он Пендлтон, а Джимми  Бин был у нее уже дважды. Джон Пендлтон  сказал ей,
что  Джимми с  каждым  днем  его  все больше!  и  больше  радует.  А  Джимми
рассказывал, какой у  него теперь великолепный Дом. Он также утверждал,  что
мистер  Пендлтон "оказался ну, просто  отличной семьей". Кроме  того, и Джон
Пендлтон и Джимми  сказали Поллианне, что обрели друг друга только благодаря
ей.
     Ну, разве после этого можно не  радоваться! --  поделилась она с  тетей
Полли. -- Знаете я все время благодарю Бога, что мои ноги когда-то ходили!
     Весну Поллианна встретила все  в том же состоянии. Предписанное лечение
пока  не приносило сколько-нибудь видимых результатов, и домашние все больше
свыкались с  мыслью, что худшие опасения  доктора  Мида сбываются. Почти все
жители Белдингсвилля постоянно получали  информацию о  Поллианне. А  один из
жителей собирал  ее с особой тщательностью. Он знал историю болезни  девочки
настолько хорошо, словно  каждый  день лично осматривал ее, и с каждой новой
сводкой о  состоянии ее здоровья  его охватывало  все большее  беспокойство.
Когда  же и к весне состояние девочки не улучшилось, человек этот понял, что
медлить больше нельзя. Вот почему,  поколебавшись еще недолго, доктор Чилтон
(а это был именно он) отправился с визитом к мистеру Джону Пендлтону.
     --  Пендлтон, -- перешел  он к  делу,  едва только  хозяин провел его в
кабинет.  --  Я  решил обратиться к вам, ибо вы, как  никто другой, знаете о
моих отношениях с мисс Полли Харрингтон.
     Джон Пендлтон удивленно посмотрел на приятеля. Он и впрямь знал кое-что
о взаимоотношениях Томаса Чилтона  и  Полли Харрингтон, однако отношения эти
прервались больше  пятнадцати лет назад,  и он не мог понять, отчего доктору
взбрело в голову ворошить эту старую историю.
     --  Я  помню,  Чилтон, --  стараясь  вложить  в  слова как можно больше
сочувствия, ответил он.
     Но вскоре он  убедился, что церемониться нет надобности. У доктора была
какая-то цель,  и  он был  столь  поглощен  ею,  что  тон  мистера Пендлтона
волновал его меньше всего.
     -- Итак, Пендлтон, дело в том, что мне необходимо осмотреть девочку, --
быстро проговорил он, -- поймите, я просто должен это сделать.
     -- Ну, и сделайте, -- отозвался мистер Пендлтон.
     Сделайте! -- с  отчаянием  воскликнул  доктор. --- уж вам-то, Пендлтон,
должно быть известно, что больше пятнадцати  лет я не переступаю порог этого
дома!  Вы знаете,  что  сказала  мне  мисс  Харрингтон,  перед  тем  как  мы
расстались?  Ну,  так знайте:  она  заявила,  что  если  я  хоть раз  получу
приглашение в Харрингтонское поместье, это  будет  означать,  что она готова
признать вину и выйти за  меня замуж. Вот почему  я сомневаюсь, что она меня
позовет.
     -- Но зачем вам  дожидаться приглашения? Пойдите просто так и осмотрите
девочку.
     --  Знаете,  --  хмуро ответил доктор, --  я  еще все-таки  не  потерял
гордости.
     -- Неужели вы даже ради Поллианны не можете забыть о гордости и об этой
ссоре?
     -- Забыть о ссоре? -- возмущенно повторил доктор. -- Да я совсем другое
имел в виду. Если бы дело  шло  только о ссоре,  я согласился бы пройти весь
путь  до ее дома на руках или на коленях, только бы помочь девочке. Нет, все
дело  в профессиональной гордости.  Я доктор,  а она больная.  Не  могу же я
врываться в  дом без вызова. Вот,  мол, пришел и умоляю принять мои  услуги.
