба,  Главного  штаба  ОВС  СНГ  дружно
докладывали начальству, что былая компромиссность представителей  властей  и
военного ведомства республики напрочь исчезла.
   Такие настроения молдаван в ту пору стали сильно подогреваться  мощнейшей
пропагандистской  кампанией  Народного  фронта,   активно   ратовавшего   за
воссоединение Молдовы с Румынией. Параллельно поднялась невиданная по накалу
злобы  волна  антирусских  акций.  Начались   угрозы   в   адрес   населения
Приднестровья, которое  не  хотело  и  слышать  о  "возвращении  в  исконное
румынское лоно". На этой почве между молдаванами и приднестровцами все  чаще
вспыхивали яростные свары из-за права владеть военными объектами, техникой и
оружием, расположенными в регионе.
   15 февраля 1992 года президент Молдовы Мирча Снегур издал указ о передаче
комплекса зданий и  сооружений  Главного  командования  войск  Юго-Западного
направления министерству обороны  Молдовы.  Маршал  Шапошников  отреагировал
незамедлительно. Он отправил Снегуру телеграмму, в  которой  просил  его  не
делать поспешных и опасных шагов. Но эта просьба была проигнорирована. Более
того, Кишинев представил в Москву список частей и объектов бывшей  Советской
Армии, которые немедленно должны отойти молдавской  стороне.  Все  это  явно
указывало на то, что  Молдова  форсированными  темпами  стремится  "накачать
военные мышцы", имея далеко идущие планы...
   Вооруженные стычки между  молдаванами  и  приднестровцами,  перерастающие
иногда в полномасштабные бои,  происходили  все  чаще.  Число  жертв  начало
расти.
   Зрела гражданская война.
   24  марта  1992  года  Шапошников  направил  еще  одну   конфиденциальную
телеграмму Снегуру, призывая его не допустить развития  ситуации  по  самому
страшному руслу. В телеграмме, в частности, говорилось:
   "...Попытка разрешить проблему Приднестровья  с  применением  вооруженной
силы приведет к кровопролитию,  новым  жертвам  среди  мирного  населения  и
разрушениям. Дальнейшая  эскалация  вооруженной  борьбы  породит  молдавский
"Карабах"...
   Форсированное создание вооруженных сил  Республики  Молдова  подталкивает
власти  Приднестровья  к  созданию  собственных  вооруженных   формирований,
усилению военного и политического противостояния..."
   В  те  дни  разведка  14-й   общевойсковой   армии,   дислоцирующейся   в
Приднестровье (штаб - Тирасполь), доложила  в  Генштаб  о  секретных  планах
молдавского   командования,   предусматривавших   удары    по    вооруженным
формированиям приднестровцев на левом берегу Днестра. Особое  внимание  наша
разведка обращала на то, что в составе молдавской армии резко возросло число
инструкторов-румын, боевых летчиков и снайперов.
   В частности,  на  аэродромы  Маркулешты  и  Бельцы  было  переброшено  32
румынских летчика для истребителей МиГ-29, которые там базировались.
   От Москвы требовались срочные превентивные меры,  которые  могли  сорвать
эти планы.
   1 апреля 1992 года по просьбе маршала Шапошникова Ельцин подписал указ  о
переходе  войск,  дислоцирующихся  на  территории  Молдовы,  под  юрисдикцию
России. Верный по сути (хотя и запоздалый) шаг тем не менее  вызвал  немалое
удивление в Генштабе. Налицо была  явная  непоследовательность  в  действиях
российской стороны. Ведь еще десять дней назад - 20 марта 1992 года, Главком
ОВС  СНГ  Шапошников  и  председатель  молдавского  правительства   Муравски
подписали официальное Соглашение, в соответствии с  которым  в  распоряжение
минобороны  Республики  Молдова  должны   были   поступить   многие   части,
расположенные в гарнизонах Дубоссары, Бендеры, Бельцы и других.
   Таким образом, получалось, что Москва противоречила сама себе.
   Был и другой нелепый момент, на который  обратили  внимание  в  Генштабе:
если Соглашение с молдавской стороны подписал глава кабинета министров, то с
нашей - Главком Объединенных Вооруженных сил, не  являвшийся  представителем
высшей исполнительной власти России.
   А ведь речь  в  Соглашении  шла  об  объектах,  фактически  и  юридически
принадлежащих уже Российской армии. Следовательно,  документ  (как  минимум)
обязан был подписывать представитель кабинета министров РФ (на этот вопиющий
прокол Москвы справедливо указывал и командарм-14 генерал А. Лебедь в  своей
шифровке министру обороны РФ П. Грачеву от 24 сентября 1992 года:  "При  чем
здесь ОВС СНГ, если это (наши части в Молдове, взятые под юрисдикцию  РФ.  -
В.Б.) Российская армия..."
