здохнул он. -  Везет  же  некоторым!  А  мне,  когда
приходит охота побаловаться, приходится искать шлюху!  -  И,  поколебавшись,
добавил:
   - Само собой, из заведения.
   - Не знаю, о чем это ты, - буркнул Латур  и  захлопнул  за  собой  дверь.
Спустившись по ступенькам,  он  направился  через  двор  туда,  где  оставил
машину.
   Приятная тяжесть револьвера слегка давила ему на бедро, и  это  придавало
ему уверенности. Чем больше он размышлял о тех двух попытках прикончить его,
тем более бессмысленной казалась ему вся эта затея. Само собой,  за  те  два
года, что он служил помощником шерифа,  ему  довелось  упрятать  за  решетку
немало  подонков.  Но  если  даже  кому-то  из  них  вздумалось  ему  теперь
отомстить, думал Латур, к чему было ждать так долго?
   Латур медленно выехал из города. Постепенно погасли огни  реклам,  стихла
музыка, немилосердно раздиравшая барабанные перепонки, и наступила блаженная
тишина, нарушаемая лишь мерным стрекотанием цикад да резкими криками  ночных
жаб.
   Было что-то странное в этих двух попытках покушения на его  жизнь,  думал
Латур, что-то,  что  неопровержимо  свидетельствовало  о  том,  что  стрелял
непрофессионал. К тому же стрелок явно спешил. Его неудачливому убийце  было
позарез нужно, чтобы Латур исчез.  Причем  не  завтра  или  через  месяц,  а
сейчас, сегодня.
   Это мог быть один из тех, кто затаил на него  злобу.  Мог  быть  Джорджи.
Правда, большинство из тех, с кем он имел дело, слыли  отличными  стрелками.
Будь это кто-то из них, Латур был бы уже давно мертв. А у  Джорджи  не  было
машины. Да и к тому же он почти не знал здешние края.
   Оставались  еще  шериф  Белуш  и  Муллен.  Раз  и  навсегда   отказавшись
участвовать в их делишках, Латур стал им как бельмо на глазу. Отлично  зная,
чем они занимаются, он мог бы свидетельствовать против них, и им обоим  было
это хорошо известно. Поэтому любой из них мог взять на себя труд  избавиться
от свидетеля. И все-таки.., все-таки он сомневался, что они  так  уж  желали
его смерти. Правда, Муллен не раз и не  два  по-дружески  советовал  ему  не
зарываться, вести себя потише, но убить?! Какого черта?! Замять  такое  вряд
ли удастся, а им обоим меньше всего хотелось бы сейчас  привлекать  внимание
начальства к тому, что творилось во Френч-Байю.
   Латур вышел из машины и заглянул в почтовый ящик. Он был  пуст.  Вынимать
почту  и  приносить  ее  домой  последнее  время  входило,  так  сказать,  в
обязанности Джорджи. Не иначе, усмехнулся Латур, как милый мальчик  взял  на
себя эту обязанность в качестве компенсации за стол и кров. Вряд ли  в  этом
можно было заподозрить что-то угрожающее. В  конце  концов,  что  там  могло
быть?.. Неоплаченные счета, скорее всего.  Бог  свидетель,  этого  добра  он
получал достаточно.
   Он свернул за угол и поехал по дорожке, вдоль которой в два ряда тянулись
деревья, к задней двери старого господского  дома,  который  принадлежал  их
семье вот уже более ста  пятидесяти  лет.  Было  время,  когда  он  надеялся
перестроить его, обставить новой мебелью, да что там -  когда-то  он  вообще
мечтал возродить его во всем его былом блеске и  великолепии..,  для  Ольги.
Это была всего лишь еще одна несбывшаяся мечта. Мечта, которая умерла в этой
дыре, именуемой Френч-Байю.
   Выбравшись  из  машины,  Латур  миновал  открытую  веранду,   рассчитывая
заглянуть в дом через французское окно <Французское окно - доходящее до пола
двустворчатое окно.>. И замер. С рассыпавшимися по плечам  пышными  волосами
цвета бледного золота, зачесанными  высоко  на  лоб  и  сзади  напоминавшими
сверкающий шлем какой-то воительницы, в простеньком белом платьице,  которое
великолепно обрисовывало все выпуклости ее восхитительно женственного  тела,
Ольга сидела перед телевизором. Латур вдруг вспомнил, сколько  ему  пришлось
заплатить за  всю  эту  немыслимую  роскошь  -  телевизор,  радиоприемник  и
магнитолу, - и на губах его появилась слабая улыбка. Он купил все  это,  как
только вернулся домой, правда, тогда он еще считал себя богатым человеком...