Понимаете, Пендлтон?
     --  Слушайте,  Чилтон,  а из-за чего  вы  с  ней поругались? -- решился
спросить мистер Пендлтон. Доктор в сердцах взмахнул рукой.
     -- Из-за чего? -- он вскочил с кресла и снова забегал по кабинету. -- А
вы,  Пендлтон,  часто можете сказать, из-за чего все началось? Иногда глупый
спор  по  поводу  глубины  реки  или   размеров  дома  приводит  к  страшным
конфликтам. Тем  более, когда речь идет о влюбленных. Наверняка все началось
с какой-то  чуши, а кончилось годами несчастливой и неприкаянной жизни.  Так
что, забудьте об этой ссоре, Пендлтон. Я, во всяком  случае,  готов забыть о
ней. Мне не обходимо осмотреть девочку!  -- воскликнул  док тор. -- Я  верю,
девять шансов из десяти, что она может снова  начать ходить. И я хочу, чтобы
Поллианна Уиттиер снова встала на ноги.
     Произнося   последние   слова,   доктор,  который   по-прежнему  быстро
расхаживал  по комнате, как раз  приблизился к открытому окну в сад. В  саду
же, под окнами,  Джимми  Бин в это время старательно полол клумбу с цветами.
Услышав, что говорит доктор Чилтон, он затаился и принялся слушать дальше.
     -- Поллианна? Ходить? Что вы имеете в виду? -- удивился Джон Пендлтон.
     -- Я  имею  в виду,  что история  ее  болезни,  если судить по  слухам,
которые до меня доходят,  очень  похожа  на ту,  что  была у  пациента моего
приятеля по колледжу. Но это неважно. Важно, что он вылечил ее. Мой приятель
специализируется по  таким болезням. Я  тоже  немного  занимаюсь  ими, и  мы
переписываемся. Вот почему мне просто необходимо осмотреть девочку.
     Джон Пендлтон выпрямился в кресле.
     -- А если вам попробовать через доктора Уоррена? -- посоветовал он.
     --  Боюсь,  ничего не получится, -- помотал головой доктор  Чилтон.  --
Правда, Уоррен проявил  себя как человек благородный. Он сказал мне,  что  с
самого начала предложил мисс Полли  вызвать меня к девочке для консультации.
Но мисс Харрингтон так решительно  запротестовала, что он больше не решается
возобновить разговор об этом. Я высказывал ему свои доводы, но... Понимаете,
Пендлтон, есть еще одно обстоятельство, которое меня связывает. За последнее
время некоторые из самых именитых пациентов  мистера Уоррена перешли ко мне.
И  все-таки мне  необходимо  осмотреть Поллианну. Вы только подумайте, какое
это может иметь для нее значение.
     -- Вот,  вот, и какое  для нее будет иметь  значение,  если  вы  ее  не
осмотрите, -- подхватил мистер Пендлтон.
     -- И,  однако,  я ничего не могу предпринять,  пока  ее тетя не вызовет
меня. А она никогда этого не сделает.
     -- Значит, надо заставить ее это сделать.
     --- Каким образом?
     -- Не знаю.
     --  Вы не  знаете, а  я  тоже. И  никто не знает, --  горестно произнес
мистер  Чилтон. --  Мисс  Полли слишком  горда, да и сердится на меня до сих
пор. И  еще, как назло, связала себя много лет назад этим  глупым обещанием.
Но стоит мне подумать о бедной Поллианне... А  что, если я действительно мог
бы избавить ее от этой страшной  участи?.. А  на пути между мной и  ею стоит
вся  эта  чушь  под  названием  "гордость"  и  "профессиональная  этика"!  Я
просто...
     Не договорив, доктор  запихнул руки в карманы и  отправился в очередной
поход по кабинету.
     --  Но  неужели  ее  никак нельзя заставить  понять?  --  спросил  Джон
Пендлтон.
