ысовываясь в форточку.
  - Это ж надо ведь... Издеваются они надо мной, что ли? - он тряс кулаком,
обращая взор к небу, а затем снова устраивался у печи шебуршать
головешками. И кряхтел на шатком табурете допоздна, бормоча себе под нос
какие-то раннеакрусианские заклинания стихии.

  Лишь к часу ночи в доме погасла последняя лампа. Что знаменовало собой
торжественное возложение скрипучих костей старшего Гренса на такой же
скрипучий диван. Снегопад прекратился с первым раскатом храпа, и в этот
момент уровень сугроба местами добирался до оконных карнизов.
  Альберт проснулся среди ночи от тихого стука в окно.
  - Эй, землянин! - форточка распахнулась и в полумраке волчьим блеском
сверкнули фиолетовые глаза Гренса-младшего. - Землянин, ты уснул?
  Альба натянул штаны, открыл окно, и в сугроб ухнулись две увесистые лыжи.
Симфония храпа сменилась фатальным антрактом, и слушатели затаили дыхание.
Но первые пробные аккорды разрядили атмосферу.
  - Тебе повезло, - прошептал Голли. - Хочешь, чтобы папаша отрубил мне
голову? Гляди, как чувствовал, топор на кухне поставил. Давай-ка одевайся
и вылезай. - Он подобрал лыжи, стянул Альбу за ноги с подоконника прямо в
ботинки и крепко зашнуровал их. - На лыжах стоял когда-нибудь?
  - Ну, стоял.
  - А на горных?
  Альба приподнял ногу вместе с лыжей, чтобы убедиться, что она горная, и
отрицательно покачал головой. Гренс протянул ему пару перчаток и осторожно
прикрыл окно.
  - Вперед! - скомандовал он, разворачиваясь в направлении горы. - Давай
шевелись.

