е как философских систем,
так и логических структур. По-видимому, индийская логика пошла глубже
Аристотелевской, а ход философской индийской мысли почти тысячу лет тому назад
(с точностью нескольких столетий плюс или минус - хронология индийской философии
все еще чрезвычайно несовершенна) достиг уровня философии Запада конца XVIII в.,
т. е. наша философия только в XVIII в. догнала индийскую философскую мысль.
Долгие века традиция философской мысли и живое ее переживание не прерывались, но
в политическом упадке индийской культуры творческая философская мысль Индии
замирала и, вероятно, в XI-XII вв. крупный творчески мыслящий философ Рамануя
(1050-1137) был последним за многие столетия крупным ее представителем. Но
философская культура и философские интересы не прерывались, и от времени до
времени возникала самостоятельная мысль вплоть до XVII столетия и позже. В XIX
в. под влиянием европейской науки после живой философской традиции в течение
больше трех тысяч лет началось возрождение самостоятельной мысли в Индии на
почве вселенскости научного знания.
Индийская философская мысль больше тысячелетия оказывала глубокое влияние на
тибетские, китайские, корейские, японские государства.
Это влияние проявлялось с большими перерывами многие столетия и встретилось,
особенно в китайских государствах, в этом самостоятельном центре человеческой
культуры, с самостоятельно возникшими философскими исканиями, имевшими глубокую
и долгую историю, которая только что перед нами начинает открываться. В эпоху
упадка индийской творческой философской мысли сношения с этими связанными с ней
проявлениями философских исканий прекратились и возобновились только в наше
время. Как раз в то время, когда произошел охват этих древних цивилизаций мощной
силой нашей науки.
60. XIX столетие и особенно сильно ХХ-ое, после варварской войны 1914-1918 гг.,
коренным образом изменили религиозную и философскую структуру всего человечества
и создали прочную почву для единой вселенской науки, охватившей все
человечество, дав ему научное единство.
Движение началось в середине XVIII в. в Северной Америке, где англичанами и
французами положено начало северо-американской научной работе. Еще раньше оно
началось в XVI столетии в Южной Америке, в испанской и португальской ее
культурной среде, но здесь оно быстро замерло и не создало до XIX столетия
прочной научной среды.
Совершенно другое было с Северной Америкой, где постепенным и непрерывным ростом
создался мощный научный центр англо-саксонской научной работы, явившийся сейчас
самой мощной научной организацией человечества. В Канаде сохранился
англо-французский центр работы, слившийся с англо-саксонским.
В начале ХVIII в. основы научных исканий были перенесены в Московскую Русь и при
государственной поддержке быстро охватили Азиатский континент, перейдя на север
Америки. Здесь, благодаря экспансии великорусского народа, была внесена научная
мысль и работа в чуждую Западу, иную по традициям жизнь.
Мощное развитие колониальной силы Великобритании и своеобразный характер ее
политики, приведший в конце XIX, в XX в. к созданию Британской империи, можно
сказать охватившей в единое культурное целое всю планету, оказал могущественное
влияние на охват единой наукой огромных ее территорий. Создались мощные научные
центры самостоятельной научной работы в Северной Америке, Австралии, Новой
Зеландии, Южной Африке, где в XIX в. создался голландский африканский научный
центр. Не менее важным было то, что под влиянием английской научной мысли
вовлечена и охвачена научной мыслью и научной работой древняя цивилизация Индии
и Бирмы. Здесь создались центры научной работы и началось научное возрождение
Индии, основанное на единой науке и своей философии и религии. Через индийскую
мысль в научную среду все больше вливаются и получают значение люди другой
философской культуры, чем христианская.
Медленно шло проникновение творческой современной научной мысли в среду
мусульманского Востока, севера Африки, в Малой Азии и Персии, в этой области
культуры, которая стояла во главе научной мысли человечества с VIII по XII
столетие, но где под влиянием религиозных и политических событий происходило
медленное угасание научной работы, прекратившееся только в нашем столетии.
В середине XIX столетия, после многосотлетнего перерыва Япония связалась с
западноевропейской культурой и подобно России, на полтораста лет раньше
государственными мерами создала у себя мощные центры научной культуры и прочно
связалась с мировой наукой.
Наконец, после крушения Маньчжурской династии, Китай быстро вошел в научную
работу человечества. Любопытно, что в эпоху Петра Китай представлялся европейцам
и русским в том числе передовой страной по своему научному значению, и можно
было тогда думать - для Московского царства, в какую сторону ему надо обратиться
- на Запад или на Восток для того, чтобы приобщиться к мировой науке. Ибо только
в петровское время, благодаря успехам точного знания конца XVII - начала XVIII
в. всецело сказалась на глазах современников потенциальная мощность новой науки.