     -- Возможно,  она и поймет.  Только, кто  станет  ее убеждать? -- резко
повернулся доктор к мистеру Пендлтону.
     --  Не знаю, -- горестно отозвался тот. До  сих пор Джимми Бин,  затаив
дыхание, слушал беседу  двух джентльменов. Однако  стоило  мистеру Пендлтону
произнести последние слова, как Джимми прошептал:  "Готов поклясться, я знаю
кто. Это сделаю я!" Тихо прокравшись за  угол дома, он, никем не замеченный,
выскользнул за калитку и изо всех сил понесся вниз по Пендлтонскому холму.
        "30. ДЖИММИ БИН ВСЕ БЕРЕТ НА СЕБЯ"

     --  Это Джимми  Бин,  мэм, -- войдя  в гостиную, объявила Нэнси. --  Он
хочет вас видеть.
     -- Меня? -- удивилась  мисс Полли.  -- Да ты,  верно, не поняла, Нэнси.
Он, конечно, хочет видеть мисс Поллианну. Передай ему, пусть зайдет  к  ней.
Только ненадолго.
     --  Нет, мэм, -- упорствовала  Нэнси.  --  Поначалу  я все, как  и  вы,
подумала. Но он все твердит, что ему нужны вы.
     --  Ну, раз так,  я сейчас  спущусь к нему, -- согласилась мисс Полли и
устало поднялась со стула.
     При  виде  хозяйки  Джимми  Бин вытаращил  глаза  от смущения  и  густо
покраснел.
     -- Мэм, --  нашел в себе силы произнести он. -- Я думаю, я скажу сейчас
что-то ужасное, но я ничего не могу поделать, и все равно скажу. Это все для
Поллианны,  а  для   нее  я  готов  ходить   по  горящим   углям  и  с  вами
разговаривать...  я вообще на  все теперь  для  нее  готов.  Вы бы  тоже так
сделали, мэм, если бы только поверили, что  она  может снова ходить. Вот я и
пришел к вам сюда.  Я узнал, что  только гордость и еще что-то другое мешает
Поллианне ходить.  Но я-то  знаю, вам стоит только сказать,  и вы,  конечно,
позовете мистера Чилтона.
     -- Что? -- перебила его  мисс Полли. До  сих пор она слушала мальчика с
совершенно обескураженным видом,  но  теперь  ото всего  ее  облика  повеяло
возмущением.
     -- Но я же не сердить вас пришел! -- воскликнул Джимми. -- Я потому вам
и стал  рассказывать, что она правда может снова начать  ходить. Я думал, вы
хоть это послушаете.
     -- О чем ты говоришь, Джимми? Джимми шумно вздохнул.
     -- Так я именно и хочу вам сказать, о чем говорю.
     -- Ну, тогда я тебя внимательно слушаю. Только, будь любезен, начни все
снова и постарайся рассказывать так, чтобы мне было понятно.
     --  Ну  тогда,  мэм, -- облизнув пересохшие губы, решительно проговорил
Джимми, -- я, пожалуй, начну.  Доктор Чилтон пришел к мистеру  Пендлтону,  и
они разговаривали в библиотеке. Вы понимаете меня, мэм?
     -- Понимаю, Джимми, -- тихо ответила мисс Полли.
     -- Ну,  а окно было  раскрыто, а я там на клумбе. Вот я и услышал, чего
они говорят.
     -- И ты, Джимми, стал слушать?
     --  Они  разговаривали  не обо  мне, и я  не подслушивал,  --  обиделся
мальчик. -- Но я рад, что  услышал,  и вы, конечно,  тоже будете рады, когда
услышите, ведь, может, Поллианна начнет ходить.
     Мисс Полли подалась вперед.
     -- Что ты имеешь в виду, Джимми?
     -- Да вот об этом я и  говорю, -- торжествующе произнес Джимми. --  Так
вот,  доктор  Чилтон  сказал  мистеру  Пендлтону,  что  знает  какого-то там
доктора,  и  этот  доктор  может  вылечить  Поллианну. Вернее, доктор Чилтон
думает, что  тот  сможет,  но он  не  может точно  сказать,  пока  сам ее не
осмотрит. Но он сказал мистеру Пендлтону, что вы ему не позволяете.
