го сын. Одни говорили, что мальчик найдется,
а другие ничего не говорили, но тоже тревожились вместе с папой.
   Вдруг раздался телефонный звонок.
   Папа взял трубку и услышал:
   -- Ваш мальчик нашелся.  Сейчас же поезжайте на Пушкинскую площадь. Туда
ходят трамваи,  троллейбусы,  автобусы и метро: от станции "Охотный ряд" --
вверх  по  улице Горького;  от  станции "Площадь Маяковского" --  по  улице
Горького вниз. Ясно?
   -- Ясно... -- пробормотал папа. -- Но все-таки где же он сам?
   -- Он стоит у киоска справочного бюро рядом с гражданкой в сером платке.
   -- Пожалуйста,  не  отпускайте его!  --  взволнованно заговорил  папа  в
телефон.  -- Если вам нетрудно, не отпускайте его ни на минуту! Если можно,
не спускайте с него глаз!
   Служащие повернули головы к  папиному кабинету и  слушали изо  всех сил.
Как  только папа положил трубку,  все вскочили со  своих мест,  бросились к
нему и разом заговорили:
   -- Что случилось?
   -- Неужели нашелся?
   -- Я же говорил!
   Папа встал и сказал решительно:
   -- Пока не увижу его собственными глазами, ничего не скажу!
   Он быстро вышел в переднюю, схватил пальто и шляпу и бегом бросился вниз
по лестнице.
   Из всех названных старичком способов сообщения ни один не подходил папе.
Завод,  на котором работал папа, был расположен вне Москвы, довольно далеко
от  города.  Но  зато  оттуда  до  самой  площади Пушкина ходили  заводские
автобусы. По дороге они не останавливались.
   Папа вскочил в автобус.  Пальто он успел надеть только в один рукав,  на
голове у  него оказалась чужая шляпа,  калош он  не надел совсем --  так он
спешил. Только в автобусе он немного отдышался.
   Но  у  него все  еще  нетерпеливо билось сердце.  Ему  хотелось поскорее
увидеть Травку.
   Автобус шел уже по городским улицам.
   Вдруг папа заметил, что автобус идет не на Пушкинскую площадь, а куда-то
совсем в другую сторону. Папа бросился к кондуктору:
   -- Скажите, кондуктор, куда это мы едем?
   -- За бензином, -- ответил кондуктор.
   -- Зачем  за  бензином?  За  каким бензином?  Почему вы  даете билеты до
Пушкина, а сами едете за бензином?
   -- Вы бы плакатик прочли у водителя на стекле, -- сказал кондуктор. -- А
то я  вижу:  гражданин скачет на ходу,  но молчу.  Думаю,  ему нужно в нашу
сторону,  в заезд.  Туда машины редко ходят. И пожалел, не стал штрафовать.
Да вы не волнуйтесь, гражданин! Куда взяли билет, туда и приедете.
   -- Да я и не волнуюсь,  --  попробовал возразить папа, но тотчас замолк,
почувствовав, что говорит неправду.
   -- А без бензина и вовсе никуда не приедете,  -- продолжал кондуктор. --
Мы потому и экономим бензин,  что очень много его нашей стране нужно.  И на
тракторы бензин, и на комбайны бензин, и на всякое другое-иное-прочее опять
же бензин.  А мы сегодня все утро на вчерашней экономии ездим. Наша бригада
на первом месте по экономии горючего.  Это понимать надо!  А вы волнуетесь:
"Зачем за бензином? За каким бензином?"
   В это время автобус остановился на маленькой площади.
   Здесь стоял домик со стеклянными окнами во всю стену,  а возле домика --
колонка  с  высокими прозрачными стаканами наверху и  с  матовым шаром,  на
котором было написано: "Бензин".
   У  будки  стояла  очередь грузовиков,  "Москвичей",  "ЗИСов",  "Побед" и
разных других автомобилей.  Был даже один грузовик с  цистерной для поливки
улиц. Зачем он сюда прибыл в зимнее время -- неизвестно.
   Однако автобус подкатил к бензиновой колонке вне очереди. Шофер вылез из
своей  кабины  и  подошел  к  железному баку,  который  был  приделан сзади
автобуса.  Он отвинтил медную пробку у  бака,  пошел к бензиновой колонке и
взял  там  у  служащего резиновый шланг с  медным наконечником.  Наконечник
шланга он опустил в бак.  Служащий повернул рукоятку,  и стало видно, как в
стеклянных стаканах колонки танцует и пузырится бензин.  Стрелка циферблата
показывала, сколько бензина уходит в автобусный бак.
   Когда стрелка показала сорок литров, шофер крикнул:
   -- Довольно!
   Потом он стал проверять мотор -- то заведет, то остановит.
   Ждать было для  папы мучительно.  Он  несколько раз  подходил к  шоферу,
наконец не выдержал и попросил его ехать поскорее.
   -- Ничего,  успеете, -- ответил шофер. -- Мы по расписанию работаем. Что
потеряли здесь, то наверстаем быстротой езды.
   Наконец шофер залез в свою кабину и дал гудок.
   Пассажиры расселись по местам, и автобус тронулся.

                                   * * *

   Будка справочного бюро была видна издалека.  К окошечку тянулась длинная
очередь.  Папа подбежал к  будке и,  расталкивая руками людей,  стал искать
Травку.
   Травки не было. Не было и женщины в сером платке.
   Тогда папа извинился и сказал громко:
   -- Граждане,  не видел ли кто женщину в  сером платке и  с ней мальчика?
Маленький такой! Травкой его зовут!
   Какой-то гражданин, стоявший в очереди, ответил за всех:
   -- Нет, не видели.
   У папы сразу упало сердце.

