тоже возвращается назад! Мы поедем за джихангиром всюду, до
конца вселенной...
  По указанию Кундуя, строго выполнявшего приказ Бату-хана, нукеры насильно
усадили жен в сани и повернули по дороге в Рязань.
  Полсотни нукеров охраняли обоз. Жены сперва рыдали, потом стали
пересаживаться друг к другу, перешептываться и смеяться. Рассказывали,
какие роскошные убранства джихангир захватил в Рязани, Переяславле,
Ижеславле и других городах.
  - Как жаль, что нс удастся попасть в Мушкаф, где много заморских товаров!
Но джихангир щедр и нас не обидит!..


        Глава шестая. БАТУ-ХАН ПЕРЕД МОСКВОЙ

  Бату-хан торопился первым прибыть в Мушкаф.
  - Это новый город,- рассказывали булгарские купцы.- Там иногда
останавливаются купцы из разных стран, едущие в богатый Ульдемир и Булгар.
  Джихангир решил: не надо допускать в Мушкаф других чингизидов. Они без
толку и выгоды разрушат городок, а он может ему пригодиться. У Бату-хана
были свои мысли, свои планы, и о них он не раз говорил с молчаливым
Субудай-багатуром, который сумрачно и коротко отвечал: "Так! Приедем -
посмотрим!"
  Утром передовая тысяча, с которой ехал Бату-хан, прибыла к берегу,
поросшему старым сосновым лесом. Внизу изогнулась заснувшая подо льдом
река.
  На другом берегу, на холме, виднелся небольшой деревянный городок,
опоясанный бревенчатыми стенами. В беспорядке теснились дома, пестрые
терема, амбары, небольшие церквушки. Засыпанный снегом городок был окутан
сизым дымом, клубившимся над деревянными крышами.
  Хотя великий князь уже послал в Москву своего младшего сына, Владимира,
однако здесь, видимо, еще не ожидали такого скорого прихода врага. К городу
тянулись обозы, шли люди к реке и обратно. Бабы на коромыслах несли
деревянные ведра. У проруби на реке стояли сани с бочкой. Человек доставал
черпаком воду. Несколько женщин, стоя на досках у проруби, били вальками по
вымытым портам.
  Чистые маленькие срубы, из которых валил густой пар, выстроились вдоль
берега реки. Голые люди выскакивали оттуда, бежали к проруби, окунались с
головой и стремглав возвращались назад.
  Бату-хан указал плетью на черные трубы:
  - Что делают эти безумцы?
  - Эти домики называются "мыльни",- об®яснял толмач. - Там люди бьют себя
березовыми вениками, моются горячей водой и квасом, затем окупаются в
проруби на реке, Это очень полезно. Оттого урусуты такие сильные.
  Бату-хан важно заметил:
  - Кто смывает с себя грязь, тот смывает свое счастье. Не потому ли
монголы счастливы в боях, что никогда не обливаются водой и не моются.
  Бату-хана заинтересовали большие лодки, перевернутые кверху днищами и
лежавшие рядом на берегу. Другие барки застыли во льду. Около них ходили
люди, дымились костры.
  - Здесь живут купцы и их слуги,-сказал толмач.- На этих лодках купцы
ездят отсюда в Булгар и к латынянам через Смоленск. Купцы эти из-за ранних
морозов застряли в Мушкафе.
  - Я хочу видеть иноземных купцов. Я буду с ними говорить! - сказал
Бату-хан. - Их не надо резать, а поймать и привести ко мне.
  Бату-хан на вороном коне остановился около высокой вековой сосны,
Невдалеке в снегу зарылась крохотная, осевшая набок избенка, В ней,
несомненно, были люди: через волоковое оконце над дверью выходил дымок. Два
нукера стали трясти грубо сколоченную дверцу. В избушке послышался кашель и
сердитый окрик.
  - Чего надо? Леший тебя задери? Не ломай избу-то! Опрокинется.
  Монголы продолжали дергать дверь.
  - Да постойте, окаянные! Сейчас заверну подвертки. Дайте обуться.
  Маленькая дверца открылась. Согнувшись, вылез тощий человек в сером
армяке. Его сморщенное лицо обросло белыми волосами, торчавшими в стороны,
как перья. Красные глаза слезились. Подняв ладонь к седым бровям, он
всматривался в обеспокоивших его нукеров. Они подхватили его под локти и
притащили к Бату-хану. Старик был длинный и высохший. Жизнь в низкой
избушке приучила ходить согнувшись, и он напоминал колодезного журавля,
который то наклоняется, то выпрямляется.
