о  немало
рациональных  зерен,  которые  попали  в  концепцию  реформы,   утвержденную
Ельциным летом 1998 года).
   Но в целом концепция  реформирования  Вооруженных  сил,  разработанная  в
недрах МО в 1992 году, была "домашним" документом:  она  не  предусматривала
глубокой структурной перестройки во всей оборонной сфере страны.
   Концепция МО не была адаптирована и к рыночным условиям  функционирования
российской экономики. В ней отсутствовали серьезные  обоснования  перспектив
строительства армии с учетом реально существующих и вероятных военных угроз.
К тому же реформирование армии разворачивалось при  отсутствии  генерального
плана строительства обороны - военной доктрины России (она появилась лишь  в
конце 1993 года).
   К счастью, не только в МО  и  Генштабе,  но  и  в  главных  штабах  видов
Вооруженных сил у нас были военачальники, способные открыто выступать против
однобоких прожектов. Увидев, что  Грачев  с  Ивановым,  пользуясь  громадной
властью,  могут  ввергнуть  Ельцина  и  Вооруженные  силы  в  рискованную  и
дорогостоящую реконструкцию, главнокомандующий Сухопутными войсками  генерал
Владимир Семенов однажды в  весьма  жесткой  форме  отреагировал  на  это  в
"Красной  звезде".  Он  открыто   назвал   идею   создания   территориальных
командований "преждевременной".
   На протяжении четырех "грачевских" лет многие  высказывания  Семенова  по
различным  вопросам  военного  строительства,  его  комментарии  и  реплики,
касающиеся тех или иных шагов  руководства  Минобороны  в  области  реформы,
напоминали мне замечания умудренного жизнью реалиста и  провидца  неопытному
юноше, оказавшемуся у руля огромного корабля.
   Между Семеновым и Грачевым шла концептуальная дуэль, в которой Семенов то
и дело наносил министру разящие уколы. Не  раз  подвергали  критике  "сырые"
решения МО и ГШ генералы Валерий Миронов, Борис Громов,  Евгений  Подколзин,
Игорь Родионов, Александр Лебедь и многие другие военачальники.
   Уже в то время я стал замечать, что в  России  складывались  как  бы  две
военных школы, стоящие на принипиально разных  концептуальных  позициях:  во
главе одной - недостаточно  опытный  и  политически  ангажированный  министр
Грачев,  облеченный  колоссальной  властью,  но  в   силу   субъективных   и
объективных причин не способный осуществить реформирование Вооруженных  сил.
Во главе другой - многоопытные  реалисты-реформаторы,  знающие,  что  и  как
делать. Но у них не было  основных  рычагов  реформирования  военной  машины
государства.
   Но будь в то время Грачев даже гением-реформатором,  который  умнее  всех
своих оппонентов, вместе взятых, - и тогда бы все его  попытки  переустроить
армию не могли увенчаться успехом. И если бы на его месте был любой из самых
мудрых наших полководцев - результат был бы тот же. Ибо самые благие попытки
что-то созидать в стране, где разрушается экономика, - сизифов труд.
   Все расчеты минобороновской концепции реформы  армии  ориентировались  на
благоприятную экономическую ситуацию в  стране,  на  эффективно  действующую
систему   законов,   на   достаточно   сильный   военный   бюджет,    хорошо
функционирующий ВПК и достаточную укомплектованность войск. Ничего  этого  в
России тогда не было (да и сейчас нет).
   Поэтому изначально эта концепция реформы была обречена на провал.  И  тем
не менее президент утвердил ее в октябре 1992 года. Более  того,  на  основе
этой концепции был  разработан  и  одобрен  президентом  план  строительства
Вооруженных сил до 2000 года. И все это тоже с треском проваливалось.
   В то время мало  кто  из  специалистов  МО  и  ГШ  не  понимал:  то,  что
преподносилось властями как военная  реформа,  было  всего  лишь  объективно
вынужденными шагами в оборонной сфере. Свои выступления и доклады о  реформе
Грачев часто начинал с фразы: "Созданы Министерство обороны и Генштаб".
