ли  искать  подходы  к  знакомым  сослуживцам  в  штабах  Московского   и
Северо-Каказского военных округов. Особенно к тем, которые  имели  доступ  к
складам со  стрелковым  оружием.  Все  эти  люди,  возмечтавшие  существенно
поправить свое убогое финансовое положение таким рискованным  способом,  уже
вскоре дрожащими руками писали объяснительные записки сотрудникам управления
военной контрразведки ФСК. Некоторым пришлось  поставить  крест  на  военной
карьере.
   Но не все дельцы в погонах, под шумок чеченской войны  таким  же  образом
рискнувшие серьезно улучшить личный бюджет, попадались в сети контрразведки.
До сих пор так и осталась неразгаданной  детективная  история,  связанная  с
появлением нового экспериментального  бронетранспортера  в  боевых  порядках
чеченских войск. И было ясно, что кто-то сработал по-крупному:  в  то  время
даже за обычный "броник" (БТР-80) чеченцы давали порою по 250-300 млн, а  уж
за такой,  какого  в  российских  частях  еще  не  видели,  наши  "продавцы"
наверняка заломили по 400.
   Сыщики  мгновенно  метнулись  на   военный   завод,   где   им   показали
подтверждающие документы: да, экспериментальная машина  ушла  на  обкатку  в
одну "авторитетную  силовую  структуру"  в  Москве.  Но  в  столице  БТР  не
оказалось. Не нашли его и на полигоне бронетанкового НИИ под  Кубинкой,  где
устраняют "сырые" места на новой технике. И хотя  бронетранспортеры,  скорее
всего, надо было искать южнее  Грозного,  эту  затею  вскоре  оставили  (или
остановили?), потому что докопайся наши пинкертоны до истины - шума было  бы
много.
   Когда скандальная информация появилась в  газетах  и  пошли  беспрерывные
звонки   в   минобороновскую   пресс-службу,   наше   начальство   приказало
опровергнуть "гнусную ложь".
   За многие годы службы на Арбате я не однажды видел, как варится  "лапша",
которую затем старательно вешают  на  уши  соотечественников.  Не  прошло  и
недели после нашего опровержения  "провокационных  слухов",  а  в  некоторых
газетах уже появились фотографии, на  которых  чеченцы  гордо  восседали  на
новом БТР.
   Когда-то о потерянном на Кавказе табельном пистолете командира взвода или
солдатском автомате в Генеральном штабе узнавали  через  час.  Иногда  целые
полки командиры ставили на уши, обшаривая горы, леса и долины. И чаще  всего
находили оружие. А после распада Союза стали  сотнями  исчезать  на  Кавказе
стволы и даже вагоны  с  боеприпасами,  но  все  порою  будто  сквозь  землю
проваливалось.
   Иногда случалось и так, что в  тех  управлениях  Минобороны  и  Генштаба,
которые отвечали за учет стрелковых и тяжелых вооружений в наших  частях  на
Кавказе, уже не могли свести концы с концами и точно доложить министру,  что
у нас там в действительности есть, а что исчезло. Однажды  в  ходе  проверки
фактов,  названных  в  скандальных  статьях  "Московского   комсомольца"   и
"Вечерней  Москвы",  я   был   поражен   содержанием   документов,   которые
одновременно   были   представлены   в   пресс-службу   МО    из    Главного
автобронетанкового  управления  МО  и  штаба  Группы  российских   войск   в
Закавказье (ГРВЗ). Данные расходились на сотни единиц стрелкового  и  многие
десятки - тяжелого оружия.
   Этот разнобой случался не потому,  что  наши  московские  начальники  или
командиры частей ГРВЗ были не способны наладить учет оружия  и  контроль  за
ним. В условиях передислокации частей в  Россию  или  с  места  на  место  в
кавказском регионе, нападений на склады и колонны и "оружейного бизнеса",  к
которому пристрастились наши военнослужащие, этого и нельзя было сделать.  В
течение длительного периода округ рвали на части местные власти и различного
рода сепаратистские и националистические вооруженные формирования.
   Был период, когда по приказу из Генштаба территория вокруг наших  складов
минировалась и об  этом  оповещалось  местное  население.  Но  даже  это  не
останавливало рвущихся к оружию людей. В одном из наших  гарнизонов  в  ГРВЗ
они сделали подкоп под складом и полностью опустошили его.
