м Франциско откинул в сторону красочные одежды Халач-виника.
     - Старая лиса,  - процедил сквозь зубы испанец.  - Он думает, нас
можно  провести.  Где-то  он спрятал золото.  Все равно найдем.  - Где
золото? - крикнул он правителю, спустившись вниз.
     Никто на  земле  не  смел  повысить голос при Халач-винике.  Крик
бледнолицего человека казался Халач-винику громом,  ниспосланным самим
богом.  Но  он  понял,  чего  хочет  этот человек в железных латах,  и
отрицательно покачал головой.
     - Эдуардо,  -  крикнул  Франциско своему адъютанту,  - сделай его
величеству священное ложе! Сейчас ты у меня по-другому заговоришь!
     Испанские солдаты врыли четыре столба,  соединили их жердями,  на
жерди положили сучья -  образовалось  ложе.  Под  ним  Эдуардо  разжег
костер.
     Халач-виник стоял,  по-прежнему высоко  держа  голову  в  дорогом
уборе из разноцветных перьев. Четверо солдат подошли к нему.
     Но на его лице не было страха, как будто он не видел испанцев, не
видел огня.  Солдаты схватили его за руки и за ноги.  Головной убор из
перьев упал на землю.
     - Остановитесь! - вдруг крикнул након Тепеух.
     - Хосе, Рафаэль, - приказал Франциско. - Взять его!
     Несколько всадников врезались в толпу. Солдаты подбежали к накону
и скрутили ему руки.
     Халач-виника привязали  к  деревянной решетке,  под которой горел
огонь. Он лежал вверх лицом с открытыми глазами и смотрел на пирамиду.
Она вела к самому богу...
     - Где золото?  - услышал Халач-виник вопрос испанца.  - Я сохраню
тебе жизнь, если скажешь, где спрятано золото.
     Халач-виник как  будто  не  слышал  этого  безумного  голоса.  Он
смотрел на свою пирамиду, он любовался ее величием и красотой.
     Огонь уже охватил тело Халач-виника.  Нет,  он не испытывал боли!
Ему казалось,  что он возносится вместе с дымом и огнем вверх к богам.
Может, он превратится в одну из многих звезд, Которые светят по ночам?
Ведь было так.  Очень давно, когда на земле еще властвовала тьма. Боги
разожгли  тогда  священный  огонь.   Первым   в   него   вступил   бог
Текусиц-текотл  -  и  на небе вспыхнуло солнце.  Следом за ним в огонь
бросился бог Намаут-цин - и на  небе  зажглась  луна.  Может  быть,  и
теперь на небе зажжется еще одна звезда?
     А бледнолицый продолжал яростно  кричать  одно  и  то  же  слово:
"Золото! Золото!"
     Халач-виник не закрыл глаза. Он смотрел на пирамиду, на храм и на
голубое небо, когда огонь вознесет его туда.
     Дон Франциско бросил  последний  взгляд  на  пылающий  костер,  в
котором скрылось тело Халач-виника, и подошел к накону Тепеуху.
     - Золото! - сказал Франциско, но након молчал, с ненавистью глядя
на человека с белой кожей.
     - Четвертовать! - приказал Франциско.
     Блеснул стальной  меч,  и  рука  накона  отделилась  от туловища.
Блеснул во второй раз,  в третий...  Тело накона без  рук  и  без  ног
лежало  на  земле.  Лицо  его  было обращено к небу.  В глазах не было
мучений и страдания.  Глаза смотрели  мужественно,  так  же,  как  они
смотрели всегда.
     Франциско взял  с  собой  несколько  солдат  и  монаха,  в  руках
которого  было святое знамя с крестом,  и они направились в храм,  где
жители  города  совершали  молитвы.  Свет  едва  проникал  сюда  через
небольшие окна,  прорубленные в каменных стенах. В парадном углу стоял
идол, лицо которого было помазано кровью. Тут же - огромная, как стол,
каменная плита,  поддерживаемая головами атлантов. На плите были следы
свежей крови.  Наверное,  совсем  недавно  здесь  принесли  кого-то  в
жертву.
     Служитель церкви приказал солдатам выбросить  из  храма  идола  и
смыть кровь с каменной плиты.
     Монах установил на том месте,  где стоял идол, христианское знамя
с крестом.
     - Пригнать  сюда  всех  краснокожих  с  площади!  -  крикнул  дон
Франциско.
     Индейцы входили в храм,  испуганно смотрели на крест. Рядом с ним
стояли бледнолицые со страшными трубами в руках.
