ко НБДГ-сон. Птицы, следующие за ними на эволюционной лестнице, уже
обнаруживают небольшое количество БДГ-сна. Млекопитающие, которые
относительно поздно появились на сцене эволюции, имеют значительный
БДГ-сон.
  Единственные млекопитающие, у которых нет БДГ-сна, - это утконос и ехидна,
или колючий муравьед. Эти сохранившиеся представители доисторического
класса животных (находящиеся в середине эволюционной шкалы между
рептилиями и млекопитающими), по-видимому, спаслись от вымирания благодаря
отделению Австралии от великого суперконтинента, который раньше состоял из
Африки, Индии, Австралии. В окружении, свободном от хищников, им удалось
дожить до наших дней. Как и млекопитающие, они кормят молоком своих детей,
но, подобно более примитивным рептилиям, кладут яйца, и картины их
мозговой деятельности остаются такими же, как у рептилий, без БДГ - сна.
  И все-таки, видят ли действительно сны те млекопитающие, чьи мозговые
волны указывают на существование БДГ-состояния?
  Пожалуй, на этот вопрос возможен лишь умозрительный, в определенном
смысле, ответ, поскольку наличие сновидений может быть вполне точно
установлено только из субъективного отчета о содержании того или иного
сна. Но хотя животные не могут рассказать нам свои сны, мозговые волны
лошадей, слонов, собак и других изучавшихся животных ясно показывают, что
эти создания проводят различные интервалы времени в состоянии, которое
можно оценить как замечательно сходное с БДГ-фазой человека. Я всякий,
кому доводилось разбудить подергивающуюся и жалобно повизгивающую собаку
во время "ночного кошмара", мог воочию убедиться, что животные
действительно видят сны. Лошади, которые тоже обнаруживают признаки ночных
кошмаров, спят стоя в НБДГ-состоянии, но ложатся во время БДГ-сна из-за
"паралича", наступающего в этой фазе.
  Несмотря на все исследования природы сна у людей и животных, проведенные в
последние несколько лет, все еще точно неизвестно, почему мы нуждаемся во
сне. Павлов думал, что сон представляет собой торможение бодрствующего
мозга. Другая теория утверждает, что сон - это вид выключения,
позволяющего восстановить процессы в организме и обновить химические
вещества, необходимые для дневной активности. Существует также
"интоксикационная" теория сна, предполагающая, что он вызывается
накоплением в теле какой-то, пока неизвестной, токсической субстанции.
  Еще один подход - теория просветления - основан на предположении, что сон
избавляет от ненужных идей и воспоминаний. Есть и концепция реорганизации,
которая представляет сон как процесс пересмотра наших дневных мыслей;
предполагается, что в основном это происходит во время БДГ-сна. Наконец,
согласно консервационной теории, сон запасает нервную энергию. Подобно
этой идее, теория сторожевой функции предполагает, что во время БДГ-стадии
происходит периодическое возбуждение до порога бодрствования, это
позволяет животному (или человеку) проверить безопасность окружающей
обстановки даже в продолжение сна. Однако никто еще не установил с
определенностью точную функцию сна. Все, что мы сегодня знаем, - это то,
что сон необходим, что существует предсказуемая циклическая активность
процессов мозга и тела во время сна, что длительный недостаток его
оказывает вредное действие на поведение индивидуума.

  * * *

  Ночь проходит.
  Мы движемся через четыре стадии НБДГ-сна и периодически выходим в
БДГ-фазу, когда нас посещают отдельные сны.
