кумулятора и моторчик работает. Вот тебе и
электрокар!   А  ты  небось  думал:   "кар",  "кар"  --  ворона  на  хвосте
электричество носит?  --  посмеивается Беляков. -- А слово "кар" обозначает
маленькую каретку -- тележку, попросту говоря.
   -- Понимаю, -- смущенно говорит Травка.
   На  поворотах Беляков поворачивает рукоятку.  Паровоз ревет,  и  рев его
отдается в зубах. Зубы дребезжат по-прежнему. Но Травка уже привык.
   Из-под паровозных колес вырывается пар:  пафф-паф-паф!  Пафф-паф-паф! На
маленьких станциях паровоз ревет и  не останавливается.  Телеграфные столбы
бегут мимо паровоза, словно кто-то тянет их веревочками. А веревочки -- это
провода.  Сзади столбов вертятся белые снежные поля. А совсем далеко стайки
домиков несутся с паровозом наперегонки.
   Вот  перед станцией Пролетарская поднялся семафор.  Пожалуйте!  Есть для
вас свободный путь.
   Беляков передвинул рукоятку, повернул колесо на машине, и паровоз плавно
остановился.
   Травке не  хотелось уходить с  паровоза:  уж очень интересно Беляков про
все  рассказывал.  Помощник машиниста был  тоже  хороший,  хотя  с  виду  и
сердитый.  Он дал Травке в  дороге стакан теплого чая из жестяного чайника,
маленький кусочек сахару и большущий ломоть ароматного серого хлеба.
   Травка положил сахар в  рот  и  запивал чаем.  А  хлеб  съел  весь,  без
остатка. Было гораздо вкуснее, чем дома.
   Травке нужно было  сходить с  паровоза.  Помощник машиниста был  уже  на
земле. Он подхватил Травку на руки и поставил на землю.
   -- Спасибо,  --  сказал Травка и  потом крикнул:  --  Прощайте,  товарищ
Беляков!
   -- Прощай, прощай, мальчуган! Дорогу-то знаешь?
   -- Знаю!.. Прощайте, товарищ помощник машиниста!
   Беляков был высоко на  паровозе,  и  ему Травка сделал пионерский салют.
Помощник  стоял  рядом.  Травка  протянул ему  руку.  Помощник снял  черную
кожаную  рукавицу,  пожал  Травкину  руку  и  погладил его  по  щеке.  Рука
помощника была жесткая, как железо, и от нее пахло паровозом.
   Но Травке было приятно.

