хиатру  и  попросим  помочь
вернуть Аманду назад.
     Селена прошла по  комнате,  слегка  дотрагиваясь  до  стульев,  мягко
ступая босыми ногами по ковру, стирая следы борьбы.  Постепенно  стулья  и
ковер окрасились в ровный голубой цвет.
     - Селена, ты меня слышишь? -
     Она обернулась:
     - Да.
     - Ты позвонишь моей знакомой? - с тревогой спросил я ее.
     Она молча стояла. Я почувствовал, как холод охватил меня.
     - Селена!
     Она мрачно посмотрела на меня.
     - Я подумаю об этом.



    Ли Киллоу.
    "Веритэ"-драма

   ----------------------------------------------------------------------
   Lee Killoy (1988). Пер. - Ю.Зубцов
   Журнал "Фантакрим-MEGA"
   OCR & spellcheck by HarryFan, 26 July 2000
   ----------------------------------------------------------------------


   В серые, пасмурные дни, когда небо застлано тяжелыми, набрякшими скорым
дождем, облаками, а порывы ледяного ветра пронизывают до костей,  я  часто
думаю о Брайане Элизаре. Мне почему-то видится, что мы  стоим  в  песчаном
саду - в настоящем, где я не бывала  никогда,  -  окруженные  причудливыми
изломами  неземных  скал,  а  между  ними  до  самого  горизонта   тянутся
бесконечные дюны разноцветного песка. И у нас  под  ногами  тоже  песок  -
ослепительно белый и мелкий,  как  сахарная  пудра.  Но  под  ним  -  слой
другого, ярко-алого песка. И цепочка следов между нами: глубоких и  оттого
алых, словно каждый отпечаток заполнен кровью...


   Гейтсайд еще только приходил  в  себя  после  холодной  зимы,  когда  я
приехала в театр Блу Орион, чтобы участвовать  в  постановке  новой  пьесы
Захарии Виганда. Низкие облака лениво сползали  на  город  с  горы  Дайана
Маунтин, где, невидимый за их плотной завесой, лежал знаменитый космопорт.
Ветер поднимал и разбрасывал по улицам остатки не стаявшего еще снега. Мое
пальто из какого-то новомодного морозочувствительного меха  распушилось  и
жалось ко мне перепуганным котенком - не столько, кажется, согревая  меня,
сколько стремясь согреться само. В общем, тех  считанных  секунд,  пока  я
расплачивалась с таксистом и переходила  потом  через  улицу,  мне  вполне
хватило, чтобы с тоской вспомнить о сценарии фильма,  который  я  отвергла
ради работы здесь. Сценарий-то не бог весть какой, но съемки планировались
в Южной Италии!..
   Я толкнула дверь служебного входа, и навстречу мне шагнул из-за  стойки
швейцар,  готовый  тут  же   выпроводить   из   храма   искусства   любого
непосвященного.
   - Что вам угодно... - но тут он узнал меня и расцвел в  улыбке.  -  Ах,
простите! С приездом вас, мисс Делакур!  Мистер  Элизар  говорил,  что  вы
будете со дня на день. Добро пожаловать! Позвольте поздравить -  вас  ведь
выдвинули на премию Тони за роль Симоны в "Безмолвном громе". Надеюсь, что
вы выиграете. Скажите, а в фильме по этой пьесе вы тоже будете играть?
   Поток его красноречия наконец иссяк. Я улыбнулась.
   - Если мой агент чего-то стоит, то наверняка буду.
   - Это будет  замечательно!  Простите,  что  задерживаю,  но  нельзя  ли
попросить ваш автограф? - и он уже нырнул  за  свою  стойку,  чтобы  через
секунду извлечь оттуда пухлый альбом, который, видимо,  специально  держал
на подобные случаи.
   Я перелистала страницы и убедилась, что попадаю в компанию небожителей:
до меня здесь уже расписались Иден Лайл, Лиллит  Меннор,  Уолтер  Фонтейн,
Майя Чеплейн. Что ж, приятно, что швейцар счел меня достойной.  Выводя  на
чистой странице сложно сплетенными прописными буквами  "Нуар  Делакур",  я
подумала, что швейцар, впрочем, не первый, удостоивший меня такой чести. А
теперь есть хорошие шансы, что и не последний: само имя Захарии Виганда на
афише гарантировало очередь длиной в милю из страждущих лишнего  билетика.
Ну, а имя режиссера Брайана Элизара легко эту  очередь  удваивало.  Элизар
был увенчан целой уймой  Тони  и  Оскаров  и  обласкан  вниманием  ведущих
критиков  мира.  К   тому   же   "Песчаный   сад"   был   "веритэ"-драмой.