     Мисс Полли заметно покраснела.
     -- Но я не могу, Джимми... то есть  я не  могла, я не знала, -- стиснув
ладони, пролепетала она, и вид у нее сделался совершенно беспомощный.
     -- Так ведь  я  и пришел,  чтобы вы знали! --  с  волнением  воскликнул
мальчик. -- Я ведь им не поверил. Я понял, что все из-за того, что вы просто
не  знали.  А  они  говорили  еще,  что  вы  не разрешаете  мистеру  Чилтону
приходить. Они говорят, вы  сами ему так и сказали, и теперь он не может сам
прийти.  Он  сказал  мистеру Пендлтону, что  у  него  есть  эта... профес...
профес... ну, в общем, какая-то гордость, и он не может. И тогда они решили,
что кто-то должен вам объяснить, но только никак не могли придумать, кто это
сделает. Ну,  а  я сидел под  окном.  И когда  я это услышал, я сказал себе:
"Готов поклясться, я  знаю, кто. Это сделаю я!" И я пришел. Теперь, мэм, вам
все понятно?
     -- Понятно, Джимми. Но что  это за  доктор? Они правда думают,  что  он
сможет поставить Поллианну на ноги?
     -- Я не знаю,  что это  за доктор. Они не сказали. Но доктор Чилтон его
знает.  Он  сказал,  что этот доктор только что кого-то  вылечил  с такой же
болезнью,  как  у  Поллианны. Понимаете, мэм,  доктора  Чилтона  с  мистером
Пендлтоном  совсем не  тот доктор  беспокоил, а мисс  Поллианна.  Ведь вы не
разрешаете  мистеру  Чилтону  посмотреть  ее. Но ведь теперь  вы все знаете.
Теперь вы разрешите ему прийти?
     Мисс  Полли  медленно  повела головой из стороны в сторону.  Она  долго
ничего  не  отвечала. Джимми Бин с тревогой прислушивался к ее  прерывистому
дыханию,  и  ему казалось, что  она  сейчас заплачет.  Однако  мисс Полли не
заплакала. Взяв себя в руки, она очень тихо и медленно проговорила:
     -- Да... я разрешу доктору Чилтону... осмотреть  ее... А теперь Джимми,
беги  скорее домой... Мне нужно поговорить с доктором  Уорреном... Я видела,
он как раз поднялся к Поллианне.
     Прошло еще совсем  немного времени, и удивленный доктор Уоррен,  стоя в
холле, с изумлением внимал раскрасневшейся и явно взволнованной мисс Полли.
     -- Доктор Уоррен, -- часто переводя дыхание, говорила она, -- вы как-то
попросили,  чтобы  я  позвала  на  консультацию  доктора  Чилтона.  Я  тогда
отказалась. Но сейчас... сейчас я  подумала... и я  согласна. Я  очень хочу,
чтобы вы пригласили его. Сделайте это, пожалуйста. Заранее вам благодарна.

        "31. САМОЕ РАДОСТНОЕ, ЧТО СДЕЛАЛА ПОЛЛИАННА"

     Когда  доктор Уоррен вновь  переступил порог комнаты Поллианны,  за ним
следовал рослый широкоплечий мужчина.
     --  Доктор Чилтон! О, доктор Чилтон, как же  я рада, что вы  пришли! --
воскликнула  Поллианна, и  в  голосе ее  звучал такой восторг, что никто  из
присутствующих не смог удержаться от слез.
     -- Но, -- словно спохватилась вдруг Поллианна, -- если  тетя  Полли  не
хочет...
     -- Все  в порядке, милая, -- поспешила  успокоить ее тетя, которая сама
волновалась  не  меньше  племянницы.  --  Это  я попросила  доктора  Чилтона
осмотреть тебя вместе с доктором Уорреном.
