вспомнила картину -  она где-то ее видела - называвшуюся "Подземка". 
Художник изобразил дверь вагона подземки и толпу, вываливающуюся на перрон. 
Одновременно другая  толпа пыталась  прорваться внутрь вагона.  Было видно, 
что все  они -  и входящие и  выходящие - очень спешат,  но удовольствия от 
этого не получают. Красота  отсутствовала в картине напрочь, было ясно, что 
единственная цель, двигавшая кистью художника, - едкая критика современного 
образа жизни. 
Синтия почувствовала  большое облегчение,  когда фильмы окончились  и они с 
Рэндаллом  сменили тесноту  зала  на относительную  свободу улицы.  Рэндалл 
остановил такси и дал шоферу свой адрес. 
- Тедди... 
- Да? 
-  Ты  не обратил  внимания,  какие лица  были  у людей,  сидевших в  кино? 
- Да нет, я как-то не смотрел. А что? 
-  Ни  про одного  из  этих  людей не  скажешь,  что  жизнь доставляет  ему 
удовольствие. 
- А может, она и не доставляет ему удовольствия. 
-  Но  почему  не  доставляет? Слушай,  ведь  мы-то  живем весело,  правда? 
- Это уж точно. 
- Мы  всегда жили весело.  Даже когда у нас  не было ни гроша,  и мы только 
пытались организовать свое дело - даже и тогда нам было весело. Мы ложились 
в постель улыбаясь и  вставали счастливыми. У нас с тобой и до сих пор так. 
В чем тут дело? 
Рэндалл  улыбнулся,  в первый  раз  после  неудачных розысков  тринадцатого 
этажа, и ущипнул жену. 
- А дело в том, лапа, что мне весело с тобой. 
- Благодарствую.  И вам  того же самого  по тому же месту.  Знаешь, когда я 
была маленькой, у меня появилась странная мысль. 
- Чего ты замолчала? Колись. 
- У  меня самой  было счастья -  целый вагон. Но  вот я  стала подрастать и 
замечать, что  у мамы его нет.  И у папы тоже. Мои  учителя, да и почти все 
окружающие  взрослые -  все они  не были  счастливыми. Вот  мне и  влезло в 
голову, что я тоже  вырасту и узнаю что-то такое, после чего никогда больше 
не  буду  счастливой.  Ты   же  знаешь,  как  принято  говорить  с  детьми: 
"Ты  еще маленькая  и  ничего не  понимаешь" или  "Вот подрастешь,  тогда и 
поймешь". Я  задавалась вопросом,  что же это  за секрет такой  они от меня 
скрывают;  иногда  я  подслушивала  за  дверью  и  пыталась  это  выяснить. 
- Прирожденный сыщик. 
- Чушь.  Но я отлично видела  - в чем бы там ни  состоял этот секрет, он не 
дает взрослым  счастья, наоборот,  он делает их  печальными. Вот я  и стала 
молиться,  чтобы никогда не  узнать этого  секрета. - Синтия  слегка пожала 
плечами. - Наверное, я так его и не узнала. 
- И я тоже, - хмыкнул Рэндалл. - Я профессиональный Питер Пэн. И это ничуть 
не хуже, чем иметь здравый смысл. 
- А  ты не  смейся, Тедди. -  Маленькая, обтянутая перчаткой  рука легла на 
запястье Рэндалла. - И вот что пугает меня в истории с Хогом: я боюсь, что, 
продолжая  ею заниматься,  мы и  вправду узнаем  то, что знают  взрослые. И 
навсегда перестанем смеяться. 
Рэндалл хотел  рассмеяться, но затем повернулся к  жене и пристально на нее 
посмотрел. 
-  Ты  это  что,  серьезно? -  Кончиками  пальцев  он  слегка приподнял  ее 
подбородок. - Тебе все-таки  нужно хоть чуть повзрослеть. А обоим нам нужен 
обед - и хорошая выпивка. 
 
 
После обеда, едва Синтия начала собираться с мыслями, решая, что же в самом 
деле  сказать  мистеру  Хогу, как  эти  нелегкие  раздумья прервал  входной 
звонок. Подойдя к двери, она взяла трубку домофона. 