   Он перевел взгляд с жены на лицо шурина - и побагровел. Впрочем, так было
всегда, стоило ему только увидеть Джорджи.
   Толкнув дверь, он вошел в гостиную.  Ольга  оглянулась  и  поднялась  ему
навстречу:
   - А, ты уже дома!
   Латур бросил шляпу на стол.
   - Похоже на то.
   - Тише, прошу вас, - зашипел на них Джорджи. - Как раз  самое  интересное
начинается!
   Латур уже открыл было рот, чтобы одернуть его, но передумал.  Что  толку,
устало подумал  он.  Бог  их  знает,  как  им  это  удавалось,  но  каким-то
непостижимым способом эта парочка всегда умудрялась дать ему понять, что  он
лишний в собственном доме.
   Ольга и ухом не повела, что слышала слова брата.
   - Наверное, ты проголодался? Я надеюсь, ужин еще не успел остыть.
   - Спасибо, - коротко кивнул Латур, - но я успел перекусить в кафе.
   Он прошел в отделанный дубовыми панелями уютный  рабочий  кабинет,  чтобы
налить себе выпить  перед  тем,  как  отправиться  в  постель.  И  удивленно
присвистнул - в бутылке оставалось виски не больше чем  на  палец.  Судя  по
всему, она побывала в  руках  у  Джорджи.  А  ведь  еще  утром  была  полна.
Интересно, прикинул Латур, чем это был так озабочен Джорджи, что  чуть  было
не прикончил в одиночку целую бутылку?
   Подойдя к стойке, где  хранилось  оружие,  он  снял  с  гвоздя  винтовку.
Винчестер калибра 7,62 мм. Судя по всему, им недавно пользовались, но  потом
тщательно вычистили, и сейчас он вряд ли мог бы сказать,  когда  из  него  в
последний раз стреляли. Латур вернул винтовку на прежнее место и поднялся по
лестнице на второй этаж, где была их общая с Ольгой спальня.
   Здесь, в небольшой комнатке под самой крышей, царила такая  же  удушающая
жара, как и в фургоне Лакосты.  Расстегнув  кобуру,  Латур  вытащил  из  нее
тяжелый револьвер и положил его на ночной столик возле супружеской  кровати.
Стащив с себя одежду, он отправился в душ, а  потом,  как  был,  обнаженный,
бросился в постель. Было слишком жарко, чтобы надевать пижаму.
   Он попытался уснуть. Но не мог. Сон бежал от него. Когда слегка  стукнула
дверь и в спальню вошла  Ольга,  Латур  лежал  и  молча  глядел  в  потолок.
Странно,  подумал  он,  несмотря  на  все  ее  усилия  выглядеть   настоящей
американкой, в речи ее все еще чувствуется иностранный акцент. Впрочем, было
время, когда это ему даже нравилось.
   - А я все гадала, где ты. Оказывается, ты уже лег. Что,  выдался  тяжелый
день? Латур пожал плечами:
   - День как день. А у тебя? Ольга стянула платье через голову.
   - Как говорят по телику, ничего особенного. Да и потом, я все равно  весь
день просидела дома.
   Сбросив  белье,  она  присела  перед  туалетным  столиком   и   принялась
расчесывать перед сном волосы.
   Латур медленно поднял на жену тяжелый взгляд. Он лежал и гадал,  как  его
угораздило свалять такого дурака. Не мог же он не видеть, что даже в  первые
месяцы после свадьбы Ольга отнюдь не испытывала к  нему  каких-то  особенных
чувств. А вся эта искусно имитируемая пылкая страсть,  упоительные  движения
женственного тела -  не  более  чем  игра,  необходимая  часть  коммерческой
сделки, которую она заключила с тем, кого считала состоятельным человеком.
   "Эх, простофиля ты, - с горечью подумал он. - Ну кто  же  ставит  все  до
копейки на одно число?!"
   Прошло Бог знает сколько лет с того времени, когда ее  семья  купалась  в
золоте. Богатство уже давно стало не более чем семейным преданием,  и  Ольга
выросла с сознанием того, что ее красота - это единственный шанс,  благодаря
которому она может вернуться вновь в те райские  кущи,  где  пребывают  лишь
избранные. И вот, узнав, что ее красавчик капитан, этот денежный мешок -  не
более чем обычный парень, да еще к тому же без гроша в кармане,  вынужденный
двумя руками хвататься за любую работу,  чтобы  не  умереть  с  голоду,  она
поняла, что проиграла. Фортуна повернулась к ней спиной. И в тот же  миг  ее
великая страсть иссохла... "Словно та самая нефтяная скважина, на которую  я
так же поставил все", - уныло подумал Латур.
