отпуске
позволительна такая пустяковая  роскошь.  Я  спустился  по  эскалатору  на
широкую и безлюдную площадь (рабочая окраина города, люди давно на заводах
или в офисах, а для хозяек еще рановато) и  пошел  к  стоянке  электролей,
машинально  отметив,  что  большинство  пассажиров  монорельса   предпочли
аэробус-омнибус на воздушной подушке - пусть  дольше,  зато  дешевле.  Мой
длинноногий спутник-визави тоже поплелся туда. Тем лучше, а то я стал было
сомневаться в крепости его сна в вагоне.
   Обменяв в кассе денежную бумажку на груду жетонов, я опустил их один за
другим в щель на приборной панели машины и включил зажигание. Электроль  -
прекрасная штука, если к тому же хорошо его водить. А я отлично его водил:
научили в свое время. Чему меня только не научили! Я вывел его со стоянки,
развернулся на площади и  нырнул  в  туннель,  который  доставил  меня  на
широкую - идеальное покрытие! - магистраль,  протянутую  прямо  по  крышам
домов.  Где-то  внизу  город  жил  своей  "пешей"  жизнью,  а  здесь,   на
двухсотметровой высоте, царствовала скорость - всесильная  госпожа  нашего
времени: "Пользуйтесь электролями -  они  сэкономят  вам  кучу  времени!",
"Драг-сода - удобно, дешево, быстро!", "Автоматы Стриббинса - делайте свое
время", "Самый быстрый сон - сомниферы Пенна!". Быстро, все быстро: быстро
есть,  быстро  передвигаться,  быстро  спать,  быстро  жить,  не   успеешь
оглянуться - поезд уйдет, и ты останешься один на пустой станции, догоняй,
пытайся - где там!
   Я бросил электроль в центре города, где среди множества световых  табло
разглядел нужное - Милтон-отель. Скоростной лифт доставил меня вниз,  и  я
вышел на широкую улицу - в пеструю  толпу,  в  разноголосицу,  в  суету  и
спешку, растворился в ней, потерялся - попробуй найди.
   Отель я разыскал быстро: мигающий неон вывески украшал стеклянные двери
под бетонным козырьком, а  швейцар  довершал  впечатление  благополучия  и
респектабельности,   которое   должно   было    ошеломить    восторженного
провинциала, не приученного к мягким  коврам,  таинственному  полумраку  в
просторном холле, светомузыке на белой стене и  королю-портье,  вручившему
мне ключ от царских палат в две комнаты на тридцать втором этаже.
   Не знаю, как царь, но я своими палатами  остался  доволен:  стандартные
удобства, в меру микрофонов - в приемнике и  в  настольной  лампе,  хитрое
кнопочное  устройство,  вызывающее  горничную  или  официанта,  включающее
телевизор  и  часы  и  меняющее  цвет  оконных  стекол  -  от  белого   до
темно-синего.
   Я  сделал  окно  розовым,  достал  из  чемодана  заглушки,   блокировал
микрофоны и пошел в душ.
   Не помню, сколько я там плескался - не отмечал времени,  -  но,  должно
быть, не менее получаса, потому что, когда вошел в комнату,  в  пепельнице
на журнальном столике лежало четыре окурка. В кресле у окна сидел  человек
и с усмешкой смотрел на меня. Я узнал его: это был тот  самый  длинноногий
суб®ект из поезда, мой спутник-соня, безобиднейший из безобидных  -  ах  я
кретин, просмотрел-таки слежку...
   - Ошибаетесь: я не следил за вами.
   - Вы еще и мысли умеете читать? - полюбопытствовал я.  -  А  не  только
открывать чужие замки?
   - Здешний замок любой мальчишка откроет - наука нехитрая. -  Он  широко
улыбнулся, обнажив два ряда ослепительно белых зубов - вставные, что ли? -
А ваши мысли угадать нетрудно: вряд ли вы не заметили меня в поезде.