   Гражданскому человеку  это  могло  показаться  действительно  грандиозным
деянием.  На  самом  деле  Министерство  обороны  (как  и  Генштаб)   просто
переименовали   из   советских   в   российские   -   ибо   вся    добротная
материально-техническая база осталась прежней.
   За реформу выдавался вынужденный вывод  войск  из-за  рубежа,  объективно
необходимое  создание  новых  группировок  и  сокращение  армии.   Постоянно
декларируя термин "нам нужна небольшая, но хорошо  вооруженная  и  мобильная
армия", министерские реформаторы дальше этого не пошли, да и не могли  пойти
без сильной поддержки государства.
   В сущности, годы правления Грачева были потрачены на  то,  чтобы  слепить
Российскую армию из того, что осталось от Советской.
   Ельцину понадобилось целых четыре года, чтобы в  конце  концов  прийти  к
выводу, что "армия сама себя реформировать не может".
   Реализацию почти всех задач задуманной  реформы  руководство  Вооруженных
сил брало на себя, оставаясь наедине со  всеми  своими  проблемами.  Ельцин,
всецело поглощенный борьбой  за  свое  политическое  выживание,  чаще  всего
вспоминал об армии лишь по  военным  праздникам,  в  посланиях  Федеральному
собранию или тогда, когда ему нужна помощь военных.

   АРБАТСКИЕ ФАНТАЗИИ
   ...Суть основных положений концепции  военной  реформы,  разработанной  в
1992 году  Министерством  обороны  РФ,  состояла  в  том,  "чтобы  поэтапным
проведением ряда мероприятий создать  Вооруженные  силы  России  как  единый
целостный  организм".  Планировалось  провести  оптимизацию  видов  ВС,   их
организационно-штатной структуры, создать группировки войск в соответствии с
новыми  задачами,   усовершенствовать   систему   комплектования,   улучшить
техническую оснащенность войск и флотов.
   В  документе  МО  подчеркивалось,  что  Вооруженные  силы  должны   иметь
численность, структуру и боевой состав, соответствующие политическим  целям,
экономическим и другим возможностям государства.
   Строительство и реформирование российских Вооруженных  сил  планировалось
осуществить в три этапа.
   Первый этап (1992 год).
   Провести  инвентаризацию  вооружений  и  военной   техники.   Осуществить
запланированное сокращение численности и боевого  состава  Вооруженных  сил,
начать  реорганизацию   их   структуры,   переход   на   смешанный   принцип
комплектования. Организовать планомерный вывод российских войск из-за рубежа
в соответствии с договоренностями.
   Второй этап (1993-1995 годы).
   К концу его завершить  формирование  Вооруженных  сил  России  и  создать
основу для их глубокого преобразования. На данном этапе:
   - продолжить  создание  группировок  российских  войск  (сил)  и  военной
инфраструктуры на территории России;
   - завершить вывод российских войск из-за рубежа;
   - продолжить переход на смешанную систему комплектования;
   - приступить к созданию Мобильных сил;
   - сократить Вооруженные силы до 1,5 млн военнослужащих.
   Третий этап (после 1995 года):
   -  завершить  создание  группировок  войск   (сил),   а   также   военной
инфраструктуры на территории России;
   -   провести   радикальные   преобразования   организационной   структуры
Вооруженных сил и системы управления ими;
   - закончить переход на смешанную систему комплектования личным составом.
   Уже тогда нельзя было не обратить внимание на то, что в данном  документе
нет и слова об адекватном финансировании реформы армии, о выработке  системы
соответствующих федеральных военных законов и издании указов президента.
   Таким  образом,  изначально  предопределялось,  что   Во-оруженные   силы
намеревались  реформировать  сами  себя  при  весьма   неопределенной   роли
государства. Вместо реформы всей оборонительной системы страны была  попытка
реформировать лишь один из ее элементов - армию.
   Если не считать надежно не подкрепленной финансами попытки в  конце  1992
года перейти на смешанный способ (по призыву и по контракту)  комплектования
армии, то в остальном данная концепция реформы была ни чем иным, как  планом
мер, которые объективно диктовались ситуацией (тот же вывод войск и создание
новых группировок). Но все это всерьез выдавалось за реформу.