  -  Ты кто такой? - спросил Бату-хан.
  -  А здешний могильщик.
  -  Как тебя звать?
  - Неупокоем звать, а по-хрестьянскому - Никитой, про него же сказано, что
"его беси не приемлют".
  -  Что такое?
  - Что!? Да святой Никита - мой покровитель, а его беси боятся и от него
бегают.
  -  Такой человек мне нужен! - сказал Бату-хан.
  -  Какой с меня ляд! Стар я да болен.
  -  Что ж ты тут делаешь?
  - Грехи замаливаю и, если кто попросит, так от того я бесей отгоняю.
  -  Какие такие "беси"?
  - Такие смрадные поскудники, со рогами, со хвостами, иногда человеческий
лик имеют. А коли человеку нагадят,- так радуются.
  - Я их знаю! - сказал Бату-хан.- У нас они называются красные мангусы. И
у нас они на людей похожи, и мне делают много зла. Ты полезный человек.
Проси у меня, что ты хочешь.
  - Не знаю, как и величать тебя,- позволь мне с моей клячонкой ездить
вокруг Москвы по красным селам и хоронить покойников. А кто брошен, без
сродственников,- тому несчастному глаза закрыть. Ты уж дай мне какую-нибудь
грамотку, чтобы твои стервецы меня не изрубили. Бату-хан кивнул головой:
  - Юртджи, надень ему на шею деревянную пайцзу. Она спасет его от нашего
меча.
  Помолчав, Бату-хан обратился опять к могильщику Неупокою:
  -  А можешь ли ты отгонять болезнь?
  - Могу, великий хан мунгальский. Заговоры такие бывают и настойки, травы
сушеные,- отгоняют и болезни и кручину. Как рукой сымают...
  Но Бату-хан уже не слушал Неупокоя.
  Вдали, позади городка Мушкафа, к небу поднялся густой черный дым.
Загорелись сразу три села. В клубах дыма вспыхивали дрожащие красные языки
огня. Старые дома горели сухим высоким пламенем, выбрасывая пылающие
головни. Головни падали на соседние дома, и пожар разгорался сильнее. На
реке и в городке забегали люди. Водовоз, бросив черпак и нахлестывая коня,
помчался к городским воротам. Бабы, схватив порты, врассыпную побежали в
разные стороны.
  - Шейбани!.. Хан Шейбани пришел! - заговорили монголы.- Шейбани
набросился на Мушкаф с другой стороны, раньше нас!
  Под®ехал Субудай-багатур и прищуренным глазом всматривался в горевшую
сторону.
  -  Откуда свалился Шейбани? - спросил Бату-хан.
  - Шейбани-хан поджигает город,- говорил Субудай.- Он примчался по льду
через реки Жиздру и Угру, торопясь обойти нас. Он не дает жителям скрыться
в лесах. Прикажи окружить город с этой стороны и вылавливать купцов и
ремесленников. Скоро молодой князь Ульдемир придет к тебе с поклоном и
мольбой.
  - Я останусь здесь на горе,- сказал Бату-хан, сходя с коня.- Пусть мне
ставят юрту.
  Субудай-багатур возразил:
  - Невдалеке отсюда, в лощине, где нет ветра, стоит селение. Там ты,
джихангир, можешь выбрать себе теплый чистый дом.
  -  Не хочу. Мы с тобой привыкли спать у костра.
  - Верно,- сказал Субудай.- Но для чего в этот сердитый мороз коптеть в
дыму? Мушкаф голыми руками не взять. Там сидит хитрый старый воевода. С ним
придется повозиться немало дней.
  -  Пусть, но Мушкаф будет мой!
  Бату-хан и его брат Шейбани-хан осаждали Москву пять дней. Жители
укрылись за прочными бревенчатыми стенами и отчаянно бились, сбрасывая
татар, влезавших по приставным лестницам. Воевода Филипп Нянька и князь
Владимир руководили защитой, сменяли усталых бойцов и посылали помощь на
особенно опасные места.
  На пятый день прибыли метательные машины. В город полетели длинные стрелы
с пылающей паклей, намоченной горючей жидкостью. Деревянные дома загорались
сразу в нескольких местах. Жители уже не поспевали их тушить.
  На берегу между двумя дымящими кострами, на ковре, переброшенном через
упавший ствол сосны, сидел Бату-хан. Рядом - Субудай-багатур. Они
равнодушно смотрели на горящий город. Что для них пылающий Мушкаф?! - одним
городом больше или меньше, не все ли равно? Много лет они разоряли Китай,
Хорезм и другие страны, сжигая и громя города...