     --  Ну,  если  вы  пригласили  его, тетя,  значит,  все  в  порядке, --
умиротворенно проговорила Поллианна.
     --  Да, милая, я  пригласила его,  то есть... Она осеклась, но  поздно.
Надо было видеть, что стало с доктором Чилтоном. Лицо  его озарилось, и он с
обожанием посмотрел на мисс Полли. На мгновение взгляды их встретились. Лицо
мисс Полли вспыхнуло и, повернувшись, она стремительно вышла из комнаты.
     Доктор Уоррен и сиделка стояли у дальнего окна и увлеченно  беседовали.
Мистер Чилтон простер руки к девочке.
     -- Поллианна! --  голос  его  срывался от  волнения.  --  Мне  кажется,
сегодня тебе удалось самое радостное на свете.
     Когда в комнате уже начали сгущаться сумерки, мисс Полли пришла  снова.
Такой  Поллианна  ее  еще  никогда не  видела. Она подсела  совсем близко  к
кровати племянницы и,  воспользовавшись  тем,  что  сиделка  пошла  ужинать,
заговорщицки проговорила:
     -- Поллианна, я тебе первой пришла сказать. Скоро доктор  Чилтон станет
твоим дядей. И все  это  благодаря  тебе.  О, Поллианна, я так рада,  я  так
счастлива! -- вдруг громко воскликнула она.
     Поллианна по привычке  развела руками, чтобы захлопать в  ладоши, но  в
последней момент словно раздумала, и ладони ее застыли в воздухе.
     -- Так значит, -- ошеломленно произнесла она,  -- значит, это вы,  тетя
Полли, были рукой и сердцем женщины, о  которой он так давно мечтал? Ну  да,
конечно, это  были вы,  теперь-то я  знаю! Вот почему  он  мне  сказал,  что
сегодня мне удалось самое радостное на свете. Ой, тетя Полли, я так рада! --
застывшие ладони, наконец пришли в движение. -- Я  так рада,  что даже... --
Поллианна помолчала, потом добавила: -- Тетя Полли, мне даже теперь кажется,
что мои ноги не имеют такого значения. Тетя Полли всхлипнула.
     --  Может  быть,  милая,  когда-нибудь...  Договаривать  она  не стала.
Сегодня  она  еще не решалась рассказать ей, что  доктор Чилтон заронил в ее
душу надежду. Зато тетя Полли  сказала  другое, и  это  привело  Поллианну в
настоящий восторг.
     -- На следующей неделе ты, милая, отправишься в путешествие. Ты поедешь
на маленькой переносной кровати.  На ней тебя перенесут  в экипаж, а потом в
вагон. Тебе будет удобно. А поедешь ты к доктору, который занимается
     такими больными, как ты. Он друг мистера Чилтона. Посмотрим, что он
     сможет для тебя сделать...

        "32. ПИСЬМО ПОЛЛИАННЫ"

     "Дорогие тетя Полли и дядя Том!
     Я могу, я могу, я могу ходить!
     Я сегодня  прошла от кровати до  окна. Это целых шесть шагов!  Как  это
хорошо -- снова быть на ногах!
     Все  доктора стояли вокруг меня и улыбались,  а все сестры стояли около
них и плакали.
     А леди  из соседней  палаты, она первая  начала  ходить еще на  прошлой
неделе, заглянула ко мне в дверь. А еще одна леди, которая надеется пойти на
своих ногах на следующей неделе, тоже была около меня. Она лежала на кровати
моей сиделки, смотрела,  как я иду, и хлопала в ладоши. И даже черная Тилли,
она у нас здесь моет  полы, заглянула в окно, и то плакала, то называла меня
"милочкой".