   Великий хаос, в  который  после  "закрытия"  Союза  были  ввергнуты  наши
кавказские полки и дивизии, обладавшие гигантской  массой  оружия  и  боевой
техники, часто нельзя  было  остановить  даже  открытием  огня  по  ворам  и
мародерам, прущим на густой аромат оружейной  смазки,  как  акулы  на  запах
крови.
   В том бардаке, который  порождала  правовая  неурегулированность  дележки
оружия и техники, некоторые генералы ГРВЗ и их генштабовские покровители  не
устояли перед соблазном поиметь собственную выгоду за счет тайных  оружейных
сделок, прикрывая  их  некими  "указаниями"  российского  правительства  или
"политической целесообразностью", будто бы  продиктованной  государственными
интересами России на  Кавказе.  А  когда  следователи  начинали  разматывать
уголовные дела, то оказывалось, что  эти  "указания"  московские  начальники
давали в устной форме и таким образом найти крайних было невозможно.
   Из этой серии - громкий скандал, который разразился в начале  1997  года:
незаконные  поставки  оружия  из   России   на   Кавказ   длительное   время
проворачивались по директивам ГШ и тоже якобы с благословления правительства
(а когда у некоторых министров  следователи  пытались  брать  показания,  те
открещивались от генералов, как черти от ладана).
   И тут уже никто из  руководителей  МО  и  Генштаба  не  возмущался  и  не
говорил, что "этого не может быть", не требовал от пресс-службы  немедленных
опровержений "провокационных слухов". Потому,  что  знали:  есть  документы,
завизированные первыми лицами  Генштаба,  есть  неопровержимые  факты,  есть
много свидетелей.
   Некоторые наши  известные  деятели  частенько  плачутся:  "У  России  нет
никакой политики на Кавказе".
   Политика все-таки есть.  Но  от  нее  веет  не  глубокой  государственной
мудростью, а разит оружейной смазкой и она часто измеряется толщиной брони и
пачек денег, калибром автоматов и пушек,  количеством  вагонов  боеприпасов,
цистерн с горючим.

   ТРАУРНАЯ АРИФМЕТИКА
   Уже который год на Кавказе то  стихают,  то  с  новой  силой  разгораются
межнациональные конфликты и гражданские войны.  Только-только  мы  вздохнули
после окончания российско-чеченской войны,  как  вновь  "заговорил"  тлеющий
вулкан азербайджано-армянского конфликта из-за Нагорного Карабаха.  Потом  -
очередная перестрелка в зоне грузино-абхазского конфликта.  За  ним  чередою
пошли кровавые вооруженные стычки на границе Дагестана и Чечни.
   Растет число убитых, раненых, инвалидов, похищенных, без вести пропавших,
беженцев. Только в период кратковременной войны между грузинами и абхазами с
обеих сторон погибло более 1000 человек и свыше 1300 было ранено...
   За 2 тысячи зашкалило число погибших военнослужащих всех силовых структур
России, воевавших в Чечне (хотя знающие люди в Генштабе утверждают, что  это
- лишь "официальные данные"). А потери  самих  чеченцев,  по  данным  их  же
госорганов, составили почти 80 тысяч человек. В ходе вооруженного  конфликта
Москвы с Грозным было ранено свыше  10  тысяч  военных  и  почти  100  тысяч
гражданских людей.
   Общие людские потери на Кавказе за последние 10 лет не поддаются  точному
подсчету.  Международная  группа  так   называемых   независимых   экспертов
попыталась  сделать  это.  Было  установлено,  что  все  участвовавшие   или
участвующие в вооруженных столкновениях стороны  потеряли  почти  150  тысяч
человек убитыми и около 300 тысяч ранеными. Более 2  тысяч  человек  пропали
без вести.
   Эти данные все еще  уточняются,  и  специалисты  не  исключают,  что  они
неполные. Дело в том, что пока ни в России, ни в других республиках  бывшего
СССР нет  органов,  занимающихся  учетом  гражданских  и  военных  жертв.  А
имеющаяся статистика часто тенденциозна: в одних случаях количество жертв по
политическим или военным  соображениям  умышленно  завышается,  в  других  -
занижается. В России до недавнего времени число военнослужащих,  погибших  в
ходе вооруженных конфликтов, вообще считалось государственной тайной.