  Как мы уже видели, в ранние утренние часы практически нет стадии 4
НБДГ-сна. Большую часть этого периода мы проводим в стадиях или БДГ, или
НБДГ-2. Последняя и самая длинная за ночь БДГ-фаза возвращает нас в
дневной мир. Поскольку БДГ-стадия - ближайшая к действительному
пробуждению, длительный утренний период сновидений постепенно приводит
наше сознание к бодрствованию. Тело начинает снова "раскручиваться",
давление крови и температура поднимаются. Пульс убыстряется, мы дышим
глубже. Центры бодрствования в нашем мозгу освобождаются от подавляющих
факторов и начинают нас возбуждать. Мы снова обретаем чувствительность к
свету, кончается функциональная слепота. Солнечный свет, струящийся через
штору, способен беспокоить нас, заставляя отворачиваться от него. По мере
того как БДГ-стадия затухает, мы возвращаем себе возможность двигаться. В
этот момент мы способны осознать положение тела, при котором происходит
пробуждение. Мы приходим в состояние полубодрствования, ощущаем утренний
свет и, вероятно, генитальное набухание, остающееся от заключительного
БДГ-периода. Теперь мы снова испытываем ряд галлюцинации, которые привели
нас к порогу сна за семь или восемь часов до того. Однако эти утренние
образы длятся дольше, чем в зоне сумерек. Мы входим и выходим из легкого
сна-забытья. "Видел ли ты когда-нибудь сон на ходу?" - спрашивает старая
песня. Что ж, в определенном смысле это так, поскольку утренние
галлюцинации часто продолжаются некоторое время и после того, как мы
открываем глаза.
  Только один человек из каждых шести способен просыпаться самопроизвольно в
заданный час. Все мы, конечно, управляем разнообразными биологическими
часами, которые в отдельных случаях можем "подводить" с помощью воли и
практики. Мы остро ощущаем такие часы, когда страдаем от сдвига времени
после ночного путешествия или когда впервые работаем в ночную смену или по
скользящему графику. Лишь немногие из нас способны подстраивать свои
биологические часы с достаточной точностью, чтобы проснуться в назначенный
час без помощи будильника или похлопывания по плечу. Зато многие способны
сопротивляться самым настойчивым усилиям их разбудить. Особенно подростки
обладают замечательной способностью отступать назад в мир сна,
отказываться повернуться лицом ко дню с его все более взрослыми
требованиями.
  О, как ненавистно нам вставать утром! По крайней мере, некоторым из нас.
  Сэмюэл Джонсон, великий английский писатель восемнадцатого столетия,
ненавидел необходимость вставать с постели. С обычной для него иронией он
писал о своей привычке поздно вставать: "Всю свою жизнь я лежал до
полудня, но я говорю всем молодым людям, и говорю с полной искренностью,
что тот, кто не встает рано, никогда не сделает ничего хорошего". Джонсон,
который любил поесть и выпить так же сильно, как и поспать, был
классической "ночной совой". Если бы это зависело от него, утро следовало
бы просто отменить. Однако многие из людей - "жаворонки" - считают утро
лучшей частью дня, они вскакивают с постели, полные жизненной энергии.
Большинство же из нас находится где-то посередине между двумя крайностями
поведения. Мы не всегда приходим в восторг от необходимости вставать, но
мы и не медведи, впадающие в спячку.
  Когда мы снова начинаем жить в дневном мире, у большинства из нас
умственная готовность предшествует телесной. Эксперименты показали, что
большинство людей, разбуженных в БДГ-стадии, обладают удивительной
степенью умственной готовности. У многих людей в это время наблюдается
необычная способность к словесным ассоциациям и творческому мышлению. С
другой стороны, выходя из "паралича" заключительной БДГ-фазы, они
испытывают определенные трудности, связанные, например, с точными
движениями рук.
  Таким образом, наше сознание во сне использовалось творчески, и к моменту
пробуждения оно уже включено в работу. Однако нашему неповоротливому телу
требуется время, чтобы стряхнуть с себя БДГ - "паралич". Мы должны как бы
подняться от горизонтального мира сна к дневному - вертикальному. По этой
причине лучше всего входить в первое столкновение с вертикальным миром
медленно: если вы правша, вытяните правую ногу из постели (или левую, если
вы левша) и не торопясь следуйте за ней другой ногой. Теперь вы готовы
встать и начать все сначала.




                                  Глава III.


  ТЕЛО В ТЕМНОТЕ НОЧИ.

