ата Homo sapiens. Мы могли бы это предвидеть из
эмпирического обобщения, из эволюционного процесса. Homo sapiens не есть
завершение создания, он не является обладателем совершенного мыслительного
аппарата. Он служит промежуточным звеном в длительной цепи существ, которые
имеют прошлое, и, несомненно, будут иметь будущее, которые имели менее
совершенный мыслительный аппарат, чем его, будут иметь более совершенный, чем он
имеет.
В тех затруднениях понимания реальности, которые мы переживаем, мы имеем дело не
с кризисом науки, как думают некоторые, а с медленно и с затруднениями идущим
улучшением нашей научной основной методики. Идет огромная в этом направлении
работа, раньше небывалая.
Ярким выражением ее является резкое и быстрое изменение нашего представления о
времени. Время является для нас не только неотделимым от пространства, [а] как
бы другим его выражением. Время заполнено событиями столь же реально, как
пространство заполнено материей и энергией. Это две стороны одного явления. Мы
изучаем не пространство и время, а пространство-время. Впервые делаем это в
науке сознательно.
Наука также по-новому и глубоко подходит к научному исследованию пространства.
Впервые в начале ХIX в. Н.И. Лобачевским (1793-1856) был поставлен вопрос в
научно решаемой форме, является ли для нашей галаксии (вселенной) реальное
(физическое) пространство пространством евклидовым, или новым пространством,
которое им и независимо Я. Больяем (1802-1860) установлено как могущее
геометрически существовать наравне с пространством евклидовой геометрии.
Мы увидим в дальнейшем, какое значение имеет в строении биосферы путь
исследования, указанный Лобачевским, если мы внесем в его рассуждение логическую
поправку, которая мне кажется неизбежной.
Нет никаких данных отделять выводы геометрии и всей математики вообще с ее
числами и символами от других данных естествознания. Мы знаем, что математика
исторически создалась из эмпирического научного наблюдения реальности, ее
биосферы в частности.
Конечно, теоретические построения всегда были абстрактнее, чем природные
объекты, и могут вследствие этого не иметь места в естественных телах и
природных явлениях биосферы, даже если они логически правильно выведены из
эмпирического знания. Мы это на каждом шагу видим, так как все эмпирически
установленное в науке по существу также бесконечно в своих теоретически
допустимых проявлениях, как бесконечна биосфера, в которой проявляется научная
мысль.
Мы знаем, что геометрия Евклида и Лобачевского - две из бесчисленного множества
возможных. Они распадаются на три типа (Евклида, Лобачевского и Римана) и в
настоящее время идет разработка общей геометрии, всех их охватывающей. Во время
Лобачевского это было неизвестно, и поэтому он мог ставить вопрос о единой
геометрии Космоса. С таким же правом мы можем говорить о геометрической
разнородности реальности, об одновременном проявлении в Космосе, в реальности,
материально-энергетических, главным образом материальных, физических, состояний
пространства, отличающих разные геометрии. Мы увидим в дальнейшем, что эта
проблема выявляется сейчас в разнородности биосферы, в косных и живых ее
естественных телах. Я вернусь к этому позже.56 Должны наблюдаться процессы, нам
пока неизвестные, перехода одного такого физического состояния пространства с
одной геометрической структурой в пространство с другой.
53. Одновременно новое появилось и анализ углубился в древних областях знания,
достигших, подобно математике, высокого совершенства в логике. Она сейчас
находится в перестройке. Меньший интерес для нас представляет более философская
ее часть - теория познания.
Логика Аристотеля есть логика понятий. Между тем как в науке мы имеем дело с
естественными телами и природными явлениями, понятие о которых словесно
неподвижно, но в историческом ходе научного знания в корне меняется в своем
понимании, отражает на себе чрезвычайно глубоко и резко состояние знаний данного
поколения. Логика Аристотеля, даже в ее новейших изменениях и дополнениях XVII
в., внесших большие поправки, является слишком грубым орудием и требует более
глубокого анализа. В отдельном экскурсе я вернусь к этому ниже.
54. Математика и логика суть только главные способы построения науки. С XVII в.,
века создания новой западноевропейской науки и философии, выросла новая область
научного синтеза и анализа - методика научной работы. Ею именно создается,
проверяется и оценивается основное содержание науки - эмпирически ее научный
аппарат. Я уже говорил (§ 50) об его огромном значении в истории науки, все
растущем и основном.
Странным образом методика научной работы, имеющая большую литературу и
руководства величайшего разнообразия, совершенно не охвачена философским
анализом. А между тем существуют отдельные научные дисциплины, как теория
ошибок, некоторые области теории вероятности, математическая физика,
аналитическая химия, историческая критика, дипломатика и т.д., только благодаря
которым научный аппарат получает ту мощь проникновения в неизвестное, которая
характеризует ХХ в. и открывает перед наукой нашего времени безграничные
возможности дальнейшего охвата природы.