   Первая попытка решить эту проблему была предпринята  года  четыре  назад,
когда Государственная дума РФ  инициировала  вопрос  об  издании  Закона  об
обязательном опубликовании списков  погибших  военнослужащих.  Но  поскольку
высшие  исполнительные  власти  страны   и   силовые   ведомства   были   не
заинтересованы в этом, они явно и скрыто противились принятию такого Закона.
Его до сих пор нет.
   Когда  власть  не  способна  принимать  нужные  обществу  правовые  акты,
начинается самодеятельность. Появляются так называемые  внеправительственные
органы, общественные комиссии, инициативные группы, которые начинают  делать
то, чего не делает государство.
   В России, несмотря на отсутствие  Закона  об  обязательном  опубликовании
списков военнослужащих, погибших в ходе  боевых  действий,  после  чеченской
войны  такие  списки  все  же  были  обнародованы   по   инициативе   газеты
"Комсомольская правда" в 1996 году (на их основе была издана  Книга  памяти,
первое после революции 1917 года подобное издание).
   Но какую бы благородную дань мы ни  воздавали  мертвым,  к  жизни  их  не
вернуть.
   Можно понять смерть людей от  несчастного  случая.  Но  самое  трагичное,
когда  таким  "несчастным  случаем"  со  страной  становятся  ошибки  высшей
государственной власти, по воле и вине  которой  вспыхивают  войны.  Однажды
Ельцин сказал:
   - Чеченская война - моя самая большая ошибка.
   Такие ошибки невозможно отличить от преступлений.
   Когда комиссия Государственной думы по этой  причине  затеяла  запоздалый
импичмент Ельцину, многие  его  сторонники  с  наглой  ухмылкой  твердили  в
телекамеры: "Ничего  из  этого  не  получится".  Развязать,  понимаешь,  "по
ошибке" преступную войну - получается. Нести за это ответственность  -  хрен
вам.
   Клинтон несколько раз засунул член практикантке Белого дома в рот  -  его
прокуроры наизнанку вывернули. А у нас невозможно  даже  представить  такое,
чтобы Ельцин давал Генпрокурору показания. Наоборот - да.  У  нас  президент
выше Закона.

   ОРУЖЕЙНЫЙ КЛОНДАЙК
   Даже  после   нескольких   войн   на   Кавказе   (армяно-азербайджанская,
грузино-абхазская,  чеченская)  и  многочисленных  вооруженных   конфликтов,
которые продолжаются до сих пор, там не  уменьшается,  а  растет  количество
танков, артиллерийских орудий,  реактивных  установок,  стрелкового  оружия,
боеприпасов, боевых машин, гранатометов. Возникают резонные вопросы:  откуда
в этом регионе столько оружия? Где  берутся  запчасти  для  боевой  техники,
боеприпасы, 95% которых производится только в России?
   В  советскую  пору  Генеральный  штаб  всегда  придавал  особое  значение
Кавказу, рассматривая его как стратегическую крепость на  юге  Союза.  После
Второй мировой войны в штабах наших  вероятных  противников  разрабатывались
сотни возможных планов боевых действий на случай вторжения  в  СССР,  но  не
было ни одного,  в  котором  бы  не  предусматривались  отсечение  и  захват
Кавказа.
   Особым военно-стратегическим значением  региона  объяснялось  и  то,  что
здесь  была  нагромождена  беспрецедентная  по  уровню  концентрации   масса
вооружений и боевой техники, военных арсеналов, баз, складов. Закавказье  на
душу населения (более 16 миллионов человек) и на единицу площади (186  тысяч
квадратных километров) было  и  остается  одним  из  самых  милитаризованных
регионов не только в бывшем СССР, но и во всем мире.
   В полосе  шириной  300  и  протяженностью  700  километров  были  созданы
инфраструктура и запасы для Закавказского военного округа, в состав которого
входило  три  объединения:  4-я  общевойсковая  армия  (дислоцировалась   на
территории Азербайджана), 7-я общевойсковая армия (Армения), 31-й  армейский
корпус (Грузия), а также части и соединения 19-й отдельной армии  ПВО,  34-й
воздушной армии, Каспийской флотилии, бригады кораблей  Черноморского  флота
(штаб  -  Поти)  и  большого  числа  частей,  баз,  арсеналов   центрального
подчинения.