  Немало моих пациентов страдало от расстройства, называемого сонным
параличом. Просыпаясь утром, они были неспособны двигаться. Вернувшись в
дневной мир мысленно, полностью пробудившись, осознав себя в определенном
месте, они ощущали, что тела их все еще живут в мире сна (как бы продолжая
пребывать в БДГ-фазе). Излишне говорить, как это состояние их беспокоило:
человек оказывался одновременно как бы в двух мирах: ум - в мире дня, тело
- в ночном мире.
  В норме каждый из нас ощущает оба мира целостно: и ум и тело пребывают в
каждом из миров одновременно. "Паралич" утреннего сна показывает, до какой
степени тело привязано к пространству постели, ведь лежа человек осознает
неподвижность своего тела куда сильнее, чем в положениях стоя или сидя.
  Когда мы стоим, тяжесть нашего тела компенсируется "пружиной" позвоночного
столба и хрящевыми прокладками в различных соединениях. Они служат
"буфером", мешающим осознать зависимость от земного притяжения. Однако во
сне мы лишены этого "буфера", в горизонтальном положении каждый дюйм
нашего тела испытывает притяжение в полной мере. Вдобавок главенство
мышления уменьшается, так как в мире сна существует гораздо большее
равенство между телесными и психическими процессами.
  В то время как жертва сонного паралича, ощущает себя в мире дня, а телесно
- еще в мире ночи, противоречие между мирами дня и ночи может проявляться
и противоположным образом. Хождение и сидение во сне - примеры того, что
тело ведет себя ночью так, как если бы оно пребывало в дневном мире;
мысленно же человек остается в мире сна.
  Однажды во время второй мировой войны в блиндаже мне удалось наблюдать,
как один из солдат среди ночи внезапно сел, бормоча что-то насчет
Коллинз-авеню, затем упал обратно на постель, продолжая спать. Вслед за
ним другой солдат тоже сел и ответил на реплику первого: "Ты сказал
"Коллинз-авеню?" - и тоже немедленно улегся. На следующее утро ни один из
них ничего не помнил об этой удивительной ночной "беседе".
  Людям, страдающим сердечными или дыхательными недугами, нередко приходится
спать сидя. Они испытывают при этом немалые трудности, ибо естественное
положение тела во сне - горизонтальное. В рассказанном выше случае это
горизонтальное положение нарушили двое - в течение секунд, один за другим
- и даже предприняли попытку общения, как в дневном мире. Общение это
имело сходные истоки: Коллинз-авеню - главный проспект Майами-Бич, где
находился учебный солдатский пункт. Пребывание в нем было достаточно
приятным: много солнца, свободного времени. Воспоминания во сне, связанные
с этой порой, у первого солдата были настолько сильными, что заставили его
сесть в постели. Таким образом, переживания сна как бы вернули и тело в
знакомое привлекательное и желанное место дневного мира. Очевидно, его
слова "включили" аналогичную реакцию у второго солдата.
  Что касается сидения и хождения во сне, то они часто бывают связаны с
подспудным желанием человека вернуться в определенное место, в
определенное положение, недоступное ему в настоящее время по тем или иным
причинам. Ко мне обращалось немало пациентов, мужчин, детство которых
совпало со второй мировой войной. Они рассказывали мне, что стали ходить
во сне вскоре после окончания войны. В то время как их отцы воевали вдали
от дома, мальчики спали ночью в спальне матери, а иногда даже в одной
постели с нею. Но стоило отцу вернуться с фронта, как ребенка удаляли из
спальни родителей. Пытаясь вернуться в желанный мир материнской комнаты,
эти "юные любовники" (хорошая иллюстрация концепции Эдипова соперничества
с отцом) ходили во сне, неожиданно появляясь в родительской спальне
посреди ночи.
  Снохождение, конечно, не бывает в то время, когда мы видим сновидения. Это
невозможно из-за "паралича", сопровождающего БДГ-состояние. Хождение во
сне проявляется обычно во время глубокого сна на 4-й стадии. Уже один этот
факт показывает, что тело в ночной темноте - это не просто нейтральный
объект в покое, напротив, оно вполне способно выражать присущим ему
способом связи и отношения, важные для жизни личности.
