Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
ниях.
Ведь похоже, что порыв в какой-то мере слушает [голос] суждения, [т. е
разума], но недослышит, как торопливая прислуга, что выбегает вон, не
дослушав, что говорят, а потом, исполняя поручение, допускает промах, и как
псы, что начинают лаять, едва послышится шорох, не рассмотрев, не свой ли.
Вот так и порыв из-за горячности и поспешности его природы бросается мстить,
уловив что-то, но не услышав приказа. В самом деле, [рассуждение или
воображение (phantasia) объяснило ему, что его оскорбляют или что им
пренебрегают, и он, словно бы придя к заключению, что в таком случае надо
наступать, тут же начинает злиться. А влечение, едва только [рассуждение или
чувство скажут, что [нечто] доставляет удовольствие, бросается к усладам,
так что порыв в каком-то смысле следует за суждением, а влечение нет. А
значит, оно позорнее, ведь кто невоздержен в порыве ярости, как-то
подчиняется суждению, а тот другой - влечению, а не суждению.
Кроме того, следование естественным стремлениям вызывает больше
сочувствия, раз уж больше его вызывает следование даже влечениям, если они
общи всем, и в той мере, в какой они общи. Порыв ярости и злость более
естественны, чем влечения к излишествам и вещам, не являющимся необходимыми.
[Вспомним], например, [сына], который, защищаясь [в деле] о побоях,
нанесенных отцу, сказал: "Ведь и он [бил] своего [отца], и тот - своего", -
и, указав на [собственного] ребенка: "И этот [побьет] меня, когда возмужает,
- так уж у нас в роду"; и [отца], которого сын волок [за собою] и который
приказал ему остановиться в дверях, потому что и он сам доволакивал-де
[своего] отца до этого места.
Кроме того, чем больше злого умысла, тем больше не-правосудности. А
между тем ни порывистый, ни порыв не способны злоумышлять - они действуют
открыто. Зато влечение - словно Афродита, о которой говорят: "рожденная на
Кипре кознодейка" - и о [ее] "узорчатом поясе" Гомер:
[...в нем заключались]
Льстивые речи, не раз уловлявшие ум и разумных.
Так что если эта невоздержность влечений действительно более
неправосудна и позорна, чем та, что сказывается в порыве ярости, то именно
она есть невоздержность в безусловном смысле слова и в каком-то смысле
порочность.
Далее, никто не ведет себя нагло (hybridzei), при этом страдая; а
действуя в гневе, всякий испытывает страдание, тогда как наглец (hybridzon),
напротив, действует с удовольствием.
Итак, если больше неправосудности в том, на что гневаться наиболее
правосудно, то и в невоздержности из-за влечения [больше неправосудности,
чем в невоздержности из-за порыва ярости], ибо в порыве ярости нет наглости
(hybris).
Ясно поэтому, в каком смысле невоздержность, связанная с влечением,
более позорна, чем невоздержность, связанная с порывом ярости, а также что
воздержность и невоздержность относятся к телесным влечениям и
удовольствиям. Осталось понять, какая между ними [ - удовольствием и
влечением - ] разница.
В самом деле, как уже было сказано вначале, одни из [влечений]
человеческие и естественные как по роду, так и по степени, другие -
звероподобные, третьи же [обусловлены] уродствами и болезнями. Благоразумие
и распущенность связаны только с первым [видом влечения]. Вот почему мы не
называем зверей ни благоразумными, ни распущенными иначе, как в переносном
смысле, - у них ведь нет ни сознательного выбора, ни расчета - и еще в
случае, если один какой-то род животных в целом отличается от другого
наглостью, буйством и обжорством, но это отступления от природы, так же как
среди людей - помешанные.
Зверство менее [дурно], нежели порочность, но более страшно, ибо лучшая
часть души [у зверей] не развращена (оу diephthartai), как у [порочного]
человека, а отсутствует. Это похоже на сравнение неодушевленного и
одушевленного по степени порочности. Ведь безвреднее всегда бывает дурное
качество того, что не имеет в себе источника [действия], а ум - [такой]
источник (так что это очень похоже на сравнение неправосудности с
неправосудным человеком: большим злом в одном смысле будет одно, в другом -
другое), ведь порочный (kakos) человек натворит, наверное, в тысячу раз
больше зла (kaka), чем зверь.
8 (VII). В обращении с удовольствиями и страданиями, а также с
влечениями и избеганиями, обусловленными осязанием и вкусом, [и] по
отношению к которым ранее были даны определения распущенности и
благоразумию, можно иметь такой [склад], что уступает даже тем [влечениям и
удовольствиям], над коими большинство возвышается, а можно одержать верх
даже над теми, коим большинство уступает. Если [уступчивость и способность
одерживать верх] связаны с удовольствием, то [обладатель первого клада]
невоздержный, а [обладатель второго] - воздержный, если же то и другое
связано со страданием, то первый изнеженный, а второй выдержанный.
