орят, что место есть нечто, а
что именно -- один Платон попытался определить.
     Естественно, что  при таком взгляде представляется  трудным понять, что
такое место,  раз оно есть одно из  двух: или материя,  или форма, так как и
вообще  рассмотрение  [их самих]  требует  величайших  усилий и [тем  более]
нелегко уяснить их отдельно друг от друга. Однако нетрудно видеть, что место
не  может  быть ни тем ни  другим,  так как  форма  и материя  неотделимы от
предмета,  а  для  места это допустимо. Ибо в чем  был  воздух, в  том опять
появляется, как мы сказали, вода, так как вода и  воздух, а равным образом и
другие  тела занимают  место  друг друга; следовательно,  место  не  есть ни
часть,  ни устойчивое  свойство  отдельного  [предмета],  а  нечто  от  него
отделимое. По-видимому, место есть нечто вроде  сосуда; ведь сосуд есть [как
бы]  переносимое место, сам же  он не имеет ничего от  [содержащегося в нем]
предмета. И вот, поскольку  [место] отделимо  от предмета, постольку  оно не
есть форма, поскольку же объемлет его, постольку  оно отличается от материи.
Всегда  кажется, что существующее где-либо и  само по себе есть нечто и  что
существует  нечто  другое, вне его.  (Платону  же  надо задать  вопрос, если
позволительно  [немного]  отклониться  в  сторону:  почему  идеи и числа  не
находятся в  [каком-нибудь] месте,  раз  место  "сопричастно" --  все равно,
сопричастно  ли  оно  "большому" и "малому"  или  материи, как он написал  в
"Тимее"?) Далее,  как могло бы [что-нибудь] стремиться к  своему месту, если
бы место было материей или формой? Невозможно ведь быть местом тому, чему не
присущи ни движение, ни верх или низ; следовательно, место надо искать среди
таких [вещей]. Если  же место в  самом [предмете] (а так и должно быть, если
оно  форма  или  материя), тогда получится,  что место  [само  помещается] в
месте,  так  как и  форма и неопределенное  изменяются  и движутся вместе  с
предметом,  находясь  не  всегда  в  одном  и  том  же  [месте], а  там, где
оказывается предмет.  Следовательно, будет существовать место места.  Далее,
когда воздух  становится  водой,  место  исчезает,  так как  возникшее  тело
оказывается не в том же самом месте; что же это за уничтожение?
     Итак, нами изложено, на основании чего необходимо признать место чем-то
существующим и откуда возникают затруднения [в вопросе] о его сущности.

        ГЛАВА ТРЕТЬЯ

     После этого  необходимо  объяснить, в  скольких значениях употребляется
выражение "одно  [находится] в другом". В одном значении -- как палец в руке
и вообще часть в целом; в  другом же --  как  целое в [своих] частях, ибо не
существует  целого помимо  частей; в ином значении  --  как человек  в живом
существе  и вообще вид в  роде; еще в ином -- как  род  в виде и вообще  как
часть вида в определениях вида; затем --  как здоровье в теплом и холодном и
вообще как форма в материи. Далее -- как в царе [сосредоточены] дела эллинов
и вообще как в первом двигателе; далее -- как в благе и вообще в цели, а это
и  есть  "ради чего".  Но в  самом собственном  значении  [одно  находится в
другом] -- как в сосуде и вообще в [каком-нибудь] месте.
     Может возникнуть следующий вопрос:  возможно  ли для чегонибудь  быть в
самом себе или это ни для чего не возможно, но все находится или нигде,  или
в  чем-нибудь другом? Это может  происходить  двояким  образом, а  именно по
отношению к самому себе или по отношению  к [чему-нибудь] другому.  Когда  и
тот  [предмет],  в  котором находится что-нибудь, и  тот, который находится,
суть части [одного и того же] целого, тогда можно сказать о целом, что оно в
самом себе; ведь целое называется и по [своим] частям; например, [о человеке
говорят, что  он] бледный потому,  что [у него]  кожа бледная,  или [что он]
знающий потому, что способен  рассуждать. Таким образом, ни амфора  не может
быть в самой себе, ни вино, а амфора вина может, так как и  "что" и  "в чем"
-- и то и другое суть части одного и того же. Именно в этом смысле допустимо
[говорить],  что  нечто  находится  в  самом  себе,  а  в  первичном  смысле
недопустимо,  как, например, бледность в теле, ведь в теле [находится] кожа,
а  знание  в  душе;  по этим  частям и говорится [о чем-нибудь], что [оно] в
человеке.
