- Понимаете, в своем деле я академик, а в  военном  -  старший  лейтенант
запаса. Поэтому будет лучше, если командование Вооруженными силами  поручить
академику от армии.
   Такой ответ Шушкевича был красивым, но неубедительным.  Казалось,  он  не
отдавал себе отчета в том, что никакими  шуточками  ему  не  отбояриться  от
серьезнейшего вопроса: глава государства не мог позволить себе отдать рычаги
управления армией  кому-то  другому.  Потому  маршал  уместно  напомнил  ему
поговорку о грузде...
   Вся дальнейшая политическая линия поведения Шушкевича была усеяна многими
странностями и противоречиями,  которые  во  многом  изменяли  представления
белорусов  и  россиян  об  истинных   достоинствах   этого   человека.   Его
причастность к  "заговору  беловежской  тройки",  на  мой  взгляд,  решающим
образом сказалась на том, что Шушкевич уже вскоре был сметен с  белорусского
политического Олимпа. Это очень сильно ударило по его  самолюбию  и  потому,
думается,  некогда  выдержанный,  спокойный   политик   стал   встревать   в
нелицеприятные склоки со своими оппонентами, опускаясь  подчас  до  базарных
перебранок. Иногда и вовсе создавалось впечатление, что им руководит  слепая
злоба на людей, взявших руль управления страной в свои руки.
   В 1998 году я видел Шушкевича на телепередаче  "Как  это  было".  У  него
допытывались о том, как именно проходило подписание беловежских  соглашений,
как он их оценивает. Шушкевич производил впечатление неискреннего  человека,
который любыми способами пытался обелить себя. Раньше я думал о нем  гораздо
лучше. А в тот день передо мной сидел человек,  который  совершенно  не  был
похож на крупного политика: желчь некоторых его аргументов явно указывала на
жажду мелкодушной мести тем, кто лишил  его  возможности  сидеть  в  высоком
кресле. По-моему, он  очень  похож  на  тех  наших  московских  политических
наперсточников, которые с пеной  у  рта  опрадывают  не  только  беловежские
соглашения, но и расстрел парламента, и чеченскую войну.

   ***
   Каждый раз, когда приходится бывать в Белоруссии, ловлю себя на  странной
мысли, что здесь мне гораздо теплее,  чем  на  "исторической  родине"  -  на
Украине. Возможно, в этом чувстве  отражаются  последствия  того  печального
отдаления, которое продолжает расти между россиянами  и  украинцами  не  без
помощи собственных и забугорных политиков.
   С белорусами у нас, слава  Богу,  отношения  пока  не  отравлены  до  той
степени, когда витает в душах людских холодная вражда.
   ...В одном из  генштабовских  документов  говорилось:  "В  рамках  СНГ  в
наиболее продвинутом состоянии находятся вопросы военной интеграции России и
Белоруссии". И то была сущая правда. Москва и Минск  нашли  общий  язык  при
подписании соглашений о российских военных объектах  в  этой  республике,  о
координации разведывательной деятельности и многих других.
   Во время встречи Ельцина и Лукашенко в  Кремле  в  1995  году  российский
президент поставил даже вопрос о разработке общих для  двух  республиканских
армий воинских уставов, что явно указывало на готовность российской  стороны
сделать  беспрецедентно  широкий  шаг  к  дальнейшему  углублению   военного
сотрудничества.
   С другой стороны, и Минск демонстрировал готовность к этому, создавал для
Москвы режим наибольшего благоприятствования, когда возникала  необходимость
решать общие оборонные вопросы. Но,  пожалуй,  самое  большое  значение  для
военно-стратегических интересов России имело то, что с момента создания  СНГ
Белоруссия проводила честную и четкую военную  политику,  без  спекуляций  и
"игры на два фронта", как делала это, скажем, та же Украина,  лавируя  между
Россией и НАТО. Такая позиция Белоруссии стала играть для Москвы  еще  более
важную роль, когда Североатлантический блок стал расширяться на восток.
   У нас в Генштабе в условиях нависания НАТО над западными границами России
хорошо понимали, что и территориальное положение Белоруссии,  и  ее  военный
потенциал, и оборонная политика имеют для России стратегическое значение.
