квик все еще
сидела  на  циновке.  Мать  и  старуха  колдунья  натирали   ее   тело
благовонными мазями.
     Наконец индейцы увидели торжественную процессию  и  расступились,
освобождая  путь жрецу и его свите.  Холон поклонился предводителю.  В
дверях появилась Сквик,  и сам жрец  поклонился  ей.  Стало  тихо.  От
гордости  за  свою дочь у матери выступили на глазах слезы.  Жрец взял
Сквик за руку,  вывел ее на дорогу.  Вновь ударили барабаны, и шествие
началось.  Народа  становилось  все  больше.  Каждый,  присоединяясь к
толпе,  молил бога дождя сменить гнев на  милость,  не  дать  палящему
солнцу погубить все живое на земле.
     Жрец вел процессию в ближайшую деревню. Они должны пройти по всем
деревням,  которые находятся в округе. Пусть люди видят, какую девушку
жрецы нарекли Юм-Чаку.  Пусть жители деревень тоже придут  сегодня  на
праздник к пирамиде Кукулькана.
     Солнце поднималось все выше.  Словно огонь,  обжигало  оно  спины
людей.  Но  люди  шли вслед за жрецом,  ибо верили,  что,  когда Сквик
встретится с богом,  будет дождь.  Дочь индейца Холона так хороша, она
самая красивая девушка племени, она не может не понравиться Юм-Чаку!
     За поворотом дороги показалась деревня.  Хижины  под  крышами  из
листьев пальмы.  На небольшой площади - люди. Они приготовили кушанья:
теплый напиток с перцем, куски мяса тапира с тушеными овощами.
     Процессия остановилась.  Самый  мудрый  старец  деревни подошел к
Сквик,  держа в руках глиняный сосуд с теплым острым напитком. Девушка
сделала несколько глотков.
     Второй старец поднес Сквик другой сосуд  -  с  маслом  из  плодов
какао и кукурузы.
     Сквик брала маленькие кусочки масла, клала их на лепешки из маиса
и  неторопливо  жевала.  А  чаки по команде жреца освобождали площадь.
Загремели грубы, барабаны, трещотки и свистульки. В круг вышли танцоры
- самые сильные,  самые ловкие юноши племени майя. Среди них Синтейют.
Какое стройное у него тело,  как красиво татуирована его грудь! На ней
изображены идолы с огромными носами и сплющенными лбами.
     Синтейют неистово  пляшет,  взмахивая  руками,  откидывая  голову
назад,  резко изгибая свое стройное тело.  Он пляшет отчаянно,  бросая
взгляды на Сквик.  С того дня,  когда жрец отрезал у  Синтейюта  белую
бусинку,  привязанную  к  волосам,  а  у  Сквик  сняли  пояс с красной
ракушкой, он мечтал о том, что девушка станет его женой.
     Синтейют неистово извивался в танце, а Сквик отковыривала кусочки
масла и клала их в рот.  Она видела отчаянный танец Синтейюта.  Но она
отдана самому богу.  "Танцуй, Синтейют! Никогда больше ты не встретишь
меня на пути, и никогда я не смогу украдкой улыбнуться тебе..."
     Жрец вел  процессию  в другую деревню.  По обеим сторонам высокий
тропический лес.  С диким криком  встречали  процессию  обезьяны.  Они
раскачивались  на  гибких  лианах  и с любопытством смотрели на Сквик.
Казалось,  и они знали,  куда ее ведут,  и тоже  хотели,  чтобы  землю
оросил дождь.
     А в Чичен-Ице ждали прибытия торжественной процессии,  ждал ее  и
Халач-виник.  Он  стоял  на  верху  пирамиды  в самой дорогой накидке,
сделанной из разноцветных перьев,  стоял неподвижно,  словно  каменный
идол.  Ему была видна вся округа.  Он видел,  как процессия во главе с
жрецом подходила к городу,  как люди  стекались  с  разных  сторон  на
площадь. С высоты люди казались маленькими, не больше букашек.
     Уже доносились звуки барабанов.  Процессия все ближе. Она пройдет
сначала около рынка.  Здесь собралось много народа, но люди сегодня не
думают о торговле. Нет! Сегодня великий день! Торговцы оставили товары
дома и пришли сюда,  чтобы увидеть нареченную Юм-Чаку. Ведь если будет
дождь - значит товаров будет больше, торговля пойдет лучше.
     Чем ближе пирамида,  тем сильнее волнение Сквик.  В центре города
она была всего несколько раз.  Зачем девушке ходить сюда?  Когда здесь
бывают большие праздники, то их посещают только мужчины.