     Амфора же  и  вино,  взятые в отдельности, не части [целого],  а только
[когда они]  вместе. Поэтому, когда имеются части, нечто будет находиться  в
самом себе, например бледность  в человеке, потому что она в теле, в теле же
потому, что в коже, а в ней уже безотносительно к другому. И они оба -- кожа
и  бледность --  различны  по  виду,  и каждая из них имеет особую природу и
силу. И при  последовательном рассмотрении отдельных случаев мы не обнаружим
ничего, [что находилось бы] в самом себе согласно какому-либо из [указанных]
различении, да и по определению  ясно, что это невозможно. Ведь тогда каждая
часть должна быть и тем и другим, например амфора-и сосудом и вином,  а вино
--  вином  и амфорой, если возможно чему-нибудь быть  в  самом себе. Так что
если  они  даже  вполне будут  находиться  друг  в  друге,  все-таки  амфора
воспримет вино не  поскольку она сама вино, а поскольку она  амфора,  а вино
будет  находиться в  амфоре  не поскольку оно само  амфора, а  поскольку оно
вино.  Итак, что бытие обоих различно -- это ясно,  ибо  определения того, в
чем находится [что-либо], и того, что находится [в чем-либо), различны. Но и
по  совпадению  это  невозможно:  ведь тогда  две  вещи  будут  одновременно
[находиться] в одном и том же: во-первых,  амфора будет в себе, если то, что
по  природе служит вместилищем, может находиться в самом себе, а кроме того,
и вмещаемое [также находилось бы в амфоре], например если вино-то вино.
     Итак, ясно, что невозможно чему-либо  в  первичном смысле  быть в самом
себе.  А  апорию Зенона -- если место есть  нечто,  то оно  должно  в чем-то
находиться  --  разрешить  нетрудно:  ничто  ведь   не  препятствует,  чтобы
первичное  место было в  другом, --  конечно, не как  в  месте, а  так,  как
здоровье [заключается] в  теплом, будучи устойчивым свойством, а теплое -- в
теле, как [преходящее]  состояние. Таким образом  нет необходимости  идти до
бесконечности.
     Очевидно  во  всяком  случае,   что  если  сосуд  не   будет  ничем  из
содержащегося  в нем (так как первичные "что" и  "в чем" -- разные вещи), то
место не будет ни материей, ни формой, а чем-то особым, ибо материя  и форма
принадлежат тому  предмету,  который  [в этом  месте]  находится. Итак,  вот
каковы затруднения.

        ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

     А  что  же такое в  конце концов  место -- это можно уяснить  следующим
образом Возьмем все  то, что действительно  кажется  присущим ему  самому по
себе.  Будем  считать  правильным  прежде  всего,  что  место  объемлет  тот
[предмет], местом которого оно служит, и не есть что-либо присущее предмету,
затем -- что первичное место не меньше и не больше [предмета], затем --  что
оно может быть оставлено каждым [предметом] и отделимо [от него); кроме того
-- что всякое место имеет верх и низ и каждое тело по природе перемещается и
остается в  свойственном ему месте,  а это и  составляет верх и низ. Положив
это  в   основу,   рассмотрим  остальное.  Надо   попытаться  так   провести
рассмотрение, которое ответит  на  вопрос,  что  такое  место, чтобы  и  все
трудности были разрешены,  и то, что  кажется  присущим месту,  осталось ему
присущим,  и,  кроме  того,  чтобы  причина  затруднений  и связанных  с ним
недоуменных вопросов стала бы очевидной; именно  таким способом  лучше всего
доказывать каждое [положение].