- Да? 
Буквально  через долю секунды  она повернулась  к мужу и  беззвучно, одними 
губами проговорила: 
- Это мистер Хог. 
Брови  Рэндалла  приподнялись.  Предостерегающим  жестом приложив  палец  к 
губам, он  с преувеличенной осторожностью, на  цыпочках двинулся к спальне. 
Синтия понимающе кивнула. 
-  Секунду, пожалуйста.  Вот  так... так,  вроде  лучше. У  нас тут  что-то 
аппарат  барахлит.  Кто  это,   повторите,  пожалуйста.  А...  мистер  Хог. 
Заходите, мистер Хог. 
Нажав  на   кнопку  электрического  замка,  она   открыла  дверь  подъезда. 
Было видно, что Хог чем-то очень возбужден. Прямо с порога он начал быстро, 
нервно сыпать словами: 
- Хотелось  бы надеяться, что вы не сочтете  мое вторжение бестактным, но я 
попал  в  такую  неприятную  ситуацию,  что  просто  не  мог  ждать  вашего 
сообщения. 
Сесть Синтия ему не предложила. 
- К сожалению, я должна вас разочаровать. В ее приветливом голосе слышались 
нотки искреннего сочувствия. 
- Мистер Рэндалл еще не вернулся. 
- О! 
Огорченный Хог выглядел настолько жалким, что на мгновение Синтия и вправду 
почувствовала к  нему симпатию, однако, вспомнив,  через что прошел сегодня 
ее муж, она снова заледенела. 
-  А вы не  знаете, - продолжал  непрошеный гость,  - когда он  будет дома? 
- Трудно  сказать. Жена детектива, мистер  Хог, быстро отвыкает смотреть на 
часы и ждать мужа. 
- Да,  понимаю. Ну что ж, тогда, пожалуй, я  не стану больше обременять вас 
своим присутствием. Но мне очень нужно с ним поговорить. 
- Я  передам ему. А вы  хотели сообщить что-нибудь конкретное? Какие-нибудь 
новые данные? 
- Нет.  - Было видно, что Хог в нерешительности.  - Пожалуй, нет... все это 
выглядит исключительно глупо! 
- Что выглядит глупо, мистер Хог? 
- Да  как вам  сказать... - Хог с  надеждой посмотрел ей в  глаза. - Миссис 
Рэндалл, а вот вы верите в одержимость? 
- Одержимость? 
- Одержимость человеческих душ - дьяволом. 
- Знаете, я как-то об этом никогда не задумывалась. 
Сейчас  Синтия  отвечала осторожно,  тщательно  подбирая слова.  Интересно, 
слышит   ли  все   это   Тедди?  И   как  быстро   прибежит  он   на  крик? 
Путающимися пальцами Хог делал  что-то непонятное со своей рубашкой. Вот он 
расстегнул  верхнюю пуговицу,  пахнуло  чем-то едким,  неприятным, затем  в 
руках у  него оказалось  что-то странное, что-то, висевшее  под рубашкой на 
шнурке. 
Только сделав над собой большое усилие, Синтия вгляделась в непонятную вещь 
и поняла,  к величайшему  своему облегчению, что  это - просто  ожерелье из 
головок чеснока. 
- Зачем вы это носите? 
- Очень  глупо, правда? - обреченно  признал Хог. - Никогда  бы не поверил, 
что поддамся таким дурацким  суевериям, но сейчас это как-то успокаивает. У 
меня  появилось   совершенно  жуткое   ощущение,  что  за   мной  следят... 
- Естественно. Ведь мы... то есть мистер Рэндалл следил за вами по вашей же 
просьбе... 
- Я не про это. Человек в зеркале... 
Хог не закончил фразу. 
- Человек в зеркале? 
- Понимаете, когда смотришь в зеркало, отражение всегда смотрит на тебя, но 
это  естественно  и  ничуть  не  беспокоит.  А  тут -  нечто  совсем  иное, 
неприятное, словно кто-то пытается добраться до меня и только ждет удобного 
случая.  Вы, наверное,  считаете меня  сумасшедшим? -  несколько неожиданно 
закончил он. 