     Монах высоко поднял правую руку и перекрестил всех,  кто собрался
в храме.  Он говорил о том,  что позорно поклоняться идолам,  что есть
только один настоящий бог - Иисус Христос. Все, чему верили индейцы, -
это обман. Они напрасно отдавали жизни юношей и девушек богам.
     Индейцы смотрели на  знамя  с  крестом,  на  монаха.  Слова  его,
переведенные на язык майя,  не доходили до их сознания.  Какой смысл в
словах этого бледнолицего?
     Когда молитву  произносил  с пирамиды их жрец,  можно было видеть
небо. Молитва уносилась к богам...
     Закончилась проповедь,  и индейцев заставили поклониться Христову
знамени.
     Дон Франциско  и  монах  в сопровождении солдат шли уже к другому
храму,  к тому,  где работал ученый-жрец, занося в книгу "Судьбы майя"
все, что было памятно.
     Солдаты налегли на дверь храма,  били в нее прикладами, но она не
подавалась,  так как была сделана из крепкого дерева сейба.  Ее открыв
ученый-жрец. Он смотрел на испанцев, явно не понимая, зачем они пришли
сюда.
     Франциско оттолкнул жреца.
     На каменном  столе лежали раскрытая книга и кисточка,  на которой
еще не высохла краска.  Испанский монах подошел к книге  и  перелистал
несколько страниц. Переводчик объяснил ему, о чем говорится в книге.
     - Значит,  это  противная  нашему  богу  рукопись!  -  воскликнул
служитель церкви. - Сжечь!
     Солдаты вытаскивали книги и бросали их в еще пылающий костер,  на
котором только что сгорело тело Халач-виника.
     Ученый-жрец подбежал  к  огню,  обжигая  руки,  стал  выхватывать
книги. Сначала это забавляло солдат. Но потом один из них выхватил меч
и со всего размаха ударил по спине жреца.  Жрец упал в  огонь,  и  его
тело горело вместе с историей великого народа майя...
     Испанские конквистадоры сковали железной цепью мужчин, оставшихся
на площади, и повели в свои поселения, где всюду нужны были рабы.
     На площади перед святилищами и пирамидой остались груды  пепла  и
бездыханное тело накона, которое скоро стало добычей хищной птицы куч.
     И никогда уже не услышит великий город государства майя радостных
голосов своих жителей, торжественный гром барабанов, звуки труб, свист
свистулек,  треск трещоток.  Джунгли  будут  все  ближе  подступать  к
дворцам, хижинам и пирамидам и скоро, очень скоро скроют их от людских
глаз...

ЧЕРЕЗ ТРИСТА ЛЕТ

     Время обладает удивительной силой. Оно разрушает, оно уничтожает,
оно стирает из памяти людей то,  что было значимым и волнующим.  Через
сто лет великая цивилизация индейцев майя  была  забыта  и  фактически
исчезла с лица земли.
     Обосновавшись в  Мексике,  испанцы  старались  не  упоминать   об
индейцах  майя.  Слишком  много  было  жестоких  и  кровавых страниц в
истории завоевания их земли. Испанцы убеждали жителей Европы, Азии, да
и  самих  себя  в  том,  что  до  их  прихода на Юкатане жили дикари и
людоеды.
     А буйная  тропическая  растительность и дожди делали свое роковое
дело. Природа будто хотела помочь испанским конквистадорам скрыть свои
грехи.  Джунгли поглотили крестьянские поля. Зелень пробивалась везде,
даже сквозь расщелины камней,  которыми были покрыты  площади  древних
городов.   Буйная   тропическая   растительность   оказалась   сильнее
произведений человеческих рук. Она раздвигала камни и тянулась к небу,
набирая  силу.  Огромные  деревья поднялись на площадях,  на площадках
храмов  и   дворцов.   Пирамиды   превратились   в   холмы,   покрытые
растительностью.
     Индейцы майя ушли в джунгли подальше от городов и основали  новые
поселения.  Там  уже  не  было  дворцов  и  пирамид - только хижины из
пальмовых листьев и крохотные поля маиса.
     Время неутомимо бежало.  Десятилетия сменялись десятилетиями. Еще
один век остался позади.  Европа  в  это  время  была  занята  войнами
Америка - колонизацией новых земель и строительством городов.
     И все-таки наступило время,  когда вновь заговорили об  индейцах.
Сначала  появились легенды.  Они передавались из уст в уста;  и каждый
старался украсить эту легенду, прибавляя к ней свою долю вымысла.