   Но даже некоторые разумные планы переустройства армии, сегодня принятые в
Минобороны и Генштабе, завтра уже рушились или  перекраивались  потому,  что
для их выполнения не хватало  ни  денег,  ни  средств.  Армия  находилась  в
ситуации,  при   которой   ей   одновременно   надо   было   "отступать"   и
реформироваться. Эти две задачи постоянно вступали  в  противоречие,  что  и
вынуждало зачастую российскую военную верхушку ловчить и создавать  хотя  бы
видимость преобразований в армии.

   ГЕНЕРАЛЬСКИЕ ИГРЫ
   ...В июле 1994 года на военно-научной конференции в МО подводились  итоги
двухлетнего  реформирования  Во-оруженных  сил.  В  докладах,   с   которыми
выступили  министр  обороны  П.  Грачев,  начальник  Главного   оперативного
управления В.  Барынькин,  начальник  Управления  военного  строительства  и
реформ МО Г. Иванов, начальник Центра военно-стратегических исследований  ГШ
С.  Богданов  и  другие  военачальники,  были   в   целом   высоко   оценены
спланированные в 1992 году мероприятия по реформированию Вооруженных сил.
   Присутствуя на той конференции, я чувствовал себя  словно  на  комедийном
спектакле, разыгранном первыми лицами МО  и  ГШ.  Люди,  на  плечах  которых
лежала громаднейшая государственная ответственность за  оборону  России,  по
сути занимались детскими играми, "в целом" оценивая... собственную работу.
   Они с полной серьезностью говорили о реальных реформаторских переменах  в
армии, хотя сама армия, кроме появившейся на ней новой формы одежды, никакой
серьезной реформы не замечала.
   Зато в центральном аппарате Минобороны и Генштаба непрерывно  проводились
очередные реконструкции. Исчезали одни и появлялись  другие  генеральские  и
полковничьи  должности,  расформировывались  или   переподчинялись   отделы,
управления,  менялись  их  функции  и  направления  деятельности.  Некоторые
арбатские офицеры и генералы стали называть себя "инвалидами реформы".
   После того как советское Министерство обороны стало российским,  в  МО  и
Генштабе сотни людей "заболели"  любимой  болезнью  -  рисованием  клеточек.
Бесконечное конструирование новой  организации  управлений  и  отделов  было
очень похоже на известную игру в "балду".
   В МО при Грачеве спокойно уживались многие параллельные (или  дублирующие
друг друга) структуры. Сразу несколько управлений МО  и  ГШ  занимались,  по
сути, одними и теми же или очень схожими вопросами:
   1. Главное управление международного военного сотрудничества.
   2. Международно-договорное управление.
   3. Управление реализации программ международного военного  сотрудничества
со странами СНГ, Прибалтики и республикой Грузия.
   4. Управление внешних сношений.
   Позже вопросами международного военного сотрудничества  стало  заниматься
еще и Управление военной политики МО.
   Однажды  у  Грачева  все  же  возникло  намерение   убрать   параллельные
структуры.  Но  тут  как  раз  встал  вопрос  о  том,  чтобы  выдвинуть   на
генерал-полковничью должность свата министра, генерала Дмитрия  Харченко.  И
тогда намерение министра несколько дублирующих работу друг друга  управлений
свести  в  одно  заметно  поугасло.  Во   главе   наиболее   престижного   и
реформированного "для вида" посадили родственника министра. Но генералов при
этом в Министерстве обороны не стало меньше. Такие кадровые фокусы создавали
иллюзию реформы.
   Люди уставали не от работы, а  от  того,  что  им  постоянно  приходилось
переносить столы и стулья, переписывать функциональные  обязанности,  менять
телефонные номера.
   Два полковника перетаскивали мебель из одного кабинета в другой. Один  из
них напевал:
   - Нам ли сидеть на месте?!
   Какая-то страшная чума непрерывного и  бестолкового  реформаторства  день
изо дня, из месяца в месяц, из года в год пожирала  Министерство  обороны  и
Генштаб. Люди с  солидным  видом  приходили  на  службу,  сушили  мозги  над
очередной порцией документов, глотали валидол от  перенапряжения,  а  завтра
оказывалось, что все это никому не нужно.
