и  движущее  находятся
вместе;  ведь  им самим  присуще непосредственно  движущее, следовательно, в
промежутке (между движимым и движущим] нет ничего. А в том, что приводится в
движение   другим,   дело  должно  обстоять  четверояким  образом,  так  как
существуют  четыре  вида  перемещения,   вызванного   другим:  притягивание,
толкание, несение, вращение. К ним  сводятся все движения в отношении места.
Так, подталкивание есть некоторый вид  толкания,  когда  движущее толкает от
себя  [что-либо],  следуя [за ним]; отталкивание  же  -- когда оно,  сообщив
движение, не следует [за движимым]; бросание -- когда сообщается движение от
себя более  сильное,  чем  то  перемещение, которое  свойственно  [телу]  по
природе, и  когда  [тело] несется до тех  пор,  пока  [сообщенное)  движение
преобладает.   Затем,  расталкивание   и   сталкивание  представляют   собой
отталкивание и притягивание,  а именно  расталкивание есть отталкивание (ибо
отталкивание  бывает  или  от  себя,  или  от  другого),  а  сталкивание  --
притягивание  (так как притягивание  бывает и  к себе  и  к другому).  То же
относится и к их  видам, каковы, например, [при тканье] уплотнение ниток при
прибивании утка бордом  или, [наоборот], их разделение челноком: первое есть
сталкивание, второе -- расталкивание. Равным образом и все прочие соединения
и  разъединения  --  все  они будут  расталкиваниями  или  сталкиваниями, за
исключением  тех,  которые  появляются  при  возникновении  или уничтожении.
Вместе  с  тем  ясно,  что  соединение и  разъединение не представляют собой
какого-либо  особого вида движения:  все они относятся к одним из указанных.
Далее,  вдыхание  есть  притягивание, выдыхание -- толкание.  Равным образом
плевание и другие  выделяющие или  вбирающие  движения,  производимые телом:
одни  из них  относятся к притягиванию,  другие --  к  отталкиванию. Следует
свести  и  прочие  [движения]  в  отношении  места:  все они  подпадают  под
указанные четыре [вида]. А из них
     ,  в  свою  очередь,  несение  и  вращение  сводятся  к притягиванию  и
толканию.  Несение  происходит по одному  из  трех  указанных способов (ведь
переносимое движется по совпадению, поскольку оно находится в чем-нибудь или
на  чем-нибудь  движущемся,  а  несущее  несет, будучи  [само] притягиваемо,
толкаемо  или вращаемо; таким образом,  несение  обще всем  трем [видам]). А
вращение слагается  из притягивания и толкания,  ибо  приводящее во вращение
должно,  с  одной стороны, тянуть,  с  другой -- толкать;  одно действует от
него, другое -- к нему.
     Таким  образом, если толкающее  и  тянущее  [тело] находится  вместе  с
толкаемым  и притягиваемым, то ясно,  что между движимым с места на место  и
движущим нет ничего в промежутке.  Это, однако,  ясно и из определений, ведь
толкание есть движение от  себя или от другого  к другому, а притягивание --
от другого к себе или к другому, когда движение притягивающего будет быстрее
[движения],  отрывающего  друг от друга непрерывные [предметы], ибо [только]
таким  образом  увлекается [вместе с  ним] другой [предмет]. (Может, однако,
показаться, что притягивание происходит и иначе,  так как дерево притягивает
огонь  не  так.  Но  нет  разницы,  будет  ли  притягивающее  двигаться  или
оставаться на месте: в одном случае оно тянет туда, где находится,  в другом
--  где находилось.) Невозможно,  однако,  двигать что-либо  или от  себя  к
другому, или от другого к себе без соприкосновения; так что ясно,  что между
движимым с места на место и движущим нет ничего в промежутке.