   Появление президентского указа от 1 апреля свидетельствовало о  том,  что
таким образом  Кремль  стремится  остудить  агрессивные  намерения  Кишинева
силовым способом удержать приднестровцев в молдавской "узде". Хотя в  то  же
время российские власти объявили, что 14-я  армия  не  будет  участвовать  в
боевых действиях: ей приказано соблюдать нейтралитет.
   Но обстановка вокруг частей 14-й продолжала накаляться в связи с тем, что
приднестровцы рвались к нашим арсеналам и складам, намереваясь таким образом
получить оружие  и  дать  отпор  молдаванам,  которые  все  чаще  устраивали
вооруженные провокации.
   Отслеживая развитие ситуации  в  регионе,  аналитики  Генштаба  все  чаще
обращали  внимание  на  возможность  катастрофы,  которую   несли   в   себе
систематические обстрелы плотины в Дубоссарах с молдавской стороны. В случае
разрушения плотины находящиеся в водохранилище 465 миллионов кубометров воды
могли устремиться в низины. И тогда волна  высотой  примерно  20  метров  (в
районе Дубоссар) и около 10 метров (в Чобручах) могла снести  31  населенный
пункт.
   21 мая 1992 года Шапошников направил еще  одно  обращение  к  руководству
Молдовы. В нем говорилось:
   "...Неоднократные обстрелы снайперами военнослужащих в гарнизоне Бендеры,
начавшийся с 18 мая обстрел из  орудий  и  минометов  военного  гарнизона  в
Дубоссарах подтверждают вывод о том, что не  военнослужащие  начали  опасные
политические игры, приведшие к человеческим жертвам и распространению боевых
действий..."
   Что было потом - известно.
   Потом был июнь.
   Потом была война...
   На  пресс-конференции  4  июля  1992   года   командующий   14-й   армией
генерал-майор Александр Лебедь говорил:
   - Эти люди всегда жили между собой в мире. Здесь они  родились,  выросли,
здесь могилы их предков.  Здесь  имеет  место  геноцид,  развернутый  против
собственного народа... Здесь живут люди, которых систематически,  иезуитски,
зверски уничтожают. Причем уничтожают таким образом,  что  эсэсовцы  образца
50-летней давности просто сопляки перед ними.
   Только с приднестровской стороны количество убитых на 4 июля достигло 650
человек, а раненых - четырех тысяч. Подавляющее большинство убитых и раненых
были мирными гражданами...
   В период молдавско-приднестровского военного конфликта в Кремле состоялся
прием по случаю очередного выпуска в военных академиях  и  училищах.  Я  был
поражен безмерным обилием яств и выпивки. Но и при этом  крепко  захмелевшим
русским  генералам  и  офицерам  водки,  разумеется,  не  хватило.  Юные   и
розовощекие гонцы-литера  то  и  дело  метались  из  Георгиевского  зала  за
добавкой в буфет.  Официанты  были  поражены  тем,  что  имениннички  дружно
игнорировали батареи элитного молдавского вина. Официант сказал:
   - А в прошлом году офицеры у нас только чернила не выпили...
   В то время в Приднестровье шла война.
   А молдавское вино было красным...

   ***
   Летом 1992 года вода в Днестре смешалась с человеческой кровью, а  берега
реки почернели от великого множества свежих воронок и могил.
   Когда затихли выстрелы и угасли пожары, когда по  обоим  берегам  Днестра
похоронили убитых, маршал Шапошников вспоминал:  "...Через  кровь  и  слезы,
через сотни погибших  и  многие  тысячи  обездоленных,  через  исковерканные
судьбы  и  разрушенные  очаги  -  таков,   к   горькому   сожалению,   путь,
предшествовавший подписанию президентами  России  и  Молдовы  соглашения  об
урегулировании приднестровского конфликта"...
   Все верно.
   Читая эти строки маршальского дневника, я снова думал о первоистоках этой
нашей общенародной трагедии. Мысль снова возвращалась в декабрьский лес  под
Минском, где три президента с  торжественно-счастливыми  улыбками  окропляли
кипящим шампанским свой "тройственный союз". Возможно, тогда они думали, что
стоят у исторического истока нового уклада межгосударственных  отношений,  а
получилось - у колыбели неукротимого монстра, уже  который  год  пожирающего
людей или калечащего их на окраинах и в центре бывшей империи...

   ЛЕБЕДЬ ПРОТИВ ГРАЧЕВА
   И до, и после молдавско-приднестровской войны 1992 года часто  невозможно
было понять логику  политики  России  в  отношении  ПМР.  Москва  упорно  не
признавала Приднестровье, но в то же  время  и  не  отворачивалась  от  него
полностью.