Импровизационный театр и бессюжетные пьесы давно  уже  завоевали  всеобщую
популярность,  но  и  она  меркла  в  сравнении  с   любовью   публики   к
театру-"веритэ". И предложение сыграть роль  Аллегры  Найтингейл  в  новой
пьесе было посерьезнее альбома швейцара.
   "Да он  чуть  не  на  коленях  умолял!"  -  захлебываясь  от  восторга,
пересказывал  мне  это  предложение  агент.  И  хотя  звучало  это  вполне
абсурдно, я знала, что Кэрол Гарднер не склонен  к  преувеличениям.  А  уж
коль скоро режиссер полета Элизара готов стоять на коленях перед  скромной
актрисой... Продюсер того дурацкого фильма и не думал стоять  на  коленях.
Нет, положительно, у Южной Италии не было никаких шансов на успех.
   Я протянула швейцару его альбом.
   - Не подскажете, где мне найти мистера Элизара?
   - Ну, конечно, он сейчас  на  сцене,  вместе  с  остальными.  Прямо  по
коридору, потом направо.
   Я наконец отогрелась. Да и  пальто,  кажется,  успокоилось  и  облегало
фигуру уже не так отчаянно. Но, проходя мимо зеркальной стены, я  даже  не
взглянула на себя; было и  так  ясно,  что  моя  прическа  не  выдерживает
никакой критики. Ничего с этим поделать было нельзя - парикмахеры по всему
миру чуть не рыдали, если им приходилось иметь дело со  мной,  и  называли
мои волосы ртутью. Вот и  сейчас  сорокаминутные  усилия  лучших  мастеров
Рауля пошли прахом из-за двух-трех порывов  ветра  на  улице.  На  ходу  я
вытащила бесполезные шпильки и встряхнула  головой,  отбрасывая  за  спину
тяжелую и непослушную гриву.
   Я люблю театры. Конечно, когда они в дни премьер заполнены восторженной
публикой - кто их не любит. Но свое, совсем особое очарование есть и в  их
просторной пустоте и тишине, где прячутся призраки еще не рожденных героев
и героинь и шелестят давно отзвучавшие овации. И я, пока шла по  коридору,
слушала этот шелест и распугивала своими шагами  призраков.  Но,  войдя  в
темный  зрительный  зал,  стряхнула  эту  сладкую  чушь  и,  спускаясь  по
наклонному проходу, уже переключила все  внимание  на  людей,  стоявших  в
освещенном пятне посредине сцены.
   Двое из трех были мне знакомы. Классический профиль и золотистые  кудри
Томми Себастьяна казались скопированными с античной  вазы  -  как,  вполне
возможно, и было на самом деле. В противоположность ему лицо  Майлса  Рида
было столь  непримечательно,  что  никакими  усилиями  не  удерживалось  в
памяти. Майлс  принадлежал  к  числу  тех  актеров,  которые  будто  и  не
существовали вне сцены,  а  на  сцене  всякий  раз  оказывались  настолько
безупречно чистым холстом, что любой  режиссер  мог  изобразить  все,  что
угодно. На сей раз Майлс был наголо брит.
   Третий, незнакомый мне, наверняка и был Брайаном Элизаром. Он  оказался
ниже ростом, чем я ожидала, - едва доставал Томми макушкой до  плеча.  При
этом он излучал  такую  мощную  энергию,  что  даже  я,  стоя  в  проходе,
почувствовала ее.  Его  крупное  лицо  с  резкими,  неправильными  чертами
властно притягивало и не отпускало взгляд.
   По-прежнему незамеченная, я добралась до сцены и только здесь заявила о
своем присутствии:
   - Добрый день, джентльмены!
   Они дружно обернулись и начали щуриться, стараясь  разглядеть  меня  за
рамками своего светлого круга.
   - Нуар! - Майлс первым узнал меня и шагнул навстречу, протягивая  руку,
чтобы помочь подняться по лесенке. - Привет и поздравления  -  думаю,  что
Тони уже у тебя в кармане.
   Со  времени  нашей  последней  встречи  даже   голос   его   изменился,
превратившись из мягкого густого баритона в какой-то шелестящий фальцет.
   Томми одарил меня воздушным поцелуем.
   - Душа моя! "Приди, прекрасная, как ночь!"
   Я сжала руку Майлса, благодаря за добрые  слова,  потом  повернулась  к
Томми.
   - Очень мило с твоей стороны, привет. Только скажи, почему ты  ни  разу
не осилил ни одного стихотворения целиком, ограничиваясь самыми  расхожими
строчками?