                                   ВОЛК

   Травка  быстро  прошел мимо  деревянного здания станции и  направился по
дачной дороге.
   Здесь все  было не  так,  как летом.  Вместо широкого песочного тротуара
вдоль забора вилась узенькая,  протоптанная по  снегу тропинка.  Дачи  были
заколочены и  совсем не  похожи на  летние дачи.  Летом на  террасах висели
белые занавески. Летом многих дач совсем не было видно из-за зелени акаций,
сирени и жасмина. А теперь все было голо и пустынно.
   Травка отошел довольно далеко от  станции.  Ларька нигде не было.  Пруда
тоже. Туча затемнила солнце. Подул ветер. Стало холоднее.
   Травке сделалось неуютно и тоскливо.
   Он прислонился к дереву.  Посмотрел направо --  никого. Посмотрел налево
-- никого. Он крепился, крепился, да и заплакал.
   Вдруг раздался тоненький голосок:
   -- Как тебе не стыдно, мальчик! Такой большой, а плачешь! Вот стыдно!
   Травка протер глаза и  увидел прямо перед собой девочку,  тоже не  очень
маленькую,  а среднюю.  Неизвестно,  откуда подошла девочка.  Она тащила за
веревочку игрушечные санки, а в санках сидела кукла.
   У Травки сразу высохли слезы. Он шмыгнул носом и ответил:
   -- И вовсе я не плачу! А потом, может быть, я волка видел!
   -- Здесь волков нет, -- сказала девочка довольно громко. Потом помолчала
и спросила шепотом: -- А какой волк, большой?
   -- Громадный!  Больше рояля! -- сказал Травка и уже представил себе, как
прямо на  них  ковыляет на  трех ногах волк больше рояля ростом,  открывает
широченный рот,  и зубы у него, как клавиши рояля, черные и белые. -- Но ты
не бойся, я тебя защищу! -- проговорил Травка и похлопал себя по карману: в
кармане у него был маленький перочинный ножичек с костяной ручкой.
   Девочке очень понравилось,  что  Травка такой бесстрашный.  Она решила с
ним поближе познакомиться и спросила:
   -- А что ты тут делаешь?
   -- Я приехал в гости к знакомым.
   -- К каким знакомым?
   -- К Измайловым.
   -- А Измайловы ушли на лыжах.  Да-да! Они ждали гостей, а к ним никто не
приехал.  Вот они и  ушли кататься на лыжах.  Ушли на целый день и  дачу на
замок заперли.
   -- А где их дача?
   -- Их дача дальше по дороге.
   -- А где же пруд?
   -- Пруд -- вот он. Только сейчас он под снегом;
   И  девочка  указала  на  большую белую  полянку,  вокруг  которой стояли
невысокие темные  сосны.  На  их  широких ветвях  лежали  маленькие сугробы
снега. Совсем как зайцы с поджатыми ушами.
   -- Подожди минуточку,  --  сказал Травка.  --  Я только сломаю ветку для
мамы. Тут снег глубокий?
   -- Порядочный.
   Травка начал  пробовать снег.  Если  в  валенки немножко набьется --  не
страшно. Травка смело направился к соснам.
   Девочка подумала-подумала и пошла за ним,  стараясь ставить ноги точно в
его следы. Куклу в санях она оставила на тропинке.
   Травка выбрал сосновую ветку с  хорошим,  пушистым зайцем.  Но только он
ухватился за  нее  --  заяц  рассыпался и  обдал ему  лицо холодной снежной
пылью.  Но Травка и виду не показал, что ему неприятно. Наоборот, он скинул
варежки,  схватился за  ветку  покрепче и  начал ее  ломать.  Потом раскрыл
ножичек и стал резать ветку,  пилить ее,  рубить. Пальцы у него закоченели,
ладошки запачкались липкой сосновой смолой, но ветка не поддавалась.
   -- Это очень толстая ветка,  --  сказала девочка. -- Давай лучше отломим
просто лапочку.
   -- Да я и сам думаю -- лучше лапочку, -- согласился Травка. -- Куда же я
понесу такую громадину!
   Он обернулся.
   Девочка всплеснула руками:
   -- Батюшки мои! Да у тебя все лицо мокрое! И глаза!
   -- Это вовсе не  слезы,  --  сказал Травка.  --  Это снег.  И  не думай,
пожалуйста...
   -- Я не думаю. Давай-ка я тебя вытру.
   Девочка достала чистенький платочек с  кружевцами по краям и старательно
вытерла Травке лицо. Потом она полюбовалась на свою работу и сказала:
   -- Хочешь, пойдем к нам в гости?
   -- Пойдем,  --  сказал Травка.  --  Только сначала я отломаю лапочку для
мамы.
   Он  отломил пышный  кончик  сосновой ветки,  и  вправду похожий на  лапу
какого-то большого мохнатого зверя.

