ни разу ни слышал,
чтобы ты произносила свое имя. Впрочем... пусть будет так. Неммер...
можно просто Неммер?..
    - Можно, - произнесла она и принюхалась. От рваного тряпья (а ведь
видела его - в углу погреба, валялось там скомканное) ощутимо пахло
плесенью. И еще какой-то дрянью. Как ему только не противно?..
    - Хонненмиатон, - "мальчишка" приподнялся и вновь уселся на
корточки, явно наслаждаясь теплом.
    Неммер рассмеялась.
    - Передразниваешь меня?
    - Вовсе нет, - он, похоже, обиделся. - Это то, что я помню. Звучит,
кстати, ничуть не хуже. Он опустил взгляд и Неммер ощутила, как
округлились его глаза. - Что это?
    Он указал на левую ладонь ее - ту, обожженную. Гравировка, что
прежде была на кристалле, ясно выделялась на коже красноватыми штрихами.
    Она опустила взгляд и приоткрыла рот, не зная, что и произнести.
    - Там... - она помедлила. - В подвале... Я нашла драгоценность.
Красивый такой кристалл... - Тут ее осенило. - Это, случайно. не твой
ли?
    Он кивнул, прищурившись (и побледнев, отметила Неммер). Глаза его стали
двумя кристаллами льда. Неммер содрогнулась, хотя в "кухне" было жарко.
    - Крыса его унесла, - добавила она (отчего-то шепотом).
    "Мальчишка" медленно поднялся на ноги, пристально глядя на женщину.
Прошло всего несколько минут с начала их разговора, но она теперь
выглядела гораздо моложе. Неужели это?..
    - Помочь тебе его достать? - спросила она, сделав шаг в сторону
люка.
    Ее новый знакомый покачал головой и льдинки в его глазах растаяли.
    - Но если это... этот... твой, то... - она осеклась.
    На лице Хонненмиатона явно отражалась какая-то ожесточенная борьба.
Он сглотнул, сделал шаг назад, упершись спиной в стену и произнес,
по-прежнему глядя ей в глаза.
    - Это не... драгоценность, - она увидела, как сузились его зрачки.
    - Это я сам, - добавил "мальчишка" совсем тихо.
    В печке выстрелило очередное полено, но обитатели дома даже не
пошевелились.

                                *  *  *

    - Почему ты мне это сказал? - спросила она пять минут спустя. Хонн
(сошлись, что это будет в самый раз) ответил, все еще впитывая спиной
щедро источаемое тепло.
    - Ты не похожа на старуху.
    - На какую... - тут она вспомнила. - Но как он тебя не увидел?
    Тот выразительно пожал плечами.
    - Успел, - что именно "успел", он явно говорить не торопился.
    Неммер (которая "помолодела" лет до двадцати, отметил Хонн, и более
не изменялась), вновь усмехнулась. На сей раз устало.
    - Так и следил за мной все это время?
    - Да, - безразлично кивнул он. - Что в этом плохого?
    Они вновь встретились взглядом.
    - Значит... - она поколебалась и, неожиданно, решилась. - Ты тоже...
ничего не можешь вспомнить?
    - Нет, - "мальчишка" поежился. - Только один сон. Страшный сон.
    - Темная и сырая клетка, запах крови, - медленно произнесла Неммер.
Глаза Хонна расширились до предела.  - Кто-то, полуобглоданный, но еще
живой...
    - Откуда ты знаешь?!
    И Неммер тоже решилась.
    - Я видела такой же сон, - произнесла она, отчего-то уверенная, что
говорит правду. - Несколько раз. Дорого бы дала, чтобы больше не видеть.
    Хонн сидел, уткнувшись лицом в грязные коленки. После чего медленно
поднял голову. Неммер заметила, что глаза его блестят сильнее прежнего.
    - Что же нам теперь делать? - спросил он.
    Ответа долго не было.
    "Мы", подумала Неммер. Ну конечно. То-то мне чудилось что-то
странное... но не враждебное.
    - Для начала переоденься, - решила она. - Тут есть кое-какие
обновки... а это - в печку.
    Он молча кивнул и сам бросил скомканное тряпье в жаркую оранжевую
пасть. Вот тут Неммер и увидела *настоящее* тряпье. Небеса, как он
только заживо не сгнил в такой, простите, одежде?!..
    - Снимай и это, - она вновь отвернулась к окну, наблюдая за снежными
мухами. - Одежда в дальней комнате, в комоде. Только тебя отмыть вначале
надо... - и услышала быстрый приглушенный топот босых ног.
    Он появился минуты через три. Неммер поразилась - когда это он успел
избавиться от отвратительной грязи, что покрывала его всего? Ну, если он
только вытерся чем-то чистым... - подумала она, раздражаясь не на
шутку... - и встала, чтобы выразить свое негодование.
    Странно.
    Первые два отпечатка ног, что вели в дальнюю комнату, были отчетливо
видны - еще бы, такая грязь. А дальше...
    Было чисто.
    Она сглотнула. Хонн выглядел комично (хозяин дома, чьи штаны и
рубаху он одел, был раза в два шире в плечах... да и ростом вышел), но
был совершенно чистым. И довольным.
    - Как это тебе удается? - спросила она, вновь опускаясь на табурет.
    - Секрет, - и улыбка его поблекла. - Я сейчас уберу, - заявил он и
кинулся в сени - где стояли ведра с водой.
    Что самое поразительное, действительно убрал.