   Мощь нашей закавказской группировки была  такой,  что  она  могла  бы  на
протяжении года  автономно  вести  полномасштабные  боевые  действия  против
любого противника на Южном стратегическом направлении.
   Не менее внушительной  в  советские  времена  была  и  группировка  войск
Северо-Кавказского военного округа (он вплоть до конца 80-х годов входил  во
второй эшелон  и  считался  тыловым).  После  распада  Союза  и  образования
Российской армии положение СКВО на южном фланге кардинально  изменилось.  Из
тылового он превратился в передовой, по этой причине Генштаб принял  решение
многократно повысить его боевую мощь. По количеству вооружений и боеприпасов
СКВО стал примерно в 8 раз превосходить все вместе взятые национальные армии
республик Кавказа.
   По мере  того  как  во  второй  половине  80-х  годов  на  Кавказе  стали
усиливаться сепаратистские тенденции и межнациональные конфликты, интерес  к
нашим   войсковым    арсеналам    со    стороны    различных    региональных
националистических  группировок  (в  том  числе  -  и  криминальных)   резко
повысился. Но в то время советское руководство  еще  было  способно  держать
проблему под контролем своих силовых  ведомств,  местных  органов  власти  и
спецслужб. Попытки насильственного захвата оружия жестко пресекались.
   В  архивах  Минобороны  и  Генштаба  до  сих   пор   хранятся   секретные
шифрограммы,  подписанные  министром  обороны   СССР   маршалом   Язовым   и
начальником ГШ генералом армии Моисеевым,  в  которых  командующим  войсками
Закавказского и Северо-Кавказского военного округов, Каспийской  флотилии  и
Черноморского флота строжайшим образом предписывается обеспечить  надежность
хранения оружия, техники и боеприпасов. Но по  мере  ослабления  центральной
власти вооруженные грабители все чаще стали совершать нападения на войсковые
и морские арсеналы.
   Августовские   события   1991   года   в   Москве   резко   стимулировали
сепаратистские  и  националистические  настроения  в  республиках   Кавказа.
Местные  власти  все  чаще   выступали   с   требованиями   о   приватизации
"причитающихся"  им   воинских   частей   и   арсеналов   Советской   Армии,
дислоцирующихся на территориях республик.
   В Минобороны и Генштаб шли потоки шифровок командующих  войсками  военных
округов с просьбами  "на  высшем  политическом  уровне"  решить  проблему  и
остановить беспредел. Но высшая российская исполнительная власть в  ту  пору
(да и во все последующие годы) концентрировалась  прежде  всего  на  решении
проблем  собственного  политического  выживания,  и  у  многих  генералов  и
офицеров на Арбате создавалось впечатление, что ей было совсем не  до  того,
что происходило с частями Вооруженных сил на окраинах бывшей "империи".
   В то время когда Ельцин, Кравчук и Шушкевич осенью 1991 года обменивались
конфиденциальными посланиями и уточняли сроки встречи в Белоруссии, с Арбата
в штабы СКВО и ЗакВО новый  министр  обороны  Евгений  Шапошников  продолжал
слать строгие шифровки с требованиями "принимать все  меры  для  сохранности
вооружений,  техники  и   боеприпасов".   На   Юг   все   чаще   снаряжались
минобороновские и генштабовские  комиссии.  Но  они  уже  были  не  способны
помешать разгулу "оружейного мародерства".
   Идея роспуска Союза, к которой пришел  Ельцин,  требовала  плана.  Причем
такого, чтобы можно  было  заблаговременно  и  надежно  заблокировать  легко
прогнозируемые захваты оружия и вооруженные конфликты. Эта опасная тенденция
наиболее  бурно  развивалась  на  Кавказе.  Даже   обыватель,   не   имеющий
представления о количестве и содержании оружейных арсеналов в этом  регионе,
и тот  легко  мог  предвидеть,  что  может  начаться  там,  где  все  громче
раздавались воинственные кличи сепаратистов  и  националистов  "восстановить
историческую справедливость в советской резервации".
