кая
мешалка.  Тогда  он  плотно затворил дверь шкафа и  повернул большой черный
выключатель рядом с дверью.
   К  концу  обеда Солнечкин папа  достал из  шкафа ведерко и  торжественно
поставил его на стол.  Оно мгновенно покрылось таким пушистым инеем,  какой
бывает ранним утром зимой на деревьях.
   А  внутри  ведерка  получилось самое  настоящее  мороженое.  Только  еще
вкуснее, чем обыкновенное.
   Оказывается,   это   был   холодильный   шкаф.   В   нем   электричество
вырабатывало... мороз!

                           ТРАВКА ЕДЕТ В МОСКВУ

   Настала пора расставаться. Травка сказал на прощанье:
   -- Солнечка,  ты  приезжай к  нам  в  гости.  Я  тебе  покажу нашу общую
железную дорогу, трехтрубный крейсер, лифт и куклу Мальвину.
   -- Хорошо, Травочка, приеду.
   -- Я напишу тебе письмо.  Я теперь адрес запомнил на всю жизнь:  станция
Пролетарская,  начальнику станции,  для Солнечки.  А мой адрес:  Петровский
парк, Новые дома, корпус "Б", шестой этаж, квартира шестьдесят восемь.
   Солнечка почему-то вздохнула:
   -- Да...  Кукла Мальвина должна быть с голубыми волосами.  Помнишь --  в
сказке "Золотой Ключик"? А у вас с оранжевыми...
   -- А мы к твоему приезду ее перекрасим.  --  сказал Травка.  -- Я теперь
знаю:  волосы нужно красить клеевой краской.  А то мы пробовали акварельной
-- ничего не выходит.
   Солнечкин папа сказал довольно серьезно:
   -- Отличный рецепт, -- и сейчас же улыбнулся.
   Он посадил дочку на плечи, стал на лыжи и отправился в снежное поле.
   А   Травка  с   капитаном  пошли  на   платформу,   где  была  остановка
электропоезда.
   Уже темнело.  Вдали показались красные и  белые огоньки и  большой белый
светляк над  самыми  рельсами.  Вверху вспыхивали электрические искры.  Это
приближался электропоезд.
   В  общем,  он был похож на поезд метрополитена --  тоже без трубы и  без
пара. Но вместе с тем он был похож на трамвай. Только вместо дуги у него на
некоторых вагонах  было  довольно сложное приспособление,  вроде  громадной
коробки без стенок -одни ребра.
   Он сигналил, как поезд метро, но гораздо пронзительнее и дольше.
   Поезд остановился.  Оттуда вышел помощник машиниста и  стал наблюдать за
посадкой. Капитан, ни слова не говоря, вошел с Травкой в кабину.
   Против переднего стекла поезда сидел машинист. На плечах у него блестели
серебряные погоны. Машинист сразу узнал капитана:
   -- Здравствуйте, товарищ капитан!
   -- Здравствуй, товарищ техник-лейтенант, -- ответил капитан. Потом пожал
машинисту руку и сказал:  --  Слушай,  Васенька,  друг мой: сделай для меня
большое одолжение. Ведь ты сейчас меняешься в Москве?
   -- Да, это последний рейс.
   -- Возьми ты этого мужичка,  доставь в Москву, а там отвези его, куда он
скажет.
   -- Да ведь нельзя же посторонним в кабине машиниста, товарищ капитан!
   -- А  ты  его  можешь впустить в  вагон.  Дверь-то  у  тебя  сзади есть.
Сделаешь?
   -- Сделаю.
   -- Ну, есть.
   Капитан снова пожал руку машинисту,  потом наклонился к Травке, потрепал
его по щеке и выскочил из вагона.
   Все это произошло в какую-нибудь минуту.
   Вместо капитана в кабину вскочил помощник машиниста и сказал:  "Вперед!"
Машинист дал  сигнал,  положил левую руку на  громадную кнопку,  похожую на
гриб,  правой рукой взялся за  медную рукоятку и  повернул ее.  Под поездом
раздалось громкое  шипенье.  Это  воздух  выходил  из  тормозов.  Тормозные
колодки  отпустили колеса.  Машинист нажал  гриб,  моторы  загудели,  поезд
тронулся и пошел, развивая скорость.
   Рядом с машинистом стал его помощник,  тоже в погонах, но не серебряных,
а черных с зеленым кантиком.
   Впереди один за другим загорались зеленые огоньки семафоров. Скоро стала
видна целая цепочка зеленых огоньков.
   -- "Зеленая улица", -- сказал помощник.
   -- Отлично! -- ответил машинист.
   Поезд мчался все быстрей и быстрей.