     Прежде всего надо  подумать, что место не стали бы исследовать, если бы
не было некоторого вида движения, (а именно] движения относительно места; мы
считаем, что и небо находится в [каком-то] месте главным образом потому, что
оно всегда в движении. Это движение частью перемещение, частью же увеличение
и  уменьшение,  так  как  и в  случае  увеличения  и  уменьшения  происходит
изменение [места] и,  что раньше было  здесь, перешло  в меньшее или большое
[место]. Движущееся же [движется] или само по  себе,  {своей] деятельностью,
или по  совпадению;  [в свою  очередь] по  совпадению  движется  как то, что
способно двигаться само по  себе, например части тела или  гвоздь в корабле,
так и то, что неспособно [двигаться само по себе], но всегда движется только
по совпадению, например  бледность и знание: они меняют  место только в  том
смысле, что [предмет], которому они присущи, его меняет.
     Когда   мы  говорим,   что  [предмет]  находится  во  Вселенной  как  в
[некотором] месте, то это  потому, что он в воздухе, воздух же во Вселенной,
да и в воздухе он  [находится] не во всем, но мы говорим,  что он в воздухе,
имея  в  виду  крайнюю,  окружающую  его  [поверхность].  Ведь  если  местом
[предмета]  будет весь  воздух,  то место  предмета  и сам предмет  окажутся
неравными, а  они  равны, и  таким  [равным  предмету местом]  будет  первое
[место], в  котором  находится  [предмет].  Если объемлющее не  отделено [от
предмета], а  связано  [с ним]  непрерывно,  тогда  говорят,  что  [предмет]
находится в нем не как в месте, а как часть в целом; если же  оно отделено и
касается,  то  [предмет]  находится  в   первом  месте,  именно  в   крайней
[поверхности] объемлющего [тела], которая не есть часть заключающегося в нем
и  имеет  не большее,  [чем  у  него],  протяжение, а равное, так  как  края
касающихся  [предметов]  совпадают.  И  в  случае   непрерывности  (предмет]
движется не в этом [объемлющем теле], а вместе с ним; если же он отделен, то
движение будет происходить в  нем -- безразлично, будет ли объемлющее [тело]
двигаться или нет. И  когда  он  не отделен, то о нем говорят  как о части в
целом; [таковы], например, зрение  в глазу или рука в теле; когда же отделен
-- то подобно воде в бочонке или вину в кувшине: ведь рука и движется вместе
с телом, а вода в бочонке.
     И  вот  из  этого уже становится очевидным, что  такое место. А именно,
имеются  четыре [вещи], одной из  которых необходимо должно быть место:  или
форма, или  материя,  или  протяжение между краями (объемлющего  тела],  или
[сами эти) края, если нет никакого протяжения помимо величины  помещающегося
[в них] тела. Что три из них не  могут быть местом -- это очевидно. Но форма
кажется [местом] вследствие того, что она объемлет, так как края объемлющего
и  объемлемого совпадают. Те  и  другие представляют  собой  границы, однако
[границы] не одного и того же, но  форма -- предмета, а место -- объемлющего
тела.  А  вследствие того,  что  объемлемый  и  отделенный  (предмет]  часто
меняется,  как,   например,  вода,  [выливающаяся]  из  сосуда,  тогда   как
объемлющее  [тело] остается, то и  кажется,  что  посередине  есть  какое-то
протяжение как нечто существующее  помимо перемещающегося  тела.  Но  такого
протяжения  нет,  и  [в  сосуд]  попадает  любое  тело  из  числа  способных
перемещаться  и соприкасаться [с  его  краями)  Если  бы  было  какое-нибудь
протяжение, существующее по природе и пребывающее в самом себе, то мест было
бы бесконечное множество, так как при перемещении воды и воздуха все части в
целом проделают то же самое, что и вся вода  в сосуде, а одновременно с этим
переменится и  место,  так что у места будет другое место и много мест будет
вместе. Но  нет другого места для части, в котором она движется, когда сосуд
в  целом перемещается,  а то  же самое,  ибо  воздух  и  вода или части воды
взаимно  перемещаются в том  месте,  где  они  находятся, а  не  в  том, где
возникают, -- последнее  же  есть часть места,  целой  Вселенной. И  материю
также  можно было  бы  счесть  местом,  если только  рассматривать  нечто  в
покоящемся [теле], притом не как отделенное, а непрерывное. Подобно тому как
при качественном изменении есть  нечто, что теперь стало  светлым,  а прежде
было темным и теперь твердое, а прежде было мягким (почему мы и говорим, что
материя  есть  нечто),  так  и место кажется чем-то  вследствие  такого рода
видимости,  только первое  мы утверждаем потому,  что  бывшее ранее воздухом
теперь стало водой, а о месте потому, что, где был воздух, там теперь  вода.