     Но нет ничего [в промежутке] и между вызывающим качественное  изменение
и изменяющимся. Это [становится] очевидно из рассмотрения  частных  случаев:
во  всех [этих случаях]  происходит  так, что последний край  изменяющего  и
непосредственно  следующее  за  ним  изменяющееся  находятся   вместе.  Ведь
качество  изменяется,  поскольку  оно  может   восприниматься  чувствами,  а
чувственно-воспринимаемые [свойства]  --  это  те, которыми тела  отличаются
друг  от друга,  как,  например,  тяжесть,  легкость,  твердость,  мягкость,
звучность, беззвучность,  белизна,  чернота,  сладость,  горечь,  влажность,
сухость,  плотность,  разреженность и промежуточные между  этими [свойства],
равным  образом  и  другие  [свойства], воспринимаемые  чувствами, к которым
относятся  также  теплота  и  холод,  гладкость  и  шероховатость.  Все  это
состояния   лежащего  в  основе   качества;  ведь  мы  говорим,  что  [тела]
качественно  изменяются, нагреваясь, становясь  слаще, плотнее, суше, белее,
имея в виду и неодушевленные и одушевленные [предметы], а в одушевленных как
части,  не  воспринимающие  ощущений,  так  и [сами]  чувства.  В  некотором
отношении  изменяются  ведь и чувства,  так  как  актуальное  ощущение  есть
движение через посредство тела,  когда  органы чувств  испытывают  некоторое
воздействие.   В  каких   отношениях   происходит   качественное   изменение
неодушевленных  [предметов],  в  таких  же [изменяются] и  одушевленные;  но
неодушевленное меняется не во всех тех отношениях, в каких одушевленное (ибо
неодушевленное  не  изменяется  в  отношении  ощущений)  и   оно,  испытывая
воздействие, не замечает его, одушевленное  же его замечает. Бывает, однако,
что  и  для  одушевленного  тела  воздействие  остается незамеченным,  когда
качественное  изменение  не воспринимается  чувствами.  Итак,  если  [тело],
подвергающееся  качественному  изменению,  испытывает его  под  воздействием
чувственно-воспринимаемых  [вещей],  во  всех  этих  случаях  очевидно,  что
последний край  [тела], вызывающего изменение,  и  непосредственно следующее
[за ним тело], которое испытывает изменение, находятся вместе:  ведь с одним
соприкасается  воздух, а  с воздухом тело.  Так  же и  цвет соприкасается со
светом, а свет -- с  органом зрения. То же и относительно  слуха и обоняния:
именно, непосредственно движущим для приводимого в движение [в этих случаях]
служит  воздух. И со  вкусом [дело обстоит] сходным образом, так как рядом с
органом вкуса находится [вызывающий ощущение  вкуса] сок. Так же  точно  и с
телами  неодушевленными  и  бесчувственными.  Таким  образом,  нет  ничего в
промежутке  между [телом], испытывающим качественное изменение и  вызывающим
его.
     Но  ничего  [нет   и]  между   увеличивающимся  [телом]  и   вызывающим
увеличение,   потому   что   непосредственно   вызывающее   увеличение   так
присоединено  к увеличивающемуся, что они  образуют  [нечто]  целое. И также
уменьшающее   уменьшает   путем   отхождения    чего-либо   от   убывающего.
Следовательно,   и   увеличивающее   и   уменьшающее   должны   образовывать
непрерывность  [вместе  с  предметами,  на  которые  они  действуют],   а  в
непрерывном нет ничего в промежутке.
     Итак,  ясно,  что  между последним краем  движущего  и  непосредственно
следующим за ним движимым в промежутке ничего нет.

        ГЛАВА ТРЕТЬЯ

     Что   все   качественно   изменяющееся   изменяется  под   воздействием
чувственно-воспринимаемых  [вещей]  и  что  качественное  изменение  присуще
только  таким  [вещам],   которые  сами  по   себе   испытывают  воздействие
чувственных вещей, -- это  можно усмотреть из  следующего. Из всего  прочего
скорее   всего   можно   предположить   наличие   качественного   изменения,
[во-первых],  в  фигурах  и  формах,  а [во-вторых],  в  свойствах  и  в  их
приобретении и утрате; однако ни в том, ни в другом его не бывает. А именно,
оформляемый и приобретающий  соразмерность [предмет], когда он завершен,  мы
не  называем  по имени  того [материала],  из  которого  он сделан, например
статую  медью,  свечу воском  или ложе  деревом,  но, составляя  производное
слово,  называем его медным, восковым  или  деревянным. То же,  что испытало
воздействие и качественно  изменилось, именуем;  мы говорим: жидкая, горячая
или  твердая  медь или воск. И не  только так, мы называем жидкое и  горячее
медью,   обозначая   общим   именем  испытанное   воздействие   и  материал.