                      БЕЗВЫХОДНЫХ ПОЛОЖЕНИЙ НЕ БЫВАЕТ

   В квартире Травки раздался звонок.
   Папа и мама оба вскочили и побежали отпирать. Они все еще надеялись, что
вернется Травка.
   Но это приехали Измайловы.
   Они ходили на радио, чтобы дать сообщение о пропаже Травки. Уж если дядя
Лева Измайлов взялся за какое-нибудь дело, он добьется толку.
   Он сказал:
   -- Пока  ничего  не  вышло.   На  радио  говорят,  что  некуда  вставить
сообщение.  "Московские известия" передают только в час дня,  а до часа дня
Травка обязательно найдется.  Не найдется -- тогда другое дело. Тогда можно
будет  им  позвонить,   и  они  обязательно  сообщат  о  пропаже  Травки  в
"Московских известиях". А пока положение действительно безвыходное.
   -- Безвыходных положений не  бывает,  --  сказал  папа.  --  Я  пойду  в
редакцию газеты и дам объявление. Крупно: "Пропал мальчик", а там дальше --
все  подробности.  Газету все читают,  и  если кто видел нашего мальчика --
обязательно прочтет это объявление.  И,  конечно,  поможет доставить Травку
домой.
   Измайловы спешили на  поезд.  Папа спешил в  редакцию газеты.  Он сказал
маме:
   -- Я пойду в редакцию газеты. Ты посидишь?
   Мама ответила тихонечко:
   -- Хорошо, иди. Я посижу здесь, у телефона. Только не задерживайся.

                            МАМА ОСТАЛАСЬ ОДНА

   Мама осталась одна.  В  комнате стало совсем тихо.  Лишь иногда издалека
доносились гудки автомобилей да время от времени гудел лифт.  Мама невольно
вздрагивала.  Но у их квартиры лифт не останавливался. Скоро и совсем никто
не стал подниматься на лифте.
   Внизу во дворе раздалось тарахтенье мотоцикла. Это вернулся Володя. Мама
вышла на балкончик.  Ярко светила фара --  фонарь, приделанный над передним
колесом Володиного мотоцикла.
   -- Володя! -- крикнула мама. -- Ну, как прокатились?
   -- Великолепно!  --  ответил Володя.  -- Съездил в Звенигород и обратно.
Напрасно вы со мной не отважились! Как Травка?
   -- Он  скоро вернется.  Папа сам пошел за  ним,  --  сказала мама бодрым
голосом, стараясь, чтобы и Володя не расстроился тоже.
   -- Ну,  и  отлично!  --  ответил Володя и  повел свою машину в  гараж --
особый домик для автомобилей и мотоциклов,  который находился здесь же,  во
дворе новых домов.
   Мама вернулась к себе в комнату и включила телевизор. Телевизор стоял на
столике  рядом  с  маминым  письменным столом.  Это  был  большой,  красиво
отделанный  ящик.  Главная  часть  его,  на  которой  можно  было  увидеть,
насколько хорошо  работает телевизор,  был  небольшой экранчик,  похожий на
экран кино.
   Особая антенна,  установленная высоко на  крыше,  ловила для  телевизора
радиоволны,  которые несли не только звуки,  как в обыкновенном радио, но и
изображения.  Если сказать по правде, это было настоящее чудо. Ни один даже
самый могущественный сказочный волшебник не смог и додуматься до него.  Его
сделали люди.
   Где-то в одном месте Москвы шел концерт или спектакль,  а по телевизорам
на  семьдесят километров вокруг все  видели и  слышали его  так,  будто  он
происходил здесь же, в комнате.