   Похоже, тогда Джин Эверт расстроился ничуть не меньше самого Латура. "Мне
страшно жаль, Энди. Право же, жаль, - чуть не плакал он. - Но все, к кому  я
обращался, в один голос твердят, что такое  случается  сплошь  и  рядом.  Ты
только посмотри кругом, сколько заброшенных скважин  -  уму  непостижимо!  А
ведь живем чуть ли не над сплошным нефтяным озером - и вот поди ж ты!.."
   Ольга между тем собрала волосы в  конский  хвост  и  подошла  к  кровати.
Взгляд ее упал на ночной столик, где лежал револьвер, и  Латур  увидел,  как
глаза жены изумленно округлились.
   - А для чего ты принес домой оружие?
   - Кто-то сегодня пытался меня убить, - нехотя объяснил Латур.
   - Ты имеешь в виду тот выстрел, что я слышала утром?
   - Да. А потом стреляли еще раз - вечером. Он готов  был  поклясться,  что
успел заметить проблеск недоверия в ее прозрачных голубых глазах, но тут  же
убедил себя, что ему просто показалось.
   - О! - едва слышно прошептала она. - Ох! Латур уже ждал, что сейчас перед
его глазами будет разыгран очередной фарс. Он  давно  чувствовал,  насколько
противен ей, да и неудивительно, ведь в ее глазах  он  был  попросту  низким
обманщиком, ухитрившимся затащить ее в супружескую постель. Однако не зря же
она родилась и выросла в Японии, где любую девочку с пеленок учат тому,  что
первый  ее  долг  -  ублажать  мужа.  И  не  важно,  насколько  все  это  ей
омерзительно, ее тело - не более чем игрушка, предназначенная  для  утех  ее
властелина.
   Уже положив руку на выключатель, она вдруг подняла на него глаза:
   - Тебе что-нибудь еще нужно? А то я сейчас тоже лягу.
   - Нет, -  покачал  головой  Латур.  -  Ничего.  Ольга  выключила  свет  и
вытянулась рядом с ним.
   - Тогда спокойной ночи.
   Латур  вдруг  почувствовал,  как  с  каждой  минутой  в   нем   нарастает
возбуждение. Глаза его открылись сами собой. Сначала  та  рыженькая,  теперь
Ольга. Интересно, подумал он, до каких пределов  можно  испытывать  терпение
мужчины?
   Он лежал, перебирая в памяти все, что с ним случилось, и вдруг вспомнил о
разговоре с Джином Эвертом.
   - Ах да, кстати...
   В темноте голос жены показался ему неожиданно низким.
   - Да?
   - Я сегодня случайно встретил Эверта.
   - И что же?
   - В кафе, где я ужинал. Он сказал, что хотел бы познакомиться с  Джорджи.
И поэтому пригласил нас всех троих как-нибудь на следующей неделе  поужинать
с ним.
   Как он и ожидал, Ольга пришла в восторг:
   - Как замечательно!
   - Ты реши,  какой  вечер  нам  подойдет,  хорошо?  Немного  подумав,  она
сообщила, что следующий вторник устроит ее как нельзя лучше.
   Латуру вдруг пришло в голову:  а  почему,  собственно,  во  вторник?  Они
никуда не собирались ни в понедельник, ни в  среду.  Они  вообще  никуда  не
собирались на той неделе. Да если вспомнить, подумал он, они с Ольгой вообще
редко куда-то ходили, если, конечно, не считать убогой киношки под  открытым
небом, куда изредка ездили, когда позволял их нищенский бюджет.
   - Ладно, вторник так вторник, - согласился он. - Завтра предупрежу Джина.
   Он уже решил было, что она уснула, как вдруг в темноте снова раздался  ее
голос:
   - Так ты говоришь, кто-то  пытался  тебя  убить?  Латур  перевернулся  на
спину.
   - Точно.
   - Как?
   - Выстрелом из винтовки. - Он пожал плечами.
   - Но тебя же не ранили, нет?
   - Нет.
   - Слава Богу!
   Черт их разберет, этих женщин, молча чертыхнулся Латур.  Что  кроется  за
этим спокойствием жены - чувство вины?  Может,  она  заранее  все  знала?  А
может.., может, она и вправду рада? Порой он готов был  поклясться,  что  ей
одиноко, что Ольга страстно мечтает о том, чтобы он подошел к  ней,  сжал  в
объятиях и поцеловал долгим поцелуем.