   Я уже внутренне обрадовался: шпагу в руку - и на  дорожку,  мой  выпад,
господа!
   - Чему обязан?
   - Бросьте, Лайк, я не провокатор и не ищейка. "Новости" за  семнадцатое
апреля вы не сможете получить в "Семи футах". Энтони провалился, Линнет не
знала об этом. Его взяли вчера люди Бигля. Слышали о таком?
   О Бигле я, конечно, слышал:  один  из  столпов  безопасности.  Системы,
контроль над снами и всякое  такое.  Сволочь,  не  лучше  Тейлора.  Энтони
провалился - Бигль знает свое дело, - это сильно осложняет  обстановку:  я
теряю явку. А тип в кресле и вправду телепат, словно подслушивает мысли.
   - Я знал о вашем прибытии и вел вас от космодрома, боялся слежки.
   - Почему же не предупредили Линнет? - Я уже почти верил этому  усталому
человеку - лет под пятьдесят, мешки под  глазами,  седина,  -  но  все  же
старался задать вопрос побезобиднее: если  он  знает  пароль,  бармена  из
"Семи футов" и Линнет, то я ничем не рискую, если  покручусь  вокруг  этих
сведений.
   - Я предупредил ее, но вы уже были в таможне.
   - А зачем такая таинственность? Почему мы не могли поговорить в вагоне?
   - Вы любите рисковать? Я - нет.
   - Кто же вы? Мне надоела эта игра в вопросник.
   - Лишних вопросов больше не будет. Я не Тейлор. А мое  имя  Майк-Брайт.
Для друзей просто Джеффри. Профессия - коммивояжер. И еще я ваш связной.
   - С кем?
   - Со сламом.
   Я сделал вид, что не понял.
   - С чем это едят?
   Майк-Брайт снова засмеялся. Что его так веселило?
   - С чем едят? С лазерами. С пистолетами. С листовками.  На  любой  вкус
приправа...
   Что ж,  понятно:  сопротивление  или  подполье,  здесь  это  называется
сламом, я знал о нем. У Центра есть свои люди в здешнем сламе. Быть может,
Мак-Брайт - один из них: я не любопытен, а мне не  сочли  нужным  сообщить
координаты агентов. Правда, шеф говорил о человеке, который, быть может, -
он подчеркнул осторожное "быть может" - появится, но потом, позже, когда я
акклиматизируюсь  в  этом  раю.  А  если  "позже"  уже  наступило?  Энтони
арестовали, явка провалена,  и  осторожное  "быть  может"  превращается  в
железное "непременно".
   А раз так, то  Мак-Брайт  и  есть  тот  самый  незнакомец,  "приходящий
позже". Я уже мог не ломать комедию.
   - Вы явились вовремя: я совсем было нацелился в этот проклятый бар.
   - А вы сходите туда: прекрасный бар, рекомендую. Вкусно  кормят  -  без
всякой химии, гипномузыка. Сходите, сходите,  лучшего  места  для  первого
вечера не придумаешь. И Линнет захватите: будет с кем танцевать.
   - Вы думаете, они сняли слежку?
   - Они ее и не ставили. Бедняга Энтони  погорел  буквально  во  сне:  не
терпел сомниферы.
   - Значит, бар чист?
   - Наконец дошло! Чист, чист,  как  напиток,  который  вам  сегодня  там
подадут. Выпейте его за мое здоровье. - Он  встал,  высокий,  сутуловатый,
по-прежнему улыбающийся (интересно, будет ли у меня когда-нибудь такая  же
выдержка?). - Мне пора, не провожайте, не надо, чтоб нас видели вместе.  -
И уже у двери обернулся, сказал вполголоса: - Меня не  ищите,  я  сам  вас
найду, когда будет нужно. Линнет скажите только, что я был у вас.
   - Некто без фамилии?
   - Я же назвался: Джеффри Мак-Брайт. Конспирация  -  хорошая  штука,  но
Линнет меня знает. И еще вы теперь. Поняли?