                          ТРАВКА С ПАПОЙ В ЦИРКЕ

   Мама   отодвинула  ширмочку,   которая  прикрывала  телевизорный  экран.
Телевизор работал хорошо.  Перед мамой шло  веселое цирковое представление.
На  экране было видно,  как в  цирке натянули тугую сетку,  и  на эту сетку
откуда-то   сверху   прыгали   акробаты.    Сетка   отталкивала   их,   они
перевертывались в  воздухе,  снова  падали в  сетку,  но  не  ушибались,  а
подскакивали вверх.  Один  особенно смешной  акробат,  наверно клоун,  тоже
падал в сетку будто бы нечаянно,  но не кувыркался, а подскакивал в воздухе
и шагал по воздуху с совершенно серьезным лицом.
   Публика смеялась.
   Телевизор начал показывать публику.
   Вдруг мама увидела --  или это ей только показалось,  что она увидела --
Травку и  папу.  Папа расстегнул свою меховую куртку и  смеялся,  поправляя
очки.  Рядом стоял Травка и прямо подпрыгивал от смеха. Было слышно, как он
хлопает в ладошки.
   -- Травка! -- крикнула мама изо всех сил.
   Но зрителей перестали показывать.
   Вскоре толстый бритый мужчина в  длиннополом фраке и  в  белом галстуке,
сам похожий на циркового артиста, распорядитель представления, объявил, что
представление окончено.
   Потом появилась Ниночка и сказала,  что телевизионная передача окончена,
а следующая передача состоится завтра, в понедельник, в семь часов тридцать
минут вечера.  Как всегда,  она добавила: "До свиданья, товарищи! Спокойной
ночи!",  приветливо  улыбнулась и  исчезла  в  складках  занавеса,  который
появился на экране.
   Мама растерялась. Она принялась стучать пальцем по экрану телевизора, но
быстро сообразила,  что  Ниночка никак не  могла услышать стук  с  маминого
телевизионного экрана на  Центральной станции телевидения,  а  стуком можно
было только испортить что-нибудь в сложном аппарате телевизора.

        ТРАВКА, НАВЕРНО, СКОРО ПРИЕДЕТ, ЕСЛИ ТОЛЬКО ОН БЫЛ В ЦИРКЕ

   Ниночка  и  Валя  были  две  красивые девушки,  которые по  очереди вели
передачу московского телевидения.  Все московские радиозрители, и маленькие
и большие, знали их в лицо и так и привыкли запросто называть их.
   Но мама знала, что Ниночку зовут Ниной Владимировной, и хотела позвонить
ей по телефону на Центральную станцию телевидения. Она взяла уже телефонную
трубку,  но  тут сообразила,  что едва ли сама Нина Владимировна видела все
то, что происходит в цирке, и могла запомнить зрителей и Травку между ними.
   "Позвоню в цирк" -- решила мама.
   По  справочному телефону номер 09 она быстро узнала номер телефона цирка
и позвонила туда.
   "Я слушаю", -- раздался вежливый голос.
   -- Цирк? Цирк? Вы меня слушаете? -- заволновалась мама.
   "Государственный цирк слушает", -- повторил вежливый голос.
   -- Скажите, пожалуйста, уже окончилось представление? -спросила мама.
   "В двадцать два часа пятьдесят минут, точно по расписанию", -- отчеканил
голос.
   -- А в цирке никого не осталось? -- спросила мама.
   "Из зрителей никого,  --  ответил голос даже почему-то весело.  -- А кто
вас интересует?"
   -- Видите ли...  -- начала мама смущенным голосом. -- В цирке, очевидно,
был  сегодня  мой  сын,   маленький  мальчик...   Травкой  его  зовут,   и,
представьте, это имя ему страшно подходит.
   "У  нас  сегодня было представление для взрослых,  --  ответил голос уже
построже. -- И если вы отпустили своего сына одного..."
   -- Нет,  одного я бы ни за что его не пустила, -- заговорила мама, -- он
пошел в цирк с папой. Я их видела по телевизору.
   "Ну, если видели, то они скоро придут домой. Вы далеко живете?"
   -- В Петровском парке.
   "Ну,  через полчаса они во  всяком случае будут дома.  Ничего с  ними не
случится.   Но  я  посоветовал  бы  вам  пускать  сына  только  на  детские
представления.  Или уж показывать ему цирк по телевизору.  Телевизор ведь у
вас  есть?  Хотя и  по  телевизору вечерние представления кончаются поздно.
Видите, вы сами беспокоитесь. Кроме того, на вечерних представлениях бывает
не все понятно детям".
   И в цирке положили трубку.