Методика научной работы, как ясно из изложенного выше, не является частью
логики, а тем [более] - теории познания.
В последнее время в этой области совершается какое-то крупное изменение,
вероятно, величайшего значения. Создается новая своеобразная методика
проникновения в неизвестное, которая оправдывается успехом, но которую образно
(моделью) мы не можем себе представить. Это как бы выраженное в виде "символа",
создаваемого интуицией, т.е. бессознательным для исследователя охватом
бесчисленного множества фактов, новое понятие, отвечающее реальности. Логически
ясно понять эти символы мы пока не можем, но приложить к ним математический
анализ и открывать этим путем новые явления или создавать им теоретические
обобщения, проверяемые во всех логических выводах фактами, точно учитывая их
мерой и числом, мы можем.
Этот способ исканий и открытий нашел себе широкое приложение, между прочим, в
физике атома57 - области научного знания, всецело лежащей в микроскопическом
разрезе мира. Понятие величины h, фотона, кванта являются ярким примером этой
новой, вероятно, огромного могущества силы научного проникновения и расширения
научной методики. Создаются новые научные дисциплины, как новая механика, и
растут новые отделы математики, из них исходящие.
В корне меняется наш математический и логический аппарат по сравнению с тем,
который имел в своем распоряжении ученый 40-50 лет назад.
Но ясно, что это только начало. С трудом, но бесповоротно создаются новые методы
проникновения в неизвестное, связанные с исканием и созданием новых областей
теоретической физики, в которых визуальный образ явлений или затушевывается, или
совсем не может быть построен.
Но эта новая методика приложима не только к таким новым областям знания, как
физика атома. Конечно, требуется большая осторожность в ее использовании, и в
научной литературе наблюдается множество бесплодных и ошибочных ее применений,
но это неизбежно в условиях всей нашей научной работы, в которой мы делаем
множество лишней и ненужной работы. Мы работаем здесь, как работает природа, как
выявляется организованность биосферы (§ 3). Чрезвычайно важно, что одновременно
с новой методикой наблюдаются еще большие явления, может быть, ее вызывающие, -
создание новых областей знания - новых наук.
Темп их создания и область их захвата за последние сорок лет непрерывно растут.
55. Четырнадцать лет назад я сравнил эту черту научного знания со взрывом, и это
сравнение, мне кажется, правильно выражает действительность.
Мы можем проследить начало этого взрыва с исключительной точностью. Правильно
указал Э. Резерфорд,58 что современное развитие физики, перевернувшее наше
мировоззрение, на 9/10 обязано радиоактивности в проблемах современной физикой
выдвигаемых.
Конечно, можно спорить о точности такой оценки, так как удивительным образом
эксперимент подошел, почти одновременно, к открытию трех новых явлений, по
существу, однако, неотделимых от радиоактивности, в течение трех лет в разных
местах - X-лучей в Вюрцбурге В. Рентгеном в 1895 г.,59 радиоактивности урана А.
Беккерелем в Париже в 1896 г.,60 электрона в Кембридже Д. Д. Томсоном в 1897
г.61 Их совпадение определило взрыв научного творчества. Но без открытия
основного явления радиоактивности - бренности атомов, - объяснившего и X-лучи, и
электроны, и их возникновение, современной физики не было бы.62
Открытие радиоактивности так же, как X-лучей и электрона, можно проследить с
научной точностью, с какой далеко не всегда это можно сделать. 1 марта 1896 г.
А. Беккерель в заседании Парижской академии сделал доклад о лучеиспускании
ураном лучей, фотографирующих в темноте, аналогичных X-лучам, открытым Рентгеном
[несколько] месяцев назад. Это было открытие радиоактивности. Первые снимки,
присланные В. Рентгеном, были показаны в Парижской академии 20 января 1896 г., и
Беккерель немедленно, тогда же, исходя из предполагаемой связи X-лучей с
флюоресценцией стекла катодной лампы, начал свои опыты. Он пошел
экспериментальным правильным путем, исходя из, по существу, неправильных
посылок. Открытие Рентгена выявило существование "темных" лучей, проникающих
материю и действующих на фотографическую пластинку. Беккерель немедленно
применил, исходя из флюоресценции, с которой он их связал, эти новые
экспериментальные представления к урановым солям, открыв новые лучеиспускания,
доказал, что они связаны с атомом урана, получив для него X-лучи и излучения. В
ближайшие же месяцы силами огромной армии физиков всего мира учение о
радиоактивности было создано, и началось бурное развитие нового миропонимания.
Затравкой взрыва явилось открытие радиоактивности.
Мы знаем теперь, что в летописях науки [есть] многочисленные указания на
отдельные факты, наблюдения, соображения, сюда относящиеся.