   Я понял, все понял. Или, вернее, почти  все.  И,  главное,  я  не  один
здесь: за спиной у меня Мак-Брайт, видимо, разведчик высокого  класса.  За
спиной у меня Линнет: я ей позвоню сейчас, договорюсь о встрече. За спиной
у меня слам...
   Что знал  я  об  этой  организации?  Вероятно,  больше,  чем  заправилы
Системы. Да и не знают они ничего, разве только  что  слам  существует.  А
где, кто, когда, с кем - рады бы изведать, да в  коленках  слабы:  систему
конспирации в сламе хоть в  учебнике  описывай,  если  будет  когда-нибудь
такой учебник. Есть, конечно, и провалы - ни одно действующее подполье  от
этого не застраховано, - но проваливаются люди - пятерки, десятки,  сотни,
наконец, а слам живет, борется, растет.
   Кто они?  Красные?  Нет,  это  слово  давно  стало  пугалом  в  Системе
Всеобщего Контроля.  Не  для  властей  -  увы  -  для  обывателя,  который
барабанит свои шесть часов  на  службе,  жует  химию  и  запивает  химией,
смотрит по телевизору мелодрамки,  а  по  ночам  видит  сны,  подсказанные
Каталогом.
   Официальная пропаганда медленно, но  верно  делала  свое  черное  дело.
Старыми методами? А зачем их отменять, если  они  по-прежнему  действенны.
Красные хотят сделать все общим, отобрать у бедного труженика домик, жену,
дочку, телевизор, машину? Хотят, хотят! Так опасайтесь их, кидайте  в  них
камни, они ваши враги! Партия  давно  уже  ушла  в  подполье,  но  решение
об®единить всех недовольных в  одной  организации  пришло  не  сразу.  Оно
встречало сопротивление даже у тех, кто понимал: при  существующем  режиме
тотального террора и сыска не выжить даже в подполье. И партия сплотила  в
трущобах, в сламе  сотни  тысяч  людей,  которые  боролись  за  свободу  и
счастье, за право жить и работать по-человечески.
   Великая штука - равновесие, конечно, устойчивое равновесие: шар в лунке
- старый пример из учебника физики.
   Две глыбы - две системы, и живут люди... Устойчивое равновесие?  Вздор,
оно неустойчиво, пока существуют ложь и насилие,  пока  жизнь  человека  в
Системе Всеобщего Контроля  -  ах,  процветание,  ах,  земной  рай!  -  не
человеческая жизнь.
   Вот почему существует слам. Вот почему слам силен. Вот  почему  он  так
страшен хозяевам Системы. Вот почему он непобедим, и побеждает, и победит.
И еще: вот почему я здесь.
   Я плохо знаю структуру слама: вероятно, потом  Мак-Брайт,  или  Линнет,
или кто-то еще познакомит меня с ней, если понадобится.  Опять  это  "если
понадобится". Я не любопытен - меня так учили. Я  не  заглядываю  в  чужие
окна,  если  это  не  входит  в  мои  обязанности.  А  что  входит  в  мои
обязанности?
   Я протянул руку к видеофону и вызвал справочную.
   - Космовокзал, телефон газетного киоска, первый этаж.
   На экране  загорелись  цифры,  и  я  мгновенно  перевел  на  них  набор
запоминающего устройства. Когда на экране появилось  недовольно-удивленное
лицо Линнет, я сказал игриво и  нагло  -  ну  как  еще  может  говорить  с
девчонкой старый космический волк:
   - Привет, девочка! Узнаешь?
   Она улыбнулась:
   - Что-то припоминаю...
   - Могу напомнить подробности знакомства. Скажем, сегодня в семь?
   Она помялась, жеманница:
   - Я не уверена... Ну, если ненадолго...
   - Надолго, ненадолго - разберемся после. В семь у "Семифутового"...
