редшественника и открыло перед ним дорогу к богатству и известности.  Его
брат и сестра до сих пор жили и работали в этой же округе, но он виделся с
ними очень редко. Никто из  них  не  был  рад  иметь  брата  с  репутацией
колдуна, к тому же они так и не простили ему связь с леди Кармиллой.
     Он осторожно выбирал себе дорогу среди куч мусора в темных переулках,
не обращая внимания на роющихся  в  отбросах  крыс.  Руки  его  лежали  на
рукоятке  прицепленного  к  поясу  кинжала,  но  ему  не  было  нужды  его
вытаскивать. Беззвездная ночь  была  непроницаемо  темна,  лишь  в  редких
окошках теплился отсвет свечи, но он шагал уверенно, лишь изредка  касаясь
знакомых стен.
     Наконец он добрался до маленькой дверцы, расположенной на три ступени
ниже улицы, и быстро постучал в нее, сперва три раза, потом еще два. После
долгой паузы дверь подалась  под  его  пальцами,  и  он  торопливо  шагнул
внутрь. Лишь услышав щелчок закрываемой двери он понял, в каком напряжении
находился.
     Он подождал, пока зажгут свечу.
     Появившийся свет высветил худое  лицо,  раздраженное  и  морщинистое,
выцветшие глаза и  спутанные  седые  волосы,  небрежно  прикрытые  льняным
капором.
     - Да пребудет с тобой Господь, - прошептал он.
     - И с тобой, Эдмунд Кордери, - прохрипела в ответ старуха.
     Он нахмурился, услышав свое имя - это  было  сознательным  нарушением
этикета, слабым и бессмысленным жестом независимости. Она не  любила  его,
хотя он всегда был по меньшей мере добр к ней. Она не боялась его, подобно
многим другим, но считала меченым. Уже почти двадцать  лет  их  объединяло
общее дело Братства, но она до сих пор не доверяла ему полностью.
     Она провела его  во  внутреннюю  комнату  и  вышла,  предоставив  ему
возможность самому улаживать все дела.
     Из тени в углу вышел незнакомец. Он был невысок, коренаст и лыс,  лет
шестидесяти на вид. Он перекрестился особым образом,  Эдмунд  ответил  ему
тем же.
     - Я Кордери, - сказал он.
     - За вами следили? - В голосе старика прозвучали почтение и страх.
     - Да, но не до этого места. За мной шли от Тауэра, но я легко от  них
избавился.
     - Это скверно.
     - Возможно, но это уже другой вопрос, и к нашему делу он отношения не
имеет. Для вас опасности нет. У вас есть то, что я просил?
     Старик неуверенно кивнул. - Мои хозяева встревожены, - сказал  он.  -
Они просили передать вам, что не хотят, чтобы  вы  рисковали.  Вы  слишком
ценны, чтобы подвергать себя опасности.
     - Я уже в опасности. События опережают нас. Но в любом случае это  не
твоя забота, и не твоих... хозяев. Решать буду я сам.
     Старик покачал головой,  но  это  был  скорее  жест  покорности,  чем
отрицания. Из того же темного угла, в котором  он  дожидался  Эдмунда,  он
что-то вытащил из-под стула. Это оказался большой, обтянутый  кожей  ящик.
Вдоль его длинной стенки  шел  ряд  небольших  отверстий,  а  доносившееся
изнутри царапание подтверждало присутствие в нем живых существ.
     - Все сделано точно по моим указаниям? - спросил Эдмунд.
     Коротышка кивнул, потом с опаской опустил ладонь на руку механика.  -
Не открывайте его, сэр, умоляю вас. Не здесь.
     - Бояться нечего, - заверил его Эдмунд.
     - Вы не были в Африке, сэр, а я там побывал. Поверьте мне, там боятся
ВСЕ - и не только люди. Говорят, вампиры тоже от этого умирают.
     - Да, знаю, - рассеянно отозвался Эдмунд, стряхнул напрягшуюся ладонь
старика и развязал скрепляющие ящик  тесемки,  потом  приподнял  крышку  -
совсем немного, чтобы внутрь попал свет  и  позволил  разглядеть  то,  что
внутри.
     В ящике оказались  две  большие  серые  крысы,  тут  же  прикрывшиеся
лапками от света.
     - Простите за дерзость, сэр, -  после  неуверенного  молчания  сказал
коротышка, - но мне кажется, вы не сознаете полностью, что именно у вас  в
руках. Я видел города Западной Африки - я был и в Корунне,  и  в  Марселе.