     Сколько знатных людей на  ступенях  храма  Воинов!  Взгляды  всех
прикованы к Сквик.  Девушка чувствовала эти тысячи устремленных на нее
глаз.  Она улыбалась,  румянец проступал на ее щеках. Ей было радостно
от этих взглядов и страшно.
     Процессия приблизилась к храму Воинов.  На верхней его площадке -
каменный бог Чак-Мол. Он полусидит, держа двумя руками на своем животе
жертвенное блюдо.  Если бы Сквик  выходила  замуж  за  Синтейюта,  она
пришла  бы  сюда,  принесла дары богу Чак-Молу и села бы рядом с ним в
такой же позе. Это приносит счастье в замужестве.
     Наконец перед  глазами  девушки возникла пирамида Кукулькана,  на
верху которой, рядом с храмом, стоял сам Халач-виник. Сквик никогда не
видела его.  Но хорошо помнила, с каким благоговением отец рассказывал
о нем.
     Жрец остановился  у подножия пирамиды,  где хищно распахнули свои
огромные каменные пасти пернатые змеи. Он не спускал глаз с Верховного
правителя. И наконец, тот дал знак.
     Жрец взял за руку Сквик и повел  ее  вверх  по  ступеням.  Тысячи
людей,  собравшиеся  на площади,  следили за каждым ее шагом.  Следили
напряженно,  до боли в глазах.  В толпе стояли Холон и  Синтейют.  Они
тоже смотрели на Сквик. Но она уже не принадлежала им.
     А Сквик поднималась все выше. У нее захватывало дух от высоты. Ей
казалось, что она поднимается к самым облакам.
     Но вот  вершина  пирамиды.  Сквик  замерла   перед   испытывающим
взглядом  Халач-виника.  Жрец  расстегнул ее юбку,  которая обтягивала
бедра, пестрая ткань упала на каменный пол.
     А Халач-виник   продолжал   пристально   смотреть   на   девушку,
нареченную богу,  будто хотел определить,  понравится она ему или нет.
Затем,  не сказав ни слова, он взял глиняный сосуд с лазурью, кисточку
из перьев и помазал лазурью груди и бедра Сквик.  И тогда другие жрецы
взяли кисточки и стали мазать лазурью все тело девушки...
     Кисточки из перьев нежно прикасались к ее телу,  словно  это  был
ветерок, словно это была ласка матери. А Схвик смотрела вдаль. Отсюда,
с высоты,  было видно все вокруг - леса,  поле,  крыши  жилищ.  Где-то
далеко,  возле ее родной хижины,  - мать.  Она не может прийти,  чтобы
проститься с дочерью, - ведь женщины на праздники не ходят.
     Халач-винику поднесли  драгоценности,  и он собственноручно надел
на шею Сквик  дорогое  ожерелье,  на  руки  -  браслеты  из  золота  с
нефритовыми камнями и бирюзой, а уши украсил серьгами из хрусталя.
     Сквик вывели на край пирамиды.  Справа  от  нее  стоял  Верховный
правитель, слева - жрец, назначенный для проведения торжества.
     И опять  разнеслась  над  городом  музыка.  На  площади   начался
всеобщий праздничный танец.
     Люди плясали,  но глаза их были прикованы к Сквик, которая стояла
обнаженной на краю пирамиды, и голубое тело ее сливалось с небом.
     Жрец взял девушку за руку, и они пошли по ступеням пирамиды вниз.
Индейцы продолжали извиваться в танце.  Казалось,  площадь была живая:
неистово пляшущие тела и лица,  повернутые к  ней,  к  Сквик.  От  нее
зависит судьба всех этих людей...
     Только три  полета  стрелы  отделяют   пирамиду   Кукулькана   от
Священного колодца.  Индейцы,  не прекращая танца, расступились, давая
дорогу нареченной богу дождя.  Сквик по-прежнему шагала за  жрецом,  а
чиланы,  чаки и колдуны плясали перед ней, расчищая дорогу к колодцу и
отгоняя злых духов.
     Сквик никогда  не  видела этого колодца.  Она знала,  что там,  в
глубине его,  живет бог Юм-Чак.  Может быть, конечно, его дом и где-то
на облаках,  но встречает он своих жен в колодце. Сквик помнит девушку
Чомигу,  которая тоже была наречена богу и ушла к нему в этот  колодец
несколько сезонов назад.  "Чомига не погибла,  - говорил тогда отец, -
она встретилась с богом,  и он унес ее наверх,  на облака". И конечно,
Сквик тоже не погибнет в колодце.  Она скоро увидит свет дня,  голубое
небо.