   - Ну, знаешь, на  большинство  и  это  производит  вполне  неизгладимое
впечатление, - ничуть не смутившись, осклабился Томми.
   - Добрый день, мисс Делакур, - кивнул мне Брайан Элизар. Голос  у  него
оказался неожиданно низкий, исходивший откуда-то из глубин широкой грудной
клетки.
   - Очень рада познакомиться. И предвкушаю интересную работу.
   Улыбаясь, я протянула ему руку, и она повисла в воздухе. Брайан  Элизар
сделал вид, что не заметил моего жеста. На секунду-другую  я  растерялась,
ощущая себя полной идиоткой.
   В свое время Брайан Элизар прославился совершенно неизбежными  и  очень
бурными романами с исполнительницами главных ролей в  каждой  новой  своей
постановке. Эту "суперсерию" сумела прервать  Пиа  Фишер,  которая  прочно
обосновалась в жизни великого режиссера. Год назад она погибла. "Возможно,
эта трагедия и наложила свой отпечаток на  нынешнее  отношение  Элизара  к
женщинам", подумала я, убрала руку и улыбнулась собственной растерянности.
И в  ту  же  секунду  поймала  на  себе  цепкий  и  проницательный  взгляд
режиссера. Глаза у него были даже не карие, а какие-то именно  коричневые,
иначе не скажешь. Но прежде, чем я смогла оценить значение этого  взгляда,
он шагнул к четырем стульям, стоявшим в глубине сцены.
   - Что ж, все в сборе, думаю, можно начинать работу.


   На трех стульях лежали довольно тощие  тетрадки  с  именами  героев  на
обложках. Я нашла  стул  Аллегры  Найтингейл  и  села  на  него.  Тетрадки
содержали наши роли - если только так можно сказать, потому что ни реплик,
ни расписанных сцен там не было и быть не могло.  Всего  этого  просто  не
существует в театре-"веритэ". Роль здесь - биография, героя. Именно это  и
делает "веритэ"-драму уникальной. Именно биографии своих героев, а никакие
не реплики и придется нам учить, вживаясь в образ до тех пор, пока  мы  не
сможем в любое время дня и ночи с точностью до мельчайших деталей сказать,
как  поведет  себя  наш  персонаж  в  любой   предложенной   ситуации.   И
взаимодействие настоящих героев, воплощенных  в  нас,  и  увидят  зрители.
Причем  два  одинаковых  спектакля  в  театре-"веритэ"  невозможны:  любая
интонация голоса, повседневные мелкие  изменения  во  внешности  меняют  и
реакцию героев. Каждый  вечер  спектакль  завершается  иначе,  чем  вчера.
Эта-то подвижная природа театра-"веритэ",  сходная,  пожалуй,  с  природой
самой жизни, и притягивает зрителя.
   Я открыла тетрадь. На первой странице была  расписана  начальная  сцена
пьесы, далее шел гипотетический ее  сюжет  -  он  все-таки  был.  Создавая
героев, автор, естественно, предполагал, как они поведут себя  в  той  или
иной ситуации. Однако  это  были  именно  предположения:  последнее  слово
оставалось за актерами.
   - Просмотрите этот сценарий, - попросил Брайан.
   Хотя я уже читала его в  кабинете  у  Кэрола  Гарднера,  но  пролистала
тетрадку снова. Тем же  занялись  и  остальные.  Брайан,  ожидая  пока  мы
закончим, расхаживал взад-вперед  по  сцене,  и  на  каждом  повороте  его
коричневые глаза на секунду задерживались на мне.
   Сюжет был довольно прост. Аллегра Найтингейл и Джонатан Клей -  юные  и
влюбленные друг в  друга  по  уши.  Но,  кроме  того,  Джонатан  -  еще  и
бизнесмен, причем несколько авантюрного склада.  Фортуна  улыбнулась  ему:
Джонатану удалось договориться с экипажем космического корабля  о  покупке
груза, вывезенного астронавтами с недавно открытой планеты.  Причем  сразу
же после отлета корабля  посадочная  площадка  была  разрушена  природными
катаклизмами. Других площадок нет, и новая посадка туда в  ближайшие  годы
просто невозможна, что делает груз бесценным. Однако  денег  Джонатану  не
хватает, и он обращается к бизнесмену с планеты Шиссаа, ведущему  дела  на
Земле, с предложением провести  операцию  на  паях.  Хакон  Чашакананда  -
опытный и осторожный делец. Он  согласен  вложить  свой  пай,  но  требует
гарантий его возвращения с процентами.  И  предлагает  Джонатану  оставить
Аллегру у себя - по сути дела, заложницей до окончания операции.