   Видимо,  осознав  бесполезность  своего  любимого  детища  -   Управления
военного строительства и реформ, Грачев упразднил  его.  Многие  в  Генштабе
вздохнули, радуясь прозрению  министра.  Но  мы  ошибались.  Генерал  Иванов
убедил  министра  переименовать  свой  департамент  в   Управление   военной
политики, судя уже по одному его названию,  трудно  было  понять  конкретную
зону ответственности нового образования. Ибо "управлять" военной политикой -
это все равно, что руководить временами года. Такие игры в  реформу  нередко
приводили  к  тому,  что  важнейшие  вопросы  решались  в  угоду   отдельным
придворным  личностям,  а  не  потому,  что   это   было   вызвано   высшими
государственными интересами.
   Став начальником  Управления  военной  политики  МО  РФ,  генерал  Иванов
получил еще одну должность - помощника министра, чем серьезно  повысил  свой
служебный статус. Но за провал реформы в армии уже  никакой  ответственности
не нес. Уже нельзя было предъявить  счет  руководителю  управления,  которое
растратило  многие  десятки  миллионов   народных   рублей   на   бесплодные
теоретические изыскания в области военной реформы.
   Какой же военный бюджет должна была иметь экономически дряхлеющая Россия,
чтобы  оплачивать  столь   дорого-стоящие   кадровые   забавы   министерских
реформаторов?
   Тот, кто  внимательно  следил  за  оценками  хода  реформирования  армии,
которые давал Ельцин, не мог не заметить, что они с каждым годом становились
все жестче. В конце концов, президент однажды сказал министру  обороны,  что
он долго шел навстречу многим его  инициативам,  помогал  и  поддерживал,  а
почему нет должных результатов?
   - Я еще разберусь с твоими реформаторами, - сказал президент министру.
   Армия часто не  понимала,  чего  хотят  от  нее  "наверху".  Войсковые  и
флотские начальники костерили столичных реформаторов, которых называли "стой
там - иди сюда". А из Министерства обороны  и  Генштаба  по-прежнему  шли  в
войска и на флоты приказы и директивы, обязывающие командиров  то  создавать
новые, то упразднять старые, то изменять еще недостроенные боевые и  штабные
структуры.
   Вот  как  отзывался  об  этом  командующий  Воздушно-десантными  войсками
генерал-полковник Евгений Подколзин:
   - За последние полтора года мною было получено аж целых пять директив  по
"реформированию" и "реорганизации" войск, и  половина  из  них  противоречат
друг другу. В одних - войска усиливают, в  других  сокращают.  Понятно,  что
подобная    чехарда    нервирует    личный    состав,    вызывает    чувство
неудовлетворенности и апатии.

   ФАЛЬШИВЫЕ ФАНФАРЫ
   Каждый министр должен быть немножечко бароном Мюнгхаузеном. А  военный  и
подавно. Грачев в своих заявлениях  для  прессы  несколько  раз  раздраженно
замечал: лгут те, кто  говорит,  что  реформы  в  армии  не  идут.  И  рьяно
утверждал обратное. И снова из  уст  его  звучали  утверждения,  что  "армия
боеготова и управляема". В  том  же  духе  строились  и  регулярные  доклады
министра  Верховному.  По  этому  поводу   начальник   Службы   безопасности
президента генерал-лейтенант Александр Коржаков однажды язвительно заметил:
   - Лучше всего Павлу Сергеевичу удаются рапорты и парады.
   Но знал ли Ельцин реальное положение дел  в  армии?  Верил  ли  президент
министру обороны или пользовался и другими источниками?
   Когда в начале 1994 года в Послании Президента РФ  Федеральному  собранию
прозвучал лестный отзыв о боеготовности армии, а  следом  за  ним  произошел
целый ряд серьезных ЧП в войсках и на флотах, бодрые рапорты руководства  МО
начали подвергаться в Кремле серьезному сомнению.
   Об этом можно было судить уже по тому, что  из  администрации  президента
участились звонки в Минобороны и Генштаб с просьбами  уточнить  или  развить
какой-то тезис из очередного доклада министра, дать более точные  данные  по
различным  финансовым  и  материально-техническим  вопросам.   А   некоторые
кремлевские аналитики стали тайком приглашать к себе генштабовских  офицеров
для консультаций. Такого раньше не было.