Там  вспоминают  уже  прошедшие  эпидемии  чумы,  и  их   снова   начинают
преследовать эти кошмары. Сэр, если подобное обрушится на Лондон...
     Эдмунд приподнял ящик, оценивая его вес, и решил, что сможет  донести
его без особых усилий. - Это не твоя забота, - сказал  он.  -  Забудь  обо
всем, что сделано. Я свяжусь с твоими хозяевами. Теперь груз в моих руках.
     - Простите меня, - сказал старик, -  но  я  должен  это  сказать.  Мы
ничего не обретем, уничтожив вампиров, если при  этом  уничтожим  и  себя.
Неужели  вам  будет  не  жаль  смести  половину  Европы,  напав  на  наших
угнетателей?
     Эдмунд холодно уставился на коротышку. - Ты слишком много болтаешь, -
сказал он. - ЧЕРЕСЧУР много.
     - Прошу прощения, сэр.
     Эдмунд на мгновение задумался, не ободрить ли  посланника  словами  о
том, что понимает его встревоженность, но он уже давно усвоил,  что  когда
затрагиваются дела  Братства,  лучше  всего  говорить  как  можно  меньше.
Никогда нельзя знать заранее, когда этот человек снова заговорит  об  этом
деле, или с кем, или в связи с чем.
     Механик  поднял  ящик  и  перехватил  его  поудобнее.  Крысы   внутри
зашевелились,  царапая  пол  коготками.  Свободной  рукой   Эдмунд   опять
перекрестился.
     -  Господь  да  пойдет  с  тобой,  -  сказал  посланник  с  тревожной
искренностью.
     - И с духом твоим, - монотонно отозвался Эдмунд.
     Потом он ушел, не задержавшись даже для  символического  прощания  со
старухой. Пронести свою ношу тайком  обратно  в  Тауэр  ему  не  составило
труда. Стражник одних из ворот давно уже совершенствовался в искусстве  не
замечать происходящего.


     Когда наступил понедельник,  Эдмунд  и  Ноэль  пришли  в  покои  леди
Кармиллы. Ноэль никогда прежде не бывал в таких апартаментах, и все вокруг
вызывало  его  изумление.  Эдмунд  наблюдал  реакцию  мальчика  на  ковры,
настенные украшения, зеркала и орнаменты, и  невольно  вспомнил,  как  САМ
впервые входил в эти покои. Здесь ничто с тех пор не изменилось, и  каждый
предмет тревожил и оттачивал его поблекшие воспоминания.
     Более молодые и пристрастные к новизне вампиры имели склонность часто
менять окружающую  их  обстановку,  словно  боялись  перспективы  остаться
неизменными самим. Леди Кармилла давно  оставила  позади  эту  фазу  своей
карьеры. Она свыклась с неизменностью и перенесла это  отношение  на  мир,
допускающий скуку и однообразие. Она приспособила себя  е  новой  эстетике
существования, в то  время  как  ее  личное  пространство  превратилось  в
расширение ее собственной вечной неизменности, а  все  новое  ограничилось
тщательно  контролируемыми  сторонами  ее  жизни  -  включая  нерегулярный
перенос эротических привязанностей от одного любовника к другому.
     Изобильность стола госпожи  стала  для  Ноэля  еще  одним  источником
удивления. Он мог заранее представить себе  серебряные  тарелки  и  вилки,
хрустальные бокалы и резные графины с вином.  Но  щедрость,  с  какой  был
накрыт стол всего для троих обедающих - с явным избытком -  явно  потрясла
его. Он всегда знал, что принадлежит к привилегированной элите, и  что  по
стандартам большого мира мастер  Кордери  и  его  семья  питаются  хорошо,
поэтому осознание, какая пропасть отделяет его от частного  мира  реальной
аристократии с неизбежностью ошеломило его.
     Эдмунд с большой тщательностью  подбирал  свой  костюм,  одеваясь  на
обед, и извлекал из  шкафа  одежду,  которую  не  надевал  много  лет.  На
официальных церемониях он всегда предпочитал играть роль механика и потому
одевался  соответственно,   поддерживая   это   представлению   в   глазах
присутствующих. Он никогда не появлялся в облике  придворного,  но  всегда
как функционер. Теперь же, однако, он разыгрывал роль, в которой Ноэль его
никогда не видел, и хотя мальчик не имел представления о  тонкостях  игры,
которую вел отец, он ясно понимал, что что-то происходит. Но  несмотря  на
это, он ехидно прошелся  по  поводу  однообразия  и  унылости  костюма,  в
который отец заставил облачиться ЕГО.