  К джихангиру под®ехали нукеры, гоня пленных. Раздетые, без шаровар,
посиневшие от холода, они все же старались сохранить гордый вид, хотя и
были перевязаны веревками.
  Среди них выделялся один пленник, хорошо одетый,- видно, его не коснулась
татарская рука. На нем была широкая малиновая шуба-безрукавка, отороченная
соболем. Рукава шелкового кафтана, шерстяные полосатые чулки, башмаки с
металлическими пряжками, бархатная шляпа с широкими полями и пышным пером -
все это говорило об иноземном происхождении пленника.
  Пленных, кроме нукеров, провожал факих Хаджи Рахим и старик
Назар-Кяризек. Они подошли к Бату-хану и.остановились.
  Сухой, с морщинистым лицом, козлиной бородкой и бегающими глазами,
Назар-Кяризек выступил вперед, стараясь придать себе особую важность. В
одной руке он держал конец веревки, которой были связаны пленные, в другой
- обнаженную кривую саблю. Назар снял малахай и опустился на колени перед
владыкой монгольского войска. Нарядно одетый пленный тоже снял шляпу.
  -  Становитесь на колени! - крикнул Назар-Кяризек.
  Пленные опустились в снег.
  -  Кто эти люди? - спросил Бату-хан.
  - Ты пожелал увидеть иноземных купцов. Вот они здесь перед тобой. Они
владеют большими ладьями и складами товаров. Мне и факиху Хаджи Рахиму с
большим трудом и опасностью удалось освободить их из арканов и привести
сюда. Вот этот нарядный купец - их старшина. Он тоже был ободран дочиста, и
синяки на его лице говорят, что он близко познакомился с могучей татарской
силой. Но все же, стремясь почтить тебя, ослепительный, он вытащил из
тайника спрятанную праздничную одежду, чтобы в достойном виде предстать
перед твоим сверкающим лицом.
  - Пусть он расскажет,- сказал Бату-хан,- кто он такой, как его имя, из
какой страны и города он прибыл? Какие у него дела в городе Мушкафе?
  Старшина купцов поднялся, выставил вперед ногу, склонился низко перед
Бату-ханом, махнул широкой шляпой с пером перед собой, точно сметая снег.
Купец заговорил по-русски, видимо, хорошо и давно зная этот язык, а толмач
переводил его речь:
  - Я, как и два моих почтенных товарища, родом из Любека, богатого города
Вендской области германской земли. Остальные из других городов; Дитмар из
Брюггена, Рудольф из Дортмунда, Рейнольд из Сеста и Карол из Медебаха. Все
мы принадлежим к купцам "Рузариям", потому что, как и отцы наши, давно,
десятки лет, ведем торговлю с русами. Здесь, в этом городе, мы имеем склады
товаров и несколько больших лодок: на них мы ездим летом по русским рекам.
На родине нас зовут еще "ганзейцы". Так именуются те купцы, которые на
кораблях, не боясь опасностей, торгуют с далекими странами. Главный город,
через который мы ведем торговлю с русами,- это достопочтенный город
Смоленск. От него мы направляемся вниз, по реке Днепру, в Киев и дальше на
восток. Некоторые наши ганзейцы ездят за товарами и в отдаленный, но
славный город Новгород и в еще более далекий и богатый город Булгар на реке
Каме.
  -  Какими товарами вы торгуете? - спросил Бату-хан.
  - Мы покупаем у булгар и арабов восточные товары: имбирь, перец,
гвоздику, изюм, сушеные фрукты. У русов мы покупаем воск, мед, меха,
шерсть, щетину, смолу, деготь, кожи, сало, кудель.
  -  А сами вы что продаете?
  - Мы торгуем славным, добротным германским сукном и белоснежными
холстами. Мы привозим также оружие и железо, отличное вино рейнских
виноградников, искусные изделия из благородных металлов, золота и серебра.
Продаем предметы из меди, оловянные тарелки и кружки, имеем также свинец,
краски и синьку.
  -  Можете ли вы сейчас показать мне ваши товары?
  Купец снова низко поклонился:
  - Для нас было бы величайшей честью представить вашему ханскому
величеству все, чем мы торгуем. К сожалению, произошла маленькая
неприятность, ничтожное недоразумение, которое легко исправить при
благосклонной милости вашего величества.
  - Что случилось? - спросил Бату-хан, стараясь сохранить величественное
равнодушие, хотя в глазах его замелькали веселые искры.