   Открывался широкий простор вооруженным кавказским  междуусобицам.  А  там
уже давно "точили ножи" на соседей местные князьки, отцы или братья  которых
не успели в советскую пору совершить кровную месть.
   Я уже говорил о том, как сильно  противился  маршал  Шапошников  созданию
вооруженных сил Азербайджана и Армении на базе 7-й и 4-й армий. И не было  у
нас на Арбате генерала или полковника, который  бы  не  поддерживал  в  этом
Евгения  Ивановича.  В  условиях  азербайджано-армянского  конфликта   из-за
Нагорного  Карабаха  и  не  провидец  мог  понять:  как  только   образуются
национальные армии, война обретет еще более жестокий характер.
   Но и Баку, и Ереван активно формировали свои армии, особенно после  того,
как их "старшие братья" подали  в  Беловежской  пуще  пример  "проглатывания
суверенитетов".
   19 февраля 1992  года  маршал  Шапошников  направил  обращение  к  главам
государств СНГ. В нем говорилось: "...Реализация  этих  намерений  (создание
армянской  и  азербайджанской  национальных  армий.  -  В.Б.)   приведет   к
втягиванию в боевые действия регулярных частей  и  соединений  Закавказского
военного  округа  и  неизбежно   превратит   конфликт   в   крупномасштабную
братоубийственную войну"...
   Но было поздно.
   Процессы милитаризации республик зашли  уже  слишком  глубоко,  чтобы  их
можно было быстро и эффективно затормозить.
   Разумный призыв Шапошникова к главам  государств  СНГ  о  формировании  в
Закавказье контингента межгосударственных или миротворческих вооруженных сил
в регионе остался неуслышанным. Маршал признавался:
   - Каких-нибудь ощутимых последствий этого моего обращения я не увидел...
   Вооруженные захваты складов с оружием продолжались.
   Но после того как в ряде гарнизонов часовые открыли по  людям,  проникшим
на военные объекты, огонь на поражение, обстановка вокруг наших частей стала
невыносимой. Произошла серия убийств наших военнослужащих и членов их семей.
   Начиная с сентября 1991 года Минобороны и Генштаб разрабатывали концепцию
сохранения единых Вооруженных сил. А в это  же  время  на  Краснопресненской
набережной уже тайно  прорабатывали  план  создания  некоего  "тройственного
союза" с участием России, Украины и Белоруссии. Лишь позже станет  известно,
что военные аспекты этого плана в  его  первоначальном  виде  касались  лишь
Стратегических ядерных сил (да и то в самых общих чертах). И ни  слова  -  о
судьбе обычных Вооруженных  сил,  об  условиях  их  раздела,  который  после
подписания документов в Беловежье стал неизбежен...
   Совещание лидеров  трех  республик  в  Белоруссии  в  декабре  1991  года
готовилось  втайне  даже  от  руководства  ГШ,  которое  продолжало  активно
разрабатывать  концепцию  сохранения  единых  Вооруженных  сил  и  негативно
относилось к любым идеям, которые губили это единство.  Словно  предчувствуя
недоброе, начальник Генштаба  генерал  армии  Владимир  Лобов  даже  пытался
отказаться от визита в Англию, который, на его взгляд, был  "несвоевременным
в складывающейся политической ситуации".
   Я был поражен, когда узнал, что Ельцин во время своего первого  выезда  в
Минск в конце 91-го  не  посчитал  необходимым  пригласить  туда  и  маршала
Шапошникова, без которого вряд  ли  можно  было  квалифицированно  обсуждать
военные аспекты роспуска СССР.
   И лишь после возвращения  из  Белоруссии  президент  позвонил  маршалу  и
сообщил   ему   о   военных   вопросах   дискуссии,   зачитав    Шапошникову
соответствующий раздел из подписанного им документа.
   А в это время по каналам наших спецслужб Кремль, Лубянка и Генштаб  стали
получать информацию, что в столицах союзных республик уже подыскиваются свои
министры обороны, свои начальники генеральных и главных штабов,  командующие
армиями и дивизиями.
   Многие в Генштабе хватались за голову от одной мысли, чем все  это  может
обернуться, если вдруг придется раздирать единую гигантскую  армию.  К  тому
времен