Сам А. Беккерель считал, что он открыл радиоактивность только потому, что был
подготовлен к этому всей своей жизнью и жизнью своих предков. Он говорил:
"Открытие радиоактивности должно было быть сделано в лаборатории музея (Museum
d'Histoire Naturelle в Париже, старый Jardins des Plantes), и если бы мой отец
был жив в 1896 г., он бы явился его автором.63
Действительно, физическая лаборатория Музея естественной истории в Париже есть
совершенно исключительное явление в истории науки. Непрерывно с 1815 г., т.е. в
течение уже 123 лет, директорами ее являются члены семьи Беккерелей: прадед,
дед, отец и сын - А.С. Беккерель (1788-1878), А.Э. Беккерель (1820-1891), А.А.
Беккерель (1852-1908), Ж. Беккерель (1878-1953). В ней производятся работы,
которые идут последовательно, поколениями, с детских лет связанные с теми
вопросами, с которыми имеют место, и в форме своего открытия и по существу,
явления радиоактивности.
А. Беккерель был прав: неизбежно, по сути дела - это совершенно новое, никем не
предполагавшееся явление - радиоактивный распад, бренность, определенное время
существования атома, должно было быть открыто в семье Беккерелей сейчас же после
открытия X-лучей. Ибо только в этой семье научное внимание нескольких поколений
физиков было направлено на явления свечения, электричества, действия света
(фотографии). Уже А.С. Беккерель, физик с широкими интересами, экспериментально
работавший главным образом над электричеством, изучал явление фосфоресценции,
систематически, вместе с Био и своим сыном, А.Э. Беккерелем, в 1839 г. Отчасти в
связи с этими работами Стокс в 1852 г. открыл названную им флюоресценцией
фосфоресценцию урана, которая явилась основой многочисленных позднейших работ
А.Э. Беккереля (1859 и следующие), сперва с отцом, потом с сыном, позже
открывшим в уране радиевые лучеиспускания. Уже тогда выявились особенности этой
фосфоресценции, не выясненные, мне кажется, до конца до сих пор.64 Беккерели
занимались ураном к 1896 году - беспрерывно больше 40 лет.
56. Неудивительно поэтому, что в 1896 г. соли урана явились первым объектом
исследования и сейчас же привели к открытию радиоактивности. Огромный опыт и
знакомство с этими явлениями было в распоряжении семьи Беккерелей, накопленное
тремя поколениями, когда X-лучи Рентгена открыли новые g-излучения, связанные и
с явлениями свечения, Беккерелями изучавшимися.
Я остановился на этой истории несколько более подробно, потому что мы едва ли
можем спокойно и без сомнений сводить ее к простому случаю и к совпадению. А.
Беккерель, его сделавший, ясно, как я указывал, сознавал это.
Невольно мысль останавливается перед такого рода совпадениями и ищет для них
научного объяснения.
История человеческой научной мысли есть научная дисциплина, т.е. она должна
стремиться научно связывать научно точно установленные факты, искать обобщений и
распределять их в систему и в порядок. Открытие радиоактивности А. Беккерелем и
подготовка его изучением световых свойств урана, длившихся в течение трех
поколений в семье физиков Беккерелей, есть научный факт, с которым мы должны
считаться.
Мы не можем перед ним не остановиться. Если сколько-нибудь был прав Лаплас и
математической формулой ("формула Лапласа") можно охватить темп мирового
движения, мировой "жизни", мы должны были бы ждать как раз проявлений такого
рода в научных открытиях масштаба пережитого нами открытия явлений
радиоактивности.
Уже по одному этому мы не можем оставить без внимания это реальное бывшее
совпадение работ, шедших над ураном в течение ряда поколений, с быстротой
открытия радиоактивности в нужный момент. В науке нет случая и такие совпадения
в ее истории не так редки.65 Успехи анализа после Лапласа, мне кажется,
дозволяют допустить, что Лаплас в своем образе мог быть не неправ в каких-то
пределах. Но в каких?
57. Захвачена была последствиями из открытия Беккереля вся жизнь человечества,
вся философская его мысль, все его научное мировоззрение.
Ту же картину представляют последствия и теории относительности, выдвинутой А.
Эйнштейном через 10 лет после А. Беккереля, шедшей уже в научной атмосфере ломки
старых представлений радиоактивностью, в атмосфере победы атомистического
миропредставления, его победного шествия. Теория относительности вышла из
научно-теоретической и математической мысли. История ее гораздо лучше изучена,
чем история радиоактивности.
Но и здесь характерно скромное начало66 и непрерывающийся, все растущий в
интенсивности и в многообразии научный эмпирический материал научных фактов, с
теорией относительности генетически и логически связанный. Для натуралиста
только эта сторона точных фактов, а не математических и философских концепций
должна иметь основное значение.