     Я  все-таки  не  понимаю, почему они все плакали?  Самой мне  совсем не
хотелось  плакать.  Наоборот:  мне хотелось  петь  и кричать от радости. Ой,
неужели я снова могу ходить? Какая ерунда по сравнению с этим, что я провела
тут целых десять месяцев. Главное, что Вашу свадьбу я не пропустила! О, тетя
Полли, только Вы  могли  такое придумать:  приехать  вместе с дядей Томом  и
обвенчаться возле моей постели, чтобы я ничего не пропустила. И  все потому,
что Вы -- самая лучшая тетя на свете и умеете придумывать для меня все самое
радостное. Тут они говорят, что я уже скоро вернусь  домой. Если бы я только
могла,  я  бы  всю дорогу  до  дома прошла  пешком. Я правда очень хочу  так
сделать. Ведь теперь я  поняла, что ничего нет лучше,  чем ходить  пешком. Я
так рада! Я так всему  рада! Я теперь даже рада, что все это время не  могла
ходить,  потому что, если бы я все время могла ходить,  я никогда  не поняла
бы, как рада,  что у меня снова здоровые ноги. Завтра я собираюсь пройти уже
восемь шагов.
     Передайте всем большой привет от меня! Поллианна".


        "Размышления для родителей"
     Наполовину полон...
     Можно ли описать,  как  важна сейчас игра  Поллианны?  Вот, дети читают
"Властелина колец",  и  во второй  книге, "Две твердыни", есть Денетор, отец
Боромира и Фарамира.  Городу грозит опасность  -- а старый  правитель просто
отказывается жить; подданные же,  теряя немало времени, помогают ему умереть
(как  это  было,  лучше прочитать в  замечательной саге).  Хуже  того -- они
теряют мужество, и совсем бы отчаялись,  но  мудрец Гэндальф идет к воротам,
видит страшное воинство -- и слышит, наконец, освобождающий крик петуха.
     Что ни день, вспоминаешь Денетора. Как раньше раздраженно отмахивались,
когда ты просто жить не мог в нашей былой душегубке, так теперь ни за что не
разрешат  ни радоваться, ни надеяться.  Альберт Швейцер когда-то назвал это,
если не ошибаюсь, массовым оптимизмом и массовым пессимизмом.
     Для христианина ни то, ни другое невозможно. Он, как  апостол Петр идет
к Христу по воде. Если  он думает, что под ним -- паркет или хотя бы настил,
он жестоко разочаруется; под ним бездонное и страшное море. Если  он думает,
что по воде  идти  нельзя, он прав, но он не христианин. Бог обещал нам, что
поможет, только бы мы решились.
     Как  и  все  в  христианстве,  это  --  "безумие",  если  сравнивать  с
"мудростью века сего". По этой мудрости разумен или оптимизм, или пессимизм.
Однако есть  и еще один закон --  долго в  такой разумности не продержишься.
Постепенно человек сползает к странному состоянию:  он и глубины не видит, и
идти не  может. Оптимизм сменяется пошлостью, пессимизм -- безнадежностью, и
сочетание их дает особое безумие, противопоставленное уже свету и разумности
веры. Все мы видели его; спасибо, если только видели.
     Такого безумия  много всегда; что же до "пессимизма"  и "оптимизма",  в
разные времена  то больше одного,  то больше  другого.  Сейчас безнадежности
больше, чем пошлого  благодушия. Поэтому книги Честертона, Толкина, Диккенса
кому-то  кажутся очень уж глупыми, кому-то -- просто необходимыми. Для детей
всегда писали  так; и взрослые, уставшие  от  "чернухи", очень  рады детским
книжкам. А уж "Поллианна" -- чистый экстракт, упражнение на эту тему:
     В  англоязычной литературе много таких  книг, но все же "Поллианна"  --
эталон.  Прелестнейший  юморист Вудхауз  пишет  об  особенно  хорошем  пиве:
"просто Поллианна какая-то!", и всякий понимает:  "значит  те, кто его пьет,
видят во всем лучшую сторону".  Мне  кажется,  у этой книги  есть только две
соперницы: телеграмма  маршала Фоша:  "Mon