  Темнота была настолько непривычной что, кроме белого склона,
возвышающегося над озером, ничего разглядеть было невозможно.
  - На Земле не бывает такой странной темноты, - заметил Альба, - там небо
всегда хоть чуть-чуть да светится. - Но Голли на это замечание никак не
отреагировал. По мере восхождения склон, казалось, проваливался вниз,
черное небо застилало собой все. На подъеме же снега было меньше, и Альба
перестал проваливаться в сугробы при малейшем отклонении от курса, а,
напротив, приобретал уверенность, пока не начал натыкаться на торчащие
из-под снега камни.
  - Куда ты меня потащил? - спрашивал он, когда Голли в очередной раз
поднимал его за шиворот и устанавливал вертикально. Но Голл лишь указывал
лыжной палкой на вершину.
  - Когда начнет рассветать, ты увидишь, какая здесь красотища.
  - Я верю, что здесь красотища. Для этого не стоит тянуть меня на гору.
  Голл лишь сердито сверкал глазами. "Стоит, - думал Альба, - особенно если
с той стороны обрыв. Красиво же я буду лететь с него вверх тормашками. А
может, просто отлупит и простит? Что он ко мне прицепился?"
Но холм оказался пологим со всех сторон. За ним тянулась новая череда
горных выступов. "Чего доброго, он потащит меня дальше, - испугался Альба,
- может, у поздних акрусиан свои методы разборки? К примеру, уморить
обидчика долгим лыжным походом..." Но Голл остановился на вершине холма и
обернулся.
  - Катиться будешь не прямо вниз, а слегка под углом, - сказал он, - я
раскатал спуск вон до той полянки. Дальше не надо. Тормозить будешь так, -
он отставил пятку лыжи, - понятно? А не палками и не задницей. И не
приседай, а как почувствуешь скорость - как можно больше наклоняйся
вперед, ложись на воздух.
  Кое-как Альба доехал до полянки, следом мимо него со свистом пронесся
Голли и эффектно затормозил.
  - Не расставляй так широко лыжи. Я же говорил, наклоняйся вперед.
  - Что ты от меня хочешь?
  Голли подъехал к нему поближе.
  - Видишь дерево? - указал он вниз. - Я хочу, чтоб до рассвета на этой
трассе были утоптаны все сугробы. Поставим флажки - отличный спуск
получится.
  - Я не об этом.
  - Так о чем?
  - Ты здорово обиделся на меня?
  - Я? На тебя? Да я никогда в жизни на землян не обижаюсь. Это не в моих
правилах. Давай же, поехали. - Он оттолкнулся палками, взлетел на
небольшой трамплин и устремился вниз. А Альба, последовав за ним,
немедленно шлепнулся и всю дорогу прополз на карачках, волоча за собой
отстегнувшуюся лыжу, пока Голли не пристегнул ее на место.
  - Здорово, правда?
  - Здорово, - согласился Альба, отплевываясь и вытряхивая снег из-за
пазухи. - А Феликс очень на меня обиделся?
  - Слушай, - рассердился Голли и толкнул его в сугроб, - я зачем тебя из
дома вытащил под страхом отрубленной головы? На лыжах кататься или
выслушивать твои глупые извинения? Ты сам просился на лыжи. Какое мне
дело, обидел ты Феликса или нет?
  - Твой корабль нашелся?
  - Конечно.
  - И где он был?
  - А это уже не твое дело.
  - Нет, мое, - заявил Альба, выбираясь из сугроба.
  - Нет, не твое, - ответил Голл и толкнул его обратно. - Тебе нравится
снег? Это я для тебя его насыпал. Могу насыпать еще.
  - Мне хватит.
  - Не хватит. Надо будет следы возле дома накрыть, а то еще и тебе влетит...
  - Послушай, - остановил его Альба и сделал новую попытку выбраться из
сугроба, - у меня серьезные проблемы с Феликсом. Не могу с ним говорить.
Просто не знаю, что делать. Еще хуже, чем с дядей Ло. Они ведь земляне...
Я не могу...
  - Что не можешь?
  - Говорить с ним на такие темы...
  - Какие такие темы?
  - С тобой еще можно было бы попробовать...
  - Разве с тобой можно разговаривать по-человечески на какие-нибудь темы?
  - Я не знаю, отчего так все получилось...
  - Отчего ты угнал мой корабль? Я знаю, так что не напрягайся извинениями,
побереги их для своих землян.
  - В самом деле? - Альба растерялся от неожиданности. - Ты мне расскажешь.
  - Даже не подумаю.
  - Тьфу ты, - разозлился Альба.
  Голли недвусмысленно усмехнулся.
  - Будешь молотить языком - будешь сам учиться кататься...
  - Это потому, что я много лишнего тебе тогда наговорил?
  - Не знаю, что ты называешь лишним. Я все услышал, простил и забыл. А
теперь давай делать спуск.
  - На черта мне твой спуск!!!
  - Учись, головастик. Без лыж ты здесь от тоски зачахнешь. Туда тебе нельзя
- сюда тебе нельзя. Приставать с вопросами к тебе тоже нельзя. На двух
ногах устоять и то не можешь. Книжки тебя не интересуют, начнешь тебя
наукам обучать - ты тут же готовый дебил. Если я не научу тебя получать
удовольствие - чем ты будешь здесь заниматься?
  - Пойдем наверх, - махнул рукой Альба и двинулся к вершине холма. - Идем,
идем. Теперь я тебе кое-что покажу.

  Когда они вновь достигли вершины, небо начинало светлеть, и из расщелины
дальних холмов едва проклюнулся первый желтоватый лучик. Альба уселся на
снег, распахнул куртку и сосредоточился.
  - Сейчас, подожди. Дождемся твоей красотищи.
  - Ну, - Голл воткнул палки в сугроб и завис над ним в форме
вопросительного знака.
  - Я же сказал, сейчас. Имей терпение. Позволь хотя бы солнцу взойти.
  Когда верхний краешек павильонного светила, наконец, приподнялся над
линией холмистого горизонта, Альба решительно встал и огляделся вокруг.
  - Смотри. Лучше смотри. Видишь этот белый склон? Голубое небо. Лысые
елочки, дом на берегу озера видишь? Смотри. Может, это единственный и
последний раз. Может, кроме тебя, этого никто никогда не увидит, потому
что всего этого на самом деле нет. Не существует! - Альба широко развел
руками и закричал. - Ни-че-го!!! Ничего этого не-е-ет!!! - Эхо едва слышно
откликнулось ему.
  - Кричи, кричи, - посочувствовал ему Голл, - ни один лабораторный приемник
здесь не работает.
  - Это точно? - обрадовался Альба.
  - Точнее не бывает. Я сам их снял.
  - Ах, так? Ну, гляди, - он набрал в легкие воздуха и сложил рупором
ладони. - Я самая страшная мадиста!!!
  - Ха, ха-ха, ха-ха! - ответило ему эхо.
  - Ну-ка, еще раз...
  - Самая страшная мадиста!!! - прокричал Альба еще громче.
  - А теперь погляди, что ты натворил, - толкнул его Гренс, - нет, ты не
вверх... какой хитрый, ты вниз гляди.
  В черном окошке домика у подножья горы зажегся свет. Дверь приоткрылась от
страшного пинка и намертво воткнулась в сугроб. На пороге появилась
фигурка разбуженного человечка. Маленькая, словно игрушечка из театра
лилипутов, однако намерения этой игрушечки никак не увязывались с ее
игрушечными размерами. Об этом свидетельствовали взлохмаченная борода и
растопыренные на морозе пижамные подштанники, которым в столь ранний час
самое место в теплой постели. В правой руке игрушечного человечка
находился предмет, также мало похожий на игрушку. Скорее всего, это был
ремень с массивной бляхой, хотя, с другой стороны, не исключено, что и
начищенный до блеска топор.
  Фигурка оглядела окрестности и, заприметив на вершине холма двух
горнолыжников, решительно выдвинулась им навстречу, утопая по пояс в
снегу, но решительности от этого не теряя.
  - Сначала он тебе объяснит, - сказал Голли, - кто здесь самая страшная
мадиста. А потом мы с тобой вернемся к разговору о несуществующих мирах.
Если, конечно, не передумаешь.


