н к одному. Ясно: старший товарищ  своим
духом преобразует физиономию младшего. И костюмчик у  лежащего  гражданина
хорошо  сохранился.  Стрелки  на  брюках  присутствуют,  орденские  планки
поблескивают, хотя находится т.Пантелей в той столовой, где едят нас, а не
наоборот.
     Первую свою медаль юный Коля-Пантелей заслужил, трудясь наганом,  над
вражескими затылками после взятия Крыма. И  гордый  барин  и  образованная
барышня - все поддавались маленькой гавкающей штучке.  И  было  этого  так
много, что опускались руки юного Коляя - не от тяжести, а от скуки. Тогда,
наверное, молодец и  почувствовал  -  исходит  кое-что  из  продырявленных
врагов. Свежие покойники не только сразу перестают вредить,  но  и  теряют
нечто, а он при определенной сноровке "нечто" приобретает.  Овладевает  он
их  жизнью  полностью,  без  остатка.  Однако   нужна   сноровка   и   нет
стопроцентного успеха.
     А вскоре ушел молодой умелец  на  почти-научную  работу.  Английскому
языку от британцев, плененных под Архангельском, выучился. Их  потом  всех
шлепнули,  чтоб  не  опознали  вдруг  где-нибудь   на   Пикадилли   своего
собеседника. Но еще успели они убедиться, как завлекательно даровитый Коля
произносит на  лондонском  диалекте  слова  "экспроприация",  "революция",
"ликвидация". Британская экспедиция красного миссионера, предпринятая в 26
году, увы, накрылась,  но  сколько  потом  было  творческих  удач.  Партия
поставила химию на службу революции  и  верная  наука  помогала  взять  из
чуждого человека все, что в нем есть. Она выворачивала вредителя наизнанку
со  стопроцентной  гарантией  и  усиливала  сосущие  способности   Николая
Лопатина до максимума.
     Все было именно так, а не  иначе.  Сапожков  предоставил  достоверные
сведения  о  своем  духовном   отце   Пантелее,   поскольку   тоже   любит
значительность - а тут есть чем похвастать.
     Стал товарищ Пантелей знатным  советским  вампиром  и  как  бы  помер
однажды. Но вот лежит, обнявши чемоданчик, пропавший  три  часа  назад  из
купе скорого поезда "Петербург-Москва". И  вроде  как  людее  всех  людей,
зверее всех зверей. Отдай, уважаемый. Я понимаю,  хочешь  передать  своему
верному ученику Сапожкову, но мне нужней. Откажись по-хорошему.
     Я,  продолжая  увещевания,  потихоньку  тяну  портфель.  Не  очень-то
поддается. Уперся тогда ногой в орденские планки - извините, нечаянно -  и
рванул на себя. Мертвец тут неожиданно сел, а я, повинуясь силам  инерции,
отлетел и стукнулся спиной да затылком о бортик ямы. А он следующим рывком
уже на  ноги  поднялся.  Проклятый  энергетический  импульс,  что  двигает
мертвыми костями - откуда он только  взялся?  Я  бью  немирного  покойника
левой в челюсть - все равно что по деревяшке - потом стреляю  два  раза  в
упор. Его тряхнуло, послышалось икание, не более того. Он хватает меня  за
плечи, ох, как пальцы впиваются - я едва блоки руками  поставил,  чтоб  до
горла не добрался - и тянется зубами, сволочь небритая.
     Я  упираюсь  ногой,  но  зомби  давит  как  грузовик.  Я,   продолжая
упираться, ловлю рукой черенок лопаты и делаю еще один упор. Потом - хрясь
- ударом башмака ломаю мертвецу коленку. Тут он начинает заваливаться, еще
цапает зубами штанину, но мне  удается  отпихнуть  его.  Товарищ  Пантелей
падает на чемоданчик, руками-граблям - упорная бестия -  цепляет  меня  за
ногу, пытается в гроб затащить. Я вовремя поднимаю  лопату  и  вложив  все
силы, а то и больше, остро отточенным лезвием  снимаю  ему  башку.  Вместо
крови тянется со  среза  какая-то  белесая  жижа,  похожая  на  кремниевую
кислоту, но товарищ угомонился, и его  усилия  в  борьбе,  наконец,  стали
полностью достоянием прошлого. Почтительно отодвигаю важный труп лопатой и
беру  чемоданчик.  Заодно  и  орденские  планки,  как  трофей   -   загоню
какому-нибудь штатнику.