Но материя, как  было сказано выше, не существует отдельно от предмета  и не
объемлет его, а место обладает и тем и другим [свойством].
     Если,  таким  образом, место ни одно из трех: ни  форма, ни материя, ни
какое-то  протяжение,  всегда   существующее  как   нечто  особое  наряду  с
перемещающимся  предметом,  то необходимо,  чтобы  место  было  последним из
четырех [предположений], а именно  границей объемлющего тела "поскольку  оно
соприкасается  с  объемлемым".  Я  разумею  под объемлемым  тело,  способное
двигаться путем перемещения.
     Место  кажется  чем-то особенным и  трудным для понимания  от того, что
имеет видимость материи  и  формы, и от того,  что  в  находящемся  в  покое
объемлющем теле происходит перемещение движущегося [тела], ибо тогда кажется
возможным существование в середине [объемлющего тела] протяжения,  отличного
от  движущихся  величин.  [К  этой  видимости]  добавляет  нечто  и  воздух,
кажущийся бестелесным: представляется,  что место -- это  не только  граница
сосуда, но и лежащее между ними, как бы пустота. Подобно тому как сосуд есть
переносимое место, так  и место есть непередвигающийся сосуд. Поэтому, когда
что-нибудь движется  и  переменяется внутри движущегося,  например  лодка  в
реке, оно относится к нему скорее как к сосуду, чем как к объемлющему месту.
Но  место  предпочтительно  должно  быть неподвижным, поэтому место  --  это
скорое вся  река,  так как  в  целом она неподвижна. Таким  образом,  первая
неподвижная  граница объемлющего [тела] -- это и есть место.  Поэтому  центр
Вселенной и крайняя  по отношению к нам  граница  кругового движения  [Неба]
кажутся всем по преимуществу и в собственном смысле верхом  и низом, так как
первый всегда пребывает  [неподвижным], граница же  круговращения, оставаясь
одной и той же, также пребывает. Так что поскольку легкое по природе несется
кверху,  а  тяжелое  книзу, то объемлющая  граница  в направлении к центру и
самый центр  есть низ, а в направлении  к краю и самый край -- верх; поэтому
место и кажется  какой-то поверхностью, как бы сосудом и объемлющим [телом].
Кроме   того,  место  [существует]  вместе  с  предметом,  так  как  границы
[существуют] вместе с тем, что они ограничивают.

        ГЛАВА ПЯТАЯ

     Тело,  снаружи которого находится какое-нибудь  другое  объемлющее  его
тело,  находится  в [некотором]  месте.  Тело,  у  которого  этого  нет,  не
находится.  Поэтому  если  такое  тело  станет водой,  то частицы  его будут
двигаться  (так  как они  объемлются  друг другом), а  все  в целом  в одном
отношении будет двигаться,  в другом нет. Ибо как целое, оно не меняет места
все сразу, по кругу  же будет  двигаться,  так как это  место его  частей; и
некоторые из них будут двигаться не вверх  и вниз, а только по кругу, другие
же, способные сгущаться и разрежаться, -- и вверх и вниз.
     Как  уже было сказано,  одни [предметы]  занимают место  в возможности,
другие  же  в   действительности:  поэтому,   когда   подобочастное   [тело]
непрерывно, части  занимают место  в возможности,  когда же они  отделены  и
касаются  друг  друга,  как в  куче,  -- в  действительности. И одни  (части
занимают место] сами по себе; например, всякое тело, способное к перемещению
или к увеличению  само по себе, находится где-нибудь, небесный же свод,  как
было сказано, в целом не находится нигде и в никаком месте, раз никакое тело
его не объемлет. В чем происходит движение, там и место для частей, ибо одна
часть  непосредственно  прилегает  к  другой. Другие же  предметы  [занимают
место]  по  совпадению, например душа,  а  также Небо:  ведь все  его  части
[находятся] как бы в месте, так как одна охватывает другую по кругу. Поэтому
то,  что вверху, движется по кругу, а  Вселенная нигде  не  находится.  Ведь
находящееся где-нибудь само есть нечто,  и, кроме того, наряду с  ним должно
быть нечто другое в том, что его объемлет .А наряду со Вселенной и целым нет
ничего, что  было бы вне  Вселенной,  и  поэтому  все находится  в Небе, ибо
справедливо, что Небо [и  есть] Вселенная. Место же [Вселенной] не  небесный
свод, а его крайняя, касающаяся  подвижного тела покоящаяся граница, поэтому
земля помещается в  воде, вода  --  в  воздухе, воздух -- в эфире, эфир -- в
Небе, а Небо уже ни в чем другом.