Следовательно,  если  возникший [предмет], имеющий определенную  фигуру,  не
именуется по фигуре или по форме, а по состоянию и испытанному изменению, то
ясно,  что такого  рода возникновения не  будут  качественными  изменениями.
Далее,  показалось  бы странным,  если  говорить,  что  человек или  дом или
что-либо  еще  из  возникших  (предметов]  качественно   изменился;   однако
возникнуть каждый из  них, вероятно, должен был  в  результате качественного
изменения чего-нибудь, например уплотнения или  разрежения,  нагревания  или
охлаждения материи; [при этом],  конечно, возникшие [предметы] не изменяются
качественно, и возникновение их не есть качественное изменение.
     Но и свойства тела или души не являются качественными изменениями. Ведь
одни из них представляют собой достоинства, другие  -- недостатки, однако ни
достоинство, ни  недостаток  не есть качественное изменение,  но достоинство
есть некоторое совершенство, ибо,  когда предмет достигнет свойственного ему
достоинства,  тогда  он  называется  совершенным,  так  как  тогда  наиболее
соответствует своей природе (как,  например, круг станет совершенным,  когда
он в  наибольшей  степени станет  кругом, и притом наилучшим),  а недостаток
есть  уничтожение [совершенства]  и  отход  от него.  Таким  образом, как  и
завершение постройки  дома мы не называем качественным изменением (ведь было
бы нелепо [назвать] верхний карниз  стены и черепицу качественным изменением
или  [говорить,  что]  увенчиваемый  карнизом  и  покрываемый черепицей  дом
качественно  изменяется,  а  не  завершается);   точно  то  же  относится  к
достоинствам  и  недостаткам,  имеющимся  или  полученным:  первые   --  это
достижения совершенства, вторые  -- отхождения  от  него, следовательно,  не
качественные изменения.
     Далее, мы говорим, что все достоинства состоят  в известном отношении к
чему-нибудь.  А  именно,  [достоинства]  тела, как,  например,  здоровье или
хорошее  состояние,  мы  полагаем  в  смешении  и  соразмерности  теплого  и
холодного или в  их отношении друг к другу  внутри [тела] или по отношению к
окружающему;  то  же  относится к  красоте,  силе  и другим  достоинствам  и
недостаткам. Каждое из них заключается в известном отношении к чему-нибудь и
предрасполагает обладающий  ими [предмет]  к тому хорошему  или плохому, что
ему свойственно, а свойственным будет то, от чего оно по своей природе может
возникать  и  уничтожаться.  Так  как отношения  и  сами  по  себе  не  суть
качественные изменения и с ними не происходит  качественного изменения,  они
не возникают и вообще никак не изменяются,  то ясно, что ни [сами] свойства,
ни потеря  или  приобретение  свойств  не  представляют  собой  качественных
изменений,  хотя  возникать  и  исчезать  им  может быть  и  необходимо  при
определенных качественных  изменениях (так  же как виду и форме),  например,
теплого  и  холодного или  сухого и  влажного и  вообще того, в  чем, как  в
первом, они находятся. Ибо каждый недостаток и  каждое достоинство относятся
к  тому,  под воздействием  чего  обладающий ими предмет склонен изменяться;
именно  достоинство делает его не  поддающимся воздействиям или испытывающим
их надлежащим образом, а недостаток наоборот.