     В 1836  году,  через  триста  лет  после гибели цивилизации майя,
американский путешественник Джон Стефенс случайно наткнулся в  Лондоне
на отчет испанского офицера Антонио дель Рио, написанный в конце XVIII
века.
     И вдруг  красивая  легенда  об  индейцах предстала в новом свете.
Антонио дель Рио утверждал,  что в джунглях Мексики находится огромный
индейский город под названием Паленке.
     Джон Стефенс  пригласил  художника  Фредерико  Казервуда,  и  они
отправились на Юкатан, для того чтобы установить истину.
     Они двигались по дорогам Юкатана, но не было видно ни пирамид, ни
дворцов, ни храмов. Только тропические леса и болота вокруг. Казалось,
что в этом суровом краю не могла существовать никакая цивилизация.
     Однако Джон     Стефенс    принадлежал    к    числу    настоящих
путешественников,  он не прекратил поиска,  пока не встретил индейцев,
знавших  о  развалинах  в  джунглях.  Эти развалины оказались древними
храмами.  Каменные стены  их  были  так  густо  оплетены  тропическими
растениями,  что можно было пройти совсем близко и не увидеть строения
прошлого.  А когда Джон Стефенс и Фредерико Казервуд  проникли  внутрь
одного  из  храмов,  они были поражены удивительным искусством древних
жителей Мексики.  Фредерико Казервуд тщательно нарисовал все,  что  он
увидел на стенах храма.  Джон Стефенс так же тщательно описал все, что
узнал на Юкатане.
     Потом Стефенс  и  Казервуд  нашли  древний  город Чичен-Ицу.  Они
узнали,  что по-индейски "чи" - значит  "устье",  "чен"  -  "колодец".
Следовательно,  Чичен-Ица - "Устье колодца ицев". Где же этот колодец,
который дал название древнему городу? И опять поиск.
     И снова удача.
     В книге, которую выпустили в свет Стефенс и Казервуд, говорилось:
"Колодец  был  самый  большой,  самый таинственный из всех встреченных
нами на Юкатане - он был мертв,  словно в нем  поселился  дух  вечного
молчания.  Казалось,  что  сквозь его зеленоватую воду проступает тень
мистических  сказаний  о  том,  что  Чичен-Ица  некогда   был   местом
паломничества и что сюда бросали человеческие жертвы".
     Книга Джона   Стефенса   и   Фредерика   Казервуда    подтвердила
существование цивилизации майя, но она не открыла тайну жизни майя.
     Десятки путешественников устремились на Юкатан за разгадкой  этой
тайны.   Ученые-этнографы  стали  рыться  в  церковных  библиотеках  с
надеждой найти хоть какое-нибудь  свидетельство  времен  конквисты.  В
1864  году  они  нашли  книгу  Диего  де  Ланда  "Сообщение о делах на
Юкатане".  Эта книга была написана триста лет назад и  все  это  время
преспокойно пылилась на полке церковной библиотеки.
     Диего де Ланда был епископом на Юкатане в те самые времена, когда
испанцы  покоряли  индейцев  майя.  Это  он  насаждал  среди  индейцев
христианскую религию  и  был  тем  самым  служителем  церкви,  который
приказал сжечь бесценные книги "Судьбы майя".  Уничтожив свидетельство
прошлого, Диего де Лавда оставил потомкам небольшую книгу.
     Ланда рассказывал о том,  как майя обрабатывали поля, какой у них
был государственный строй,  какой был календарь,  какие господствовали
обычаи.
     "У них,  - писал Ланда об индейцах майя  в  своей  книге,  -  был
обычай  прежде  и  еще  недавно  бросать  в этот колодец живых людей в
жертву богам во время засухи,  и они считали,  что жертвы не  умирали,
хотя не видели их больше.  Бросали также многие другие вещи из дорогих
камней и предметы,  которые они считали ценными.  И если в эту  страну
попадало  золото,  большую  часть его должен был получить этот колодец
из-за благоговения, которое испытывали к нему индейцы".
     Слово "золото"  опять  мелькнуло  рядом со словом "майя".  Теперь
легендарные индейцы волновали не только ученых Старого и Нового Света,
но  и предприимчивых дельцов и кладоискателей,  мечтавших о богатстве.
Они готовы были броситься в бой за драгоценное наследство,  хранящееся
в таинственных водах Священного колодца.