                                 СОЛНЕЧКА

   Они сложили лапочку, чтобы она не кололась. Травка упрятал ее в карман и
сказал:
   -- Тебя как зовут? А то как же я пойду в гости и даже не знаю к кому!
   -- Меня зовут Сонечка. А тебя?
   Травка не успел ответить.  Туча ушла с  солнца,  и на лицо девочки вдруг
упал яркий солнечный луч. Он защекотал ей глаза и нос. Сонечка сощурилась и
чихнула так громко, что с веток даже посыпался снег:
   -- А-а-а-апчхи!
   Травка засмеялся и сказал:
   -- Солнечка,  как тебя солнышко чихать заставляет!  -- А потом засмеялся
еще громче:  -- Как у меня вышло-то смешно: Солнечка! Ну, я тебя так и буду
звать -- Солнечка.
   -- Откуда ты узнал?  --  удивилась девочка.  --  Меня папа и мама правда
часто так зовут.
   -- А меня зовут Травкой.
   -- Папа и мама?
   -- Нет, все.
   Девочка засмеялась:
   -- Травка!
   Травка тоже засмеялся:
   -- Солнечка!
   Дети взялись за руки и пошли к Солнечке в гости.
   Куклу в санях вез Травка.

                                   * * *

   Через некоторое время Солнечкина мама услышала звонкий голос:
   -- Мамуся! Мамуся!
   Она вышла на крыльцо и увидела такую картину, что ей показалось сначала,
что она видит сон:  ее единственная дочь Сонечка сидела на заборе; недалеко
от нее сидел неизвестный мальчик в  шапке с  ушами и  в  зимнем пальтишке с
меховым воротником.
   -- Уезжаем! Уезжаем! Обедать не приедем! До свиданья! -- крикнула дочь и
вдруг  двинулась и поплыла вдоль забора, как на лодке, помахивая своей маме
на прощанье рукой.
   Неизвестный мальчик тоже помахал рукой и двинулся вслед за девочкой.  Он
раскачивался так, будто греб веслами.
   Сонечкина мама выбежала за калитку, поняла, что происходит, рассмеялась,
тоже замахала рукой и закричала:
   -- Ужинать  обязательно  приходите!   Товарищ  капитан,   я   вас   жду!
Обязательно!
   Она долго еще качала головой и смеялась над тем,  что не сразу поняла, в
чем дело.
   А  нам с  вами и  совершенно этого не  понять,  если мы  не узнаем,  что
произошло немного раньше.
   А раньше произошло вот что.