   Летом 1992 года в своих запредельно жестких обращениях к  Ельцину  Лебедь
призывал российское  руководство  определиться  в  отношении  Приднестровья:
"Пора  прекратить  болтаться  в  болоте   малопонятной,   маловразумительной
политики..."
   В том же духе была выдержана и пресс-конференция командарма,  которую  он
провел  4  июля  1992  года,  сказав,  в  частности,  что   на   благодатную
приднестровскую землю "легла тень фашизма".  А  затем  были  сказаны  слова,
которые привели к шумному международному скандалу и  злой  перебранке  между
командармом и министром обороны.
   Вот эта цитата-бомба, осколки  которой  мгновенно  долетели  до  кабинета
Павла Грачева.
   Лебедь - о президенте Республики Молдова Мирче Снегуре:
   "...Вместо державного руководства организовал фашистское  государство,  и
клика у него фашистская..."
   После этого между министром и командармом произошла очень  темпераментная
блиц-переписка.   В   секретном   архиве   Генштаба    хранятся    шифровки,
рассказывающие о ее содержании. Заглянем в них.
   Грачев - Лебедю:
   "Категорически запрещаю выступать  по  радио,  телевидению  и  в  печати,
давать оценку происходящим событиям.
   Войдите в связь по телефону с президентом Молдовы  Снегуром.  Обменяйтесь
мнением с ним по сложившейся ситуации".
   Лебедь - Грачеву:
   "В сложившейся  обстановке  считаю  неприемлемыми  и  ошибочными  с  моей
стороны какие бы то ни было контакты  и  разговоры  с  президентом  Молдовы,
запятнавшим свои руки и совесть кровью собственного народа".
   Грачев - Лебедю:
   "Вам было приказано вступить в переговоры с президентом  Молдовы,  однако
Вы,  глубоко  не  проанализировав  политическую  ситуацию,   сложившуюся   в
последнее  время  между  президентами  России   и   Молдовы,   ведете   себя
исключительно недальновидно.
   На основании изложенного приказываю:
   Выполнить  мое  требование,  невзирая  на  Ваше  субъективное  мнение,  о
вступлении в контакт с президентом Молдовы Мирче Снегуром.
   Об уяснении полученной задачи доложить".
   Лебедь - Грачеву:
   "При всем уважении к Вам, со Снегуром в переговоры вступать  не  буду.  Я
генерал Российской Армии и ее предавать не намерен".
   Можно  только  дивиться  выдержке  Грачева,  который  долго  не   решался
использовать силу своей власти против вызывающих капризов командарма.
   Лебедю удалось остановить (или, как он говорил, "убить") войну на берегах
Днестра. И хотя его политические противники до сих  пор  пытаются  доказать,
что это миф, факт остается фактом: только после появления Лебедя в Тирасполе
молдавско-приднестровское побоище угасло. Безусловно, эта яркая  страница  в
послужном списке генерала давала ему весомые  основания  для  гордости.  Но,
вероятно, нимб национального  героя,  который  зажгли  над  ним  в  ту  пору
приднестровцы, вскружил командарму голову  до  такой  степени,  что  он  уже
позволял себе откровенно игнорировать приказы министра обороны. Это вызывало
восхищение у его подчиненных и  жителей  ПМР  -  и  понятное  раздражение  в
Москве. Даже симпатизировавшие Лебедю офицеры-генштабисты стали называть его
"хулиганом".
   Лебедь не скрывал своей гордости тем, что благодаря его твердой позиции и
жестким обращениям к президенту, МИДу, Министерству  обороны  России  Москва
вынуждена была искать политический компромисс с Кишиневом  -  21  июля  1992
года было подписано Соглашение о мирном урегулировании конфликта, а 29  июля
Россия ввела в Приднестровье свои миротворческие силы. Явно намекая на  свою
личную роль в таком повороте событий, Лебедь говорил: "Велика  она  все-таки
сила слова, особенно вовремя сказанного..."
   Однако ни это Соглашение, ни появление российских миротворцев  на  берегу
Днестра не сняли с  повестки  дня  самый  трудный  для  отношений  Москвы  и
Кишинева вопрос - о дальнейшей судьбе армии Лебедя.
   Молдавское руководство продолжало активно  настаивать  на  ее  выводе  из
региона, российское - маневрировало, уходя от формулирования ясной  позиции.
Молдавские власти упорно давили на Ельцина и МИД РФ, все чаще  привлекая  на
свою сторону страны Запада, руководство НАТО и Совета Европы.
   После того  как  состоялась  очередная  встреча  Ельцина  и  Снегура,  по
Генштабу поползли слухи, что якобы достигнута тайная договоренность о выводе
14-й армии из  Приднестровья.  Эта  весть  мигом  долетает  до  Тирасполя  и
вызывает бурное негодование среди подчиненных Лебедя.