   Да и оценки, которые давал Ельцин реформе, стали более  сдержанными.  Мне
особенно запомнилось  его  выступление  на  традиционном  осеннем  совещании
высшего командного состава Российской армии в ноябре 1994 года.
   Президент прошел в зал сквозь боковую дверь у сцены. За ним  шел  Грачев.
Присутствующие в зале дружно встали и оглушили Верховного, как говаривали  в
советские времена, "долгими и несмолкающими" аплодисментами. Ельцин приложил
руку к сердцу, давая понять залу, что он благодарит присутствующих за теплый
прием и  просит  садиться.  Но  Грачев  продолжал  яростно  аплодировать,  а
подчиненные поддерживали министра в этом ликовании.
   Казалось, такая прелюдия должна была  расположить  президента  к  теплому
"семейному" разговору. Но, отвесив руководству Минобороны и всему комсоставу
пару приличиствующих  случаю  банальных  комплиментов,  Ельцин  заговорил  о
серьезных просчетах в подготовке армии и о том, что у него вызывает  большую
тревогу способность войск решать "серьезные задачи".
   Возможно, уже тогда Верховный держал в голове грядущий военный  поход  на
Чечню (через десять дней на Совете безопасности будет специально обсуждаться
этот вопрос, а в Надтеречном районе  уже  готовились  к  походу  на  Грозный
отряды оппозиции, усиленные  подразделениями  "добровольцев",  завербованных
ФСК в подмосковных дивизиях).
   На том совещании высшего комсостава из уст президента,  пожалуй,  впервые
после октября 1993 года прозвучали столь резкие критические оценки состояния
армии. И давая понять генералам, что  о  положении  дел  в  войсках  и  ходе
реформы он будет судить  впредь  не  только  по  докладам  министра,  Ельцин
приказал Грачеву, чтобы к нему на беседу в Кремль прибыли  "по  одному"  все
Главкомы видов Вооруженных сил.
   Но беседы эти не состоялись - вскоре началась форсированная подготовка  к
войсковой операции в Чечне. Чем она закончилась - известно...
   В  аналитическом  документе  Центра  военно-стратегических   исследований
Генерального штаба об уроках Чечни на первом месте будет стоять вывод о том,
что  армия  значительно  утратила  боеспособность,   а   ее   реформирование
малоэффективно. Но министр обороны снова твердил:
   - Это ложь, что реформа не идет. Идет!
   Вторил Грачеву и генерал Иванов:
   - Военная реформа значительно продвинулась вперед.
   Но Россия и ее армия слышали и иные слова.
   Генерал-полковник Борис Громов:
   - О военной  реформе  пока  звучат  одни  разговоры.  Армия  не  способна
реформировать себя.
   Генерал-полковник Валерий Миронов:
   - Военная реформа пока буксует... Мы топчемся на месте  и  теряем  время.
Может даже случиться, что и реформировать будет фактически нечего.
   Главнокомандующий Сухопутными войсками генерал армии Владимир Семенов:
   - О какой реформе можно говорить, если боевая подготовка в  наших  частях
финансируется всего на 8-9%?
   Начальник Главного штаба ВМФ адмирал Валентин Селиванов:
   -  Вместо  реформирования   Военно-морского   флота   сейчас   идет   его
неоправданное численное сокращение.
   Командующий  войсками  Приволжского  военного  округа   генерал-полковник
Анатолий Сергеев:
   - Надо прекращать все пустопорожние разговоры о несуществующей реформе.
   Командующий 14-й армией генерал-лейтенант Александр Лебедь:
   - Военной реформой и не пахнет.
   Адмирал флота Владимир Чернавин:
   - То, что делается с Вооруженными силами, реформой  назвать  нельзя.  Это
какие-то опасные игры.
   Генерал-лейтенант Лев Рохлин, бывший командир  8-го  армейского  корпуса,
председатель Комитета Госдумы по обороне:
   - Много говорится о реформе в армии,  которая  то  ли  идет,  то  ли  уже
закончилась.  Какая  может  быть  ре