   Понимали это и наши недруги. Я часто убеждался в этом,  имея  возможность
знакомиться с секретными донесениями и аналитическими материалами  нашей  (а
порой и  белорусской)  разведки.  Создавалось  такое  впечатление,  что  для
западных спецслужб вопросом  жизни  и  смерти  были  подрыв  стабильности  в
Белоруссии, расшатывание власти Лукашенко, его дискредитация и устранение.
   Информация,  которой  располагали  разведывательные   органы   России   и
Белоруссии, все больше свидетельствовала о том,  что  США  и  другие  страны
Запада  разворачивают  политику  тотального   сопротивления   интеграционным
процессам между Москвой и Минском. В том  числе,  разумеется,  и  в  военной
области - решению этих задач  было  подчинено  все.  Количество  иностранной
агентуры НАТО в Белоруссии  было  раз  в  20  больше,  чем  в  любой  другой
постсоветской республике.
   Зарубежные резиденты щедро оплачивали антипрезидентские акции белорусской
оппозиции. Колоссальные суммы  отваливались  различным  фондам  и  средствам
массовой  информации,  которые  исповедовали  откровенно  антилукашенковскую
идеологию, стравливали народ с президентом. Радиостанция  "Свобода"  открыла
специальную  рубрику,  под  которой  целенаправленно  появлялись   материалы
откровенно антипрезидентского толка.
   В эту работу систематически вносили свою  лепту  и  некоторые  российские
СМИ. Долгое время, например, репортажи  постоянного  корреспондента  НТВ  по
Белоруссии Ступникова исходили ядовитой желчью. Почти все  его  материалы  о
республике подавались в России исключительно в негативном  ключе.  Во  время
поездки в США я был уди-влен, узнав о том, что некий фонд поддержки  свободы
слова намеревался отвалить "чернушнику" солидную премию. Белорусские  власти
справедливо вытурили его из республики "на историческую родину" -  журналист
имел израиль-ский паспорт...
   А потом был искусственно раздутый на ОРТ скандал  с  его  корреспондентом
Павлом Шереметом: журналист вызывающе нарушил пограничный режим и обязан был
понести за это ответственность. Но вокруг  этого  случая  поднялся  нарочито
громкий,  но  дешевый  шум,  принесший  немало  вреда  российско-белорусским
отношениям (это  "по  достоинству"  оценили  на  Западе,  наградив  Шеремета
какой-то   малоизвестной   премией,   явно   имевшей    натужно-популистский
характер)...
   На  этом  фоне  нередко  подвергались  нападкам  со  стороны  белорусской
оппозиции  и  некоторые  важные  шаги  Минска  и  Москвы,  направленные   на
углубление   военной   интеграции.   Когда,   например,    было    подписано
межправительственное  соглашение,  согласно  которому  Россия   получила   в
пользование  на  25  лет  станцию  предупреждения  о  ракетном  нападении  в
Барановичах и станцию слежения  за  подводными  лодками  в  Балтийском  море
(Вилейка), белорусские националисты расценили это как "продолжение советской
оккупации". Лидер белорусского национального фронта Зенон  Позняк  увидел  в
этом "признаки национального предательства".
   Для России это соглашение было крайне выгодно: оно строилось на принципах
"национального  режима",  т.е.  российские  войска  и  объекты  находятся  в
Белоруссии на тех же условиях, что и белорусские. Они пользуются  имуществом
объектов и  земельными  участками,  на  которых  расположены,  без  взимания
налогов (за исключением налогов, связанных с хозяйственной деятельностью). К
тому же ввоз на белорусскую территорию материальных средств, необходимых для
функционирования  этих  объектов,  осуществляется  на  беспошлинной  основе.
Естественно, наше военное присутствие в Белоруссии предусматривает и решение
оборонных задач в общих интересах.
   Однако  было  бы  необъективным  утверждать,  что   российско-белорусские
отношения в военной области складывались так уж безоблачно. Время от времени
возникали проблемы,  которые  вызывали  серьезную  озабоченность  сторон.  В
частности, у нас на Арбате одно время с большим возмущением говорили о  том,
что белорусы "подсунули нам свинью", когда затеяли тайную продажу  за  рубеж
секретных частей и блоков зенитного ракетного комплекса  С-300.  Но  зреющий
скандал официальный Минск быстро загасил. Потом началась возня с  квартирами
наших офицеров в Белоруссии - они жаловались, что жилье у них отбирают. Дело
дошло до суда.