   16 сентября 1992 года командарм  проводит  офицерское  собрание,  которое
принимает обращение  к  министру  обороны  России.  В  нем  говорилось:  "Не
прекращается настойчивое муссирование различного рода слухов о  судьбе  14-й
армии, и прежде всего о выводе ее в ближайшее время на территорию России.
   Дать нам ясность по этим крайне важным для  каждого  офицера,  его  семьи
вопросам мы просим неоднократно, в том числе в своем  открытом  письме  Б.Н.
Ельцину 14.07.92 г., однако ответа не получили..."
   И снова между  командармом  и  министром  обороны  вспыхивает  свара.  22
сентября Грачев направляет в штаб армии гневную шифровку, упрекая  Лебедя  в
том, что он  опасно  "сует  нос  в  политику".  Министр  пытается  поставить
подчиненного  на  место:  "...Не  вмешивайтесь  никогда  в   дела,   которые
функциональными  обязанностями  Вам  не  определены.  Я  еще  раз  повторяю,
политика - дело политического руководства и  в  некоторой  степени  министра
обороны и все, запомните это раз и навсегда".
   Отвечая Лебедю на  поставленные  в  обращении  вопросы,  Грачев  говорил:
"Судьба 14 А. будет решаться после  полного  разрешения  политическим  путем
судьбы  Приднестровья...  Армия  выйдет   только   после   согласия   народа
Приднестровья и Молдовы в целом".
   В той же шифровке Грачев все шумные заявления  Лебедя  назвал  "игрой  на
публику с целью приобретения дешевого капитала". И спрашивал  у  командарма:
"Или меня вводят в заблуждение?"
   В тот же день, 22 сентября, Лебедь  ответил  министру  вызывающе  кратко:
"Вас вводят в заблуждение".
   Забавная дуэль продолжалась.
   На следующий день Грачев телеграфировал командарму:
   "Ваш ответ настолько краток, что, учитывая среднее состояние моего ума, я
ничего не понял.
   Доложите конкретно по каждому  пункту  моих  требований  и  какую  работу
проводите  Вы,  командующий,  по  искоренению  истерии,   бабских   сплетен,
выдержанных в духе лучших традиций бывших политработников... С кем Вы,  кому
подчиняетесь, в какой армии служите или желаете служить.  Мне  важна  чистая
правда для принятия окончательного решения о нашей совместной или раздельной
службе".
   Лебедь  ответил  министру  огромной  шифротелеграммой,  в  которой  снова
настаивал на том, чтобы руководство страны  и  Вооруженных  сил  дало  ясные
ответы на многочисленные  вопросы  личного  состава  армии  относительно  ее
дальнейшей судьбы. В то же время он не скрывал своего  возмущения  тем,  что
Москва ведет себя слишком пассивно  в  решении  назревших  вопросов  и  этим
ставит его армию в трудное положение. Лебедь спрашивал  у  Грачева:  "Почему
никто не ведет переговоры с Приднестровским правительством, признано оно или
нет, оно есть..."
   Отвечая на упреки министра в  том,  что  он  слишком  увлекся  политикой,
Лебедь  говорил:  "Где  тот  мудрый  дипломат,  на  которого  я  с  огромным
удовольствием свалил бы  бремя  расхлебывания  данной  каши,  которая  здесь
заварена, и снятия всех политических стрессов, которые возникают  не  только
каждый день, но и по несколько раз в день..."
   Командарм-14 предлагал свой план снятия напряженности, возникшей в  армии
и вокруг нее. Этот план Лебедь изложил 22 сентября  1992  года  в  секретной
шифровке  №  8/620/К  на  имя  начальника  Генерального  штаба  генерала  В.
Дубынина. В нем были конкретные предложения по реорганизации армии.
   Обращаясь лично к министру, командарм писал: "Уверяю Вас - это взвешенные
предложения, которые  позволят  закрыть  рот  Молдове,  обозначив  вывод,  и
Приднестровью..."
   Получив это донесение Лебедя, Грачев в  тот  же  день  (24.9.92)  ответил
командарму: "Рад и обнадежен Вашим последним докладом.
   14 А. стояла и будет  стоять  столько,  сколько  необходимо  в  интересах
России. Успокойтесь сами и успокойте подчиненных. Освободитесь  от  ненужных
армии подразделений, за их счет пополните боевые части.
   Вы боевой офицер, а не бывший работник ЦК КПСС, я верю Вам и  надеюсь  на
Вас..."
   Но успокоиться Лебедю не удалось. Пройдет не так много времени, и  Грачев
под давлением Кремля и МИДа (на которых,  в  свою  очередь,  давил  Кишинев)
будет выну