                             НОВОЕ ЗНАКОМСТВО

   Травка и  Солнечка шли и всю дорогу болтали.  Было похоже,  что чирикают
воробьи.
   -- Твою куклу как зовут?
   -- Машка-замарашка.  Видишь,  какие у нее щеки грязные.  И нос.  Уж я их
мыла, мыла -- и водой и слюнями, а они все не отмываются.
   -- А  у  нас  есть  кукла  Мальвина.  Волосы у  нее  оранжевые.  Глаза с
настоящими ресницами. Она их открывает и закрывает. У нее кружевное платье,
а в платье веревочка с фарфоровой горошиной. Дернешь -- она говорит: "Папа!
Мама!"
   У Солнечки разгорелись глаза.  Она тяжело вздохнула.  Травка понял,  что
ей, наверно, очень хочется иметь такую куклу. Он сказал:
   -- Но твоя Машка гораздо лучше.  Что Мальвина! С ней и играть-то нельзя:
она бьющаяся. А потом, разве она разговаривает? Вместо "папа" -- "ква-ква"!
Как лягушка. А вместо "мама" -- "мяяяу"! -- Травка мяукнул котенком.
   Солнечка рассмеялась.
   -- А  твоей Маше,  хочешь,  я  выкрашу волосы в любой цвет?  Я все цвета
знаю.  И рожицу ей выкрашу белым,  а щечки розовым. Краски есть? Мы с Ваней
хотели сделать,  чтобы Мальвина разговаривала как  следует.  Попробовали...
Теперь она совсем молчит. Сколько ни дергай.
   Солнечка опять засмеялась.
   -- А ты на каком поезде приехал?
   -- Я не на поезде приехал,  а на паровозе. Вот страшно было! Но я ничего
не боялся.  У меня есть знакомый машинист,  Беляков.  А потом еще начальник
станции знакомый, Николай Иваныч.
   Травка все это рассказывал очень важно.
   Но Солнечка ничему не удивлялась:
   -- У  меня самой папа начальник станции.  Я всегда здесь живу и знаю все
поезда.  Да,  да!  --  вдруг она вскрикнула:  -- Папа! Папа! -- и бросилась
куда-то в сторону.
   У Травки екнуло сердце.  Он посмотрел туда,  куда побежала Солнечка,  но
вместо своего папы он увидел двух лыжников в  лыжных костюмах,  с  ремнями,
биноклями на  груди и  полевыми сумками через плечо.  Лыжники шли  Солнечке
навстречу. Она бросилась на шею сначала одному, потом другому и крикнула:
   -- Травка! Травка! Иди скорее сюда!
   Оказывается, это был Солнечкин папа с товарищем. Дети рассказали им, как
они встретились, и все Травкины приключения.
   Солнечкин папа внимательно посмотрел на Травку и сказал:
   -- Так ты,  значит, и есть тот мальчик, который потерялся? По линии была
телеграмма. Родители о тебе беспокоятся.
   -- Нет,  это не я потерялся,  --  ответил Травка, немного обидевшись. --
Это папа потерялся. А я -- вот он.
   И он, чтобы было понятней, ткнул себя пальцем в грудь.
   Солнечка постаралась все объяснить:
   -- Ну да. Папа потерялся у него, а он -- у папы.
   Солнечкин папа раздумывал вслух:
   -- Как же мне с  тобой быть?  Поезд в  Москву пойдет только в семь часов
вечера... Измайловы ушли на Московскую гору, это ясно... А ты небось кушать
хочешь?
   -- Пусть он идет к нам, -- решительно сказала Солнечка.
   Но Травка начал отказываться:
   -- Да что ты!  Я  вовсе не обедать шел к  вам.  Я  на паровозе почти что
пообедал.
   Тут вмешался другой лыжник:
   -- Разговаривать больше не о чем.  Идем все на Московскую гору.  Разыщем
там Измайловых.  А оттуда до моей электростанции рукой подать.  Пообедаем у
меня. Забирайте, лейтенант, свою дочку, а я -- этого мужичка.
   Солнечкин папа взглянул на Травку и спросил:
   -- А вам не тяжело будет, капитан?
   -- Забыли,  дорогой,  как на фронте ходили:  с  винтовкой за плечами,  с
вещевым мешком,  с запасом гранат,  да еще,  бывало,  и пулемет на себе. По
сорок километров делали,  и  никто не говорил,  что тяжело!  А  теперь двое
ребятишек для нас тяжелы? Да не за них ли мы и воевали?
   -- Есть,  капитан!  --  сказал Солнечкин папа. -- Ну, дочура, прячь свою
Машку. Или ты с собой ее возьмешь?
   -- Пусть тут остается, -- решила Солнечка. -- Только бы не простудилась!
   Она потеплее завернула Машку в  одеяльце,  засыпала ее вместе с  санками
снегом и нарисовала на снегу букву "М".
   -- А здесь ее никто не возьмет? -- забеспокоился Травка.
   -- Нет, что ты! -- убежденно сказала девочка. -- Все же знают, что она у
меня живет. Если нечаянно кто-нибудь ее найдет, сразу отвезет ко мне домой.
   -- Ну-с,  занимайте места согласно взятым билетам!  -- весело сказал тот
лыжник, которого Солнечкин папа называл капитаном.
   Он  схватил Травку,  поднял его  высоко над  головой и  посадил себе  на
плечи.