                            Дайнор, 1242 Д.

    Сквозь массивную дверь вахтерки не могло, разумеется, послышаться
что бы то ни было. За порядком внутри скрытой от окружающего мира
комнаты следили автоматика и магия (на вторую по-прежнему надежды было
больше). Из-за толстых, непроницаемых ни для вредоносных излучений, ни
для опасных заклинаний стекол можно было увидеть всю комнату. За
исключением небольшой мертвой зоны справа от двери. И все.
    Охранники дежурили здесь, лишь когда внутрь поступала большая партия
*килианов*. Теперь это произойдет нескоро - все гнезда полны, взамен
"протухших" появятся новые матрицы...
    Но Теммокан готов был поклясться, что ему померещился какой-то звук
*снаружи*.
    Показалось, решил он. Сильно изолированные помещения, наподобие
этого хранилища, зачастую необычным образом влияют на человека. То
обостряются чувства, то, напротив, утрачивают остроту. Иной человек
станет сонным и вскорости уснет - до тех пор, пока его не вынесут прочь.
Одним словом, не для людей создавались подобные условия и людям, по
большому счету, здесь нечего делать.
    Ощущая себя круглым дураком, Теммокан осторожно распахнул дверь в
хранилище (отчего кондиционер зажужжал настойчивее) и, превратив "факел"
в узконаправленный фонарь, убедился, что по-прежнему один здесь.
    Закрыл за собой дверь и снял с полки какой-то приключенческий роман,
изрядно потрепанный - кто мог его здесь забыть? Делать было совершенно
нечего, ни спать, ни есть не хотелось. Можно, конечно, постучать по
внешней двери - кулаками, ногами, а то и головой. Хотя и это бесполезно.
    Вот какими должны быть тюрьмы, подумал островитянин неожиданно. И
поежился.
    В этот миг его слух вновь сообщил, что кто-то... или что-то... по ту
сторону двери. Голоса?
    Так и с ума сойти недолго, подумал он мрачно, повернув регулятор
"факела" в положение, когда нажатие на кнопку вызовет ярчайшую вспышку. Ни
одно живое существо не устоит перед подобным. Да и нежить, скорее всего, тоже.
    Он вышел в хранилище и неторопливо двинулся вперед по широкому
проходу. Два параллельных желоба были вырезаны вдоль всего прохода - для
тележки, на которую можно было бы грузить "шарики". И стеллажи,
стеллажи... множество узких проходов. Отлично. Вздумай  кто-нибудь здесь
прятаться - охранник никогда и не заметит.
    Лишь один раз он обернулся и подумал, что, случись что, до
спасительного уюта вахтерки можно ведь и не добежать...
    И тут же посмеялся над своими страхами. Даллатер утверждал, что ни
заклинание, ни взрыв, ничто иное не помогут ворваться сюда. Здесь *по
определению* не может быть ничего страшного. Ничего лишнего. Только то,
что человек приносит с собой.
    Теммокан замер, как вкопанный, вслушиваясь в тихое жужжание за
спиной (полной тишины в хранилищах не бывает: вредна она для человека).
    Вначале его лица коснулся легкий ветерок.
    А затем слабые, но вполне отчетливые голоса коснулись его слуха.
    Как если бы высоко над ним прогуливалось несколько человек,
одновременно занимаясь неторопливой беседой.
    Над головой, разумеется, был один лишь потолок. Непроницаемый для всего,
что смог изобрести разум к этому моменту.