   Джонатан соглашается - из врожденной  любви  к  деньгам.  Аллегра  тоже
соглашается - из большой любви к Джонатану. Чашакананда увозит ее на  свою
планету. Поначалу Аллегра сторонится и, опасается инопланетянина,  который
потребовал таких варварских гарантий. Но постепенно,  узнавая  его  ближе,
находит  в  Хаконе  все  больше  черт,  достойных  настоящего  восхищения.
Джонатан  же,  напротив,  открывается  ей  по   возвращении   с   довольно
неприглядной стороны. И в итоге Аллегра  понимает,  что  не  может  дольше
оставаться с ним, и - уходит назад к инопланетянину.
   - Ну, вот и славно, - сказал Брайан, видя, что все закончили чтение.  -
Сегодня  вечером  подробно  изучите  биографии  и  начинайте  лепить  себе
характеры. Таблетки есть у всех?
   Мы с Майлсом кивнули, а  Томми  отрицательно  покачал  головой.  Брайан
сунул руку в карман и протянул ему прозрачную пластиковую упаковку.
   - Прими одну, больше не нужно, я  не  хочу,  чтобы  вы  раньше  времени
слишком  глубоко  входили  в  образ.  Завтра  понемногу  начнем  работать.
Надеюсь, не  нужно  напоминать,  чтобы  вы  не  обсуждали  друг  с  другом
биографии своих героев?
   На сей раз мы кивнули все вместе. Это была  одна  из  первых  заповедей
"веритэ": актер должен знать о других героях пьесы ровно столько,  сколько
знает его герой. Любое знание сверх того - от лукавого  и  может  исказить
достоверность происходящего на сцене.
   - Хорошо. Но, кроме того, у  меня  еще  одно  требование,  -  продолжал
Брайан. - Будет лучше, если  вы  вообще  постараетесь  не  встречаться  за
пределами театра.
   Он обвел нас глазами, задержавшись, как мне показалось,  дольше  других
на  Томми.  Мы  недоуменно  уставились  на  Брайана:   это   было   что-то
оригинальное. Фактически он запрещал нам общаться в  свободное  от  работы
время.
   - Мы что, должны жить отшельниками до  самой  премьеры?  -  переспросил
Томми.
   - Зачем же? - холодно скользнул глазами в его сторону Брайан. - В  этом
городе живет много интересных людей, и, я полагаю, вы  легко  обзаведетесь
компаниями.
   - Но обычно актеры держатся вместе  на  выездных  постановках.  Это  же
естественно, - попробовал поддержать Томми Майлс.
   - В традиционной драме - ради бога! Но мы работаем с "веритэ"! - Брайан
снова принялся расхаживать перед нами - ни дать ни взять,  служака-сержант
перед строем новобранцев. - Я убежден, что любое общение актеров вне сцены
здесь только во вред.  Ну,  как  Аллегра  сможет  поначалу  бояться  и  не
понимать Хакона, если Майлс и Нуар станут просиживать вечер за  вечером  в
барах?
   Мне приходилось работать в "веритэ"-драмах, и я не могла  не  признать,
что в  словах  Брайана  есть  резон.  И  все-таки  мне  казалось,  что  он
пережимает: в конце концов, он имеет дело с опытными  актерами,  а  не  со
студентами театральной школы. Каждый из нас сыграл уже немало ролей и  был
вполне в состоянии отделить себя от своего героя.
   - Когда я работал в "Человеке  с  радуги",  Жиль  Кимнер  советовал  не
общаться актерам, которые играли роли врагов или просто  антагонистические
характеры. В  отношении  остальных  никаких  запретов  не  было.  Да  и  с
антагонистами он не очень-то настаивал, - обращаясь словно  бы  к  Майлсу,
небрежно произнес Томми.
   Брайан резко обернулся, не отмерив свои положенные пять шагов.
   - Спектакль, который мы ставим, называется "Песчаный сад", а меня зовут
не Жиль Кимнер. И я настаиваю на своих требованиях.  А  если  кому-то  они
кажутся чрезмерными, он волен покинуть труппу. Больше  того,  я  сам  буду
просить его об этом. Я выразился ясно?
   - Все будет, как сказала белая господина, - коверкая слова и  выпячивая
губы, ответил Томми. И тут же, повернувшись ко мне, испустил длиннейший  и
трагический вздох. - Что ж... Быть может, какая-нибудь из молодых  особ  в
этом городе и не откажется скрасить мое одиночество. Но  кто  сравнится  с
тобой?!
   - Так вы меня поняли? - пропустив это мимо ушей, повторил Брайан.