СОКРОВИЩА ДРЕВНЕГО ГОРОДА

     Американцу Эдварду  Томпсону можно отдать пальму первенства среди
всех, кто мечтал обогатиться за счет древних индейцев майя.
     Узнав из  книги Диего де Ланда,  что золото индейцев похоронено в
Священном колодце,  Томпсон не раздумывая  предпринял  путешествие  на
Юкатан.
     Шел 1885 год.  Триста пятьдесят лет канули в вечность с тех  пор,
как  было  уничтожено  великое  государство  индейцев  майя.  На земле
Юкатана высились  католические  храмы,  дворцы  помещиков  -  потомков
испанских конквистадоров.
     Томпсон прибыл в столицу Юкатана Мериду и тут же,  наняв  экипаж,
помчался  в Чичен-Ицу,  где в то время была небольшая асьенда помещика
Ортегаса.
     Мулы остановились  у  каменного дома асьенды.  На пороге появился
управляющий.
     - Хозяина нет,  - сказал он Эдварду Томисону. - Но если вы хотите
остановиться, я могу предложить вам комнату.
     - Хорошо, - ответил американец. - И поскорее перенесите мои вещи.
     Ему не терпелось сегодня же совершить прогулку к пирамиде.
     Он надел  высокие сапоги,  на пояс прикрепил пистолет и охотничий
нож, через плечо перекинул винтовку.
     - Может быть, вам нужен проводник?
     - Спасибо!  - поблагодарил Томпсон и уверенно зашагал по  дороге,
как  будто  он  всю  жизнь  ходил по ней,  как будто Чичен-Ица был его
родным домом.  Не зря он изучал планы и карты древней столицы индейцев
майя.
     Вскоре он  свернул  с  дороги  на  тропинку,  которая,   по   его
представлению, должна была привести к пирамиде. Тропинка поднималась в
гору среди огромных валунов и таких же огромных деревьев.
     Взгляд Эдварда  случайно  остановился  на  большом  белом  камне,
заросшем травой. Поверхность его была явно обтесана. Американец понял,
что камни,  мимо которых он шел,  - это не валуны, а колонны, стоявшие
прежде у храмов,  а эта заросшая кустарником поверхность не что  иное,
как терраса, сделанная руками древнею человека.
     Эдвард поднял  голову  и  замер  в  оцепенении,  увидев  каменную
громаду,  упирающуюся вершиной в небосвод. На верху этой громады стоял
храм.
     Томпсон как заколдованный смотрел на храм - серый,  изборожденный
временем, но не потерявший своего величия.
     И теперь  для  Эдварда  ожили все зеленые высокие холмы,  которые
были видны отсюда.  Там храм Воинов, там стадион. Но все это погребено
под вековыми наслоениями джунглей.
     Взгляд американца лихорадочно искал дорогу,  которая вела  прежде
от  пирамиды  к  Священному  колодцу.  Кругом был плотно переплетенный
лианами тропический лес.  Ничто не выдавало тайны.  Томпсон знал,  что
длина  этой  дороги  была  всего  триста  метров  и  что дорога щла от
пирамиды на север.  Он  определил  по  солнцу  стороны  света  и  стал
пробираться по лесу.  Лес был непроходим, деревья - огромны. Казалось,
они растут здесь с момента сотворения мира.  Тревожно кричали обезьяны
и птицы...
     Влажная жара отнимала силы.  Но  Томпсон  шагал,  держа  винтовку
наготове. Он остановился лишь тогда, когда прошел тысячу шагов.
     Он опять определил стороны света по солнцу и направился обратно к
пирамиде.
     Томпсон упорно пробирался сквозь  заросли  джунглей.  Они  стояли
плотной стеной:  в двух метрах ничего не было видно.  Эдвард раздвигал
руками кустарник, осторожно делал шаг за шагом.
     Неожиданно он увидел то,  что искал.  Он раздвинул кусты, и перед
ним открылся Священный колодец.  В диаметре он был метров  шестьдесят.
Зеленая  стена леса стояла по самому краю колодца.  Обрывисты были его
берега,  и в них проступали слои белого известняка.  В глубине колодца
замерла вода.
     Эдвард добрался до ступенек,  которые были видны с одной  стороны
колодца,  спустился  на  нижнюю  ступень  и  сел,  задумчиво  глядя на
зеленоватую поверхность воды...  Томпсону  захотелось  дотронуться  до
нее.  Он  схватился  левой  рукой  за корень куста и протянул правую к
воде. Вдруг он услышал пронзительный крик. От неожиданности он чуть не
упал  в  воду.  Американец  поднял  голову  и  увидел  на краю колодца
управляющего.  Узкие лисьи глаза  того  округлились  от  страха,  руки
дрожали.