     Вылез из ямы, спешно  побросал  вырытый  грунт  обратно,  даже  плиту
вернул на место. Брось свои  штуки  и  делайся,  Николай  Пантелеймонович,
честным советским мертвецом, как и те, которыми ты питался. Подбросил я на
радостях портфельчик, а он почему-то не стал ловиться. Завис в воздухе и -
какого-то хрена - принялся таять-таять...



                                    6

     Боря открыл глаза на койке в двухместном купе спального вагона поезда
"Петербург - Москва" при  подъезде  к  столице  нашей  (и  вашей)  родины.
Чемоданчик с деньгами смирно, как ни в чем не бывало, отдыхал на груди.
     Видимо доктор, выходя из купе,  сунул  его  в  багажник,  под  нижнюю
полку. Лишь когда сцеволин встряхнул Бориса, он все  понял  и  лунатически
вынул оттуда чемоданчик, однако в галлюцинации деньги были  якобы  выужены
из могилы.
     Но Лямин поостерегся бы утверждать, что все события ограничились этим
купе. А если случилось как раз то, что привиделось? Допустим, один знатный
вампир  настолько   усилил   свои   способности   за   счет   употребления
предшественников сцеволина, что силен использовать чужие души  даже  после
переселения в подземную квартиру.
     Вороватый  покойник,  смяв  пространство,   протянулся   и   свистнул
чемоданчик, чтобы потом отдать любимому ученику, некому Сапожкову. Но  тут
вмешался находящийся под Бориным контролем злодей-доктор...
     Да ну к слону в задницу этот бред, эту  ахинею.  Однако,  когда  Боря
прекратил лежать и сел, что-то кольнуло  в  ляжку.  Тогда  он  выкопал  из
кармана орденские планки. Откуда взялись - не мертвецовы ли награды?!
     Боря выкинул из головы мрачные мысли, ибо по  обе  стороны  пути  уже
раскидывалась Москва. А вечером Лямин мог уже вернуться  в  Питер,  потому
что передал  победную  сумму  денег  своему  дядьке,  который  и  принялся
обращать  наличку  в  безналичные   с   усердием,   зависящим   от   своих
комиссионных.
     Не удержался Борис, навестил Фалалеева, поведал о схватке в поезде  и
посоветовал проверить две личности - Лопатина Николая  Пантелеймоновича  и
некоего  Сапожкова.  Фалалеев-молодец  не  стал  в  душу   лезть,   только
посоветовал Лямину, как бы в шутку, держать  на  привязи  свое  астральное
тело. Потом следователя было не видно и не слышно с неделю. Боря уже думал
- в одну дырку  Илье  влетело,  в  другую  вылетело.  Да  вдруг  лейтенант
проявился.
     Приехал уже в  виде  приятеля,  из-за  пазухи  литровка  подмигивает.
Однако разговаривать о девушках свежеиспеченные друзья не стали.
     - Лямин, один институт провел полный анализ нашего  друга  сцеволина.
Дело оказалось в том, что он серьезно растормаживает подкорку, особенно  в
задних долях и возбуждает двигательные центры. Одновременно производит  их
блокирование, поэтому иннервация мышц  остается  незначительной.  Вдобавок
активизируются какие-то тельца Шеффера.  О  них  -  ничего  толкового,  за
исключением  того,  что  они  слегка  смахивают  на   антенны   или   даже
передатчики. И присутствуют под черепной крышкой далеко не у всех граждан.
     - А куда  излучают  эти  самые  антенны?  -  Боря  собирался  сделать
скоропалительное открытие: тельца Шеффера связывают наш мир и астральный.
     - Ладно, хватит о всякой фигне, я просто  выучил  несколько  фраз.  -
Фалалеев  провел  ладонью  по  круглой  голове,  как  бы  стирая  ненужные
сведения. - Кстати, мы узнали насчет  Сапожкова.  Он  птенец  того  самого
гнезда, где наседкой являлся Николай  Пантелеймонович  Лопатин.  В  гнезде
активно баловались психотропной химией.  Да  и  нынче  Сапожков  командует
малым предприятием "Последнее лекарство".  Судя  по  названию,  оно  якобы
предается  фармацевтике.  При  этом  прячется,  юридический  адрес  ложным
оказался. Впрочем, мы контору Сапожкова вычислили. Так вот, доктор  Лапеко
именно там получал сцеволин, который, впрочем расходовал на ближних своих,
а себе брал обыкновенную наркоту.
     - Значит, сцеволин проходил испытания?
     -  Это  уж  слишком...  кончай  поражать  проницательностью,   Борис.