   В тех человеческих джунглях, где прошла его жизнь, среди множества  самых
разных  человеческих   особей   женщины   всегда   казались   ему   особенно
таинственными и непредсказуемыми, словно существа с другой планеты.
   - Спи, - сказал он.

Глава 6

   Медленно тянулась жаркая ночь. С  каждым  часом  духота  становилась  все
более нестерпимой.  Уныло  и  монотонно  звенел  в  тишине  одинокий  комар,
проникший в комнату сквозь щель в шторах, но, сколько Латур ни старался, так
и не смог прихлопнуть надоедливое насекомое.
   В безнадежной попытке выбросить из головы мысль  6  распростертом  совсем
рядом - только руку протяни! - соблазнительном теле жены он наконец принялся
думать о Рите. И чем больше он размышлял о представившейся  ему  возможности
завести роман на стороне, тем меньше ему нравилась эта идея.
   Само собой, думал он, если бы он действительно захотел ее, то не  вел  бы
себя как зеленый юнец. Он бы взял ее прямо там, на узком диванчике трейлера,
или же на заднем сиденье  машины,  и  к  дьяволу  храпевшего  в  двух  шагах
Лакосту!
   Из того немногого, что он к тому времени знал  о  ней,  и  из  того,  что
рассказала она сама, он мог бы догадаться, что рыжеволосая девчушка попала в
нелегкий переплет. И она прекрасно понимала, что в тот вечер  он  оказал  ей
немалую услугу. Но то, что он чувствовал по отношению к ней, было  не  более
чем физической тягой к красивой женщине. Любой на его месте мог бы  дать  ей
то, чего она так страстно желала, в чем так отчаянно нуждалась. К тому же он
сильно сомневался, что она и в самом деле сидит без гроша, как она говорила.
Просто, скорее всего, как всякая здоровая женщина на ее месте, она  страдает
от отсутствия в своей жизни молодого, полноценного  мужчины,  и  тут  старый
Лакоста вряд ли был способен ей помочь.
   Латур вовсе не горел желанием обманывать себя. Удовольствие,  которое  он
мог бы ей дать, скорее всего, было бы лишь мимолетным проблеском света в  ее
серой жизни. На самом деле Рите куда больше подошел  бы  какой-нибудь  дюжий
молодой рабочий из тех, что нанимались  на  нефтепромыслы,  который  мог  бы
удовлетворять ее аппетит ночь за ночью.
   А если бы он думал только  о  том,  как  бы  бескорыстно  помочь  ей,  то
наилучшим способом было бы отыскать возможность  сделать  ее  независимой  в
финансовом отношении.
   Она была молода.  И  чертовски  привлекательна.  Обладала  восхитительным
телом. Стоило лишь ей найти работу, ну хотя бы официанткой у мамаши  Джо,  и
все бы изменилось, как по мановению волшебной палочки. Девочка явно неглупа,
думал он. И месяца бы не  прошло,  как  какой-нибудь  рабочий,  да  хотя  бы
обычный старатель, возбужденный тем, что она не польстилась на  его  деньги,
сам предложит заплатить за бракоразводный процесс, стоит ей  лишь  пообещать
выйти за него замуж.
   С другой стороны, думал Латур, он ей  ничем  не  обязан.  Обычная,  почти
незнакомая женщина. До той самой минуты,  как  он,  привлеченный  визгливыми
воплями Лакосты, не  подошел  к  фургону,  он  вообще  не  подозревал  о  ее
существовании. Да, она была молоденькой и хорошенькой и с радостью  отдалась
бы ему, пожелай он только. И даже возможность провести с ней несколько часов
на продавленном матрасе в каком-нибудь дешевом мотеле была бы приятнее,  чем
вот так лежать и мучиться неразделенным желанием.
   Он повернулся на бок. И сразу понял, что это было  ошибкой.  Он  оказался
лицом к лицу с Ольгой. Стоило ему перевернуться, и тела  их  соприкоснулись.
Латур дернулся, как от ожога.
   - Ты не спишь? - спросила она.
   - Нет, - признался он.
   Он сделал было попытку отодвинуться на край постели и не смог. Коралловые
соски,  просвечивающие  через  тонкую  ткань  сорочки,  тянули  его   словно
магнитом.  Он  не  мог  отвести  от  них  глаз.  Под  простыней  угадывались
соблазнительные округлости тела.
   - И я не могу, - вздохнула она. И улыбнулась. - Не иначе как  по  той  же
самой причине.
   Ольга всегда была на редкость практичной особой, подумал Латур.
   - Может быть, хватит глупить?