  - Склад наш посетили гости, твои почтенные и храбрые воины. Они взяли,
что каждому понравилось. Воинов было много, а товаров недостаточно. Каждый
воин отрезал себе кусок сукна или холста, выпил вина. Так как почтенных
гостей было очень много, то мы не смогли ничего сберечь, чтобы поднести
вашему величеству для выражения нашей преданности.
  - Прикажи из зарубить! - тихо прошипел Субудай-багатур, - Все они хитрые
соглядатаи.
  - Нет! Я награжу и возвеличу их,- ответил невозмутимо Бату-хан.
  -  Это опасно!..
  - Молчи! Так нужно! - ответил Бату-хан и снова обратился к купцам: - Вы,
значит, жалуетесь на моих воинов?
  - Нисколько - ответил спокойно старшина.- Я жалею только, что мы были
недостаточно богатыми хозяевами. Все же мне удалось сохранить для вашего
величества этот скромный подарок,- и купец вытащил из-за пазухи большой
серебряный кубок прекрасной работы, с фигурными украшениями.
  Улыбка скользнула по лицу Бату-хана, и он покосился на хмурого
Субудай-багатура. Приняв кубок, он стал рассматривать его, приподнял
крышку, заглянул внутрь:
  - Почему здесь только половина птицы? И что значит тот ключ?
  - Это герб нашего ганзейского товарищества в Любеке: половина германского
черного орла, а на другой стороне - ключ святого Петра, покровителя купцов.
Он, как известно, хранитель ключа от двери в рай, сад господа, куда после
смерти улетают праведники!
  - Дзе-дзе! - засмеялся Бату-хан.- Это вы, купцы, праведники? Скоро вы
будете вырезать на кубках и на ваших монетах: "Бату-хан, джихангир,
Покоритель вселенной". Я проеду через ваши земли и возьму приступом ваш
город Любек.
  Ободранные ганзейские купцы воскликнули:
  - Пока ты возьмешь город Любек, согрей нас и верни наши теплые одежды!
  - Я вас помилую. Вы получите от меня в дар татарские шубы. Вы мне
нравитесь, смелые купцы. Мне полезны такие люди. Теперь не будет больше
царств булгарского, урусутского или германского, и прочих, а будет только
одно великое монгольское... И вы, купцы, свободно будете ездить по всему
моему царству и торговать нужными мне товарами. Скоро вы вернете себе
богатства, покроете свои убытки и станете самыми счастливыми из заморских
купцов. Есть у вас еще просьба ко мне?
  - Мы боимся за свои лодки. Твои почтенные воины начали рубить и жечь их
на кострах. Прикажи своим воинам, чтобы они перестали уничтожать этот
полезный город, наши склады и лодки,
  Бату-хан нахмурился и сжал кулаки:
  - Говорите о том, что вас касается,- о коже, воске и сукне, но не
трогайте моих воинов! Когда стрела пущена, ее удержать нельзя. Когда дан
приказ брать город, моя воля кончается. Воины знают, что, по законам "Ясы",
три дня они могут грабить и жечь город, и никто не смеет остановить их
радость и веселье. Через три дня я сломаю хребет каждому, кто останется в
покинутом городе. Довольно просьб! Разрешаем идти!
  Купцы со страхом посмотрели друг на друга, не зная, что делать. Перед
ними появился старый Назар-Кяризек и поманил их пальцем:
  -  Пойдемте! Надо вырвать у баурши обещанные шубы.
  - Какой умный, приятный человек этот купец! - сказал Бату-хан,
повернувшись к Субудаю.
  -  И потому особенно опасный,- ответил тот мрачно.
  Город Мушкаф продолжал пылать. Деревянные строения быстро превращались в
горящий костер. По небу в темных облаках дыма метались белые точки голубей.
Проносились с хриплым карканьем стаи галок и ворон. Было дымно и жарко
возле горящих зданий. Захватив добычу, татары спешили выбраться из города.
Некоторые гнали перед собой женщин или везли на седлах плачущих детей.
Другие тащили на арканах пленных со связанными руками.
  Два дня город и окружные села были во власти татар. Они скакали во все
стороны, рылись в развалинах и рубили пленных, в которых больше не
нуждались.
  На третий день татары стали собираться в отряды. Повсюду складывались
костры. На них монголы положили рядами своих убитых воинов. Костры
задымились вокруг развалин Москвы. Татары сидели кругами, ели жеребятину,
пели, раскачиваясь, заунывные песни и кричали: "Байартай!", прощаясь с
павшими товарищами.