   В свою очередь, у белорусов были серьезные и  спра-ведливые  претензии  к
Москве: она нерегулярно  перечисляла  деньги  за  содержание  своих  военных
объектов. Но и при этом, в отличие,  например,  от  Казахстана,  белорусские
власти никогда не допускали того, чтобы в отместку  отключать  электричество
от российских военных баз.
   Мне не однажды приходилось бывать в  самых  высоких  натовских  штабах  и
слышать там откровенные  признания  генералов,  что  они  придают  "должное"
значение    и    российско-белорусскому    военному    сотрудничеству,     и
геостратегическому    положению    Белоруссии    в    условиях    расширения
Североатлантического альянса  на  восток.  Хорошо  понимали  важность  этого
фактора и в российском Генштабе.
   К сожалению, Кремль, МИД и правительство РФ нередко упускали  возможность
извлечь военно-политические выгоды из всего этого.
   Поздней  осенью  1996  года  в  российском   Генеральном   штабе   многие
специалисты говорили о  том,  что  Кремль  теряет  великолепную  возможность
использовать к своей выгоде "белорусский ракетный фактор".
   В условиях объявленного руководством НАТО расширения блока  на  восток  в
головах наших генштабовских стратегов не однажды мелькала мысль о том, что в
качестве контр-меры Москва и Минск могли заявить о  готовности  пересмотреть
свое отношение  к  Договору,  в  соответствии  с  которым  российские  части
Ракетных войск стратегического  назначения,  дислоцирующиеся  в  Белоруссии,
должны были выводиться на территорию РФ. Что  конкретно  имелось  в  виду  и
почему ситуация требовала такой постановки вопроса?
   С самого начала реализации  натовского  плана  о  расширении  альянса  на
восток  Кремль,  правительство,  МИД  только   и   делали,   что   "выражали
несогласие". Но натовское руководство не обращало на это внимания  и  упорно
шло к намеченной цели, игнорируя  озабоченность  России.  Ритуальные  вздохи
Москвы не возымели действия.  Но  шанс  переломить  такую  ситуацию  был.  И
заключался он именно в том, чтобы на жесткость ответить жесткостью, ввести в
"бой" козыри, которые заставили бы  наших  оппонентов  остыть  и  продолжать
поиск компромисса.
   Шанс этот заключался в том, чтобы в условиях расширения НАТО на восток  и
приближения его к границам РФ приостановить вывод  оставшихся  в  Белоруссии
частей РВСН в Россию.
   Кстати, президент Белоруссии  Александр  Лукашенко  несколько  раз  давал
понять Кремлю, что мыслит именно в таком направлении.  К  сожалению,  он  не
встретил понимания. Позицию Лукашенко поддержал тогдашний министр обороны РФ
Игорь Родионов. В том  же  духе  высказывались  и  некоторые  другие  высшие
генералы.
   Однако наш МИД к этой идее отнесся почти паниче-ски, - это-де приведет  к
резкому обострению ситуации в Европе.  Получалось,  что  НАТО  обострять  ее
можно, а России - нет. Такая позиция и привела, в конце концов, к тому,  что
и Россия, и Белоруссия оказались в крайне невыгодном положении.
   Генштаб - фирма всезнающая. У нас в Кремле и на Смоленской площади всегда
было  достаточно  своих  "агентов",  которые  и  сообщили,   что   мидовские
причитания об "обострении  ситуации"  -  лукавство.  Кремль  и  МИД  боялись
огрызаться потому, что опасались финансовых контрмер со стороны правительств
стран НАТО. Без их поддержки российские "реформы" (а значит, и режим)  могли
рухнуть (американцы открыто заявляли, что в  случае  агрессивного  поведения
Москвы они ее в "восьмерку" и на пушечный выстрел не подпустят).
   Ситуация была идиотская: власть пыталась  удержаться  на  плаву  за  счет
уступок чужестранцам, а интересы собственного государства  и  его  ближайших
союзников при этом шли по боку.