                                  Глава 20


  Если у старшего Гренса когда-либо возникало впечатление, что его целебные
нотации способны образумить кого угодно, то на счет Матлина он давно не
питал иллюзий. И был всецело убежден, что, выслушав с благопристойной
миной проповедь о том, что человек не должен доверять тому, что
несвойственно человеческой природе, Матлин тут же ринется в Аритабор. Так
оно и случилось. Так уж сложилось, что к суперинформатике лаборатории его
тянуло больше, чем к кухонным откровениям соплеменников. Руки его
чесались, душа изнывала от нетерпения, голова была битком набита идеями до
такой степени противоречивыми, что, оказавшись в лаборатории, он
прямо-таки не знал, за что схватиться. Но, проведя сутки за информационной
работой, готов был мчаться обратно в ЦИФ, - ни одна раскладка ни единого
положительного результата не дала. Начиная от импульсных индикаций и
кончая всеми возможными толкованиями "зеркальных видений", которые только
существовали в информатеке... За этими видениями он несколько раз выходил
в открытую сеть ИИП, но "диспетчер" каждый раз отсылал его в области,
совершенно необитаемые для человеческих познаний. В конце концов он пошел
на отчаянный шаг, вскрыв один из таких архивов на верхней галерее
Аритабора, и категорически потребовал разъяснений у Раиса.
  Раис равнодушно просмотрел архив, что-то сказал о физике временных
антигравитантов и добавил, что никакого отношения к делу это иметь не
может: "Либо ты найдешь способ более удачно адаптировать термин, либо
увязнешь в бесполезной работе".
  Матлин же одуревал от предчувствия близости цели, и такие мелочи жизни,
как скептицизм Раиса, не способны были его остановить. С этим
предчувствием он опять и опять спускался в лабораторию. "Ты навсегда
останешься фактуриалом, - напутствовал его Раис, - потому что не видишь
ситуацию дальше своих сиюминутных задач. Хватаешься за то, что кажется
ближе. Подумай, может, это не самый короткий путь".
  Но Матлина не слишком тяготил фактурный менталитет, приводящий в ужас
посредников. Он не отказывал себе в удовольствии прикинуться идиотом перед
теми, кто видит ситуацию дальше "сиюминутных задач". И давным-давно для
себя решил, что фактуриал - это не ругательство, а особое состояние души,
не падкое на сомнительные перспективы. Кроме того, он успешно выполнил
несколько сложных программ, связанных с расфактуризацией, иными словами,
адаптацией своих фактурных логических приемов к работе аналитических машин
Ареала. Одну из таких программ он откровенно назвал "детективом" и не
постеснялся вписать ее в каталог Ареала русскими буквами. К сожалению, ни
одна из этих программ не годилась для практического решения стоящих перед
ним задач. Все они были слишком абстрактны, прямолинейны и
малофункциональны, пригодны в лучшем случае для решения головоломок.
Фактурных, доморощенных... Но после очередного поединка с Раисом
"детектив" казался Феликсу так же необходимым, как глоток воды после
перехода через пустыню. Абстрактные задачи с некоторых пор перестали его
развлекать, и он, не долго раздумывая, загрузил программу всеми
переживаниями последнего сумасшедшего года.
  - Вот это да! - сказал "детектив", что означало его готовность к работе, а
вернее, полное согласие сотрудничать по этой теме. Программа подключилась
к лабораторному архиву, дала раскладку управляющей панели, мало чем
отличающейся от компьютерной клавиатуры образца 90-х годов, и задала
Матлину несколько принципиальных вопросов, похожих на допрос в кабинете
следователя:
  - Можно ли в точности утверждать, что процесс произошел объективно? В этом
случае должны быть аналоги? Или же процесс можно рассматривать как
частично субъективный? В этом случае следует задуматься над степенью
субъективности и над тем, кому это было выгодно.
  Матлин не поверил своим глазам, но программа настаивала.
  - Я не страдаю галлюцинациями, - решительно заявил он. - Кроме того, ни
один из свидетелей происшедшего галлюцинациями такого размаха не страдает.
- И вдруг, как кувалдой по голове, его огрела безумная идея: зеркальные
видения Альбы! Видения! Видения!
  - В любом субъективном процессе, - уверил его "детектив", - надо в первую
очередь обозначить главного подозреваемого.