[Душевный] склад подавляющего большинства людей занимает промежуточное
положение, хотя бы они больше были склонны к худшим [складам души].
Поскольку некоторые из удовольствий необходимы, а другие нет или же
необходимы до определенной степени, в то время как излишества [и недостатки
удовольствия] не необходимы, и поскольку с влечениями и страданиями дело
обстоит сходным образом, то человек, который ищет излишеств в удовольствиях
или излишне, или [ищет их] по сознательному выбору, т. е. ради самих
[излишеств], но отнюдь не ради чего-то другого, что из этого получается, -
такой человек и есть распущенный. [Распущенный, а буквально -
"необуздываемый"], с необходимостью не склонен к раскаянию, а следовательно,
он неисцелимый, ведь именно не способный к раскаянию неисцелим.
Кто недостаточно ищет удовольствий, противоположен распущенному, кто
находится посредине, благоразумен. Соответственно распущен тот, кто избегает
телесных страданий не потому, что уступает [сильному влечению к
удовольствию], а по сознательному выбору. Из тех, в ком сознательного выбора
нет, одного ведет удовольствие, а другого - то, что он избегает страдания от
влечения, значит, между ними есть разница.
Любому, пожалуй, тот покажется худшим, кто совершает какой-нибудь
постыдный поступок, не испытывая влечения или испытывая его слабо, а не тот,
кто испытывает сильное влечение, так же как, если человек бьет, не будучи в
гневе, [он представляется худшим], нежели тот, кто бьет в гневе. Что бы он
делал, право, будь он охвачен страстью?! Именно поэтому распущенный хуже
невоздержного.
Из названных [выше складов души] последний представляет собою скорее
вид изнеженности, а [обладатель другого] - распущенный. Воздержный
противоположен невоздержному, а изнеженному - выдержанный, ибо выдержка (to
karterein) заключается в том, чтобы противостоять, а воздержность - в том,
чтобы сдерживаться (to antekhein), а между тем "противостоять" и
"сдерживаться" - разные вещи, так же как "не уступать" и "побеждать"; вот
почему воздержность - это что-то такое, что больше заслуживает избрания, чем
выдержанность.
Если человеку недостает [сил противиться] тому, чему большинство
противится и с чем справляются, он изнежен и избалован, ибо избалованность -
это тоже разновидность изнеженности. Такой человек волочит плащ, чтобы не
пострадать от усилия его подтянуть, и изображает недужного, и хотя похож на
жалкого, не думает, что жалок.
С воздержностью и невоздержностью дело обстоит сходным образом. В самом
деле, не удивительно, если человек уступит сильным и чрезмерным
удовольствиям или страданиям; напротив, он вызывает сочувствие, если
противится им так, как укушенный змеей Филоктет у Феодекта, или как Керкион
в "Алопе" Каркина, или как те, что, пытаясь сдержать смех, разражаются
взрывом хохота, как случилось с Ксенофантом. Удивляет, причем не вызывает
сочувствия, если человек уступает и не может противиться таким вещам,
которым большинство способно противостоять, причем это не обусловлено ни его
природой, передающейся по наследству, ни болезнью, как, например,
наследственная изнеженность царей скифов, ни, [наконец], такими [причинами],
по каким женский пол уступает мужскому.
Ребячливый (paidiodes) тоже считается распущенным, но в
действительности он изнеженный. Ведь ребячьи забавы, [развлечения] (he
paidia) - это расслабление, коль скоро это отдых, а ребячливый относится к
тем, кто преступает меру [в отдыхе].
С одной стороны, невоздержность - это опрометчивость, а с другой -
бессилие. В самом деле, одни, принявши решение, из-за страсти [бессильны]
его придерживаться, а других страсть увлекает за собою, потому что они не
приняли [никаких] решений. Между тем некоторые благодаря предчувствию и
предвидению и приведя себя и свой рассудок (logismos) в бодрую готовность -
подобно тому как, пощекотавши себя, не чувствуют щекотки - не поддаются ни
страсти от удовольствия, ни страсти от страдания. Опрометчивой
невоздержностью прежде всего [страдают] резкие и возбудимые (melagkholikoi):
одни второпях, другие в неистовстве не дожидаются [указаний] суждения,
потому что воображение легко увлекает их за собою.