     Священный колодец все ближе. Чиланы, чаки и колдуны отгоняли злой
дух уже с каменной площадки на высоком краю колодца. Они плясали, и их
длинные тени отражались на гладкой поверхности воды.
     Толпа окружила  огромный  колодец  со  всех  сторон,   оставалась
свободной только площадка у самого края. На нее и вступила Сквик
     Она взглянула на святую обитель бога дождя. Колодец был огромный.
От  одной стенки до другой - расстояние,  равное броску камнем.  Внизу
зеленела вода.  Когда смотришь на нее,  то видны все люди,  стоящие на
краю колодца.
     Как только Сквик вступила на каменную площадку, все повернулись в
сторону   пирамиды,   на   которой   по-прежнему  величественно  стоял
Халач-виник.  Он поднял над головой  свой  жезл,  украшенный  хвостами
гремучих змей...
     Жрец в красной мантии подошел к Сквик и  легонько  толкнул  ее  в
спину.  Она покорно сделала один шаг к краю колодца,  другой и, как-то
неловко взмахнув руками,  словно  подбитая  птица,  ринулась  вниз,  в
таинственные воды брачного дворца Юм-Чака. Крик, сорвавшийся с ее уст,
полетел по стенам колодца вверх к людям.  Был ли это крик радости  или
отчаяния?
     Сквик шумно ударилась о воду и  скрылась  под  ней.  Черная,  как
ночь,  темнота  охватила ее,  и руки невольно сделали движение,  чтобы
выбраться на поверхность.  Вот он,  спасительный воздух  и  свет!  Она
взглянула наверх и увидела круг неба и людей,  склоненных к воде. Люди
кричали.  Как громко они кричали!  Их крик наполнял  колодец,  он  был
подобен  небесному  грому.  Но  Сквик  не  понимала слов.  Она еще раз
ударила руками по воде и еще хлебнула живительного воздуха.
     А люди продолжали кричать,  и этот крик обрушивался на нее.  Руки
Сквик не в силах были ударить  по  воде.  Черная,  как  ночь,  темнота
охватывала ее тело и увлекала туда, где живет всемогущий бог Юм-Чак.
     Индейцы напряженно смотрели на воду,  по  которой  все  дальше  к
берегу   расплывались   круги.   Наконец   вода  успокоилась  и  стала
по-прежнему гладкой.
     Вначале забил  один барабан.  Его дробь летала по земле,  вызывая
людскую  радость.  Потом  забили  другие  барабаны,  заиграли   трубы,
засвистели свистульки, затрещали трещотки.
     Жрец шагал к пирамиде,  чтобы оповестить Халач-виника  о  встрече
девушки Сквик с богом. Он поднялся по крутым ступеням наверх, а люди -
тысячи индейцев - стояли внизу на площади.  Откликнется ли бог  Юм-Чак
на встречу с самой красивой девушкой индейцев майя?
     Все смотрели на небо.  Солнце уже скрылось.  Но от его  ужасающих
лучей еще розовел небосклон.  А где-то уже блеснула первая звезда,  за
ней  появилась  вторая.  Огромное  вечернее  небо   и   тысячи   глаз,
прикованных к нему.  Может, скажет Юм-Чак свое слово, может, прогремит
гром и упадут спасительные капли дождя?
     Небо молчало.
     Но Халач-виник верил,  что дождь будет. Ученые-жрецы по звездам и
солнцу  высчитали,  что  должен,  обязательно  должен начаться сегодня
сезон дождей.  Верховный правитель молил бога,  он молил  всех  богов,
чтобы был дождь. Ведь это он передал людям их волю.
     А ночь все плотнее окутывала своим черным  покрывалом  Чичен-Ицу.
Жрец  приказал  зажечь  костер.  Еще  днем были принесены сюда дрова и
связанные в пучки прутья.
     Пламя взлетело  вверх,  освещая  пирамиду.  Пусть видит бог дождя
людей, ожидающих его милости.
     Быстро горят  сухие  дрова,  лишь гора пылающих углей осталась на
месте костра.  Жрец раскидал длинной палкой угли по земле и  дал  знак
всем собравшимся на площади.
     Люди сбрасывали с  ног  сандалии  из  тростника  и  проходили  по
горячим  углям  босиком:  "Смотри,  Юм-Чак!  Мы на все готовы!  Сверши
милость! Ниспошли дождь!"
     Вдруг где-то  на  востоке  небо  резко потемнело.  Халач-винику с
высоты пирамиды это было хорошо видно.  Туча скрыла мерцающие  звезды.
Туча все ближе.  Ее уже видят индейцы на площади. Ну, конечно, вот она
идет на них,  на их земли,  на великий город Чичен-Ицу!  Там,  на этой
черной туче, произошла встреча Сквик с богом Юм-Чаком.