58. Еще одна характерная черта научного знания должна быть принята во внимание,
так как она играет основную роль в происходящем процессе.
Как мы увидим (§ 46), наука в социальной жизни резко отличается от философии и
религии тем, что она по существу едина и одинакова для всех времен, социальных
сред и государственных образований.
Правда, что к этому человечество приходит тяжелым опытом истории, ибо и религия,
и государственные социальные образования на протяжении целых тысячелетий
пытались и пытаются создать единство и силой включить всех в одно целое единое
понимание смысла и цели жизни. Такого единого понимания в многотысячелетней
истории человечества никогда не было. Все время существовали одновременно
враждующие или уживающиеся различные их понимания. Такое стремление, которое
сейчас как будто для всех становится ясной иллюзией, после бесплодной борьбы и
потерянных сил начинает уходить в прошлое. Бывали такого рода попытки и в
истории философии, также кончившиеся полным крушением.
Можно оставить в стороне социально государственные объединения, так как с
ноосферической точки зрения они никогда не охватывали сколько-нибудь
значительных ее частей. Так называемые всемирные империи всегда занимали в
сущности отдельные участки суши и всегда являлись одновременно существующими,
приходили - силой или бытом - в равновесие друг с другом. Идея об едином
государственном объединении всего человечества становится реальностью только в
наше время, и то, очевидно, становится пока только реальным идеалом, в
возможности которого нельзя сомневаться. Ясно, что создание такого единства есть
необходимое условие организованности ноосферы, и к нему человечество неизбежно
придет.
В истории религий, в каких бы формах они ни проявлялись - теистических,
пантеистических или атеистических - реальное стремление к единству было
неизбежным, так как все они основаны на вере и на преодолении рационалистических
сомнений в их правильности. Жизнь неизбежно разбивала это стремление, но
верующие, несмотря на горький опыт поколений, верят в осуществление этого
идеала. С ростом науки реальное значение этой веры во всемирной истории быстро
падает. Для западно-христианской церкви, для католичества, реально возможность
такого объединения кончилась с созданием протестантских церквей, поддержанных
государственной силой и с таким же обоснованием мусульманских религиозных сект.
Глубокий кризис религии, ныне переживаемый, сводит их с реальной почвы истории в
этом отношении. Мало вероятно, чтобы атеистические представления, по существу
тоже предмет веры, основанные на философских заключениях, могли бы стать столь
сильны, чтобы дать человечеству единое представление. По существу это тоже
религиозные концепции, основанные на вере.
59. Еще менее может создать единство - вселенскость понимания - философская
мысль. В основе ее всегда лежит сомнение и рационалистическое обоснование
существующего. Никогда не существовало времени, когда бы одна какая-нибудь
философия признавалась истинной. Философия всегда основана на разуме и теснейшим
образом связана с личностью. Типы личности всегда отвечают разным типам
философий. Личность неотделима от философского размышления, а разум не может
дать для нее мерку, вполне охватить всю личность. Философия никогда не решает
загадки мира. Она их ищет. Она пытается охватить жизнь разумом, но никогда
достигнуть этого не может. Философская истина всегда может быть подвергнута
сомнению свободной, ищущей личностью. Тысячелетним процессом своего
существования философия создала могучий человеческий разум, она подвергла
глубокому анализу разумом человеческую речь, выработанную в течение десятков
тысяч лет в гуще социальной жизни, выработала отвлеченные понятия, создала
отрасли знания, такие как логика и математика, - основы нашего научного знания.
В независимую от нее научную область начинает превращаться и психология, ею
создавшаяся, в которой огромную роль играет внутренний опыт, размышление о самом
себе. Эта область явлений столь же безбрежна и бесконечна, глубока, как
окружающая нас реальность.
Наука выросла из философии тысячелетия тому назад. Чрезвычайно характерно и
исторически важно, что мы имеем три или четыре независимых центра создания
философии, которые только в течение немногих - двух-трех - поколений находились
между собой в общении, а столетия и тысячелетия оставались друг другу
неизвестными. Работа мысли - социальной, религиозной, философской и научной -
шла в них независимо многими столетиями, если не тысячелетиями. Это были центры
средиземноморские, индийские и китайские. Может быть, сюда надо присоединить
центр тихоокеанско-американский, который сильно отстал от первых трех и о
котором мы мало знаем. Он исчез и погиб в исторической катастрофе в XVI
столетии. По-видимому, в течение поколений, близких к Пифагору, Конфуцию и
Шакья-Муни, философско-религиозные центры Старого Света находились некоторое
значительное время в культурном обмене.
Новый обмен, сравнимый с этим первым, начался в века, к нам близкие. Философская
мысль долгие столетия шла в этих центрах независимо, наиболее мощно в Индии и в
эллинско-семитском. Любопытно, что в ходе истории философии мы видим
чрезвычайную аналогию исторического процесса в выработк