                                В РЕДАКЦИИ

   Был поздний вечер,  но  папа знал,  что газета печатается ночью.  Ранним
утром ее грузят на автомобили,  поезда, самолеты и рассылают во все города.
А в Москве ее развозят в почтовые отделения и газетные киоски.  А там уж --
кому принесут на дом,  если он подписался, а кто и сам купит себе газету на
улице.
   Папа был  знаком с  редактором газеты.  Он  рассказал редактору о  своем
горе. Но тот покачал головой и сказал со вздохом:
   -- Не  могу напечатать про  Травку,  никак не  могу!  Места нет.  Вы  же
знаете, сколько событий! И все важные, все интересные, все большие...
   -- Ну как-нибудь,  Михаил Аркадьевич!  Вы понимаете, такое несчастье! --
сказал папа, и глаза у него заблестели, как у маленького.
   Редактор попробовал его успокоить:
   -- Да  найдется ваш  мальчик,  что вы!  У  нас о  детях заботится каждый
человек.
   -- Я знаю,  что найдется. Но мне-то что предпринять? Нужно же что-нибудь
делать! В милиции -- нет, на радио -- некуда вставить, у вас -- нельзя...
   В  это самое время в  комнату вошел работник типографии.  В руках у него
был   большой  лист  бумаги,   испачканный  типографской  краской  и   весь
запечатанный жирными буквами,  рисунками и  украшениями,  но только с одной
стороны.
   -- Это что у вас? -- спросил редактор.
   -- "Московский железнодорожник",  пробный  оттиск.  Завтра  понедельник.
Забыли?
   -- Да-да,  --  сказал редактор. -- Каждый раз забываю! -- Он обратился к
папе:  --  Мы  печатаем  в  своей  типографии еще  и  маленькую газету  для
железнодорожников  Москвы.   Это   их   собственная  газета,   выходит   по
понедельникам...  -- Вдруг он перебил сам себя: -- Постойте-ка! Ведь Травка
потерялся на железной дороге?
   -- Да... на вокзале...
   -- Ну,  ваше счастье!  Железнодорожники его и разыщут. Сейчас я согласую
этот вопрос.
   Редактор взял  телефонную трубку,  позвонил редактору газеты "Московский
железнодорожник" и рассказал ему все о Травке. Потом он сказал папе:
   -- Пишите скорее заметку!
   Папа присел к  столу и  начал писать.  А редактор взял красный карандаш,
положил перед  собой пробный оттиск газеты и  начал ставить на  нем  круги,
черточки,  стрелы, кресты с хвостиками и без хвостиков. При этом он говорил
работнику типографии:
   -- Это наберите помельче. Это поставьте потеснее. Это украшение прочь --
оно здесь ни  к  чему.  А  здесь у  вас ошибка,  ее нужно исправить.  Вот и
освободилось местечко. Давайте сюда ваш материал!
   Папа  протянул редактору листок бумаги,  на  котором было написано,  что
пропал мальчик, по имени Травка, и если кто-нибудь увидит этого мальчика --
обязательно пусть позвонит по телефону папе на службу или домой.
   Редактор прочел папино писание,  что-то подчеркнул,  что-то перечеркнул,
что-то исправил и сказал:
   -- Идите  в  типографию и  скажите,  что  я  прошу  немедленно набрать и
включить  в   завтрашний  номер  "Московского  железнодорожника".   --   Он
подписался и поставил число.
   Папа взял листок, получил пропуск и отправился в типографию.

                       БЫЛО ДВЕНАДЦАТЬ ЧАСОВ НОЧИ...