     Эдмунд ел и пил скупо, с удовлетворением отмечая, что Ноэль поступает
так же, выполняя инструкции отца несмотря на  искушения  обильного  стола.
Некоторое время леди обменивалась в разговоре с ним  вежливыми  пустяками,
но достаточно быстро - по ее стандартам - перешла к настоящему делу.
     - Мой кузен Жирард, - сказала  она  Эдмунду,  -  весьма  удовлетворен
твоим хитроумным устройством. Он нашел его очень интересным.
     - Тогда я буду рад преподнести его ему в дар, - ответил Эдмунд.  -  И
столь же рад изготовить еще одно, дабы подарить его вашей светлости.
     - У нас нет такого желания, - холодно заметила она. - Кроме  того,  у
нас другие планы. Архидюк и его сенешали уже  обсудили  некоторые  задачи,
которые ты можешь  выполнить  с  выгодой  для  себя.  Не  сомневаюсь,  что
подробные инструкции на этот счет тебе будут переданы в ближайшее время.
     - Благодарю вас, моя госпожа, - отозвался Эдмунд.
     - Придворным дамам понравились рисунки, которые я  им  показывала,  -
сказала леди Кармилла, переводя взгляд на Ноэля. Их просто поразило, что в
пригоршне воды из Темзы могут обитать тысячи крошечных  живых  существ.  А
как ты думаешь, могут ли и  в  наших  телах  жить  бесчисленные  невидимые
насекомые?
     Ноэль открыл рот, собираясь ответить, потому  что  вопрос  был  задан
ему, но Эдмунд плавно прервал его.
     - Есть существа, которые могут жить на наших телах, -  сказал  он,  -
червячки,  которые  могут  жить  внутри  них.   Говорят,   что   макрокосм
воспроизводит сущность микрокосма человеческих существ.  Возможно,  внутри
нас  есть  свой  маленький  микрокосм,  в  котором  наша   природа   снова
воспроизводится в неисчислимо более мелком масштабе. Я читал...
     - А я читала, мастер Кордери, - перебила она, - что поражающие  людей
болезни могут переноситься от одной персоны к другой через этих  маленьких
существ.
     - Мысль о том, что болезни передаются от одного  человека  к  другому
через крошечные семена, зародилась еще в античности, ответил Эдмунд, -  но
я не знаю, как можно распознать эти семена, и по-моему  маловероятно,  что
увиденные нами существа, обитающие в речной воде, могли ими быть.
     - Но все равно очень тревожит та мысль, - продолжила  она,  что  наши
тела могут населять существа, о которых мы ничего не знаем, и что с каждым
вдохом мы можем вносить в себя семена всех видов изменений, слишком мелкие
для того, чтобы их увидеть или почувствовать. Сама мысль об этом беспокоит
меня.
     - Но вам не о чем беспокоиться,  -  запротестовал  Эдмунд.  -  Семена
разрушения пускают корни в человеческой плоти, но ваша неуязвима.
     - Ты знаешь, что это не так, мастер Кордери, - спокойно сказала  она.
- Ты сам видел меня больной.
     - То была оспа, убившая многих  людей,  моя  госпожа  -  но  вам  она
принесла лишь легкую лихорадку.
     - К нам поступили сообщения  из  Бизантийской  империи,  а  также  из
Мурского энклава, что в Африке разразилась чума,  достигшая  теперь  южных
областей империи Гаул. Говорят, что эта  чума  почти  не  делает  различий
между человеком и вампиром.
     - Это лишь слухи, моя госпожа, - успокаивающе произнес Эдмунд.  -  Вы
ведь знаете, как искажаются новости при передаче.
     Леди Кармилла снова повернулась к Ноэлю и на этот  раз  обратилась  к
нему по имени, чтобы  у  Эдмунда  не  оказалось  возможности  узурпировать
привилегию ответа.
     - Ты боишься меня, Ноэль?
     Мальчик смутился и слегка запнулся перед ответом: - Нет.
     - Ты не должен мне лгать, - сказала она. - Ты  БОИШЬСЯ  меня,  потому
что я вампир. Мастер Кордери скептик, и  должно  быть,  сказал  тебе,  что
вампиры  обладают  меньшей  магией,  чем  им  обычно  приписывают,  но  он
наверняка также сказал, что я могу причинить тебе вред, если  пожелаю.  Ты
хотел бы сам стать вампиром, Ноэль?
     Ноэль, все еще смущенный словами леди Кармилла, ответил не сразу,  но
в конце концов сказал: - Да, хотел бы.