   Майлс кивнул. Я поколебалась, нахмурилась - и  кивнула  тоже.  Майлс  и
Томми были мне симпатичны, и я  успела  уже  порадоваться  в  предвкушении
приятной компании, но роль Аллегры стоила жертв.  В  конце  концов,  можно
надеяться, что Брайан смягчит наш  режим.  К  тому  же  работа  над  ролью
действительно требует уединения.
   - Прекрасно. Еще одна просьба: не спускайтесь в помещение  под  сценой,
там сейчас монтируют декорации. Вы еще успеете на  них  насмотреться.  Жду
вас завтра готовыми к работе. Нуар - в девять утра, Томми  -  в  десять  и
Майлса - в одиннадцать. Учтите, времени на раскачку  нет,  премьера  через
неделю. Все свободны, до свидания.
   Томми скорчил гримасу.
   - Боже, чего я больше всего в жизни  не  люблю,  так  это  тащиться  на
работу ни свет ни заря. Потому, можно сказать, и в актеры подался...
   Глаза Брайана блеснули, но он снова не удостоил реплику Томми  ответом,
повернулся, шагнул за пределы светлого пятна и пропал. Хотя нет,  на  одно
мгновение он задержался - чтобы еще раз взглянуть на меня.  Мне  казалось,
что я продолжаю чувствовать на себе этот  взгляд,  даже  когда  в  темноте
зазвучали удаляющиеся шаги, и стало ясно, что Брайан ушел.
   - Свобода! - полушепотом завопил Томми. - Кто идет со мной выпить?
   Майлс покачал головой.
   - Я еще не созрел, чтобы нарушать приказы командования.
   - Ну а ты, Нуар?
   Я помахала перед его носом тетрадкой.
   - Работай, Томми, работай. И чти заветы.
   - Работать? Не выпив?! Да ты с ума сошла! Ну, ладно, - он направился  к
лесенке. - По дороге сюда я заприметил в кафе "Бета Синус"  -  это  совсем
рядом, кстати, - два совершенно неземных создания. Может, они еще там... О
ревуар, - он послал мне воздушный поцелуй и сбежал по ступенькам.
   Мы с Майлсом остались стоять в освещенном кругу, глядя друг на друга.
   - Здорово, что мы снова встретились,  Майлс.  Только  вот  я  никак  не
ожидала, что у Элизара такие сержантские замашки.
   - Да уж. Но, по крайней мере,  до  дверей,  надеюсь,  мы  сможем  дойти
вместе, не провалив пьесу. Все-таки это в пределах театра, -  он  протянул
мне руку.
   Мы сошли со сцены и, не спеша, двинулись по проходу.
   - Он почему-то вообще  очень  озабочен  тем,  чтобы  глупые  актеры  не
сделали чего с драгоценными персонажами, - полушутя, заметила я, но  Майлс
понимал меня очень неплохо и потому ответил всерьез.
   - Да нет, скорее наоборот - чтобы персонажи не натворили чего с глупыми
актерами. Ты ведь знаешь, как погибла Пиа Фишер?
   - Да в общем нет. Слышала только, что она утонула.
   - Да, но как? - Мы вышли в  фойе  и  остановились  у  скамьи-аквариума,
глядя, как среди водорослей и пузырьков медленно  колыхались  в  воде  две
крупные золотистые рыбины. - Пиа играла русалку  в  "Человеке  с  радуги".
Спектакль тогда катали по Гавайям.  И  вот  как-то  раз  днем  она  решила
искупаться, доплыть до какого-то маленького островка метрах в трехстах  от
берега. Штука в том, что она совершенно не умела плавать...
   Я вздрогнула, представив эту  очаровательную  молодую  женщину,  убитую
собственной работой, чрезмерным вхождением в роль...  Русалка!  Боже  мой!
Что ж, это многое объясняло в  поведении  Брайана.  Общаясь  между  собой,
актерам было куда проще незаметно выйти за грань, отделяющую  себя  самого
от  сценического  образа.  Компания  же   посторонних   людей,   наоборот,
заставляла оставаться собой.
   - Бедняга Брайан. Спасибо, что рассказал мне, Майлс.  -  Мы  подошли  к
двери, и я помахала рукой швейцару. - А где ты остановился?
   - В "Дайане Редиссон".
   - Правда? Как чудно, я в этом же отеле! Я, конечно, уважаю режиссерские
наставления,  но  брать  два  разных   такси   будет,   по-моему,   просто
расточительством, а?
   Майлс поймал машину, и всю дорогу мы, предаваясь  блаженному  нарушению
запрета  Брайана,   болтали,   вспоминали   прошлые   совместные   работы,
рассказывали друг другу об общих