Предприятие ныне у Сапожкова маленькое  незаметное,  еще  лет  пять  назад
могли ему выделить под опыты и зэков, и постояльцев дурдома, но сегодня  -
в пору господства чистогана и упадка культуры - приходится привлекать  для
такого благого дела совершенно посторонних граждан.
     - Ну, а этот ваш институт может объяснить,  что,  по-большому  счету,
творилось с моими мозгами?
     - Мало кто знает, какого результата добивалось ведомство Лопатина.  А
кто знает, молчит,  или  уже  пребывает  в  том  месте,  откуда  слова  не
долетают. В общих чертах ты, наш проницательный, и сам догадываешься...
     - Я, набравшись сцеволина... - Боря осекся.
     - Смелее, ты  ж  бывший  пионер.  Набравшись  сцеволина,  ты  хомутал
доктора, чьи  мозги  были  изрядно  ослаблены  наркотиками.  Ты  нездорово
подавлял, он нездорово  подчинялся.  Отчего,  не  долго  думая,  прикончил
гражданин Лапеко  троих...  нет,  даже  четверых.  Я  готов  чистосердечно
признаться, что ты, Борис, не такой как все. Из десятков шизиков и психов,
которые прошли строем через одаряющие сцеволином руки  доктора,  только  в
тебе он почуял хозяина.
     - Во что верится с большим трудом. Вначале этот так называемый  слуга
проникал с помощью телефона в мою квартиру и выведывал все необходимое для
очередного злодейства... Потом собрался выкинуть меня,  хозяина  липового,
из поезда!
     - Если лекарь и  звонил,  то  твое  невнятное  бормотание  было  лишь
затравкой, сигналом к установлению схемы "господин-раб". Не мог он  часами
вслушиваться в тебя, ему же надо было скоренько к преступлению готовиться.
Естественно, он в себе марионетку не признавал, напротив,  успешно  внушал
себе, что просто доит из тебя  нужные  сведения.  Ну,  а  какому  рабу  не
хочется порой пристукнуть своего хозяина - в  минуту  ослабления  властных
функций, когда никто не видит.
     - Что, опять вознамерились обвинить меня в многочисленных  убийствах.
Летит месячный план по раскрываемости, да? - Боря тревожно приподнялся над
стулом, срочно опрокидывая рюмку водки в рот.
     - Не тянет в тюрягу, Лямин? Ладно, не дрейфь.  Как  же  тебя  судить,
если ты своими руками-ногами ничего не предпринимал, в сговор с убийцей не
входил. Юриспруденция вообще и в частности  уголовный  кодекс  всякие  там
телепатии и вселения всерьез не принимают. Хотя,  может  в  этом  упущение
непростительное.
     - Но отловить того, кто испытания на людях проводил, вы  же  обязаны.
Сцеволин, в конце концов, это оружие массового поражения.  Народонаселение
у нас умственно и так ослаблено всякой дурью, которая в него  вбивалась  с
малолетства советскими гипнотизерами; в головы словно  вставлены  затычки,
мешающие выделению мыслей. А тут  ученики  товарища  Пантелея  учатся  без
вздохов и кряхтенья овладевать народными массами.
     - Совершенно с тобой согласен. Вот именно  поэтому  тебе  и  придется
навестить Сапожкова. Заявишься от имени доктора, который, дескать,  угодил
в больницу, но напоследок просветил тебя,  где  можно  разжиться  стремным
лекарством.
     Вот так, за что боролся, на то  и  напоролся  -  вернее,  попался  на
иголку словно коллекционная  бабочка.  Боря  постарался  себя  затуманить,
хватив из милицейской бутылки, но страшное  слово  "придется"  надвигалось
неумолимо как бульдозер.
     - Но, товарищ лейтенант, сам доктор не в больнице ведь, вдруг он...
     - Он хоть умственно  ослабленный,  но  все  же  учитывает,  что  если
наведается  к  Сапожкову,  его  там  быстренько  обнулят,  как  погоревший
ненужный элемент.
     - Ну нет, начальник. Я вам так просто не дамся. Что это вы  собрались
из меня какого-то Штирлица сделать.
     - Борис, ты сам полетел неизведанным маршрутом. Потому мы будем  тебе
говорить, где бомбить, а где садиться.
     Фалалеевский голос угрожающе металлизировался: мол,  мы  тебе,  а  ты
нам. Не то мы тебя, трам-тарарам, об колено пополам...
     - Вот именно, - будто прочитал сокровенные мысли белобрысый  Илья.  -
Мы это можем...