     - Разумеется, хотел бы, - промурлыкала  она.  -  Все  люди  стали  бы
вампирами, предоставь им такую возможность, что бы они  там  ни  говорили,
преклоняя колени в церкви. И люди МОГУТ стать вампирами, приобретая вместе
с этим даром бессмертие. Именно поэтому мы всегда наслаждались лояльностью
и  преданностью  наших  многочисленных  подданных-людей.  И  мы  всегда  в
какой-то   мере   вознаграждали   эту   преданность.    Немногие    смогли
присоединиться к нам, но большинство людей наслаждались веками  порядка  и
стабильности. Вампиры спасли  Европу  от  Темных  Веков,  и  пока  вампиры
правят, варваризм всегда будет под контролем.  Наше  правление  не  всегда
было добрым, потому что мы не терпим неповиновения, но  альтернатива  была
бы гораздо хуже. И даже после всего этого  находятся  люди,  желающие  нас
уничтожить. Ты знаешь об этом?
     Ноэль не знал, что ей ответить, и потому просто сидел, не сводя с нее
глаз и дожидаясь продолжения ее  слов.  Казалось,  его  неловкость  слегка
вывела Кармиллу из себя, и Эдмунд сознательно позволил  паузе  затянуться.
Он увидел для себя определенное преимущество,  позволив  Ноэлю  произвести
неважное впечатление.
     - Есть некая организация бунтовщиков, - продолжила леди  Кармилла,  -
тайное  общество,   в   тщеславии   своем   решившем   обнаружить   секрет
возникновения  вампиров.   Они   выдвигают   идею   сделать   всех   людей
бессмертными, но это ложь, глупость. Члены этого братства ищут власти  для
себя.
     Госпожа сделала паузу, велев сменить блюда и принести  другого  вина.
Ее взгляд переходил со смущенного мальчика на уверенного в себе отца.
     - Лояльность вашей семьи, конечно же,  не  подвергается  сомнению,  -
продолжила она наконец. Никто не понимает механизм работы  общества  лучше
механика. Кому, как не ему знать, как должны быть  сбалансированы  силы  и
как различные части машины должны взаимодействовать  и  поддерживать  друг
друга. Мастеру Кордери хорошо известно, насколько ум правителей напоминает
ум часовщиков, верно?
     - Воистину так, моя госпожа, - ответил Эдмунд.
     - Может найтись способ, = произнесла она странно отдаленным тоном,  -
при помощи которого хороший механик может заслужить обращение в вампиризм.
     Эдмунд был достаточно умен,  чтобы  не  истолковывать  ее  слова  как
предложение или обещание. Он отпил глоток нового вина.
     - Моя госпожа, есть некоторые проблемы, которые нам  хорошо  было  бы
обсудить наедине. Могу ли я отослать своего сына в его комнату?
     Глаза леди Кармиллы едва заметно прищурились,  но  изящные  черты  ее
лица почти не изменились. Эдмунд затаил дыхание, зная, что  навязывает  ей
решение, которое она не намеревалась выполнить так скоро.
     - Бедный мальчик еще не совсем наелся, - сказала она.
     - По-моему, он съел достаточно, -  возразил  Эдмунд.  Ноэль  не  стал
возражать, и после короткой паузы  леди  кивком  головы  дала  разрешение.
Эдмунд попросил Ноэля уйти, и когда  он  вышел,  леди  Кармилла  встала  и
перешла из столовой во внутренние покои. Эдмунд последовал за ней.
     - Ты оказался нетерпелив, мастер Кордери.
     - Я не смог совладать с  собой,  моя  госпожа.  Здесь  слишком  много
воспоминаний.
     - Если я пожелаю, - сказала она, - мальчик будет мой. Ты ведь  знаешь
это, верно?
     Эдмунд поклонился.
     - Я пригласила тебя сегодня не для того,  чтобы  ты  стал  свидетелем
обольщения своего сына. Ты и сам не думал, что я этим займусь. Тот вопрос,
что ты хотел со мной обсудить - он касается науки или предательства?
     - Науки, моя госпожа. Как вы сами сказали, моя лояльность не подлежит
сомнению.
     Кармилла улеглась на кушетку и жестом велела Эдмунду  сесть  на  стул
поблизости. Они находились в алькове ее спальни, и воздух здесь был сладок
от ароматов косметики.
     - Говори, - велела она.