9(VIII). Распущенный, как было сказано, не способен к раскаянию, потому
что он придерживается своего собственного выбора, но всякий невоздержный
способен к раскаянию. Поэтому в действительности дело обстоит не так, как
[показалось] при постановке вопроса, но один, [распущенный), неисцелим, а
другой, [невоздержный], исцелим. В самом деле, испорченность [нрава] похожа
на такие болезни, как, скажем, водянка или чахотка, а невоздержность - на
эпилептические припадки: первая представляет собою непрерывнодействующую, а
вторая - приступообразную подлость. Да и в целом невоздержность относится к
иному роду, нежели порочность, ибо порочность скрыта [от порочного], а
невоздержность [от невоздержного] не скрыта.
Среди самих невоздержных исступленные (ekstatikoi) лучше, чем те, кто,
обладая суждением, не придерживается его, ведь последние уступают менее
[сильной) страсти и в отличие от первых [действуют] не без предварительного
решения. Действительно, [такой] невоздержный похож на того, кто пьянеет
быстро и от малого количества вина, т. е. от меньшего, чем большинство
людей.
Итак, очевидно, что невоздержность - это не порочность (хотя в каком-то
смысле, вероятно, [все же порочность]). Действительно, первая действует
вопреки, а вторая - согласно сознательному выбору. Тем не менее сходство
есть, по крайней мере в поступках; как сказал Демодок о милетянах:
"...милетяне, право, не глупы, но поступают во всем жалким подобно глупцам",
так и невоздержные, не будучи неправосудными, поступают все же неправосудно.
Поскольку один, [а именно невоздержный], таков, что не по убеждению
ищет телесных удовольствий и чрезмерно и вопреки верному суждению, а другой,
[т. е. распущенный], - по убеждению, потому что он такой человек, которому
свойственно их искать, постольку первого легко переубедить, а второго нет.
Дело в том, что добродетель блюдет принцип, а испорченность [нрава]
уничтожает, для поступков же принцип - целевая причина, подобно тому как
предположения [являются целевыми причинами] в математике. Конечно, как в ней
[рас]суждение не обучает началам, так и в случае с поступками, зато
добродетель, от природы ли она или от привычки, [научает] составлять
правильное мнение о начале [как принципе]. Таким образом, [обладатель этой
добродетели] - благоразумный, а противоположный ему - распущенный.
Может существовать такой человек, от страсти исступленный вопреки
верному суждению, который одержим страстью настолько, чтобы не поступать
согласно верному суждению, но не настолько, чтобы быть убежденным в том, что
кое-какие удовольствия надо беззастенчиво преследовать. Этот человек и
является невоздержным {как} лучший, чем распущенный, и не безусловно дурной,
потому что самое лучшее, а именно принцип, в нем сохраняется. Другой,
противоположный этому, придерживается [верного суждения] и не приходит в
исступление, во всяком случае от страсти. Отсюда, наконец, ясно, что этот
последний склад [души] добропорядочный, а первый - дурной.
10 (IX). Является ли, таким образом, воздержным тот, кто придерживается
какого бы то ни было суждения и какого бы то ни было сознательного выбора,
или же тот, кто придерживается правильного выбора?
А также является ли невоздержным только тот, кто не придерживается
какого бы то ни было сознательного выбора и какого бы то ни было суждения,
или только тот, кто не придерживается неложного суждения и правильного
выбора? Таков поставленный ранее вопрос. Но может быть, только привходящим
образом человек придерживается любого выбора, а по сути (kath'hayto) один
придерживается, другой не придерживается только истинного суждения и
правильного выбора? Ведь если что-то определенное избирают или преследуют
ради чего-то определенного, то, по сути, преследуют и избирают "то, [ради
чего]"; а первое - привходящим образом. Понятие "по сути" означает для нас
"безусловно" (haplos). Итак, получается: хотя в каком-то смысле человек
придерживается мнения любого рода, так же как и отступает от него, но в
безусловном смысле [один придерживается, а другой отступает] от истинного
мнения.
Есть люди, которые крепко держатся своих взглядов, их зовут упрямыми
(iskhyrognomones), т. е. это такие, кого трудно убедить (dyspeistoi) и
нелегко заставить изменить убеждения (oyk eymetapeistoi). У них есть
какое-то сходство с воздержным, так же как у мота со щедрым и у смельчака с
отважным, но во многом они различны. Ведь воздержным будет не переменившийся
под влиянием страсти и влечения, хотя при известных обстоятельствах и он
поддается убеждению. А те, другие, не убеждаются рассуждением, поскольку
все-таки восприимчивы к влечениям и большинство ведомо удовольствиями.
Упрямы самоуверенные (idiognomones), неучи и неотесанные, причем
самоуверенные упрямы из-за удовольствия и страдания; действительно, они
радуются победе, когда не дадут себя переубедить, и страдают, когда их
[мнения] отводятся, наподобие поставленного на голосование. Этим они больше
похожи на невоздержных, чем на воздержных.