Китай в XVII столетии охватывался через иезуитов и другие католические миссии
новой наукой в ее государственном приложении, и только в начале XVIII в. эта
больше чем столетняя работа потерпела крушение, и Китай только после ослабления
маньчжурских династий создал у себя прочные центры научной работы. В 1693 г.,
когда китайский богдыхан Кангси дал широкую веротерпимость, и когда первое
приложение точного знания в форме астрономических наблюдений в их прикладном и
научном значении были введены в государственную систему Китая, Китай не отставал
в своей технике и в ее научных основах от положения дел в современной ему
Западной Европе, и он был более мощен научно-технически, чем Московское царство
того времени. В 1723 г., когда умер Кангси, за несколько лет перед смертью из-за
религиозных соображений прекративший связь с научной мыслью Запада, Китай сразу
оказался отсталым, так как победа ньютоновского миропредставления и новые методы
математики к середине века необычайно подняли реальную государственную силу
научного знания. Китай жестоко заплатил за ошибку Кангси, когда в XIX в.
оказался беспомощным перед захватом американцев и европейцев. Начавшееся в
середине XVIII в. возрождение, медленно развертывающееся, привело китайцев к
прочному сознанию необходимости овладеть мощью единой науки. Они теперь прочно
стоят на этом пути.
61. Так в ХХ в. одна единая научная мысль охватила всю поверхность планеты, все
на ней находящиеся государства. Всюду создались многочисленные центры научной
мысли и научного искания.
Это - первая основная предпосылка перехода биосферы в ноосферу. На этом общем и
столь разнообразном фоне развертывается взрыв научного творчества ХХ в., не
считающийся с пределами и разграничениями государств. Всякий научный факт,
всякое научное наблюдение, где бы и кем бы они не были бы сделаны, поступают в
единый научный аппарат, в нем классифицируются и приводятся к единой форме,
сразу становятся общим достоянием для критики, размышлений и научной работы.
Но научная работа не определяется только такой организацией. Она требует
благоприятной среды для развития, и это достигается широчайшей популяризацией
научного знания, преобладаниям его в школьном образовании, полной свободы
научного искания, освобождения его от всякой рутины, религиозных, философский
или социальных пут.
ХХ век - век значения народных масс. Мы одновременно видим в нем энергичное,
широкое развитие самых разнообразных форм народного образования. И ходя далеко
не везде сняты путы, на которые указывалось, они неизбежно разлетятся с
дальнейшим ходом времени. Огромно значение демократических и социальных
организаций трудящихся, интернациональных их объединений, и стремление к
получению максимального научного знания не может остановиться. До сих пор эта
сторона организации трудящихся и их интернационалов по своему темпу и глубине не
отвечала духу времени и не обращала на себя достаточного внимания. Эта работа
идет на всей планете вне рамок государств и национальностей. Это столь же
необходимая предпосылка ноосферы, как и творческая научная работа.
62. Этот мощный рост научного знания, все увеличивающейся интенсивности и
расширяющегося охвата, совпадает с глубоким творческим застоем в смежных
областях, тесно связанных с наукой, - в философии и в религиозном мышлении.
В философии Запада, несмотря на большую, даже растущую литературу, наблюдается в
нашем веке слабость новой творческой работы, недостаточная ее глубина.
Философская работа после великого расцвета в эпоху XVII в. до начала XIX в. уже
целое столетие не создает ничего равного научному творчеству XIX и XX столетий.
Она разбивается в частностях, не захватывает широких вопросов жизни, повторяет
старое, теряет значение для научно работающего мыслителя. Старые, давно уже
умершие представления пытаются существовать, не меняясь по существу в новой
обстановке, создаваемой наукой, ими не понимаемой. Лишь за последние годы эти
старые течения уступают, начинается новое движение, но оно идет уже под прямым
влиянием новой научной мысли и создаваемого ею нового научного мировоззрения.
Наблюдаемое и важное для ученого, работающего в областях, связанных с изучением
жизни, в частности и для биогеохимии, начинающееся движение связано также с
влиянием на него новой научной мысли. Наука, вскрывая новое, ломает старые
философские представления, указывает путь.
Дело в том, что в истории философии наблюдается явление, невозможное для научной
мысли в наше время: наука одна для всего человечества, философий, по существу,
несколько, развитие которых шло независимо в течение тысячелетия, долгих веков и
долгих поколений.
Наряду с европейско-американской философией, существуют философии Индии и Китая.