     "Слава тебе,  девушка Сквик, слава тебе, Халач-виник! Мы и впредь
будем слушать тебя и жрецов.  Будем строить храмы и дворцы,  только не
лишай нас своей мудрости".
     Первая крупная капля упала с неба, за ней вторая...
     - Дождь! Дождь! - безумно кричали тысячи глоток.

МИРНЫЙ ДЕНЬ ВЕЛИКОГО ГОРОДА

     Рано утром,  когда пробудились птицы в лесу,  крестьяне наполняли
мешочки зернами маиса,  заострили обсидиановыми ножами палки и пошли к
своим участкам земли.  Холон тоже взял  мешочек  с  семенами  маиса  и
отправился на поле.  Поле у него небольшое - 400 шагов в длину и 400 в
ширину.
     Холон шагал по дороге и посматривал на небо - оно было пасмурное,
затянутое тучами.  Индеец был уверен,  что его дочь наблюдает  за  ним
оттуда, с высоты. Она видит всех людей на земле, и, наверное, радостно
ее лицо.
     Холон остановился  у своего поля,  взял горсть земли.  Земля была
влажная.  Он сильно сжал ее в кулаке, и она просочилась сквозь пальцы.
Большой,  сильный человек плакал от счастья, как ребенок. Он опустился
на колени и поклонился своей дочери.  Затем приступил к работе. Острой
палкой он делал углубление в земле, бросал туда несколько зерен маиса,
пяткой заравнивал ямку и шел дальше...
     Казалось, что  дождь оживил всю Чичен-Ицу.  С самого раннего утра
было шумно на городском базаре.  Женщины приходили с корзинами.  На их
груди большие ожерелья из ракушек.  На поясе мешочки,  в которых плоды
какао - они заменяют деньги.  На них можно купить любой товар:  маис и
перец,  мед  и  перья  редких  птиц,  ткань или покрывала,  маленького
деревянного идола. Раб стоит 100 бобов какао, заяц - 10.
     Дождь вдохновил   всех   жителей   Чичен-Ицы,   даже  рабочих  на
каменоломне.  Они бьют молотом по зубилу из  нефрита,  не  жалея  сил.
Трудно  вырубить  из  скалы  огромный  целый  камень для строительства
храма. Сначала у склона горы выравнивают площадку. Потом обтесывают ее
с  трех  сторон.  Лишь  после  этого подрубают камень снизу.  От скалы
отделяется огромный каменный куб.  Десятки людей сдвигают его на катки
и, впрягшись в лямки, тянут в город на строительство.
     Еще один храм будет воздвигнут в  городе.  Город  станет  богаче.
Умелые  руки  каменотесов  превратят каменные глыбы в изящную колонну,
украшенную  замысловатыми  барельефами,  иероглифами  и   календарными
датами.  В переднем углу храма будет установлена статуя бога. Запылают
угли на жаровне,  и задымит священный копаль.  Людям нельзя  жить  без
храмов.  Здесь они говорят с богами,  здесь они исповедуются. Тот, кто
украл,  тот,  кто убил, кто не сдержал слова или дал лживые показания,
идут в храм.  Дурные поступки и грехи причиняют болезни и страдания, и
поэтому надо скорее исповедоваться.
     Грешник стоит  перед  идолом  и  говорит о своем грехе.  Потом он
вынимает из набедренной повязки острую рыбью кость и прокалывает  себе
язык.  После этого берет соломинку, запихивает ее в ранку и так стоит,
глядя на идола.  Кровь капает в раскрытую ладонь.  И когда этой  крови
станет достаточно - индеец подойдет к идолу и помажет кровью его лицо.
     Другие храмы,  которых так много в Чичен-Ице,  тоже не пустуют. В
одном  из  них жрец учит детей знатных людей столицы.  Он объясняет им
сложную науку письменности.  Они должны знать,  как на длинном  листе,
сделанном из коры фикуса, написать знаки, из которых образуются слова.
     Дети знатных должны будут сменить своих отцов,  они должны  уметь
властвовать  и  управлять  народом.  Для  этого  надо  знать  таинства
звездных систем,  движение Венеры и  Солнца,  календарь,  по  которому
можно  точно  определить  время  начала сезона дождей,  время посева и
сбора маиса.
     А этот  маленький  храм,  у  входа в который вырубленные из камня
головы пернатых змей,  находится во  власти  лекарей  и  колдунов.  На
длинных  веревках сушатся травы,  лечебные листья деревьев.  На полках
разложены осиные гнезда,  перья попугаев. На глиняной жаровне - черные
бобы.  Приходите,  больные!  Колдуны  дадут  вам  таинственное  зелье,
которое уничтожит болезнь.