  Если человек испытывает достаточно сильную потребность в самовыражении, он
может даже в самой инертной стадии сна вести себя так, как если бы его
тело пребывало в мире дня.
  Человека, ходящего во сне, лучше не будить, но отвести спокойно в постель.
Разбудить его означало бы заставить насильственно осознать противоречие
между психическими процессами и деятельностью тела. Такое внезапное
осознание может вызвать у ходящего во сне глубокое беспокойство и
растерянность. Если он не проснулся, то не вспомнит о своей короткой
ночной экскурсии, даже бродя из комнаты в комнату, он чувствует себя в
мире сна, и это действительно так, несмотря на то, что тело ведет себя в
полном соответствии с нормами дневного мира.
  Встречаются люди, на которых пребывание в мире сна ложится столь тяжелым
грузом, что им трудно иметь дело с дневным миром. Будучи еще молодым
доктором, прикрепленным к одной из больниц в качестве психиатра, я
заинтересовался одним пациентом в возрасте между тридцатью и сорока
годами. Этот человек рассказал о своей у иллюзии: все и вс„ в мире
казалось ему высоким и тонким. Его не научили, простившись с
младенчеством, встать на собственные ноги и встретить все требования мира
взрослых. Хотя физически он возмужал, в мыслях и в жизни он остался, по
существу, младенцем. Ребенок, лежащий в кроватке и ведущий постоянно
горизонтальную жизнь, естественно склонен воспринимать все вокруг
вытянутым и высоким. Так и тот пациент по-настоящему не вышел из
младенческого периода "горизонтальной жизни" и видел мир как бы из детской
кроватки. Это был физически живой пример обломовщины - он проводил большую
часть времени лежа, выражая своим телом недоразвитость своего образа
жизни.
  Нельзя, однако, сказать, что стремление к "горизонтальной жизни"
обязательно свидетельствует о каких-то личностных нарушениях. Известно,
что короли в эпоху Средневековья и Возрождения часто принимали свой двор
лежа в постели, противопоставляя тем самым себя остальному миру: король по
своему рангу может непринужденно возлежать, в то время как все другие
должны пробивать дорогу к его трону.
  И пример короля, и пример пациента из моей больницы доказывают, что
положение тела способно выражать роль и характер. Пластика тела сообщает
нам нечто о личности, она - важный индикатор отношений человека к миру.
  В бодрствующем состоянии мы вполне осознаем значение пластики тела,
выражения глаз, жестов, мимики, поз, движений рук и ног - цельная
пластическая картина движений - все это дает нам ключ к личности, ролевым
отношениям с нею и соответствующим эмоциям.
  Пластика тела выражает наши ключевые отношения к людям и событиям. Если мы
меняем эти отношения, тело продемонстрирует это изменение присущим ему
способом. Если мы чем-то обеспокоены, так что мир и его объекты кажутся
нам угрожающими, то мы пытаемся избежать этих угроз: наше тело
съеживается, горло сжимается, ноги подгибаются, мы пятимся назад.
  Зато в радости мы склонны обнять весь мир и все, что в нем есть. Мы как бы
возвышаемся, желаем вобрать из жизни все, что можно. Наши брови
поднимаются, сердце колотится быстрее, дыхание становится глубже, грудь
расширяется, уголки рта приподнимаются. Когда же мы печалимся, например, о
смерти друга, наше тело выглядит поникшим, как бы вместе с нами источающим
слезы, точно так же как наши мысли словно бы задерживаются в прошлом, на
воспоминаниях о друге.

  * * *

  В последние годы понимание того, какое значение имеет пластика тела для
выражения отношений, чувств и позиций человека, углублялось, и
исследования языка тела стали очень важны для изучения поведения человека.
Например, один из аспектов поведенческого (бихевиорального) "профиля",
связанного с выявлениями потенциальных похитителей самолетов в аэропортах,
основан на кинезике, или языке тела.