  Первым же подозреваемым в этом списке был предъявлен Альба. Но, к
удивлению Матлина, на него было потрачено минимум рабочего времени, и из
разряда подозреваемых он был немедленно переправлен в разряд потерпевших.
Так же бодро "детектив" расправился с самим Феликсом, с Голли Гренсом, с
мистической личностью Али-Латина, не вдаваясь в ее мистическую сущность,
со старшим Гренсом, Суфом, Ксаресом, Нур-Кальтиатом и всей бонтуанской
братией, вместе взятой, за исключением Баю. На Баю сработала первая
пробуксовка, сработала не где-нибудь, а на его аритаборском патриотизме.
Программе не сразу удалось разобраться, что это, в сущности, бонтуанец.
Зато на личности Раиса ее заклинило намертво. Из всех подозреваемых Раис
оказался самым подозрительным.
  - Чего это вдруг? - удивился Матлин.
  - Только ему могло быть выгодно происшедшее.
  - Каким образом? - еще больше удивился Матлин.
  - Он посредник. Все началось от границы Аритабора.
  - Железная логика, - согласился он и успокоился. - Какая там в нашем
родном языке была подходящая поговорка: "гостеприимным хозяевам зубы не
смотрят?"
  - Надо иметь в виду зубы гостеприимных хозяев, - ответил "детектив".
  - И что ты предпримешь? Попробуй-ка влезь в аритаборскую инфосеть и поищи
там корень всех зол, а я погляжу, что от тебя останется.

  Но глупая программа восприняла издевательство как руководство к действию и
погрузилась в работу. Однако работа окончилась быстро. Можно сказать,
никто еще так быстро не заканчивал работать в аритаборских информационных
сетях, и Матлин уже приготовился высказать что-нибудь едкое на этот счет,
но "детектив" его намерения опередил:
  - Должен быть специальный архив "аритаборская мадистология", но здесь его
нет. Придется искать на стороне, по закрытым архивам.
  После такого пассажа Матлин едва удержался в кресле: только представить
себе сцену... кучка тупиц напрягает мозги, что да как... А тут лежал такой
ценный совет... и помалкивал. Нет, это уж чересчур даже для фактурной
программы. Но, выругавшись от души, он в очередной раз глазам своим не
поверил, однако почувствовал, как волосы на его голове зашевелились, а по
спине пробежал зловещий холодок. Прямо перед ним на рабочей панораме
происходил процесс, который программисты Ареала имеют шанс наблюдать не
чаще чем австралийский абориген северное сияние. Зато первые признаки
такого явления прекрасно известны любому начинающему дилетанту на уровне
техники безопасности, обязательной для всех степеней защиты.
  В информатике Ареала это называлось "иммунитетным сбросом". Программа
разлагалась и исчезала на глазах, трагически необратимо, будто прощалась
со своим создателем, уничтожая все, к чему она когда-либо прикасалась, и
не подпускала к себе хозяина, как бешеная собака, шарахалась от каждого
импульса в свою сторону.
  Матлин приподнялся с кресла, чтоб глубже заглянуть в панораму. Сработали
все установленные им защиты одновременно, вне всяких сомнений, что-то
произошло, и произошло за пределами лаборатории. Не пытаясь выяснить
причин, Матлин дождался полного исчезновения "детектива" и запустил
процесс дальше, на уничтожение лаборатории, постаравшись сделать этот
переход максимально плавным. И лишь убедившись, что нужная "плавность"
соблюдена, успокоился. Тревога ушла вместе с надеждой на адекватное
понимание ситуации там, куда он пришел чужаком, где чужаком останется.
"Раис был прав, - подумал он, - для достижения невозможного не стоит
начинать с невероятного. На этой дороге для фактуриала должны быть
расставлены красные флажки. А иначе как же... не заблудиться?"