                         ПОХОД НА МОСКОВСКУЮ ГОРУ

   И они вышли в поход.  Впереди -- Солнечкин папа с дочкой на плечах. А за
ним неизвестно чей папа;  известно только,  что капитан. А на плечах у него
-- Травка.
   По  дороге они  остановились у  забора Солнечкиного дома,  чтобы сказать
Солнечкиной маме,  что они уходят.  Вот тогда-то и напугали ее. И удивили и
рассмешили. И пошли дальше, громко смеясь.
   Но  вот  дачи кончились,  и  они вышли в  чистое поле.  Здесь был хорошо
накатанный лыжный след.  Солнечкин папа,  лейтенант,  быстро шагал, помогая
себе палками. Капитан не отставал от него.
   Ехать было весело, легко и совсем не страшно.
   Солнечка то  и  дело  оборачивалась,  что-то  кричала Травке и  смеялась
тоненьким голоском.  Видно,  она  уже  давно  привыкла ездить  на  плечах у
лыжников.  Но и  Травка смеялся тоже,  хоть ему и  приходилось держаться за
наушники капитановой шапки, как Иванушке-дурачку за уши Конька-горбунка.
   Вдруг лыжные дорожки разделились: одна пошла правее и скрылась в лесу, а
другая шла все дальше и дальше, в чистое поле. Путешественники остановились
в раздумье.  Куда идти? Измайловы могли вернуться и по той и по этой лыжне.
Было бы досадно разминуться с Измайловыми по дороге.
   -- Я пойду правой,  --  предложил капитан. -- Здесь и подальше, но через
лесок. А я люблю через лесок. Встреча на горе в пятнадцать ноль-ноль.
   -- А где именно? -- спросил Солнечкин папа. -- Гора велика.
   -- У старой трансформаторной будки. Знаете?
   -- Знаю. Сверим часы.
   Лыжники посмотрели на часы, каждый на свои. Травка заметил, что на часах
у  капитана маленькая стрелка была между цифрами "1" и  "2",  а  большая --
около цифры "8".
   -- Тринадцать сорок две, -- сказал капитан.
   -- Точно, -- подтвердил лейтенант. -- Итак, до встречи.
   -- Травка! -- крикнула Солнечка. -- Ты смотри опять не потеряйся!
   -- Сама не потеряйся! -- ответил Травка.
   Он  вспомнил,  как  папа шутил,  когда они переезжали в  Новые дома.  Он
вспомнил маму.  Где-то она теперь?  Ему стало немного грустно.  Хорошо, что
сейчас они встретят Измайловых,  а с ними,  наверно,  и папу. Он побывает в
гостях и привезет маме хоть не целую ветку,  но все-таки настоящую сосновую
лапочку. Лапочка -- вот она. Колется даже сквозь варежку...
   Капитан с  Травкой на  плечах шел  теперь через лес,  прямо по  цельному
снегу.  Белые  клубы снежной пыли  вырывались из-под  его  лыж,  словно пар
из-под колес паровоза.
   Иногда  Травка  задевал  ветку  головой,  и  их  обоих  осыпало холодным
пушистым снегом. Но им было жарко, и снег их только веселил.
   Деревья стали реже. Впереди открывалось синее небо.
   -- Вот мы, кажется, и у цели, -- сказал капитан. -- Слезай, приехали!