   Из груди у него вырвался  стон,  и  Латур  молча  навалился  на  нее.  Он
ворвался в нее поспешно, даже грубо, сам стыдясь того, что капитулировал так
быстро. Впрочем, он с самого начала был обречен на поражение и прекрасно это
понимал.
   Потом  он  двигался  размеренно,  не  торопясь,  медленными,   ритмичными
движениями,  не  как   изголодавшийся   мужчина,   а   как   супруг,   давно
воспринимающий  близость  с  женой   как   нечто   привычное,   само   собой
разумеющееся. Но настал момент, когда дремавшее до сих пор тело Ольги  вдруг
ожило. Долгая  судорога  пробежала  по  нему,  и  она  прильнула  к  Латуру,
страстная и нетерпеливая, как незадолго до этого  он  сам.  Ее  тело  сжигал
огонь неудержимого желания. Даже  голос  ее  изменился.  Забыв  о  привычной
сдержанности, она хрипло вскрикивала и стонала, не замечая того, что порой с
ее губ срываются замысловатые русские ругательства.
   Обезумев от желания скорее достичь вершины наслаждения, Латур  забыл  обо
всем и короткими, яростными толчками все глубже и глубже врывался в горячее,
податливое тело. Они  скатились  с  кровати,  даже  не  почувствовав  этого.
Страсть закружила обоих в обжигающем вихре. И когда пик экстаза наступил для
него, Латуру показалось, что они вместе оторвались  от  земли  и  бесконечно
долго куда-то падали.
   Потеряв от наслаждения голову, Ольга закричала.  Это  был  пронзительный,
жалобный крик, даже не крик, а полузадушенный вопль,  стон  раненого  зверя.
Задрожав, она вонзила ему в плечо свои мелкие, как у кошки, зубы и  затихла.
Латур перевел  дыхание.  Наконец  в  голове  немного  прояснилось,  и  он  с
удовлетворением почувствовал, как тело Ольги под ним заметно расслабилось.
   Так они лежали еще долго, притихшие, истомленные, и, поглядывая  украдкой
на жену, Латур видел, как у нее в темноте, будто у сытой кошки, таинственным
светом мерцают глаза. Казалось, она хочет что-то сказать. Или же  ждет,  что
он что-то скажет.
   Интересно, лениво подумал он, что  она  рассчитывает  услышать?  "Прости,
пожалуйста"? Или "Этого больше никогда не случится"?
   Будь он проклят, если скажет нечто подобное. В конце концов,  не  он  это
затеял, а она.
   Ольга уперлась руками ему в грудь.
   - Пусти! Жарко. - Теперь ее голос звучал почти так же, как всегда,  ровно
и невыразительно. Точно таким  же  тоном  она  могла  бы  попросить  у  него
сигарету. - Я хочу встать. И не зажигай, пожалуйста, свет.
   Латур отодвинулся и сел на постели. Потянув на себя  простыню,  он  вытер
пот со лба, промокнул влажную грудь. Ему вдруг послышалось,  что  из  ванной
доносится женский плач. Он прислушался.., как будто Ольга.., но с чего бы ей
плакать? В конце концов,  она  может  собой  гордиться  -  в  очередной  раз
доказала, что стоит ей только щелкнуть пальцами,  чтобы  ее  раб  пал  к  ее
ногам.
   Он отшвырнул прочь простыню. Ну что ж, по крайней мере одно теперь  ясно:
хорошенькой рыжеволосой  женушке  Лакосты  придется  поискать  себе  другого
любовника. Надо отдать Ольге должное - уж  ежели  она  за  что  берется,  то
делает это на совесть.
   Он слышал, как жена вышла из  ванной,  и  по  донесшемуся  до  него  шуму
догадался, что она выдвинула  один  из  ящиков  шкафа.  Через  мгновение  он
услышал ее голос:
   - Можешь включить свет, если хочешь.
   Латур зажег стоявшую на ночном столике лампу. Даже если Ольга  и  плакала
тайком от него, то вода уже смыла  все  следы  слез.  Сорочка,  которую  она
сейчас натягивала через голову, была простенькой, из плотного, непрозрачного
шелка. Если не считать упавших на лоб бледно-золотых прядей,  она  выглядела
так, словно ничего не случилось.
   - Надо оправить постель, - пробормотала она. Встав, Латур подошел к  окну
и выглянул. Еще стояла ночь. Облегчение, которое он  испытал,  увидев  жену,
растаяло, словно снег под яркими лучами солнца от звука ее невыразительного,
тусклого голоса.
   - Ты не ушиблась? - не поворачивая головы, поинтересовался  он.  -  Ну..,
когда мы упали?
   - Нет, - ра