И если китайская философия находится в многовековой дремоте, и ее философия
природы резко противоречит науке нашего времени - философия Индии явно и резко
пробуждается сейчас после многовекового творчески латентного состояния.
Мне кажется, для новых областей науки - и в частности для наук о природе -
представляют сейчас большой интерес философские концепции Индии. Они после
многовекового застоя только начинают возрождаться под влиянием расцвета мирового
научного знания и охвата им духовной жизни этой части человечества, сумевшей
сохранить поколениями тысячелетние достижения философского творчества предков.
Но значение этих более широких и, может быть, глубоких, мне кажется, философских
концепций Индии для науки выразится в будущем. Сейчас и здесь новая научная
мысль идет впереди.
63. Религиозное сознание всего человечества переживает сейчас глубокий кризис,
отчасти, но едва ли в основном, связанный с ростом научного знания и с
несогласованностью его с научными достижениями, попытками с ним бороться.
Впервые ярко выражается в государственных представлениях отрицание религии как
одной из норм культуры человечества. В действительности в ряде государств и
больших культур, например Китае, были эпохи, когда идеология государственного
строя являлась проявлением религиозного понимания окружающего. Неизбежно и до
известной степени бессознательно та же социальная структура, как форма
религиозного проявления жизни, обязательной социально-государственной структуры,
в которой нельзя сомневаться, выявляется и сейчас в отрицающих религию течениях
современной мысли. Фактически это, как было в Китае, социально-государственная
религия.
Человечество живет в глубоком кризисе религиозного сознания и, вероятно,
находится на грани нового религиозного творчества. Старые религиозные концепции
должны углубляться и перестраиваться прежде всего под влиянием роста научной
мысли.
Такое пассивное состояние в смысле вековых ведущих больших идей философского
мышления и религиозного сознания реальности, понимания жизни в частности, при
взрыве научного творчества, сила которого все увеличивается, создает небывалое в
прошлом человечества значение науки, и открывающиеся перед ней новые научные
проблемы получают в этом аспекте новое значение и освещение.
64. Другое новое явление резко меняет все условия роста научного творчества
именно в нашем ХХ в. и придает им особый характер и особое, небывалое раньше
значение.
Наше время по существу иное и небывалое в этом отношении, ибо, по-видимому,
впервые в истории человечества мы находимся в условиях единого исторического
процесса, охватившего всю биосферу планеты. Как раз закончились сложные, частью
в течение ряда поколений независимо и замкнуто шедшие исторические процессы,
которые в конце концов в нашем ХХ столетии создали единое, неразрывно связанное
целое. Событие, совершившееся в глуби Индии или Австралии, может резко и глубоко
отразиться в Европе или Америке и произвести там следствия неисчислимого для
человеческой истории значения. И, может быть, главное - материальная, реально
непрерывная связанность человечества, его культуры - неуклонно и быстро
углубляется и усиливается. Общение становится все интенсивнее и разнообразнее и
постояннее.
История прошлого умственной культуры человечества нам сейчас так мало известна,
что мы не можем ясно представить себе те этапы былого, которые привели к
современной вселенскости жизни людей, ею - ее единством - охваченных, в каком бы
уголке биосферы они ни жили. Сейчас никуда от нее укрыться они не могут - ни в
области духовной жизни, ни в области быта. И темп упрочения вселенскости так
велик, что осознание его для сейчас живых поколений вполне реально, спорить об
этом не приходится.
Увеличение вселенскости, спаянности всех человеческих обществ непрерывно растет
и становится заметным в немногие годы чуть не ежегодно.
Научная мысль - единая для всех, и та же научная методика, единая для всех,
сейчас охватили все человечество, распространились во всей биосфере, превращают
ее в ноосферу.
Это новое явление, которое придает особое значение наблюдаемому сейчас росту
науки, взрыву научного творчества.
65. Необходимо при этом еще отметить, что новое в самой сущности своей для науки
положение, которое начало медленно развиваться в XVII-XIX столетиях, усилилось в
конце XIX в. В ХХ в. оно под влиянием интенсивного роста научной мысли выдвинуло
на первое место прикладное значение науки как в общежитии, так и на каждом шагу:
в частной, в личной и в коллективной жизни.
Государственная жизнь во всем ее проявлении охватывается научным мышлением в
небывалой раньше степени. Наука ее захватывает все больше и больше.
Значение науки в жизни, связанное тесно, как мы увидим, с изменением биосферы и
ее структуры, с переходом в ноосферу увеличивается с тем же, если не с большим,
темпом, как и рост новых областей научного знания.