     Из сказанного ясно, что при таком  определении  места разрешатся и  все
затруднения. Нет необходимости ни увеличиваться месту вместе  [с предметом],
ни  быть  месту точки, ни  двум телам находиться в одном и  том же месте, ни
существовать  какому-нибудь  телесному  протяжению,  ибо  посередине   места
находится тело, а не протяжение тела. И место находится где-то, но только не
в месте, а как граница в ограничиваемом [теле], так как в месте  (находится)
не все существующее, а только способное к  движению тело.  И вполне понятно,
что каждое [тело] устремится к своему собственному месту: ведь тела, которые
расположены   друг   за   другом  и  касаются  друг  друга  ненасильственно,
родственны, и  если они сращены,  они не испытывают [взаимного] воздействия,
если же только касаются, испытывают воздействие друг друга. Не без оснований
также всякое [тело] остается по природе в свойственном ему месте, ибо каждая
данная  часть существует в  целом месте  как отделимая часть по отношению  к
целому,  например когда передвинется  частица  воды  или  воздуха. Таково же
отношение и  воздуха к воде: одно из них подобно материи, другое -- форме, а
именно:  вода --  материя воздуха, а воздух как бы  ее действительность, так
как  вода  есть  воздух в возможности,  а воздух  -- вода в  возможности, но
только иным  образом. Обсуждать это мы будем  позднее,  но, раз представился
случай, надо об этом  упомянуть, и  то,  что  сейчас  изложено неясно, тогда
уяснится. Если, таким  образом, одно и то же есть материя и действительность
(вода ведь и то  и  другое, но то в возможности, то в действительности),  то
оно  может  относиться к целому  как  некоторая  часть.  Поэтому между  ними
имеется соприкосновение; [оно превратится  в]  сращение,  когда  оба  станут
единым в деятельности.
     Итак,  и относительно  места,  что  оно существует  и  что  оно  такое,
сказано.

        ГЛАВА ШЕСТАЯ

     Таким же образом надо признать, что дело физика -- рассмотреть вопрос о
пустоте, существует она или нет, и в каком виде существует, и что она такое,
так   же,  как  относительно  места.  Ведь  [существование  ее]  вызывает  в
зависимости  от принимаемых  предпосылок подобные  же  недоверие и веру, ибо
признающие  пустоту   считают  ее  как  бы  местом  и  сосудом:  он  кажется
наполненным, когда содержит в  себе массу,  которую способен вместить, когда
же  лишится  ее --  пустым, как будто пустое  и полное  место одно  и то же,
только бытие их неодинаково.
     Взявшись  за  рассмотрение,  следует   начать   с  того,   что  говорят
утверждающие  существование [пустоты],  затем,  что  говорят  отрицающие, и,
в-третьих,  привести обычные мнения по этому  поводу.  Те, которые  пытаются
доказать,  что  [пустота]  не  существует,  опровергают  не  то,  что   люди
подразумевают под пустотой, но то,  что они ошибочно называют (этим словом],
как, например, Анаксагор и другие,  опровергающие  таким способом.  Ведь они
доказывают  только,  что воздух  есть  нечто,  закручивая  мехи и показывая,
насколько   упруг  воздух,   а  также  запирая  его   в  клепсидрах  А  люди
подразумевают   под   пустотой   протяжение,   в    котором   нет   никакого
воспринимаемого чувствами тела; полагая, что все существующее есть тело, они
говорят: в чем вообще  ничего  нет, это  и есть пустота, поэтому и  то,  что
наполнено воздухом,  есть пустота. Ведь н