   Сперва папа вошел в линотипный цех. Это была большая комната, освещенная
как-то странно: наверху, у потолка, была совершеннейшая ночь. Электрические
лампы были размещены так,  чтобы удобнее было работать. Рабочие-линотиписты
сидели перед своими машинами --  линотипами.  На этих машинах изготовляются
цельные   металлические  строчки  с   выпуклыми  буковками.   Эти   строчки
прикладываются одна к другой, и потом ими печатают на бумаге.
   Папа  подошел  к   свободному  линотиписту  и   протянул  ему  листок  с
объявлением о  Травке.  Линотипист положил  листок  на  маленький наклонный
столик,  освещенный электрической лампочкой, и начал нажимать клавиши своей
машины.  Клавиши были тоже освещены. На каждой клавише было по одной букве,
как на пишущей машинке. В линотипе что-то застрекотало, словно в нем сидело
множество кузнечиков. Вдруг там раздался негромкий звонок.
   Линотипист повернул ручку,  и  на  стол перед ним выпала блестящая,  как
серебро,  полоска.  На верхнем краешке этой полоски уместились первые слова
папиного объявления.
   Папа хотел взять полоску в руки,  но чуть не закричал: она была горячая,
как кастрюля с кипящим супом.
   На  линотипе строчки  делаются из  расплавленною металла.  Электрическая
печка --  здесь же,  в линотипе,  -- плавит металл. И когда строчка готова,
нельзя сразу  брать  ее  в  руки.  Нужно  обязательно подождать,  пока  она
остынет.
   Десять строчек папиного объявления были готовы в две минуты.  Но папа не
хотел больше терять ни одной секунды.
   Он  надел на  руку  перчатку,  взял  строчки и  понес их  к  тому самому
работнику,   который  приносил  редактору  пробный  лист  для  просмотра  и
исправлений.
   Перед  работником на  железном столе  было  уложено множество серебряных
полосок-строчек буквами кверху.  Из всех этих строчек получилась серебряная
доска величиной с целый газетный лист.
   Папа сразу нашел на  этой доске название газеты,  сложенное из  больших,
особенно красивых букв.
   "Московский железнодорожник",  --  догадался  папа.  А  маленькие  буквы
прочесть было очень трудно: буквы были такие, как если посмотреть на газету
в  зеркало.  Работник взял папины строчки и  вставил их  в  свободное место
собранной  серебряной  доски.   Потом  он   начал  вставлять  над   папиным
объявлением одну за другой крупные буквы.
   "Пропал мальчик", -- перевел папа на обыкновенный язык.
   Вся собранная из серебряных строчек доска была уложена в  железную раму.
Работник покрепче подвинтил винты  на  углах рамы,  чтобы строчки не  могли
рассыпаться, и сказал громким голосом:
   -- Верстка готова! Берите набор в машину!
   Этот работник был здесь самый главный.
   Подошли двое рабочих,  передвинули раму с набором на столик на колесах и
повезли ее к печатной машине.
   Было двенадцать часов ночи.
   Папа подумал:  "А  вдруг Травка уже  дома,  а  я  тут задерживаю занятых
людей? Завтра начнутся телефонные звонки, и придется всем отвечать, что зря
они  беспокоились,   что  Травка  сам  явился  еще  вечером,   и   что  все
благополучно, и что объявление в газете напечатано зря..."
   Он пошел в кабинет редактора и оттуда позвонил по телефону домой.
   Мама спросила испуганным, тихим голосом:
   -- Кто говорит?
   Мама  боялась,   что  Травка  попал  под  трамвай  или  под  поезд.  Она
вздрагивала от каждого телефонного звонка. Ей все казалось, что по телефону
она узнает о Травке что-нибудь ужасное.
   Папа понял по  маминому голосу,  что Травки дома нет.  Но  он постарался
говорить как можно веселее, чтобы успокоить ее:
   -- Это говорю я,  папа.  Я  в  типографии.  Я сам слежу,  как печатается
объявление. Завтра мы наверняка все узнаем. Ложись-ка спать.
   Было двенадцать часов ночи,  а Травки не было дома. И неизвестно, где он
был.
   Конечно, мама не могла заснуть. Она то включала радио, то выключала его:
ведь  по  радио ничего не  могли сказать о  Травке.  Телевизор тоже  кончил
работать.
   Она пробовала заниматься, взяла книгу, но никак не могла понять, что она
прочла и что нужно запомнить.
   Она вспомнила,  что сегодня так и  не  пошла на занятия хорового кружка.
Она хотела попеть здесь,  дома.  Но ей приходила в  голову все одна и та же
песня. Она сама когда-то сочинила ее для Травки:

   Спи, малышка мой курносый,
   Баюшки-баю!
   Я на все твои вопросы
   Песенку спою...

   Спят котенок, галка, ежик -
   Видно, время спать.
   Ты ложись скорее тоже
   В мягкую кровать!

   Будешь в школе ты учиться
   Много-много дней,
   Незаметно становиться
   С каждым днем умней.

   Но всегда останься с мамой
   Сердцем и душой,
   Даже если будешь самый
   Умный и большой.

                             ГАЗЕТА ПЕЧАТАЕТСЯ

   Раму  с  серебряным набором  вложили  в  машину.  В  машине  был  валик,
намазанный краской.  Валик прокатился по набору,  и все буквы из серебряных
стали черными.
   Потом машина опустила набор на большой лист белой бумаги,  и  все буквы,
рисунки,  цифры и линии отпечатались на бумаге черной краской.  Сразу стало
удобно читать.
   Так получилась газетная страница.
   Папа  подошел к  машине и  увидел в  самом  углу  газетной страницы свое
объявление: "Пропал мальчик".
   А дальше было напечатано,  как зовут этого мальчика и по каким телефонам
нужно звонить, если кто-нибудь его увидит.
   Папа попросил позволения взять один газетный лист,  чтобы показать маме.
Ему позволили.
   Главный работник посоветовал ему:
   -- Сегодня наша  газета  будет  готова  раньше,  чем  обычно.  Пойдите и
попросите, чтобы ее выпустили из типографии вместе с большой газетой. Тогда
она  попадет  на  места  с  первой  утренней  почтой.  А  иначе  она  может
задержаться здесь, в типографии.
   Большая газета печаталась не  в  этом цехе,  не на