   И, только выключив видео, подумал,  что  каламбур  получился  дурацким,
если принять во внимание все сказанное Мак-Брайтом.



        4. НЕ ТОЛЬКО ТАНЦЫ

   Бар "Семь футов под  килем"  я  давно  и  прочно  знал  по  кинолентам,
прокрученным еще в Центре, но все же он поразил меня, как  и  рассчитывали
его хозяева: неоновая девица над входом, разбрасывающая искры по нагретому
асфальту, была ошеломительна.  Линнет  я  ждать  не  стал,  прошел  сквозь
светящиеся нити -  оптический  обман  честных  трудящихся!  -  и  уверенно
остановился у входа в  огромный  зал-раковину:  не  спеши,  Лайк,  не  ищи
никого, пусть тебя ищут, сегодня хозяин ты, у тебя деньги, у  тебя  слава,
подожди секунду, вот уже торопится к тебе некто безликий  и  напомаженный,
во фраке и белой бабочке - пингвин, да и только.
   - Вы один? - Легкий поклон, скрытое  любопытство  во  взгляде:  сколько
стоит этот клиент?
   - Со мной дама. Столик на двоих  и  подальше  от  шума,  -  небрежно  и
изысканно, ленивым тоном - можно не бояться переиграть.
   - Прошу вас. - Лавируем между столиками. - Этот устроит?
   - Вполне. Мое имя - Лайк. Когда придет дама - проводите.
   Я поудобнее устроился в кресле,  вытянул  ноги  и  посмотрел  на  вход.
Наверно, зря я это сделал,  потому  что  шок  оказался  для  меня  слишком
сильным. У входа в зал стояла в искрящемся платье красавица. Куда  исчезла
мальчишеская челка - на голове нечто  немыслимое  в  виде  башни.  Минутой
позже она уже сидела за моим столиком и говорила капризным голосом  лысому
официанту:
   - Два обычных. Клей, два холода. Только без искры.
   Я постепенно вернулся в нормальное состояние и смог критически оглядеть
соседку.
   - Я вижу, вы любопытны, Лайк. Задавайте вопросы - отвечу. Сколько их  у
вас?
   - Всего три, прелестница. Во-первых, откуда вас здесь знают? Во-вторых,
что это за галиматью вы несли официанту? В-третьих, как  киоскерша  Линнет
превратилась в снежную королеву?
   Линнет засмеялась, и сразу же  ее  "снежная  неприступность"  растаяла:
улыбка была совсем не королевской - обычной, милой, земной.
   - С вашего позволения, я начну с третьего: я ни в кого не превращалась.
Просто время такое, что королевы  -  даже  снежные  -  вынуждены  работать
киоскершами: жить-то надо. Во-вторых, если вы у себя на Луне  превратились
в отшельника, который не знает даже земных напитков, то нечего  валить  на
меня: эта "галиматья" вкусна и полезна, сейчас сами оцените. А вот  откуда
меня здесь знают?.. - Она опять улыбнулась, теперь загадочно и холодно.  -
Всему свое время, Лайк, всему свой черед: узнаете и это...
   - Ладно, я не тороплюсь, - протянул я, наблюдая за тем, как пингвин  во
фраке расставлял у нас на  столе  немыслимые  изогнутые  бокалы  с  чем-то
синим, золотым, розовым, крайне аппетитным, пожелал нам приятного вечера и
исчез, а Линнет, даже не взглянув на него, спросила деловито:
   - С чего начнем?
   И я бухнул с размаху:
   - Со слама?
   А Линнет даже бровью не повела, улыбнулась, сказала:
   - Советую золотой - бодрит. А потом остальные - вечер долгий...
   Она пошарила рукой под столом, щелкнула чем-то, скривилась болезненно -
палец прищемила? - кинула в черную сумочку  какой-то  кубик  и  уж  совсем
по-детски сунула палец в рот.
   - Больно? - спросил, я сочувственно.