     - Самым главном сюрпризом является то, что я полетел на самолете  без
шасси, - неопределенно, но сломленно  высказался  Борис.  -  А  прикрытие?
Будут ли меня прикрывать оперативники с автоматами?
     -  Будут,  будут,  не  беспокойся,  -  слишком  легковесно  отозвался
Фалалеев. -  За  тобой  станут  следить,  но  ненавязчиво,  потому  что  у
оппонентов тоже есть глазницы, а в них глаза. Итак, обойдемся без  плотной
опеки, чтобы не рассекретить операцию. Но если через двадцать минут ты  не
выйдешь  от  "клиента",  мы  начнем  тебя  выковыривать...   Значит   так,
расположено логово Сапожкова на аптечном складе...
     На следующий день Борис точно в означенное время - первый раз в жизни
не опоздал - вышел из уютного подземелья на станции "Московские ворота"  и
поднял воротник. Он не знал прикрывающих оперативников в лицо,  но  верил,
что они рядом - ничего другого ему не  оставалось.  Борис  зубрил  маршрут
целый час и в бумажку теперь почти не заглядывал. От метро  налево,  через
квартал опять налево. В итоге Лямин  вступил  на  территорию,  облепленную
приземистыми загаженными строениями. Аптечный склад распластался в дальнем
ее углу. Вот, похоже,  вход  в  конторку  -  утоплен  в  землю  на  десять
ступенек.
     Дверь отворилась на стук и, едва  впустив  Бориса,  сразу  закрылась,
грубо щелкнул массивный замок. Пронеслись вихрем ассоциации с мышеловкой и
клеткой. Разведчику тут подумалось,  успели  ли  заметить  сопровождающие,
куда он вступил. Но уже не выберешься наружу,  не  помашешь  ручкой  "а  я
тута". Дверь затворил и запер квадратный парень  в  неизбежном  спортивном
костюме, со значком октябренка поверх холма грудной мускулатуры.



                                    7

     - Встреча  назначена?  -  потыкав  меня  недобрым  взглядом,  спросил
стокилограммовый "октябренок".
     - Нет, я сам хотел увидеться с...
     - Тихо, разберемся...
     Мы прошли  промозглым  коридорчиком  и  остановились  около  какой-то
невзрачной двери. Я замер  под  пристальным  взором  другого  парня,  тоже
квадратного, только из нацкадров, пока первый что-то там узнавал. Наконец,
второй закончил  смотреть,  а  "октябренок",  положив  руку  на  мою  шею,
втолкнул меня в комнату. В отличие от коридора и здания здесь  царил  уют.
На стенах копии (в масле) "Ивана Грозного убивающего своего сына" и  "Утра
стрелецкой  казни",  старые  пухлые  кресла,  мебель  "ретро".  Там   была
красивая,  но  несколько  пожухлая  дама  в  старомодном  платье,  которая
поливала цветы. Но я вместе с провожатым  отправился  в  смежную  комнату,
которая  оказалась  кабинетом.  Весьма  приличный   офис   а-ля   логовище
какого-нибудь матерого гебешника эпохи расцвета империи.  Стены  из  дуба,
стол "революционный", большой, крытый красным, так и чувствуешь, что в нем
зреет компромат на тебя. А за столом товарищ в строго выдержанном костюме.
Я полсекунды соображал, на кого похож столоначальник - ага, на  полуживого
покойника Лопатина из глюка. Но все же это - Сапожков.
     - А, писатель... Да ты не пялься на меня так, гляделки выпадут. Лучше
скажи, господин хороший, зачем пожаловал? - начал владелец кабинета.
     - Мне требуется тот самый препарат, который доктор Лапеко  получал  у
вас. Доктор исчез куда-то, а я недолеченный остался.
     - Добавки захотел, - сомнительным тоном произнес Сапожков и перешел к
делу. - Откуда про нас узнал?
     - Когда я последний раз с доктором общался, он намекал, что ему  надо
сгонять куда-то на Московский проспект за новой порцией. А я в курсе,  где
склады тут находятся. Пришел сюда, потыкался немного и догадался, где ваша
дверь... Лекарство со звучным именем "сцеволин".
     - Не волнуйся, мы тебя долечим. - Сапожков хлопает в ладоши и  входят
двое  квадратных  парней.  Один  резко  хватает  меня  за  шкирку,  второй
выкручивает руки. Следом появляется пожухлая дама, расстегивает мне  штаны
- эх, не сейчас, не  сейчас  -  и  наносит  удар  иглой  в  мякоть.  Когда
хвататели-держатели меня отпустили, я в полном расслаблении  повалился  на
пол - и даже не слишком жутко было. Слабость уже протекла по позвоночнику,
распространилась вихревым движением  по  всему  телу,  а  ноги  отниматься
начали.