   Когда из Белоруссии в Россию 27 ноября  1996  года  вывозилась  последняя
ядерная ракета и по этому поводу были организованы проводы в Лиде, Лукашенко
не прибыл на это мероприятие. И его можно было понять.
   В  тот  пасмурный  день  и  настроение  министра  обороны  России   Игоря
Николаевича Родионова соответствовало погоде (я  сопровождал  его  во  время
визита в Белоруссию). В  самолете  Родионов  вызвал  меня  в  свой  салон  и
попросил дать ему  еще  раз  взглянуть  текст  предстоящего  выступления  на
проводах последнего эшелона наших ракетчиков. Меня это насторожило  -  текст
был идеально "вылизан". Тем более что речь в нем шла о ракетах,  а  в  таких
материалах каждая буква многократно "берется на  зуб",  проверяется  до  той
степени, когда с  нее,  как  говорили  у  нас  в  Генштабе,  начинала  "мука
сыпаться".
   Родионов несколько  раз  перечитал  текст.  Потом  взял  ручку  и  вписал
несколько строк. Затем возвратил текст мне. Дополнение состояло  всего  лишь
из одного предложения. Суть его  сводилась  к  тому,  что  народ  Белоруссии
должен быть всегда уверен, что  даже  если  его  страна  стала  безъядерной,
верная Договору о коллективной безопасности СНГ Россия  никогда  не  оставит
Белоруссию в беде.
   В тот день не видел я радости и на лицах пришедших на проводы  белорусов.
И только лишь физиономии много-численных западных  военных  атташе  излучали
какое-то злорадное торжество. Когда под торжественно-грустный марш "Прощание
славянки" и жалобный гудок электровоза последний вагон с ракетой покатил  на
восток, белорусские военные пригласили гостей в  палатки,  где  были  столы,
щедро накрытые снедью и выпивкой. Водка быстро развязала всем языки.
   Было много тостов, но  я  никак  не  мог  понять,  за  что  же  мы  пьем.
Иностранные атташе говорили какие-то слова о новом мире,  о  конце  холодной
войны, о прозрении политиков. Звучало:
   - За новую Европу!
   А мне слышалось:
   - За слабую Россию!
   Не лезла в глотку водка. Болтливый и хвастливый польский военный атташе с
жирными губами лез целоваться к американцу и даже будучи в сильном  подпитии
смотрел на меня, как царь на блоху.
   Венгр в это время услужливо подкладывал в тарелку  американца  холодец  и
хрен.
   А когда-то на учениях армий Варшавского договора он послушно  мотался  по
моей просьбе за водкой...
   Теперь я знаю, что  самое  страшное  для  офицера  -  когда  твою  страну
перестают уважать. Сила порождает уважение. Слабость - пренебрежение. Слабая
страна быстро теряет союзников. Они бегут к сильным. Остаются  только  самые
преданные. Как белорусы. Но мне при этом почему-то было  стыдно  смотреть  в
глаза белорусам. Было такое чувство, что мы, русские, их предали...

   ***
   Еще до отлета  Родионова  в  Белоруссию  я  знал,  что  во  время  своего
кратковременного визита в Москву на нерекламируемых встречах  с  российскими
политиками, дипломатами и генералами Лукашенко призывал  их  с  максимальной
выгодой  для  военно-стратегических  интересов  обеих  республик   разыграть
"ракетную карту" в условиях продвижения НАТО на восток.
   Насколько мне было известно, поначалу речь шла о переносе времени  вывода
оставшихся в Белоруссии частей РВСН на более поздний срок. Эта идея у нас  в
Генштабе многим понравилась.
   Безусловно, такой шаг наверняка вызвал бы дружный волчий рык  со  стороны
Запада. Но, с другой стороны, такая  жесткая  белорусско-российская  позиция
могла  существенно  повлиять  на  политику  расширения  Североатлантического
альянса, которая наибольшие опасности создавала для Минска и Москвы.
   Но Кремль  отказался  поддержать  идею  Лукашенко.  Видимо,  для  Ельцина
гораздо важнее было то, чтобы Запад не отказался от финансовой поддержки его
режима.
   Ельцин думал о себе.
   Лукашенко думал о Белоруссии и России.