     - Не  дотрагивайтесь  до  воды,  сеньор!  -   испуганно   крикнул
управляющий.
     "Шпионил, сволочь", - подумал американец и поднялся наверх.
     - Там живет бог Юм-Чак,  сеньор, - лепетал управляющий, продолжая
дрожать.  - Если бы вы опустили руку в воду,  он схватил бы ее.  Много
людей погибло в этой воде.
     - Откуда ты знаешь?
     - Говорят,  раньше в засуху людей отдавали богу Юм-Чаку, чтобы он
6ыл милостив.
     Несколько дней  жил Томпсон на асьенде и каждый день рано утром с
винтовкой на плече уходил к  развалинам  Чичен-Ицы.  Он  открывал  все
новые и новые храмы. День ото дня у него прибавлялась уверенность, что
в Священном колодце,  глубоко  под  водой,  скрыты  богатства  древних
жителей Чичен-Ицы.  На поживу в храмах Томпсон не рассчитывал.  Алчные
конквистадоры, конечно, выгребли оттуда все более или менее ценное, но
вот  Священный  колодец...  Он достаточно глубок.  Триста с лишним лет
назад у испанцев не могло быть возможности исследовать его дно.
     Но предпринять что-либо сейчас американец не мог:  территория, на
которой находился древний город,  была собственностью хозяина  асьенды
сеньора  Ортегаса.  Нужно  было его разрешение.  Сам он жил в Мериде и
лишь изредка наезжал сюда,  но,  как только управляющий сообщил ему об
американце, Ортегас не замедлил приехать.
     Вечером к асьенде подкатила коляска.  Высокий толстый  человек  с
усами, в широкополой шляпе, с пистолетом на ремне, подал руку Эдварду.
     Толстяк был рад гостю.  На столе появились текилья,  перец, утки,
жаренные в листьях кактуса.
     Толстяк говорил о женщинах,  о вине,  о бое быков,  о лошадях,  а
Эдвард - о развалинах.
     - Да ну их к черту, эти камни! - сказал толстяк.
     - Говорят,  тут неподалеку есть Священный колодец,  - не унимался
Томпсон.
     - Врут они все.  Ничего священного там нет. Я вот могу выпить еще
бутылку,  и  пошли  туда  купаться,  в  этот  самый  колодец.
     Толстяк опрокинул очередную рюмку текильи.
     - И вообще разве у меня асьенда?  У людей земля как  земля,  а  у
меня  камни;  куда ни сунься,  везде эти проклятые камни.  Видно,  мой
предок был не очень храбрым солдатом. Другим дали хорошую землю, а ему
- эту...
     Томпсон внимательно  смотрел  на  толстяка,  на  его  добродушный
живот,  на его пьяные глаза,  и у него вдруг мелькнула дерзкая мысль -
купить асьенду.  Быть собственником  древнего  города  индейцев  майя,
хозяином Священного колодца.
     Конечно, у предприимчивого американца было не так уж много денег.
Но  он  вспомнил  историю  Стефенса.  Когда  тот  вместе  с художником
Казервудом прибыл  в  Копан,  оказалось,  что  руины  древнего  города
индейцев находятся на земле,  принадлежащей какому-то дону Хосе Мария.
Стефенс  пришел  к  испанцу,   отрекомендовался   и   с   американской
деловитостью спросил:  "Сколько вы хотите за руины?" "Я думаю, - писал
потом Стефенс, - это так же поразило его, как если бы я вдруг попросил
продать его бедную старую жену..."
     После нескольких дней размышлений  дон  Хосе  согласился  продать
шесть тысяч акров болотистых джунглей с бесполезными речными камнями и
холмами мусора за пятьдесят долларов!
     - Конечно,  сеньор Ортегас, - начал Эдвард, - вам эти самые камни
не нужны, а для науки они представляют некоторый интерес.
     - Наука! - воскликнул Ортегас и засмеялся.
     - Вы могли бы продать землю, на которой находятся руины.
     - Ха! - сказал Ортегас и пьяно уставился на Эдварда. - Не выйдет!
- Хозяин повертел указательным пальцем перед носом Эдварда.
     - Я куплю у вас развалины,  - сказал Эдвард,  и голос его выдавал
волнение.
     - Хочешь купить - покупай всю асьенду.
     - Мне не нужна асьенда,  - сказал Эдвард.  - Нужны р