     То же относится и к свойствам души, ибо все они заключаются в некотором
отношении  к чему-нибудь, причем достоинства суть совершенства, а недостатки
--  отхождения [от них]. Кроме  того,  достоинство  хорошо предрасполагает к
перенесению того,  что свойственно человеку, а  недостаток  --  плохо. Таким
образом, и они не будут качественными изменениями, так же как  их потеря или
приобретение.    А    возникать     им    необходимо,    когда    изменяется
чувственно-воспринимающая часть  [тела].  Изменяется же  она  от воздействия
чувственных [вещей], так как всякое нравственное достоинство имеет отношение
к телесным наслаждениям и страданиям, а они заключены или в  действии, или в
памяти, или в надежде. Те,  которые  заключаются  в  действии,  определяются
чувствами таким образом, что  движение возникает от  чувственных  предметов;
заключающиеся  в воспоминании и надежде  возникают от них же, так  как  люди
радуются,  вспоминая,  что  испытали,  или надеясь  на то,  что  испытают  в
будущем.  Таким образом, всякое  подобное наслаждение  должно  возникать  от
чувственных предметов. А так как с появлением наслаждения и скорби возникают
недостатки  в  достоинства  (они  существуют  ведь  в  отношении  к  ним), а
наслаждения   и  страдания   представляют   собой   качественные   изменения
воспринимающего,  то ясно, что в  результате качественного изменения чего-то
происходят утрата и приобретение. Следовательно, возникновение их  связано с
качественным изменением, сами же они не суть качественные изменения.
     Но и свойства мыслящей части [души] также не принадлежат к качественным
изменениям, и они  не возникают.  Ведь мы скорее всего  говорим  о состоянии
знания как об известном отношении к чему-то. Ясно также, что эти  [свойства]
не возникают, ибо  знание в возможности  становится  знанием не потому,  что
движет само себя, а вследствие присутствия другого. Именно, когда  возникает
частичное  [знание],  то оно познается  каким-то  образом  вследствие знания
целого  в части. Далее, знание в его использовании и  деятельности  не  есть
возникновение,   если   только  не   считать   рассматривание  и  ощупывание
возникновением,  а  деятельность   чем-то  подобным   им.   Но  и  начальное
приобретение знания не есть ни возникновение, ни качественное изменение, так
как  мы  говорим,  что  мыслительная  способность  познает  и  мыслит  путем
успокоения и остановки, в  покое же нет возникновения и вообще  нет никакого
изменения,  как было сказано раньше. Далее,  когда  кто-нибудь  из состояния
опьянения, сна или болезни переходит в противоположное [состояние], то мы не
говорим,  что он снова  сделался  знающим (хотя он  перед  этим и  не  был в
состоянии пользоваться знанием), так же и когда он с  самого начала приобрел
эту  способность;   ведь,  только  когда  душа  становится  спокойной  после
[присущего  ей]  естественного  беспокойства,  возникает  нечто  разумное  и
знающее.  Поэтому  и  дети  не  могут учиться и  выносить суждения по поводу
чувственных восприятии, подобно взрослым: слишком много в них беспокойства и
движения. Унимается  же и успокаивается [душа] в некоторых случаях по  своей
природе, в других вследствие иных [обстоятельств], но в обоих случаях, когда
нечто в  теле испытывает качественное  изменение,  как  при  использовании и
деятельности [знания], когда человек становится трезвым и пробуждается.
     Таким образом, из  сказанного  ясно,  что  качественная изменяемость  и
изменения связаны  с  чувственно-воспринимаемыми [вещами] и с воспринимающей
ощущения частью души, а со всем прочим -- только по совпадению.

        ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

     Может возникнуть вопрос: сравнимо ли каждое движение с  каждым или нет?
Если  всякое  движение  сравнимо  и равномерно  движущееся  в  равное  время
проходит равное  [расстояние], то какое-нибудь круговое движение будет равно
прямолинейному или больше  или меньше  его [по скорости]. Далее, [при  таком
предположении]  качественное изменение  и  перемещение будут равны, когда  в
равное  время   одно  качественно   изменилось,  а   другое   переместилось.
Следовательно, состояние окажется равным длине.  Но это невозможно. Но  ведь
движение будет тогда равномерным,  когда  в равное [время] проходится равное
[расстояние],  состояние же  не  равно  длине;  следовательно,  качественное
изменение  не равно перемещению и  не  меньше его. Таким образом, не  всякое
[движение] сравнимо?