                                *  *  *

    В это время девять человек ходили по верхним этажам Хранилища, время
от времени поглядывая на шкалы приборов. Последние походили не то на
карманные часы, не то на что-то подобное.
    Тщательнее всего они обследовали людей.
    - У вас, кажется, восемь сотрудников? - спросил один из проверяющих у
Светлейшего. Тот одарил вопрошающего усталой улыбкой и покачал головой.
    - Теммокан в отпуске, - ответил он, глядя в глаза проверяющему. -
Сможете поговорить с ним денька через три, когда он вернется...
    - Нет-нет, - отмахнулся посетитель. - Раз уж его здесь не было,
то...
    Светлейший предложил ему сигару и инспектор не отказался.
    - Теммокан... - повторил он вслух. - Постойте... Это не тот ли самый
парень, что проложил путь к Поясу?
    Даллатер кивнул.
    - С ума сойти, - и с лица инспектора впервые сошло кислое выражение. - Мир
действительно тесен. А он действительно с Хеверта?
    - Оттуда, - подтвердил Светлейший. - Из тамошней столицы.
    - И у них действительно нет письменности? - инспектор оживился настолько,
что стал походить на обычного человека.
    - Никакой, - вновь подтвердил Светлейший. - И не будет, пока стоят
острова.
    - Бывает же такое, - покачал головой инспектор и дал своей команде отбой.
    Обследовать Дракона (и даже просто расспросить) никто не решился.
    После того, как все посетители отбыли, в дверях кабинета Даллатера возник
Дракон. Именно возник. Считалось, что силы, не позволяющие никому извне
телепортироваться непосредственно внутрь Хранилища, также не позволяли
становиться невидимым, и все же...
    Блестящие глазки встретились с темно-карими глазами Светлейшего.
    Дракон некоторое время смотрел, не произнося ни слова, после чего
указал пальцем вниз.
    Светлейший кивнул. Так незаметно, что, пожалуй, сторонний
наблюдатель (если бы таковой случился поблизости) ничего бы и не
заметил.
    Дракон прикрыл глаза.
    - Как он появился здесь? - спросил он неожиданно голосом, почти
точно имитирующим голос самого Даллатера. Тот едва не подавился сигарой.
    - Я увидел его на берегу моря, - ответил человек, проделав весь
ритуал раскуривания новой сигары. - По всему было видно, что он намерен
свести счеты с жизнью. Я просто попался ему на глаза... и вот он
здесь.
    Дракон кивнул, и, впервые за все время своего пребывания в
Хранилище, ловко вспрыгнул на подлокотник стоявшего рядом кресла, после
чего перебрался на его спинку. Сесть в него, как положено, он не мог -
без риска утонуть в нем по самое горло.
    - Ты говорил, что более не вторгаешься в чужие судьбы, - произнес
"медвежонок" голосом, обладателя которого Даллатер похоронил сорок два
года назад. Он вздрогнул и вновь едва не проглотил сигару. Выбросив ее
прочь (она ударилась о стену и рассыпалась в прах), он встал и - также
впервые за множество лет - расстегнул верхнюю пуговицу своей сорочки.
    Сердце его стучало, а в горле пересохло.
    - Я...  - глаза подсказывали ему, что напротив сидит не то, что
произносит эти слова, но разум отказывался верить глазам.  Светлейший
тяжело опустился в свое кресло и опустил ладони на лицо.
    Спустя несколько минут он отнял их.
    В комнате никого не было.
    Маленький паршивец, подумал он, не без злости - не опасаясь, что
майм услышит его мысли. Что он о себе возомнил? Какое право он имеет лезть в
чужую память?..
    Тут и выяснилось, что сигнал экстренной связи горит уже несколько
секунд, а уши режет звуковой сигнал той же самой связи. Расстегнув
вторую пуговицу, Светлейший взял из воздуха переговорную трубку.
    - Даллатер, - молчание. - Сегодня будет только шесть матриц. -
Вновь пауза. - Больше достать не удалось. - Не нужно было обладать
развитым воображением, чтобы понять - у говорившего был весьма виноватый
вид.
    - Не беда, подождем до завтра, - произнес Даллатер отрешенно и дал
отбой.
    С той стороны не сразу сообразили, что с их начальником что-то
неладно.
    А Светлейший нарушил еще одно правило, которому следовал уже более
сорока лет.
    По знаку его руки открылся хитроумный замок и показался сокрытый
неведомо где и как до времени погребок - весь уставленный исключительно
редчайшимими и драгоценнейшими сортами вин.
    Первую бутылку он выпил прямо из горлышка, почти не ощущая вкуса.
    Не помогло.