                    А СКОЛЬКО ЕЩЕ ПРИКЛЮЧЕНИЙ ВПЕРЕДИ!

   -- Позвольте,  позвольте...  --  сказал вдруг человек в меховой шубе и с
портфелем в руках.  --  Они,  кажется,  в будке телефона-автомата. Я сейчас
вызывал  для  них  номер  Д  4-18-68.  Даже  свой  собственный пятиалтынный
опустил.
   Телефон-автомат помещался тут же, рядом со справочным бюро.
   Папа подошел к  телефонной будке и  увидел через стеклянную дверь своего
Травку. Травка говорил по телефону.
   Он  заметил папу,  отдал  телефонную трубку Марье Петровне и  выбежал из
будки.
   Папа поднял Травку на руки, а Травка обнял папу за шею.
   Они сначала ничего не говорили -- так им было хорошо вдвоем.
   Марья Петровна стояла рядом и утирала слезы своим серым платком.
   Наконец Травка сказал:
   -- Папочка,  где же ты был так долго?  Я тебя ждал,  ждал... А ты все не
едешь. Я замерз весь. Вот уж ты не вовремя потерялся! А было так интересно!
Я  сейчас  с  мамой  говорил по  телефону.  Мама  здорова,  только  немного
соскучилась без меня. А я ей привез сосновую лапочку.
   Папа попрощался с Марьей Петровной.  Он долго благодарил ее. Травка тоже
с ней попрощался.
   Потом они с папой сели на троллейбус и поехали домой, в Петровский парк.
   По дороге Травка рассказывал свои приключения, а папа -свои.
   Травка спрашивал:
   -- А мы позовем в гости Солнечку? Я ей обещал.
   -- Позовем обязательно, -- отвечал папа.
   -- А капитана?
   -- Ну как же! Его в первую очередь.
   -- А Николая Ивановича?
   -- И Николая Ивановича позовем.
   -- Папа, а я знаю, отчего ходит троллейбус.
   -- Вот и хорошо.
   -- Папа, а я знаю, где ночуют трамваи.
   -- Вот и отлично.
   -- Папа,  скажи,  а  троллейбус не  может ходить там,  где  нет для него
проводов?
   -- Конечно, не может.
   -- А автобус?
   -- Автобус может.
   -- Папа,  а  я  знаю,  что в  каждой электрической лампе светит капелька
солнца.  Но  для  этого  трудилось и  трудится очень,  очень,  очень  много
людей... Мне это говорил капитан Калашников. А он директор электростанции.
   -- Сынище!  --  удивленно сказал папа и  внимательно посмотрел на Травку
сквозь очки. -- Да ты, я вижу, без меня еще поумнел! Ну погоди... Я загадаю
тебе такую загадку, что ты ее ни за что не разгадаешь! Вот погоди!
   -- Только ты, папка, потом сам разгадывай ее подлиннее и поинтересней.

                                   * * *

   Когда приехали домой,  мама так затискала Травку, что чуть не переломала
ему косточки. А слезами вымочила весь полосатый свитер. Папа почему-то тоже
стал слишком часто вынимать носовой платок и протирать им очки.
   Травка спросил:
   -- Что же вы плачете? Какие вы смешные!
   -- А мы боялись, что ты совсем пропал, -- ответил папа.
   -- Ну,  -- сказал Травка, -- как же я пропаду? Я уже не очень маленький.
Я средний.  Если бы я был совсем маленький, меня все равно привели бы к вам
или принесли на  руках.  А  то я  сам чуть не целый день провел на плечах у
капитана. Даже ноги болят. А потом, у меня столько знакомых...
   Папа и мама улыбались.
   Травка посмотрел на  них  и  вдруг почему-то  сам  заплакал.  Но  быстро
перестал.
   И они заулыбались все втроем.

                             ВОТ И ВСЯ ПОВЕСТЬ

   Вот и вся повесть о том, как Травка чуть не потерялся совсем.
   Травка и сейчас живет с папой и мамой в Петровском парке.
   В этой повести все правда.
   Светит нам могучее солнце. Горят над Кремлем красные звезды.
   А мы учимся,  трудимся,  строим и заставляем природу служить себе, чтобы
было лучше жить всем людям.
   Приходит время -- мы отдыхаем.
   Правда  и  то,  что  ходят  по  земле  паровозы и  электрические поезда,
работают электростанции, несется по проводам электрический ток, а по трубам
идет горючий газ, и течет из Волги в Москву-реку свежая речная вода. Мчатся
по улицам троллейбусы и автомобили,  автобусы и вагоны трамвая.  Проносятся
под землей поезда метро,  а над землей летят самолеты.  Радиоволны разносят
во все стороны музыку и человеческие голоса.  При помощи радиоволн можно не
только слышать, но и видеть то, что происходит очень далеко.
   По  ночам печатаются газеты,  и  в  них  описано все,  что происходит на
земле.
   Ни днем, ни ночью не прекращается работа.
   Правда  и  то,  что,  когда  наступают  сумерки,  вся  Москва  озаряется
электрическим светом и еще ярче начинают гореть кремлевские звезды.
   Правда  и  то,  что  живет  где-то  совсем  недалеко  маленькая  девочка
Солнечка, которую я люблю и которой посвящаю эту повесть.