  Утром следующего дня татары ушли так же быстро, как и появились. Ни
одного человека больше не было видно. Тогда тощий Неупокой на худой
вз®ерошенной клячонке переехал усеянную трупами реку. Его розвальни
поскрипывали и точно охали, ударяясь о лежащие повсюду замерзшие, твердые,
как камень, тела...
  Неупокой останавливался, пробовал оттащить трупы с дороги. Не всегда это
ему удавалось.
  - Земля цепко держит покойников. Не хочет отдавать! - бормотал oн и
направлялся медленно дальше. Вскоре к нему присоединились еще двое: старик
и юноша, вылезшие из погребов. Старик потерял своих детей. Юноша,
беспрерывно вытирая рукавом лицо, искал тело любимой девушки,
  - Чего носом шмыгаешь? - говорил Неупокой.- Почем ты знаешь, что твою
Любашу зарезали? Своим глазом, что ли, видел? Ее какой-нибудь хан татарский
к себе в жены взял.
  -  Сердце мое чует! - хныкал парень.
  - Подумаешь, чует! Помогай лучше! Видишь, сколько покойников. Всех надо
похоронить, чтоб души их не скитались по ночам.
  Они стали свозить трупы на лед, обыскивали лохмотья, искали куски хлеба,
складывали трупы рядом. Среди них оказалось несколько татар. Неупокой
крестился и ворчал:
  - Теперь вы не поссоритесь. А река вскроется - всех унесет в Синее море.
Больно вас много! Где же мне вырыть всем могилки!


        Глава седьмая. ХАН КЮЛЬКАН ПОД КОЛОМНОЙ

  Еще до гибели Москвы монголы осадили крепость Коломну. Старые бревенчатые
стены казались городу прочной защитой. Ворота с ржавыми железными щитами,
бляхами и перекладинами были закрыты. Жители взбирались на стены и со
злобой смотрели, как кругом раз®езжали группы невиданных всадников. Их
небольшие крепкие кони то неслись вскачь, легко перелетая через бугры и
кусты, то останавливались, крутились на месте и снова мчались в другом
направлении.
  Иногда железные ворота с визгом открывались, из города выезжали в поле
сотни русских всадников. Они бросались на вертевшихся перед стенами
монгольских удальцов, гонялись за ними, чтобы захватить пленных, как
приказывал воевода. Но монголы близко к себе никого не подпускали и не
считали постыдным удирать по всю прыть. Русские всадники, помня наказ
воеводы, боялись от®езжать далеко от городских стен.
  Некоторые отчаянные татарские удальцы показывались перед самыми воротами.
Они стреляли из луков в защитников Коломны, наблюдавших сверху, со стен.
Монгольские стрелы были длинные, с железными закаленными остриями. Татары
стреляли почти без промаха, стрелы их пронизывали грудь насквозь.
  Старый воин, кряхтя и ругаясь, вытащил стрелу из кровоточащей раны. Все с
любопытством рассматривали невиданную стрелу. К ней была приделана глиняная
свистулька, издававшая при полете пугающий визг.
  Группа татарских всадников на легких, быстрых конях оказалась близ
городских ворот, дразня и вызывая на схватку. Коломенские удальцы просились
у воеводы на битву с татарами, но старый, опытный воин их удерживал:
  - Еще не пришел последний час! Не верьте хитрому татарину,- он вас
заманивает!
  Защитой Коломны ведал Еремей Глебович, прославившийся в войнах с
половцами. Помогали воеводе сын великого князя Всеволод Георгиевич и
спасшийся из Рязани князь Роман Ингваревич. Оба начальствовали полками:
князь Всеволод-суздальским, а Роман-собранным из ратников, прибежавших из
Рязани.
  Сперва казалось, что татар не особенно много. Хотя они окружали город
кольцом своих отрядов, все же их было нисколько не больше, чем коломенских
защитников. Молодые князья, Всеволод и Роман, порывались схватиться с
татарами, разбить их и с боевой славой двинуться дальше, на другие
татарские полчища.
  Воевода приказал десяти сотням приготовиться, чтобы с рассветом сразу
выйти из всех ворот города. Воевода хотел сделать налет на татарский
лагерь.
  - Захватите татарских пленных. Надо у них выведать: сколько у татар
войска, кто из ханов перед Коломной и где другие ханы; придут ли они тоже в
Коломну или поведут свои отряды на другие города? Без пленных не
возвращайтесь!
  Главным начальником войска, осаж