Синтия  слушала  гостя  вполуха,  ее  внимание  привлекла  рука,  сжимавшая 
чесночное ожерелье.  Кончики пальцев Хога были  испещрены дугами, петлями и 
завитками  точно  так же,  как  и  у любого  другого  человека, и  никакого 
коллодия на  них нет, это  уж точно. Неплохо бы  получить отпечатки пальцев 
странного клиента. 
- Нет, я не  считаю вас сумасшедшим. - Сейчас ее голос звучал успокаивающе, 
словно  при  разговоре с  капризным  ребенком.  - Только  вы слишком  много 
тревожитесь. Расслабьтесь, успокойтесь. Вы  не хотели бы что-нибудь выпить? 
- Стакан воды, если это вас не затруднит. 
Хоть вода,  хоть виски,  главное - стакан.  Выйдя на кухню,  Синтия взяла с 
полки  высокий  стакан  с  гладкой,  без  каких-либо  узоров  поверхностью. 
Аккуратно протерев  стакан, она с той же  аккуратностью - чтобы не замочить 
стенки  снаружи  -  налила  в него  воду,  положила  лед  и отнесла  гостю, 
осторожно держа за донышко. 
Однако замыслу ее не  суждено было осуществиться. Хог стоял перед зеркалом, 
судя  по всему,  поправляя галстук  и вообще  приводя себя в  порядок после 
возвращения на место чесночного ожерелья. Когда гость повернулся к вошедшей 
в комнату хозяйке дома, оказалось, что он - намеренно или ненамеренно - уже 
надел перчатки. 
В надежде, что он  снова их снимет, Синтия предложила Хогу присесть, но тот 
вежливо отказался: 
- Нет, нет, я и так отнял у вас слишком много времени. 
Выпив  полстакана   воды,  он  поблагодарил  ее,   попрощался  и  удалился. 
- Ушел он? - появился в двери Рэндалл. 
- Да,  ушел, -  повернулась Синтия. -  Знаешь, Тедди, делал бы  ты сам свою 
грязную работу. У меня от него мурашки по всему телу. Я же чуть не заорала, 
хотела звать тебя на помощь. 
- Спокойнее, мать, спокойнее. 
-  Все это  очень хорошо,  но только  лучше бы  нам никогда его  не видеть. 
Подойдя к окну, Синтия распахнула его настежь. 
-  Слишком поздно, мы  уже влезли в  это дело  с головой. -  Глаза Рэндалла 
остановились  на   стакане.  -   Слушай,  ты  что,   взяла  его  отпечатки? 
- Ничего не вышло, наверное, он прочитал мои мысли. 
- Жаль. 
- Ну и что же ты намерен делать дальше. 
- Есть у  меня одна мысль, но надо еще подумать. А  что это он такое наплел 
про чертей и человека в зеркале, который за ним следит? 
- Он говорил совсем не так. 
- Наверное,  я и есть тот самый человек. Сегодня утром  я следил за ним при 
помощи зеркала. 
- Он  говорил не буквально,  а в переносном смысле.  Психует он, дергается. 
Синтия резко повернулась, ей почудилось сзади какое-то движение. Однако там 
все  было  спокойно, мебель,  стена  -  и больше  ничего. Наверное,  просто 
отражение в зеркале. 
- Вот  и я начинаю дергаться,  - добавила она. -  А что касается чертей, то 
какие  мне  еще  черти  после  него  самого.  Знаешь,  чего  бы  я  хотела? 
- Чего? 
- Хорошую дозу чего-нибудь покрепче и лечь пораньше. 
- Мысль здравая. 
Выйдя  на  кухню,  Рэндалл  начал  смешивать  заказанное  женой  лекарство. 
- А бутерброд надо? 