                                  Глава 21


  - Ты соображаешь что говоришь? - возмутился Баю. - Аритаборская
мадистология?
  - Она самая, - подтвердил Матлин, - и еще одна потрясающая новость: сюда
заявился Раис и предложил помощь, если мы захотим восстановить лабораторию.
  Баю от удивления не знал что сказать.
  - Поблагодарил его?
  - Еще как. А заодно выяснил, что он не хочет, чтобы мы обосновались вне
пределов Аритабора.
  - Ну и дела! - воскликнул Баю. - Ему нужна не лаборатория. Ему нужны мы. А
зачем, ты не спросил? Аритаборская мадистология... Вздор! Фантазия твоей
программы. Этого не может быть. Какие-нибудь наводки?..
  - Ни единой: "ищи в закрытых архивах, должна быть", вот и все.
  - Неужели твоя игрушка что-то зацепила? - с досадой произнес Баю.
  - Не преувеличивай возможности моих игрушек.
  - Несомненно, зацепила... Сама бы она до такого бреда не додумалась.
Собирайся немедленно. Ты отправляешься со мной.
  - Куда?
  - Я нашел то, что тебе надо. Прекрасная планета. С чистыми озерами,
зелеными берегами. Ты отдохнешь, подышишь озоном и перестанешь изобретать
бредовые проекты.
  - А ты? Твои легкие... - беспокоился Матлин, пока Баю уводил его дальними
галереями к лифтоприемникам "шхуны", - они не сгорят от озона? Нам с тобой
нельзя отдыхать на одном курорте.
  Но Баю молчал, как партизан, до того самого момента, пока обе его ноги не
ступили на палубу бонтуанского корабля.
  - Очнись. Я, кажется, знаю, что это за "закрытые архивы". Если
аритаборская мадистология действительно существует - она найдется.
  - Ты сможешь ее вытащить???
  - При том условии, что ты сделаешь еще одну поисковую программу на манер
своего "детектива", но только после того как мы выйдем из системы
Аритабора. А теперь отдыхай. И еще... - Баю растерянно огляделся по
сторонам, - похоже, мы здесь одни. Ты представляешь себе, как управлять
этой посудиной?
  - Если ты покажешь, где управляющий отсек, попробуем разобраться, -
неуверенно произнес Матлин.
  - Не поверишь. Полжизни здесь прожил, а где управляющий отсек, не знаю. Не
удивлюсь, если его вообще здесь нет.
  - Можно воспользоваться моим ЦИФовским болфом.
  - Нет, ты все-таки безнадежный фактуриал, - огорчился Баю. - Вопрос не в
том, чтобы смотаться отсюда, а в том, чтобы сделать это незаметно.
Придумай, как найти Суфа. У вас же есть позывной...
  - Это бесполезно... пытаться обмануть Раиса.
  - Я не то что пытаюсь, - признался Баю, - я все еще надеюсь, что он здесь
ни при чем.


                                  Глава 22


  С утра пораньше Голл Гренс был приглашен в нижний павильон. Ксарес послал
за ним Перру, что могло свидетельствовать о крайней важности и срочности
приглашения. Старший Гренс имел "удовольствие" воочию наблюдать предмет
своего особого раздражения не где-нибудь, а в двадцати метрах над
приусадебной поляной, где Перра нагло висела, постреливая нижним защитным
полем, будто опасаясь метко прицеленного томагавка, и прекрасно
обозревалась из кухонного окна.
  - Сколько здесь живу, - восхитился Альберт, - а летающую тарелку вижу
впервые. Я даже не знал, что они такие красивые.
  - Это не тарелка, - поправил его старший Гренс, - это самый настоящий
летающий миксер.
  - Отец однажды прокатился, - объяснил Голл, зашнуровывая горные башмаки, -
до сих пор сердит.
  - Как это? - не по