   Судя по всему, даже через два года после вывода последней ядерной  ракеты
с территории его республики,  Александр  Григорьевич  не  оставил  намерений
самостоятельно использовать "ракетный фактор" в противостоянии рвущемуся  на
восток НАТО. Минобороны Белоруссии провело инвентаризацию стартовых площадок
бывших частей РВСН (к тому времени была взорвана только одна из 81  площадок
ракет СС-25). Как  только  такой  сценарий  развития  событий  пошел  не  по
американскому варианту, штатовцы запаниковали. Помощник министра обороны США
Эдвард Уорнер докладывал начальству: "Несмотря на многочисленные попытки, мы
не смогли добиться  от  руководства  Белоруссии  доступа  к  этим  стартовым
площадкам и начать работы".
   Меня часто поражала наглая  самоуверенность,  с  которой  американцы  уже
долгое время хозяйничали не  только  в  Белоруссии,  но  и  во  всех  бывших
республиках  СССР.  Они  напоминали  мне  чем-то  "новых  русских",  которые
регулярно появляются на Тверской, чтобы купить себе подходящую  проститутку.
Наличие толстой пачки баксов не допускает и тени мысли о том,  что  желающие
потрахаться могут получить по зубам. Но  кто  сегодня  будет  отрицать,  что
многие десятки политиков СНГ уже долгое  время  с  готовностью  ложатся  под
штатовцев?
   Тут  стоит  вспомнить,  что  уже  в  начале  1992  года  по  рекомендации
американской стороны Станислав Шушкевич настоял на том, чтобы Москва  вывела
с территории Белоруссии тактическое ядерное оружие. Уже 27  апреля  того  же
года оно было полностью передислоцировано на территорию России.
   В то время Шушкевич в интервью американскому телевидению рапортовал:
   - Белоруссия намерена ускорить и вывод стратегических вооружений со своей
территории.
   И далее высказывался в том смысле, что,  мол,  наличие  оружия  массового
поражения  на  территории  республики  "создает   угрозу   ее   национальной
безопасности".
   За такие интервью американцы обычно отваливали крутые баксы.
   Лукашенко  -  не  Шушкевич.  Не  допустив  американских  специалистов   к
стартовым площадкам, белорусский президент  еще  раз  доказал,  что  намерен
проводить политику,  не  терпящую  чьего-либо  диктата.  И  многозначительно
заметил при этом:
   - Стартовые площадки Белоруссии  не  помешают.  А  оставлять  после  себя
потомкам выжженную, искореженную землю мы не будем.
   В Москве смотрели на это по-разному: одни с паническим страхом, другие  -
с тихим восторгом.
   За 30 лет службы в армии я чаще всего бывал в командировках в Белоруссии.
Остались теплые воспоминания. Добрый и трудолюбивый народ. А сейчас  у  меня
такое впечатление, что по  рукам,  которые  Белоруссия  и  Россия  протянули
навстречу друг другу, кое-кто на Западе и в России  пытается  усиленно  бить
дубиной.
   Мне и без совсекретных документов разведки давно известно,  что  интересы
Запада и белорусских националистов  тут  совпадают  -  не  дать  возродиться
братству народов.
   К сожалению, жесточайший  кризис  в  экономике  обеих  стран,  недостаток
финансовых средств, необходимых для их обороны, а также  мощное  воздействие
белорусских националистов на правительство в Минске и боящихся  "возрождения
СССР" демократов в Москве  сильно  сдерживали  восстановление  естественного
порядка  вещей  в  отношениях  двух  братских  славянских  государств  и  их
оборонной сфере.
   Но генное стремление русских и белорусов навстречу друг  другу  не  могли
остановить  никакие  кризисы  и  провокационные  восклики  о  восстановлении
"великой империи".
   В российском Генштабе мало кто сомневался, что это лишь дело времени.

   ***
   ...Однажды я сопровождал двух немцев, генерала и полковника,  которые  по
договоренности с Минском решили нанести визит в Белоруссию. Белорусы  решили
показать германцам Хатынь. Был теплый и светлый летний день, когда  гости  и
хозяева небольшой группой двинулись по ухоженной дорожке к центру мемориала.
Впереди, у самой стежки, размашисто орудовал звонкой кос