                              СОЛНЕЧНЫЙ ДЕНЬ

   Травка слез и  огляделся.  Перед ним  расстилалось ослепительное снежное
поле. Во все стороны бежали дорожки лыжных следов.
   -- А где же Московская гора? -- спросил Травка.
   -- А это она и есть. Смотри: видишь, что там делается?
   Травка поглядел вдаль и увидел, что поле действительно будто поднимается
в гору.  А там, на краю, у самого неба, копошились крошечные фигурки людей,
ростом чуть  побольше муравьев.  Они  горохом катились по  снежной скатерти
поля,  карабкались кверху, останавливались, перемешивались, словно играли в
какую-то веселую игру.
   -- А  ну-ка,  возьми бинокль,  --  сказал капитан и достал из футляра на
груди такой бинокль, какого Травка раньше никогда не видел.
   Мамин бинокль, с которым она ходила в театр, был гораздо меньше, проще и
легче. А этот едва-едва можно было удержать в руках.
   Сначала Травка ничего не  мог  рассмотреть в  бинокль.  Он  видел только
какой-то белый круг и больше ничего.  Но капитан что-то повертел, приладил,
и вдруг в этом кругу появился лыжник в красной фуфайке,  в синих штанах и с
цифрой "16" на груди.
   Лыжник остановился,  оперся на палки, достал из кармана плитку шоколада,
отломил кусок и  начал жевать.  Это было очень занятно:  на таком громадном
расстоянии видеть,  как человек ест.  Травке почему-то показалось, что он и
раньше встречал этого человека.
   Он опустил бинокль и засмеялся:
   -- Шоколад кушает!
   -- И правильно делает!  --  сказал капитан. -- У опытного лыжника всегда
должен быть в кармане запас шоколада.
   Он  достал из сумки плитку шоколада и  с  треском переломил ее,  так что
обертка лопнула. Половину -- Травке, половину -себе.
   Травка поблагодарил,  откусил кусочек,  остальное сунул в карман и снова
принялся смотреть в бинокль.
   Лыжники  и  лыжницы в  разноцветных костюмах с  номерами и  без  номеров
скатывались  с  горы,  падали,  поднимая  облака  снежной  пыли,  боролись,
бросались снежками.  Кое-кто с  лыжами на  плече поднимался на гору пешком.
Другие учились взбираться на гору "елочкой",  расставляя лыжи, как ножницы,
или "ступеньками" -бочком.
   Травка начал  потихоньку поворачиваться влево  и  постепенно осматривать
весь горизонт.  Лыжников становилось все меньше и меньше.  Потом они совсем
перестали   попадаться.   Появились  пустынные  снежные   лужайки,   темные
кустарники, небольшие лесочки.
   Вдруг  перед  Травкой совсем близко (крикнешь --  обязательно обернется)
появился большой мальчик в  коричневом свитере.  В  руках у  него  были два
красных флажка. Он резко взмахивал ими -- то одним, то обоими сразу. Флажки
так и мелькали.
   Травка протянул бинокль капитану:
   -- Товарищ капитан, посмотрите, что это такое?
   -- Да я уже смотрю,  --  сказал капитан.  -- Давно смотрю и любуюсь. Вот
молодец! Как он быстро передает!
   -- Что передает? -- заинтересовался Травка.
   -- Разные команды. Вот видишь...
   Травка  опять  взял  бинокль  и  разыскал мальчика.  Мальчик  ничего  не
говорил, а только размахивал флажками.
   Капитан сказал:
   -- Вот он передает: "Второму... взводу... занять... лесок... слева..."
   Травка поднял лицо к капитану:
   -- Как же он передает?
   -- Вот так флажками и  передает.  Телеграфной азбукой.  У  телеграфистов
своя азбука:  из черточек и  точек.  Он махнет одним флажком --  это точка.
Двумя флажками сразу --  тире,  черточка.  Это  пионеры из  железнодорожной
школы.  Они хорошо выучили телеграфную азбуку.  Этот парень меня знает. Ишь
ты,  молодец!  Как хорошо работает!  У них сейчас лыжный поход.  Подойдем к
нему поближе.  Я с ним поговорю,  и вдруг они нам помогут!  Как ты думаешь,
помогут?
   -- Ннне знаю...  -- неуверенно ответил Травка. -- Наверно, помогут. Ведь
пионеры же... А в чем помогать?
   Они подошли к пионеру поближе.
   Капитан вынул из кармашка своей полевой сумки пузатый серебряный свисток
и свистнул три раза так громко, что пионер невольно обернулся.

                     РАСПОРЯЖЕНИЯ КАПИТАНА КАЛАШНИКОВА

   Вместо  флажков капитан взял  свой  синий  клетчатый платок и  достал из
полевой сумки лист синей чертежной бумаги.  Он взмахнул этими сигналами над
головой крест-накрест три раза.
   Пионер проделал то  же  самое своими флажками.  Этим оба  показали,  что
готовы к переговорам.
   -- Ну,  теперь посматривай и слушай,  -- сказал капитан. -- И сам скорее
учи телеграфную азбуку.  Всегда может пригодиться.  А  пока я буду говорить
тебе обыкновенными словами все, что передаю.
   -- И что он отвечает, тоже говорите, -- попросил Травка.
   -- Ну к