                                *  *  *

    Теммокан не знал, какие диковинные события сейчас происходят над
ним... или где-то там еще, где оставались остальные полсотни комнат и
коридоров Хранилища. Ему было не до этого. Он искал глазами, нет ли где
"пустого" *килиана* - записать то, что долетало до его ушей.
    Беседовали двое.
    Он вскоре понял, что надо двигаться, чтобы постоянно слышать голоса.
Стоило отклониться хотя бы на дюйм от правильного положения, как голоса
звучали тише.
    И ни одно слово не было ему знакомо.
    Но оба голоса принадлежали людям, это несомненно. Теммокану
довелось повстречать множество не-людей, и он успел наслушаться, как звучат
нечеловеческие голоса. Проклятье, что же делать?..
    Само по себе это событие, возможно, и не являлось таким уж
существенным - в конце концов, в столь древнем мире странствовало немало
призраков - но здесь, в закрытой от всей остальной Вселенной комнате...
    В конце концов его осенило.
    Ему, правда, оторвут за это голову... но что же делать!
    Он поспешно добыл свой амулет - на вид обычный, отводящий несчастья
и призыващий удачу - и, решившись, отломил один из уголков, самый
нижний.
    Амулет засветился по краям ярко-синим пламенем.
    "Друг до гроба" очнулся от сна.
    Теперь самое важное - не потерять концентрации.
    Теммокан двигался, словно лунатик, не обращая внимания ни на что,
кроме голосов. По счастливой случайности путь, на котором голоса
доносились особенно отчетливо, не пересекался ни со стеллажами, ни со
стеной.

                                *  *  *

    Когда зазвучал сигнал тревоги, Даллатер уже успел немного
успокоиться. Поначалу он подумал, что, наконец, сигнализация сработала
на Дракона - но тут же стало ясно, что добрых чудес сегодня не предвидится.
    Сигнал был иным. Настолько иным, что Светлейший вовсе не ожидал его
услышать. Да и не слышал он его прежде, в стенах Хранилища.
    "Друг до гроба", как мрачно окрестили его те, кому доводилось
прибегать к его услугам, был весьма своеобразным "зрячим камнем". В
нормальном состоянии он "спал", удерживая в своей хрустальной памяти
чуть более минуты того, что видел и слышал его обладатель. Однако, когда
носителя его тяжело ранили, убивали или подвергали серьезной опасности
(которую тот мог ощущать и осознавать), "друг" просыпался и начинал во
всех используемых диапазонах передавать сигнал бедствия и свои
координаты. И записывал, записывал, записывал... чуть более десяти
минут.
    Порой оказывалось слишком поздно. Порой "маяк" наводил на несчастную
жертву вовсе не спасателей. Но это была, хоть и не очень надежная, но
соломинка - держась за которую, можно было надеяться выкарабкаться из
бездны.
    Даже исчерпав свой ресурс, "друг до гроба" оставался в высшей
степени прочным об®ектом.  Упади на него скала - ему и тогда ничего бы
не сделалось.  В кратере вулкана он чувствовал бы себя вполне приемлемо
- если бы мог чувствовать.
    Жаль только, что подобные амулеты стоили целое состояние и владеть
ими могли лишь избранные из избранных.
    ...Даллатер не сразу понял, что означают странные координаты,
которые передавал "маяк" - и лишь спустя десяток секунд осознал, что так
могло "представляться" какое-нибудь из хранилищ.
    Выхватив (из воздуха) какое-то оружие, Светлейший ударом плеча распахнул
дверь своего кабинета и помчался вниз, куда не так давно он отвел Теммокана.
Проклятие, подумал он, неужели так и начинается конец света?..
    Охрана еле поспевала за ним, а уж эти ребята не сидели в креслах по
многу лет, презирая упражнения и теряя форму...

                             Шеттама, 58 Д.