И вместе с этим ростом приложения научного знания к жизни, к технике, к
медицине, к государственной работе создаются в еще большем числе, чем в новых
областях науки, новые прикладные науки, появляется новая методика и до
чрезвычайности [быстро] создаются новые приложения и выдвигаются новые проблемы
и задания техники в широком ее понимании, тратятся государственные средства в
небывалых раньше размерах, на прикладную хотя, но научную по существу работу.
Значение науки и ее проблем растет в жизни в этом аспекте, еще с большей
скоростью, чем растут новые области знания. К тому же как раз эти новые области
научного знания чрезвычайно расширяют и углубляют прикладное значение науки, ее
значение в ноосфере.


Отдел 2
О научных истинах


Глава 4



Положение науки в современном государственном строе.



66. Такое жизненное значение науки, входящее в сознание современного
человечества, далеко не отвечает исторически, т.е. исходя из прошлого,
сложившемуся реальному ее положению и ее оценки в жизни.
Наука не отвечает в своем современном социальном и государственном месте в жизни
человечества тому значению, которое она имеет в ней уже сейчас реально. Это
сказывается и на положении людей науки в обществе, в котором они живут, и в их
влиянии на государственные мероприятия человечества, в их участии в
государственной власти, а главным образом, в оценке господствующими группами и
сознательными гражданами - "общественным мнением" страны - реальной силы науки и
особого значения в жизни ее утверждений и достижений.
Человек не сделал еще логических выводов из новых основ современной
государственной жизни. Переживаемое сейчас время - время коренной и глубокой
демократизации государственного строя - правда, еще не установившейся, но уже
мощно влияющей на формы этого строя, неизбежно должно поставить, но еще не
поставило, коренное изменение положения науки и ученых в государственном строе.
Значение народных масс и их интересов, не только в политическом, но и в
социальном их отражении, резко меняет интересы государства. Старое "Raison
d'état" и цели существования государства основанные на исторически сложившихся
интересах династий и связанных с ними классов и группировок, быстро заменяются
новым пониманием государства. Значение династий на наших глазах быстро отходит в
область преданий. Выступает новая идея, неизбежно, рано ли, поздно ли, но в
государственно-реальное время побеждающая - идея о государственном объединении
усилий человечества.67 Она может иметь место только при широком использовании
средств природы на благо государства, по существу - народных масс. Это возможно
только при коренном изменении положения науки и ученых в государственном строе.
В сущности это государственное проявление перехода биосферы в ноосферу. Как уже
не раз указывалось, этот развившийся на наших глазах природный процесс
неотвратим и неизбежен. И можно ли сомневаться, что современное положение науки
и ученых в государстве есть преходящее явление. Надо считаться с быстрым его
изменением.
67. Но сейчас этого нет. И это сказывается особенно ярко на количестве
государственных средств, которые тратятся на чисто научные потребности, не
имеющие военного - завоевательного или оборонительного - значения, не связанные
с промышленностью, с земледелием, с торговлей, с путями сообщений, с интересами
здоровья и образования населения. До сих пор ни одно государство -
систематически и планомерно - не затрачивает значительных государственных
средств на разрешение больших научных теоретических проблем, на задачи, далекие
от современной жизни, для ее будущего, в масштабе государственных потребностей,
очень часто ошибочно за них считаемых.68
Еще не вошло в общее сознание, что человечество может чрезвычайно расширить свою
силу и влияние в биосфере - создать для ближайших поколений сознательной
государственной научной работой неизмеримо лучшие условия жизни. Такое новое
направление государственной деятельности, задача государства, как формы новых
мощных научных исканий, мне представляется неизбежным следствием, уже в
ближайшем будущем из переживаемого нами исторического момента, превращения
биосферы в ноосферу. Это - неотвратимый геологический процесс. Я вернусь еще к
этому.
Уже теперь мы видим его приближение. Фактически явлениями жизни наука все больше
стихийно внедряется в государственные мероприятия и для пользы дела, но без
ясно, сознательно продуманного плана, занимает все более и более ведущее
положение.
Такое состояние дел, очевидно, преходящее - неустойчиво, с точки зрения
государственного строя и, что важнее, организованности ноосферы.
По своей инициативе ученые все больше и больше, исходя из такой обстановки,
используют для роста научного знания государственные средства, сознательно
государственными деятелями для этого не предназначенные. Они получают этим путем
все растущую возможность развития науки благодаря все увеличивающемуся признанию
ее прикладного значения, для развития, не могущего иначе быть достигнутого,
техники. В этом отношении ХХ век совершил огромный сдвиг вперед, значение и сила
которого еще не поняты и не выявлены.
Но требования науки не сформулированы, конкретно их неизбежность и польза для