     - Это что ж вы тут меня убивать собрались, в своем красном уголке?
     - Как тебе не стыдно такие слова говорить, а еще писатель,  -  укорил
меня Сапожков. - Знаем ведь, что "хвост" за  тобой  тянется.  Сейчас  тебя
отсюда увезут и просто оставят одного... Или наш гость предпочтет  горячую
обработку? Я скажу ребятам, чтоб проявляли гуманизм, с ног сняли башмаки и
руки не сжимали в кулаки.
     - Спасибо, гуманизма не надо. Пожалуй,  я  предпочту  одиночество,  -
смущенно забормотал я, надеясь на незлобивость  мучителей.  -  Скажите,  а
Иосиф Виссарионович не принимал что-нибудь вроде сцеволина?  Уж  больно  у
него  ладно  клеилось,  в  то  время   как   у   престолонаследников   все
рассопливливаться стало.
     - Смешной ты парень. Может даже и жалко, что ты не наш,  -  о  чем-то
подумав, ответствовал Сапожков.
     - Хоть скажите напоследок принцип действия сцеволина? Обычная  химия,
алкалоиды, транквилизаторы, никогда так не подействует на мозги.
     - Это и не обычная химия. Маринка, ты  у  нас  кандидат  наук,  скажи
напоследок, раз уж молодой человек любопытствует.
     - Сцеволин - синтетический аналог  вещества,  содержащегося  в  одном
южноамериканском  растении.  Это  химический  ключ,  возбуждающий   спящие
фрагменты генного аппарата у некоторых клеток мозга, отчего  они  начинают
производить то, что называется тельцами Шеффера.
     - А тельца Шеффера - что-то вроде антенн или даже энергообменников? -
несмотря на жуть стало  интересно.  -  Тот,  кто  ими  разжился,  начинает
передавать или принимать информацию и энергию.  Тельца  взаимодействуют  с
астралом?
     -  По-моему,  ты  вполне   уже   подкован.   Надеюсь,   Марина   тебя
удовлетворила. А теперь до свидания, - закруглил научный диалог Сапожков.
     Тут ребятки взяли меня за руки (хорошо хоть не за ноги)  и  потащили,
вначале через дверь - не ту, через  которую  входил  -  потом  по  гулкому
складскому помещению, высекая искры моими башмаками. В углу спустились  со
мной в люк. Попали мы не в канализацию, а в  коридорчик.  Миновали  его  в
темпе, в глаза ненадолго ударил белый свет, а  потом  я  стал  валяться  в
темном пыльном нутре у скачущего на ухабах грузовика.  Когда  меня  оттуда
вытрусили, на  дворе  уже  господствовал  простуженный  осенний  вечер,  а
расслабление мое давно превратилось в вялость.
     Вокруг  новостройка-долгостройка,  раздвигают  темень  лишь   корпуса
скелетного  вида.  Полное   отсутствие   следов   человечьей   активности.
Квадратные ребята подняли меня  на  девятый  этаж,  запустили  в  какую-то
квартиру далекого будущего, не  забыли  угостить  непонятной  инъекцией  и
заперли дверь с той стороны. Да, дверь тут  имелась,  мощная  и  запертая.
Попытки  повоздействовать  на  нее   своими   слабыми   силами   оказались
неудачными. Оставалось только одно - поозираться. Все,  что  находилось  в
распоряжении - это кубик комнаты и гробик кухни. Окна без стекол.  Холодец
стоит жуткий. Никаких дополнительных ходов и выходов. Зато  грязи  сколько
надо - пустые бутылки, консервные  банки  -  одна  даже  недоеденная  -  и
газетное  рванье-вранье.  Всех  удобств  только  тюфячок  у  стены.  Итак,
обустроено место под обиталище бомжа. Довольно странного бомжа, потому что
вместо люстры висит петля.
     Мало-мальски осмысленных занятий я не нашел, поэтому улегся на тюфяк,
положив под голову газету - чтоб вши и клопы не  перебежали.  Второй  укол
пока никак не подействовал. Это, наверное, тоже расслабительное  средство.
Чтобы я не смог снести бронированную дверь.  Да  только  я  даже  в  самом
спортивном состоянии вряд ли бы нанес ей вред. А если не слабительным меня
угостили напоследок? Ведь беспокойство меня гложет все  ощутимее.  С  чего
беспокойство-то?
     Может, с