     - Я полагаю, что  архидюк  опасается  того,  что  может  открыть  мое
маленькое устройство, - сказал он. - Он  боится,  что  оно  откроет  глазу
семена, переносящие вампиризм от одной личности  к  другой,  равно  как  и
семена, переносящие болезни. Я думаю, что человек, придумавший инструмент,
уже наверняка казнен, но думаю также, что вам достаточно хорошо  известно,
что однажды сделанное открытие обязательно будет сделано нова и снова.  Вы
не уверены в том, какие действия  лучше  всего  послужат  вашим  планам  и
замыслам, потому что не знаете,  откуда  может  прийти  наибольшая  угроза
вашему   правлению.   Существует   Братство,   посвятившее   себя   вашему
уничтожению, есть чума в Африке, от которой могут умереть даже вампиры,  а
теперь и новое  зрение,  делающее  видимым  то,  что  ранее  скрывалось  в
невидимости. Хотите выслушать мой совет, леди Кармилла?
     - А у тебя ЕСТЬ совет, Эдмунд?
     - Да. Не пытайтесь контролировать террором и преследованиями то,  что
уже произошло. Если вы позволите своему правлению  быть  жестоким  СЕЙЧАС,
как это случалось и раньше, то тем самым вы откроете путь  к  уничтожению.
Проводя свою власть мягко, вы сможете прожить еще  столетия,  но  если  вы
нанесете удар... ваши враги нанесут ответный.
     Леди  Кармилла  откинула  голову  назад,  глядя  в   потолок,   потом
рассмеялась коротким смешком.
     - Я не могу передать подобный совет архидюку, -  спокойно  произнесла
она.
     - Я так не считаю, моя госпожа, - еще спокойнее возразил Эдмунд.
     У вас, людей, свое бессмертие, - пожаловалась она. - Его обещает  вам
ваша вера, и вы все это подтверждаете. Вера говорит вам, что вы не  должны
завидовать нашему бессмертию, и мы всего лишь соглашаемся  с  вами,  столь
ревниво его охраняя. Вы ждете счастья от  своего  Христа,  а  не  от  нас.
Думаю, вы достаточно хорошо знаете, что мы не  можем  обратить  весь  мир,
даже если бы пожелали. Наша магия такова, что может быть использована лишь
выборочно. Ты огорчен тем, что она не была  предложена  тебе?  Ты  обижен?
Неужели ты становишься нашим врагом лишь потому, что не смог  стать  одним
из нас?
     - Вам нечего опасаться меня, моя госпожа, - солгал он и добавил,  сам
не зная, правду он говорит, или ложь. - Я преданно любил вас. И  люблю  до
сих пор.
     Она села и протянула руку, словно желая погладить его щеку,  хотя  он
сидел гораздо дальше от нее, чем на расстоянии вытянутой руки.
     - Вот что я  сказала  архидюку,  -  произнесла  она,  -  когда  он  в
разговоре со мной предположил, что ты можешь быть предателем. Я  пообещала
ему, что в своих  покоях  смогу  проверить  твою  верность  гораздо  более
тонкими способами, чем его офицеры в своих. Не думаю, что ты  смог  ввести
меня в заблуждение, Эдмунд. Это правда?
     - Да, моя госпожа, - ответил он.
     - К утру, - с нежностью произнесла она, - я узнаю, предатель ты,  или
нет.
     - Узнаете, - заверил он. - Узнаете, моя госпожа.


     Он проснулся рядом с ней с пересохшим ртом и  пылающим  лбом.  Он  не
потел - наоборот, он испытывал ощущение обезвоженности, словно из всех его
органов высосали влагу. Голова раскалывалась от  боли,  а  лучи  утреннего
солнца, лившиеся в неприкрытые ставнями окна, до боли слепили глаза.
     Он заворочался и устроился на кровати полусидя, сбросил в  обнаженной
груди покрывало.
     "ТАК БЫСТРО!" - подумал он. Он  никак  не  ожидал,  что  болезнь  так
быстро скрутит его, но с удивлением обнаружил, что  его  реакцией  на  нее
стало скорее облегчение, чем страх или  сожаление.  Он  с  трудом  собирал
расползающиеся мысли, и с каким-то извращенным удовольствием воспринял то,
в чем не нуждался.
     Он посмотрел вниз на  надрезы,  которые  она  сделала  на  его  груди
маленьким  серебряным  ножом.  Они  были  свежие  и  красные,  и   странно
контрастировали с бледными шрамами, в частом перекрещении которых была  до
сих пор выгравирована  история  непозабытой  страсти.  Он  легко  коснулся
пальцами новых ран и вздрогнул от резкой боли.
     Тут она проснулась и увидела, как он разглядывает ранки.
     - Тебе не хва