 
 
Когда Рэндалл  пришел в себя, он  обнаружил, что стоит, одетый  в пижаму, в 
гостиной  перед висящим рядом  с входной  дверью зеркалом. Его  отражение - 
нет,  какое  там отражение,  изображение  в зеркале  было вполне  пристойно 
облачено   в   несколько  консервативного   вида  костюм,   приличествующий 
серьезному   деловому   человеку   -   изображение   обратилось   к   нему. 
- Эдвард Рэндалл. 
- А? 
- Эдвард  Рэндалл, вас  вызывают. Вот, возьмитесь за  мою руку. Пододвиньте 
стул, тогда пролезть будет совсем легко, сами увидите. 
Почему-то такой способ действий показался вполне естественным, более того - 
единственно возможным. Рэндалл поставил перед собой стул, взял предложенную 
ему руку и пролез  сквозь зеркало. На другой стороне под зеркалом оказалась 
раковина, с  ее помощью  Рэндалл легко опустился  на пол. Он  и его спутник 
находились в маленькой, выложенной  белым кафелем туалетной комнате - такие 
часто встречаются в конторах. 
-  Быстрее,  -  поторопил  его  спутник.  - Все  остальные  уже  собрались. 
- Кто вы такой? 
-  Моя фамилия Фиппс,  - слегка  поклонился Рэндаллу его  компаньон.- Сюда, 
пожалуйста. 
Открыв дверь  туалета, он несильно подтолкнул  Рэндалла. Зал, в котором они 
оказались,  явно  предназначался  для   заседаний  совета  некой  фирмы.  В 
настоящий момент как раз и происходило одно из таких заседаний - за длинным 
столом  сидело  около дюжины  людей.  Все  эти люди  смотрели на  Рэндалла. 
- Але гоп, мистер Рэндалл! 
Еще  один толчок  - на этот-раз  не такой уж  нежный -  и он сидит  в самом 
центре полированного  стола. Сквозь тонкую ткань  пижамы явственно ощущался 
холодок гладкой, жесткой столешницы. 
Не в силах совладать с охватившим его ознобом, Рэндалл покрепче закутался в 
пижамную куртку, 
-  Кончайте   эти  штучки,  -  сказал  он.   -  Дайте  мне  слезть  отсюда. 
Попытавшись  встать,  он сразу  убедился,  что  не способен  даже на  такое 
несложное действие. 
Сзади кто-то невидимый коротко хохотнул. 
-  Не  слишком-то  он  упитан,  -  сказал  кто-то  издевательским  голосом. 
- Для данного дала это неважно, - ответил другой голос. 
Рэндалл начал узнавать ситуацию.  Без штанов на Мичиганском бульваре - так, 
кажется, это  было в последний раз.  А сколько раз он  попадал в детство, в 
школу, и не только в раздетом виде, но еще и с неприготовленными уроками. А 
для полного  комплекта - безнадежно  опаздывал к началу занятий.  Ну что ж, 
тогда понятно, что надо  делать - закрыть глаза, натянуть на себя одеяло, а 
потом   проснуться    в   уюте   и    безопасности   собственной   постели. 
Он закрыл глаза. 
- Прятаться  бессмысленно, мистер Рэндалл. Все равно  мы вас видим, так что 
напрасная трата времени. 
Рэндалл открыл глаза. 
- Что вы тут  придумали? - спросил он с яростью в голосе. - Где я? Зачем вы 
меня сюда притащили? Что тут происходит? 
Заседание возглавлял сидевший напротив Рэндалла человек весьма внушительной 
внешности.  Его высокий  - не  меньше ста  восьмидесяти сантиметров  - рост 
дополнялся  широкими плечами  и  крепким телосложением.  Толстый слой  жира 
обильно облегал  этот огромный  костяк. Однако кисти рук  его были тонкими, 
изящными и  великолепно ухоженными, а  черты лица, и так  не очень крупные, 
казались еще  миниатюрнее в обрамлении жирных  щек и многочисленных складок 
на  шее. Маленькие  глазки весело  щурились, рот непрестанно  складывался в 
улыбку.  Кроме  того  он   обладал  забавной  привычкой  выпячивать  плотно 
сложенные губы. 