     Неподалеку от пирамиды есть святилище, куда никто не может войти,
кроме ученого жреца.  Он приходит сюда рано утром,  раздувает  угли  в
жаровне, бросает на них шарик копаля.
     Жрец уже стар.  Много лет он приходит в этот храм и пишет историю
"Судьбы майя".
     Вот и сегодня жрец открыл небольшое окно, прорубленное в каменной
стене,  и  присел за гладкую каменную плиту,  на которой лежала книга.
Она исписана только наполовину.  А сколько уже законченных книг  лежит
на полках святилища! Их писали и пятьдесят, и сто, и двести лет назад.
Их писали еще в прежней столице индейцев майя в "Городе  змей",  шесть
веков  назад,  когда  впервые  родилось  могущество племени майя.  Уже
потемнели переплеты тех книг, но записи ученых-жрецов навечно сохранят
историю того далекого времени.
     Сегодня жрец напишет еще одну  страничку  о  девушке  Сквик  и  о
благодеянии бога дождя Юм-Чака.
     Жрец раскрыл книгу  на  чистой  странице,  поставил  перед  собой
глиняный  горшочек  с  краской  и окунул в нее кисточку,  сделанную из
тончайших перьев.  Старательно вывел на бумаге дату:  "2 мулук  По  II
Во".  "В  этот день наш Верховный правитель разговаривал с богом дождя
Юм-Чаком.  Народ выполнил волю бога и отдал ему самую красивую девушку
Сквик. Бог отблагодарил людей влагой, посланной на землю".
     Эти слова жрец писал долго: каждая буква, каждое число - рисунок,
тончайший, как паутина.
     Кончив свой труд,  жрец обмакнул кисточку в настой из трав, вытер
ее и положил рядом с книгой.
     - До завтра,  - сказал он и,  бросив  на  угли  шарик  священного
копаля, встал и начал молитву.

ПЕРВАЯ ВЕСТЬ О ЧУЖЕСТРАНЦАХ

     Боги были  милостивы  к  индейцам  майя.  Они не обрушивали на их
земли ураганы и тропические ливни,  которые  уносят  плодородный  слой
земли. Они не посылали народу майя болезни, от которых умирают дети...
     Боги были милостивы,  и поэтому деревни и города майя становились
богаче,  все  выше  поднимались  пирамиды,  стадионы,  дворцы  знати и
великолепные храмы.
     Когда умирал Верховный правитель,  его хоронили с почестями.  Для
него строили гробницу.  Чтобы никто не  потревожил  его  покой,  жрецы
убивали  нескольких  сильных  и  ловких  юношей  и тела их клали перед
входом в гробницу.
     На ступени пирамиды поднимался новый Халач-виник.  На нем был тот
же пышный наряд из перьев  редких  птиц  и  в  руке  жезл,  украшенный
хвостами гремучих змей.
     Все было по-прежнему.  По-прежнему вымаливали прощение  крестьяне
за  свои  грехи,  по-прежнему  трудились каменотесы и лекари,  а жрецы
усердно обучали наукам детей знатных лиц.
     Может быть,  так  продолжалось  бы  вечно,  и,  может  быть,  еще
могущественнее и краше было бы государство майя...  Но  однажды  чилан
Ах-Камбаль из провинции Титульшиу сделал предсказание. Чиланы для того
и существовали в государстве майя, чтобы предсказывать судьбу племени.
Они  могли заглянуть в следующий год и определить,  будет он урожайным
или нет.  А возможно,  в следующем году будет ураган "четырех ветров".
Но чилан Ах-Камбаль предсказал другое "Наш народ, - заявил он, - будет
покорен  чужестранцами,  которые  принесут  своего  бога   и   дерево,
обладающее большой силой против наших богов".
     Поначалу многие и не придали значения этому  предсказанию.  Какие
могут  прийти  чужестранцы,  если земля майя с одной стороны омывается
водами бесконечного моря,  а с другой закрыта непроходимыми  лесами  и
болотами?
     Но слова чилана Ах-Камбаля  оказались  не  напрасными.  Во  время
торжества  по поводу сбора урожая в Чичен-Ицу пришли жители прибрежных
городов.  Они сказали,  что видели людей с белой кожей и даже  ели  их
мясо.
     Бледнолицые приплыли на своем каноэ откуда-то с края  света.  Они
сошли  на  берег и упали без сил.  Жрец приказал пятерых из этих людей
отдать в жертву богу.  Их положили  на  жертвенный  камень,