   И получил ответ:
   - Вы кретин, розовый, довольный, ничем не прикрытый.  Думаете,  что  вы
еще на Луне, а вокруг скалы и кратеры? Напрасно.  Здесь  все  кишмя  кишит
микрофонами - от нашего столика до  лысины  официанта,  а  вы  преспокойно
задаете вопросы, от которых у "слухачей" волосы дыбом становятся.  Словом,
я выключила микрофон.
   - Но не хватятся ли его наши друзья?
   - Не хватятся. У них на схеме этот столик пуст - не  обслуживается  или
посетителей нет. А будем уходить, вернем игрушку на место.
   Я счел об®яснения исчерпывающими и попробовал золотой напиток: по вкусу
он походил на мед. Но у этого золотого пойла была и своя особенность:  оно
не пьянило, а скорее бодрило, как стимулятор, поощряя к светской беседе.
   Но светской беседы не получилось.
   - Отвечу сразу на все предполагающиеся вопросы, - сказала Линнет. - Я и
Мак-Брайт связываем вас со сламом, ориентируем и поддерживаем  вас.  Кроме
Мак-Брайта,  вас  знает  еще  Первый,  единственный  из  Большой  Десятки,
поставленный в известность о пилоте Лайке. Если вас не проинструктировали,
поясню: Большая Десятка - это руководство слама, а Первый - глава Десятки.
   - Вы знакомы с ним?
   - Что вы! - Она возмутилась. - Ни с кем из Десятки. Я связана только  с
Мак-Брайтом и со своими агентами.
   - У вас они есть?
   - Конечно. Их десять.
   Так я и думал. А у этих десяти свои десятки. Старая и верная система  -
щупальца с единым мозгом-руководством.
   - Посмотрите внимательно, - вдруг сказала Линнет, - кто вошел в зал.
   Я посмотрел внимательно, потом очень внимательно  и  все  равно  ничего
особенного не заметил. Вошла, вернее, ввалилась, компания - человек десять
- пьяная, орущая, молодая, лохматая, пестрая и еще  сто  эпитетов,  и  все
подойдут.
   - Кто они?
   -  Высокий  в  синем  свитере,   видите,   рукой   кому-то   машет,   -
Факетти-младший. Вам это имя ничего не говорит?
   Мне это имя кое-что говорило.  Я  бы  даже  сказал,  что  оно  кричало:
внимание, Лайк, действие начинается, скоро твой выход!
   И сразу же компания у стойки  бара  распалась  для  меня  на  составные
части, как детская пирамида, - цветные кольца на стержне. А  стержнем  был
Факетти-младший - парень-гвоздь, душа общества, рост под два метра,  глаза
серые,  двадцать  шесть  лет  от  роду,   занимается   плаванием,   кончил
Тринити-колледж, не работает, много  пьет,  репутация  странноватая:  кому
нравится, кому нет. Откуда сведения? Откуда сведения. Я принес их в  клюве
и приберегал на всякий случай. Вот он, случай.
   - Позвольте вас пригласить...
   К столику подходит парень из  компании  Факетти:  медно-красная  морда,
честно говоря, не урод, волосы длинные, прямые, как пишут в книгах, "цвета
воронова крыла", перехвачены черной лентой, нос с  горбинкой,  черно-белое
пончо на широких плечах.
   - Спасибо, я не танцую.
   - Что так?
   - Устала.
   - Так идемте к нам - у нас весело, усталость пройдет.
   Как будто меня не существует: даже не взглянул в мою сторону. А  Линнет
волнуется, ждет моей реакции. Пора?
   - Послушайте, приятель, как у вас со зрением?
   - Что-что? - Полное недоумение.
   - Разве вы не заметили, что дама не одна?
   Ах, какая улыбка: тридцать два снежных зуба, и все свои!
   - Кажется, вы меня прогоняете, так я понял?
   - Вы сообразительны...