     А каким  образом сравнимо [движение] по кругу  и по  прямой? [На первый
взгляд] представляется нелепым, если бы вот эта [вещь] не могла двигаться по
кругу  так же,  как  эта по прямой, но  прямолинейное [движение]  необходимо
[происходило бы] быстрее или медленнее, как если бы  [одна двигалась] вверх,
другая вниз;  притом для доказательства нет никакой разницы, если мы скажем,
что  по  прямой необходимо двигаться быстрее или медленнее, так как круговая
[линия] может быть и больше,  и  меньше прямой, следовательно,  и равной ей.
Если, [например], за время А одно [тело] прошло [по  кругу расстояние)  В, а
другое  -- [по прямой расстояние] Г,  то В может быть больше, чем Г,--  ведь
именно  так было определено более быстрое  [движение]. И не  так ли,  если в
меньшее [время тело] пройдет равное [расстояние], [оно] будет быстрее; таким
образом, должна быть какая-то часть [времени] А, в течение  которого  тело В
пройдет  по  кругу  [расстояние],  равное  [тому, которое проходит] Г за все
время  А по [прямой]. Но если они будут сравнимы,  то  получится только  что
сказанное:  прямая  будет  равна кругу.  Но  они несравнимы,  следовательно,
[несравнимы] и движения.
     Несравнимо все,  что не  синоним. Например, почему  нельзя  сравнивать,
будет ли "острее"  графит, вино или высокая  нота? Потому,  что они [только]
омонимы и,  [следовательно], несравнимы. Но  высокая  нота и  соседняя с ней
нота сравнимы,  поскольку "острое"  обозначает  в обоих случаях то же самое.
Итак,  следовательно,  "быстрое"  [значит] не то же  самое  здесь  и  там? И
значит, это тем более справедливо [по отношению] к качественному изменению и
перемещению?
     Или  прежде всего неправильно то  [положение], что не омонимы сравнимы?
Ведь "большое количество" означает то же самое для воды и для воздуха, а они
несравнимы. Если  это не так,  то двойное количество  уж  [во всяком случае]
одно и то же (именно отношение двух к одному), и, [однако], они  несравнимы.
Или в  данном  случае  отношение  остается тем же  самым, так  как  "большое
количество" есть омоним? Но в некоторых случаях и  определения суть омонимы,
например если сказать, что большое количество  есть такое-то  по величине, в
другом случае, что  им будет  такое-то,  и  равное будет омонимом, причем  и
единица может  оказаться  прямым омонимом А если  единица, то и двойка. Ведь
почему одно будет сравнимым, а другое нет, если [у них] одна природа?
     Не потому ли [вещи несравнимы], что непосредственный носитель [свойств]
различен? Ведь лошадь и собака сравнимы [в том отношении], кто из них белее,
так как то, в чем непосредственно [находится  белизна], у них то же самое, а
именно поверхность  [тела], то же самое относится и к их величине. Вода же и
звук в отношении этих  свойств несравнимы,  ибо носитель у них разный. Иначе
очевидно, что все  придется  в этом смысле  сделать  единым, утверждая,  что
каждое свойство находится в другом и будет тогда одним и  тем же и равное, и
сладкое, и белое,  только одно в одном  носителе, а другое в другом.  Далее,
носителем  не может быть  что  угодно, но для  одного лишь одно  может  быть
непосредственным [носителем].
     А может быть, сравнимое не только должно быть  не омонимом, но также не
иметь различий в отношении  того, что  оно есть и в чем  находится? Я имею в
виду, что, например, цвет имеет различные подразделения,  поэтому [предметы]
несравнимы в  отношении  того,  какой из них  более "цветной"  (не  в смысле
определенного  цвета,  но  цвета  вообще), но [его можно сравнивать]  лишь в
отношении светлости.
     Так же и относительно  движения; с  равной скоростью движется то, что в
равное время продвинулось на такое-то равное [расстояние], если же на данном
отрезке своей длины одно  [тело] испытало качественное  изменение, а  другое
переместилось [на  такое же расстояние], разве  это качественное изменение и
это перемещение будут  равными друг другу и  равными  по скорости? Ведь  это
несуразно. Причина же  та, что движение имеет (различные) виды, так что если
[тела], прошедшие  в равное время равный отрезок длины,  будут  иметь равную
скорость,  то  прямая  линия  и  окружность окажутся ра