Есть и такие, кто не придерживается [своих собственных] мнений, но не
из-за невоздержности; таков, например, в Софокловом "Филоктете" Неоптолем:
пусть он из-за удовольствия не стал держаться [своего], но это удовольствие
прекрасно, ибо для Неоптолема прекрасно было говорить правду, а Одиссей
убедил его обманывать. Действительно, не всякий, кто совершает известный
поступок ради удовольствия, является распущенным, дурным или невоздержным,
но только тот, кто делает это ради некоторого постыдного [удовольствия].
11. Поскольку бывают и такие люди, которым свойственно наслаждаться
телесными [благами] меньше, чем следует, причем не придерживаясь [верного]
суждения, то находящийся посредине между таким человеком и невоздержным -
воздержный, ибо если невоздержный не придерживается [верного] суждения из-за
некоего превышения (to mallon ti) [меры в удовольствиях], то второй - из-за
определенного занижения (to hetton ti); что же касается воздержного, то он
придерживается [верного] суждения и не изменяет [ему] ни по одной, ни по
другой причине.
Если же воздержность в самом деле есть нечто добропорядочное, то обе ее
противоположности должны быть дурными складами [души], как оно и видно; но
от того, что одна из противоположностей заметна только у немногих людей и в
редких случаях, кажется, будто благоразумие противостоит только
распущенности, так же как воздержность - только невоздержности.
Поскольку во многих случаях названия даются в силу сходства, то и тут
получилось, что по сходству благоразумному приписывают воздержность;
действительно, как воздержный, так и благоразумный способен не делать ничего
вопреки суждению ради телесных удовольствий, но первый имеет дурные
влечения, а второй нет, и он способен не испытывать удовольствия, если оно
противоречит суждению, а первый [в этом случае] способен их испытывать, но
не поддаваться.
Подобны друг другу и невоздержный с распущенным, хотя они и разны, ибо
телесных удовольствий ищут оба, но при этом один думает, что так и надо, а
другой так не думает.
(X). Невозможно одному и тому же человеку быть одновременно
рассудительным и невоздержным, ибо, как было показано, быть рассудительным -
значит быть добропорядочным по нраву. Кроме того, быть рассудительным - это
не только "знать", но и быть способным поступать [в соответствии со
знанием]. Между тем невоздержный так поступать не способен.
Ничто не мешает, однако, чтобы изобретательный был невоздержным; именно
поэтому создается впечатление, будто люди рассудительные, [а в
действительности только изобретательные], одновременно невоздержные. Это
связано с тем, что изобретательность отличается от рассудительности таким
образом, как было сказано в предыдущих рассуждениях, т. е. эти вещи близки в
том, что касается суждения (kata ton logon), и различны в том, что касается
сознательного выбора (kata ten proairesin).
Невоздержный не похож также на знающего и применяющего знание, а похож
он на спящего или пьяного. И хотя он [поступает] по своей воле (ибо в
каком-то смысле он знает, что и ради чего он делает), он не подлец, ведь
сознательно он избирает доброе, так что он полуподлец. И неправосудным он не
является, так как не злоумышляет; ведь один невоздержный не способен
придерживаться того, что решил, а другой из-за своей возбудимости вообще не
способен к принятию решений. И в самом деле, невоздержный похож на
государство, где голосуют за все, за что следует, и где есть добропорядочные
законы, но ничто из этого не применяется [на деле], как посмеялся
Анаксандрид:
И воля государства закон не беспокоит.
Что же касается подлеца, то он похож на государство, которое применяет
законы, но подлые.
Невоздержность и воздержность возможны в том, что превышает меру
применительно к складу большинства людей, ибо воздержный держится больше, а
невоздержный меньше, чем способно подавляющее большинство.
Среди разного рода невоздержностей та, от которой невоздержны
возбудимые, исцеляется легче, нежели та, что у людей, принимающих решение,
но его не придерживающихся, и легче исцелить приучившихся к невоздержности,
нежели невоздержных по природе, потому что привычку проще переменить, чем
природу. В самом деле, даже привычку трудно переменять именно в той мере, в
какой она походит на природу, как говорит Эвен:
Друг мой, скажу я, что станет занятье природою в людях,
Если за долгое время оно совершенства достигнет.
Итак, сказано, что такое воздержность, что - невоздержность, что такое
выдержанность и что - изнеженность и как эти склады относятся друг к другу.
12 (XI). Понять удовольствие и страдание - задача для философствующего
о государственных делах, кто словно зодчий воздвигает [высшую] цель, взирая
на которую мы определяем каждую вещь как зло или как благо в
безотносительном смысле.
Кроме того, внимательно рассмотреть это - одна из н