е счет
идет на десятки и сотни тысяч:  Хинд - 30 тысяч,  Смолл -  42  тысячи,
Ирвин Вейнберг - 280 тысяч и, наконец, 850 тысяч долларов. Получается,
что сейчас квадратный сантиметр миниатюры стоит уже 212 500  долларов;
цена экземпляра превышает номинальную в 85 миллионов раз!
     Конечно, "Британская Гвиана" - уникальный знак  почтовой  оплаты.
Но  можно  ли  его  назвать  самым  редким?  Нет.  Известно  несколько
уникальных марок.  И все-таки ни одна из них не получила столь широкой
известности и даже сколько-нибудь не приблизилась по цене. Почему?
     Нашедший и нелепо потерявший героиню нашего повествования  Вернон
Воган  увлекался  филателией всю жизнь.  Но больше ему так сказочно не
везло,  и коллекцию он оставил скромную.  Когда миссис Хинд доказывала
свои   права   в   суде,   семидесятипятилетний   Воган   выступил   с
воспоминаниями  в  одной  из  лондонских  газет.  Он  поведал  историю
находки,  между  прочим  заметив,  что  если  бы  "Британская  Гвиана"
по-прежнему находилась в  его  альбоме,  она  бы  столько  не  стоила.
Причину  непомерной  дороговизны старый филателист видел в прихотливом
соперничестве  коллекционеров-миллионеров,   разжигаемом   финансовыми
интересами  торговцев  марками.  "Люди  спрашивают  меня,  каково  мое
настроение,  - размышлял на страницах газеты  Воган.  -  Но  я  теперь
совсем  не  думаю  об  этом  деле  и  не  испытываю  поэтому  никакого
разочарования и никакой печали. К чему это?"
     То, что произошло с "Британской Гвианой", давно не укладывается в
рамки филателии.  В любых руках  она  теперь  прежде  всего  -  объект
наживы,  уникальная бумажная драгоценность, приобретение которой сулит
выгодное вложение капитала.  Еще задолго до последнего аукциона  Ирвин
Вейнберг  оценивал  ее  в  миллион долларов.  В погоне за рекламой он,
конечно,  преувеличивал,  но,  как мы знаем,  не фантастически.
     Вполне возможно,  что  когда-нибудь  марка  с  необычной  судьбой
действительно будет стоить миллион и даже больше -  ведь  коммерческий
интерес  к  ней  подогревается  десятки лет.  Рекламе способствовало и
тридцатилетнее инкогнито одного из владельцев,  вызвавшее  слухи,  что
след "Британской Гвианы" вообще затерялся. И рассказы о том будто сейф
с  нею  днем  и  ночью  охраняется  двумя  детективами,   вооруженными
автоматами.  И истории о тех, кто, по роковому стечению обстоятельств,
"чуть-чуть" не стал обладателем уникума. Это были известный английский
филателист Эдуард Пэмбертон, его сын и, наконец, сам Британский музей.
Первый из них уже договорился о покупке  коллекции  Маккинона,  но  не
успел  вовремя  заплатить  деньги,  и ее перехватил Ридпат.  Пэмбертон
младший предложил за марку на аукционе 1935 года самую  высокую  цену,
но миссис Скала сочла ее недостаточной.  Британский музей, вероятно, и
победил бы Вейнберга на аукционе 1970  года,  если  б  бюрократический
механизм английской казны сработал проворнее...
     Вот, собственно,  и вся история о том, как марка, место которой в
музее,  оказалась заточенной в бронированные сейфы.  И кто знает, быть
может,  это  заключение  пожизненное?  Временами   знаменитая   узница
появляется  на  крупнейших  филателистических выставках.  Везут ее под
конвоем,  а выставляют за специальным  непробиваемым  стеклом.  Рядом,
словно почетный караул,  дежурят детективы. Правда, от скептиков можно
услышать,  что на выставки,  для пущей  безопасности,  ездит  не  сама
"Британская  Гвиана",  а  ее искуснейшая,  по высокому классу точности
изготовленная копия - фальшивая марка.  Что ж,  в мире,  где главное -
нажива,  все  возможно.  Но  нет  ли  и  в  этих  разговорах  привкуса
коммерческой рекламы?  Так же,  как,  впрочем,  и в самих  визитах  на
выставки  знаменитой  исключительно  благодаря филателии но,  увы,  по
прихоти толстосумов отлученной от нее узницы?..