-  Не   все  сразу,  не  все  сразу,   мистер  Рэндалл,  -  весело  ответил 
председательствующий. - На один вопрос могу ответить - это тринадцатый этаж 
здания "Акме", да вы же помните. 
Он слегка хохотнул, словно при понятной им обоим шутке" 
-  Что  здесь  происходит?  Здесь  происходит собрание  фирмы  "Детеридж  и 
компаниям, а я ваш, сэр, покорный слуга, - тут он сумел, оставаясь сидеть и 
несмотря  на  огромное  свое  брюхо,  изобразить  нечто  вроде  поклона,  - 
возглавляет совет и носит имя Р.Джефферсон Стоулз. 
- Но... 
-  Пожалуйста,  мистер  Рэндалл.  Сперва  я  должен  представить  вам  всех 
присутствующих. Направо от меня мистер Таунсенд. 
- Рад познакомиться, мистер Рзндалл. 
- Рад познакомиться, - автоматически ответил Рэндалл. - Послушайте, все это 
заходит слишком... 
- Затем мистер Грэвзбай, мистер Уэллс, мистер Йокам, мистер Принтам, мистер 
Джоунс. С  мистером Фиппсом вы  уже знакомы, он наш  секретарь. Далее сидят 
мистер Райфснайдер и мистер Снайдер - они не состоят в родстве. Последние - 
мистер Паркер  и мистер Круз. Должен с  сожалением сообщить вам, что мистер 
Потифар не смог сегодня  явиться на собрание, однако кворум у нас уже есть. 
Рэндалл еще раз попробовал встать, однако крышка стола оказалась прямо-таки 
невероятно скользкой. 
- А мне пофиг,  - с ненавистью сказал он, - кворум у вас тут иди бандитская 
разборка. Отпустите меня. 
-  Ну, ну,  мистер Рэндалл. Неужели  вы не  хотите получить ответы  на свои 
вопросы? 
- Не настолько. Да какого черта, дайте мне... 
- Однако  на эти вопросы необходимо  ответить. Совершенно необходимо. Это - 
деловое  совещание, а  обсуждаемой деловой  проблемой являетесь  именно вы. 
- Я? 
-  Да,  вы.  Вы  представляете  собой,  как  бы это  выразиться,  не  очень 
значительный раздел  повестки дня,  однако и по этому  разделу нужна полная 
ясность. Нам  не нравится  ваша деятельность, мистер Рзндалл.  Вы должны ее 
прекратить. 
Прежде  чем  Рэндалл  успел ответить,  Стоулз  остановил  его жестом  руки. 
- Не  нужно никакой поспешности, мистер  Рэндалл. Выслушайте меня. Я совсем 
не имел  в виду всю вашу  деятельность. Нам совершенно безразлично, сколько 
блондинок вы подсунете в гостиничные номера для дальнейшего использования в 
качестве  послушных  свидетельниц  на  бракоразводных процессах.  В  равной 
степени нас не интересует,  ко скольким телефонным линиям вы подключитесь и 
сколько  писем   вскроете.  Нас  занимает   одна-единственная  часть  вашей 
деятельности, Я имею в виду мистера Хога. 
Последнее слово  прозвучало, как плевок. Все  присутствующие как-то неловко 
зашевелились,    Рэндалл    почувствовал    это    совершенно    отчетливо. 
- Так что насчет мистера Хога? - спросил он вызывающе. 
Шевеление  повторилось.  Стоулз  больше не  улыбался  и  даже не  изображал 
улыбку. 
- Давайте,  - сказал он, - начиная с  этого момента употреблять термин "ваш 
клиент".  Все очень  просто,  мистер Рэндалл.  У нас  имеются свои  планы в 
отношении  мистера...  в отношении  вашего  клиента.  Вы должны  прекратить 
всякие  с ним  отношения  - забыть  о нем,  никогда  с ним  не встречаться. 
Сейчас взгляд Стоулза стал  тяжелым, но Рэндалл не дрогнул и не отвел глаз. 