   Наверное, я что-то еще хотел сказать, но не успел: он рванулся  вперед,
схватил меня за ворот, резко поднял с кресла - ну и силища! - прошипел, не
разжимая губ:
   - Сейчас ты пожалеешь о сказанном...
   - Уймись, силач, - бросил я равнодушно.
   Но он не внял голосу  разума.  Коротко  размахнулся,  ребром  ладони  -
отработанный жест - ударил меня по шее. То есть ему хотелось по шее, но  я
увернулся, и удар пришелся в плечо. Мне  стало  больно,  и  я  озверел.  Я
всегда зверею, когда мне больно. Он по-прежнему держал меня за пиджак, и я
снизу ударил его по руке - под локоть. Он охнул и разжал руку.  Я  тут  же
схватил ее, рванул на себя, коленом - в живот, ладонью  с  размаху  -  как
хотел он сам, он шлепнулся пыльным мешком у стола - отдохни, дружок.
   - Что случилось? В чем дело?
   Два вопроса прозвучали одновременно. Первый задал Факетти, второй - его
приятель. А позади стоял гангстер-метрдотель, но вопросов не  задавал:  то
ли стеснялся Линнет, то ли хотел посмотреть, что будет дальше.
   Я вежливо поклонился любознательным молодым людям и  столь  же  вежливо
об®яснил ситуацию:
   - Ваш друг, к моему великому сожалению, сначала оскорбил даму, а  потом
и меня. Я не люблю, когда меня хватают за пиджак и дергают из-за стола,  а
он почему-то не захотел поступить иначе.
   - Похоже на Дикого, - засмеялся Факетти, и я подумал, что он, вероятно,
симпатичный и неглупый парень. - Не обижайтесь на моего друга: он  слишком
горяч. Давайте согласимся, что инцидент исчерпан.
   Что ж, если не считать еще не пришедшего в сознание Дикого, то инцидент
был действительно исчерпан: ни у Линнет, ни у меня претензий к Факетти  не
было. А Дикого,  по-видимому,  никто  не  жалел:  его  взяли  под  руки  и
поволокли к выходу.
   - Вы этого хотели? - спросила Линнет. Видимо, она не любила драк.
   Не знаю, хотел ли я именно этого,  но  дело,  как  говорится,  сделано:
Факетти меня запомнил. Теперь остается еще один  шаг  -  напомнить  ему  о
себе. Только вот как напомнить?
   - Слушайте, Линнет, - сказал я. - Пусть ваши ребята последят за сынком:
куда он ходит, как передвигается, какая у него программа на каждый день. И
второе: я не хочу подвергать вас излишнему риску. Короче говоря,  мне  еще
нужен связной, шустрый и понятливый парнишка.
   Линнет ответила не задумываясь:
   - Везет вам, Лайк. Есть такой парнишка. И понятливый и  шустрый.  Зовут
его Ли.
   - Пусть придет ко мне послезавтра в девять утра. Успеет?
   - Успеет.
   - Я назову ему место встречи, а  вы  приготовите  сведения  о  Факетти.
Договорились?.. Тогда продолжим веселье.
   И весь остаток вечера я доказывал ей словом и делом,  что  она  не  зря
пошла со мной в этот "семифутовый" кабак.



        5. ДВУМЯ МЕСЯЦАМИ РАНЬШЕ, КОГДА ЛАЙКА В ГОРОДЕ НЕ БЫЛО

   Утро было пасмурным и тоскливым - низкое серое небо, дождь не дождь,  а
так, моросня какая-то. Мак-Брайт брился в ванной,  разглядывал  в  зеркале
осунувшееся от бессонных ночей лицо - мешки под глазами,  впалые  щеки,  а
виски-то совсем седые! - ж думал: сдает моторчик, на больших оборотах  уже
не тянет, скоро на отдых, купить домик где-нибудь на  море  и  забыть  обо
всем... О ежедневной, ежечасной опасности,  о  слежке,  о  конспирации,  о
д