  Другое применение кинезики: учителя начальных школ получают информацию,
помогающую им опознать гиперактивного ребенка по его необычному поведению,
выраженному в пластике тела. Это позволяет уделять таким "проблемным"
детям специальное внимание, в котором они нуждаются.
  Для врачей, занимающихся терапией групп или семей, необходимы не только
чуткость к словесным контактам между членами группы, но и умение читать
тонкие послания, передаваемые пластикой тела, его позами, частотой дыхания
и другими физическими проявлениями.
  Эти ключи к пониманию пациентов особенно важны в сложных групповых
беседах, когда несколько человек нередко говорят одновременно. В некоторых
случаях такие групповые сессии записываются на магнитофонную или
видеоленту, чтобы взаимодействие между различными членами группы можно
было наблюдать более четко.
  Такие методы изучения поведения человека сосредоточены на существовании
его тела в дневном мире. Тело в ночной темноте, особенности его поведения
в мире сна до настоящего времени были скрыты от нашего внимания, а позы,
принимаемые во сне, оставались незамеченными. Исследования, проводившиеся
в лабораториях сна, выявили нам многое из того, что происходит ночью с
физическими процессами. За два прошедших десятилетия мы многое узнали об
изменениях функций тела во сне, о значении генитальных эрекций в БДГ-фазе
и с большей вероятностью можем предсказать, когда тело будет совершать
движения ночью.
  Но все эти разрозненные наблюдения мало что говорят об уникальных
вариантах встречи личности с миром сна. Такие исследования относятся к
телу как к химическому или физическому объекту, но на этом пути теряется
важное измерение из нашего опыта в мире сна.
  Цель этой книги - выйти за пределы уже установленных данных о теле в
период сна и показать, что те или иные позы, принимаемые конкретным
человеком в течение ночи, отражают всю "конструкцию жизненного
пространства", присущую этому индивидууму, и тот способ, которым он
осваивает это пространство.

Чтобы представить себе значение поз, принимаемых человеком во сне, вначале
следует понять, что эти позы представляют собой продолжение
"оборонительных" поведенческих маневров, которыми индивидуум пользуется в
дневной жизни. Концепция защитных "рисунков" была одной из важных находок
Фрейда. И он, и последующие аналитики выделили набор таких стандартных
дискретных защит, среди которых широко известны репрессия, проекция и
сублимация. Если, например, человек придерживается тактики отрицания как
средства защиты, он откажется признаться в причине своего поведения в той
или иной ситуации, даже если ему на нее укажут. Аналитик может
предположить, что пациент, который всегда опаздывает на его сеансы, а в
других случаях достаточно аккуратен, использует эти опоздания как средство
выразить свое беспокойство по поводу лечения. Но, используя этот механизм
отрицания, пациент сам будет полностью закрывать глаза на такое
объяснение.
  Существует и специальная категория защит, состоящая из приобретенных
человеком привычных, автоматических способов поведения. Этот тип защиты
называется характерологическим. Например, типичное поведение человека
может быть пассивным. Ненавязчивый и уступчивый в большинстве жизненных
ситуаций, он будет принимать умиротворяюще-покорную позу перед другими
людьми. Параноидальная личность будет воспринимать мир как постоянную
угрозу, ее глаза всегда готовы увидеть знаки потенциальной опасности или
оскорбления. У агрессивной личности всегда "зуд в коленках", она задиристо
подается вперед, стремясь опередить события. Таковы способы поведения,
которые человек находит полезными и необходимыми и которыми он пользуется
без рассуждений.
  Как стандартные дискретные защиты, так и характерологические защиты
находят отражение в позах сна. Стандартные защиты можно увидеть в позах,
принимаемых в зоне сумерек, когда мы, встречая стрессы этого периода,
пытаемся расслабиться. Эту предварительную позу сна я называю альфа-позой.
Конечно, ее точная конфигурация уникальна для каждого индивидуума.
Например, человек может лежать на спине с руками, скрещенными за головой,
так что голова покоится на ладонях, а локти разведены подобно паре