- В  жизни своей не динамил  клиентов и впредь не  собираюсь. Да я скорее в 
аду вас увижу. 
-  Готов согласиться,  -  выпятил губы  Стоулз,- что  не исключена  и такая 
возможность, однако вряд ли вам или мне хочется рассматривать ее иначе, чем 
излишне живописную  метафору. Попробуем быть разумными.  Ведь вы, насколько 
мне  известно,  разумный  человек,  а я  и  мои  собратья  - тоже  существа 
разумные.  Поэтому  я  не  стану  пытаться  вас  уговорить,  подкупить  или 
принудить,  я просто  расскажу вам  некую историю,  из которой вы  сами все 
поймете. 
- Я не хочу слушать никаких историй. Я ухожу. 
- Уходите? Сильно сомневаюсь. И вы будете слушать! 
Стоулз  ткнул пальцем  в  сторону Рэндалла.  Рэндалл попробовал  что-нибудь 
ответить,   однако  оказалось,   что  теперь   он  не  может   даже  этого. 
"Это, - подумал сыщик,  - самый дурацкий из моих бесштанных снов. Ведь знал 
же, что не надо наедаться перед сном" 
- Вначале,  -провозгласил Стоулз,  - была Птица. Неожиданно  он закрыл лицо 
ладонями;   все    остальные   присутствующие   сделали    то   же   самое. 
Птица. Рэндалла посетило неожиданное  видение, он увидел, что скрывается за 
таким простым словом, когда его произносит этот отвратительный толстяк - не 
мягкий  пушистый   цыпленок,  а  хищная  птица,   мощная  и  прожорливая... 
немигающие  глаза, тускловато-серые,  как  снятое молоко,  и пристальные... 
налитые кровью  сережки... но  особенно отчетливо он  увидел лапы, огромные 
птичьи лапы,  костлявые, когтистые,  покрытые желтыми чешуйками  и какой-то 
отвратительной грязью. Ужасные и непристойные... 
Стоулз убрал ладони от лица. 
- Птица была одинока.  Ее огромные крылья мерно взбивали бескрайние глубины 
пространства, где  не на чем было остановить взгляд.  Но в Ее глубинах была 
Сила и Сила была Жизнью. Она посмотрела на север, где не было севера, и Она 
посмотрела на юг, где  не было юга, Она посмотрела на восток и запад, вверх 
и  вниз.   А  затем   из  ничего  и   из  Своей  Воли   Она  свила  гнездо. 
Гнездо было широким, глубоким и крепким. В это гнездо Она положила сто яиц. 
Она сидела  в гнезде, высиживая  яйца и размышляя, десять  тысяч лет. Когда 
время  приспело, она  покинула гнездо  и повесила вокруг  него светильники, 
дабы птенцы могли видеть. Она смотрела, и Она ждала. 
Из каждого яйца вылупились по сто Сынов Птицы - общим телом в десять тысяч. 
Но столь широким и столь глубоким было это гнездо, что места хватило всем и 
с  избытком -  каждому  по царству  и каждый  был  царь -  царь  надо всеми 
существами, которые  ползают и  плавают, летают и бегают  на четырех ногах, 
над существами, родившимися в щелях и закоулках гнезда, рожденными из тепла 
и ожидания. 
Мудра и  жестока была Птица, мудры  и жестоки были Сыны  Птицы. Два раза по 
десять тысяч  лет они сражались  и они царствовали, и  Птица была довольна. 
Затем  некоторые  из  них  решили,  что  они  столь  же мудры  и  столь  же 
могущественны,  как  Сама  Птица. Из  ткани  гнезда  они сотворили  тварей, 
подобных  самим себе,  и  дохнули им  в ноздри,  дабы иметь  своих сыновей, 
которые  станут служить  им и сражаться  за них.  Но сыновья Сынов  не были 
мудрыми,  не  были  сильными   и  жестокими,  а  были  глупыми,  слабыми  и 
мягкотелыми. Птица не была довольна. 
Она  низринула  своих  сынов   и  позволила,  чтобы  их  сковали  глупые  и 
мягкотелые...  Перестаньте  крути