    Они силились вспомнить хоть что-нибудь из прошлого и не могли.
    Все, что можно было припомнить, они записывали. Стало понятно, что
жившие здесь люди имели отношение к торговле. Нашлось несколько
относительно пустых амбарных книг и - хвала богам - огрызков карандашей.
Карандаши были дорогими, угольными. Чернил же не осталось никаких.
    Неммер не могла припомнить, как называется язык, на котором она
пишет. Кто научил ее грамоте. Откуда берутся те или иные слова - память
была дырявой, но дырявой весьма избирательно.
    Хонн пришел к тому же выводу. Читал он со второго слова на третье,
но что поделать!
    Первым делом она срисовала оставшиеся на ладони метки и, при помощи
Хонна, восстановила их в зеркальном отражении.
    Получилось странно.
    - Это не буквы, - заявила она уверенно. - И не цифры, - несколько
менее уверенно. - Что бы это значило?
    Хонн некоторое время смотрел на начертания на "драгоценности"
(судьбу ее и загадочные свои слова он пояснять не торопился), шевеля
губами. Поворачивал все это то так, то этак. Безуспешно.
    - А у тебя на... - он замялся, - ...теле нет ничего подобного?
    - Нет, - тут же ответила Неммер, чуть нахмурившись.
    - Ты уверена? - спросил "мальчишка" без тени усмешки.
    - Да, - ответила Неммер, поджимая губы и зачем-то встала с табурета.
Встал и Хонн.
    Не переставая смотреть ей в глаза.
    - Раздеваться я не собираюсь, - произнесла она сухо. - Тем более,
ты... - теперь замялась она, - подсматривал за мной все это время. Так
что... - она замолчала. Хонн не отводил взгляда.
    - Я не подсматривал, - так же сухо, с совершенно взрослыми
интонациями ответил Хонн. - Во всяком случае, не занимался этим...
целенаправленно. - Непривычные слова приходили с некоторой задержкой и
словно бы оттуда, откуда их нельзя было извлечь простым усилием воли.
    Сошлись на том, что Хонн осмотрит ее голову.
    Неммер ощущала себя очень неуютно. Прикосновения пальцев Хонна
вызывали странные ощущения. Было что-то в них от неживого... словно руки
его были одеты в тонкие перчатки.
    - Карандаш, - велел он неожиданно, перестав ощупывать ее затылок.
    Неммер подала его, затаив дыхание.
    Только бы срисовал правильно, подумала она.
    Срисовывал он долго, - видимо, проверял по многу раз.
    - Еле видно, - пожаловался "мальчишка". - Хорошо еще, на зрение не
жалуюсь.
    Неммер взглянула на плоды его усилий и ахнула.
    Начертания не совпадали, но были, несомненно, придуманы одним и тем
же умом. Семь явно различимых элементов (букв? цифр? иероглифов?
рун?..), и у нее, и у него. И ни малейшего представления, что бы это
значило.
    - На свету почти сразу пропадает, - пояснил Хонн. - С чего бы это,
интересно?
    Он и долго смотрели на картинки, после чего медленно встретились
взглядами.
    - Мне кажется, что я спал,.. время от времени просыпаясь, -
неожиданно сказал Хонн, отводя взгляд. За окном шуршали белые мухи,
пытались пробраться внутрь, в убийственное тепло. - Всякий раз, когда я
просыпался, на меня кто-то охотился. Не знаю, как удалось выжить.
    Он взглянул на Неммер и та кивнула.
    - Я бы сказала то же самое, - призналась она. - А две недели назад я
словно бы проснулась совсем... По-настоящему. Ты понимаешь?..
    - Кажется, да, - голос Хонна теперь более походил на его внешний
вид. - Что же теперь делать? - он спросил, явно не ожидая услышать
ответа.
    - Прежде всего, придумать, что будем есть, - ответила Неммер почти
немедленно. Хонн взглянул на нее удивленно. - Запасов здесь едва-едва
хватило бы на одного, - пояснила она. - Или ты будешь питаться, как... -
взгляд Хонна был очень тяжелым, - как прежде?..
    - Нет, - ответил тот и решительно поднялся. - Как прежде - не хочу.
И прятаться... тоже. А насчет запасов - есть у меня одна идея, - кивнув,
он направился к двери наружу.
    - Постой, - Неммер не сразу поняла, куда он. - Одень что-нибуд