бавлялся   от   дурацкой   чувствительности   и   занимался  бы
исключительно делом.  Да каким  же делом?  Добыванием  знаний. А не поисками
средств  так  называемого художественного  воздействия  на духовную  сторону
натуры. И в порядке последнего аргумента Виктор  объявляет, что  природа уже
знает  такой  разум: это  Кракен.  С  мрачным  восторгом  описывает  он этих
чудовищ,  которые   столетиями   растут  в  океанских  безднах,   накапливая
колоссальный  опыт в своем  непрерывно  растущем мозгу,  далекие от духовных
потрясений,  всегда знающие, чего им надо,  беспощадные  охотники и холодные
рационалисты,  живущие  индивидуально  и  без  социальной  организации,  без
принуждения, никогда  не  ошибающиеся,  руководствующиеся в жизни  немногими
рациональными  принципами.  Их  не  беспокоит  тоска  по  несбыточному,  они
философски  принимают смерть, и  они при всем том способны уловить возможную
угрозу сверху -- наблюдая батискафы и ощущая удары атомных бомб. И возможно,
они  воспротивятся вторжению  человека,  и будут правы...  Андрей  и  Виктор
расстаются,   не  очень  довольные  друг   другом.  Оставшись  один,  Андрей
вспоминает, что у Теннисона что-то  есть на этот  счет.  Он достает  томик и
перечитывает тот  самый  стих.  Он  испытывает  раздражение  от  глупости  и
ограниченности  "прагматиков", как  он  называет "физиков".  Он удивлен, как
такие умные  ребята,  как  Виктор,  не видят  страшной  угрозы  омещанивания
человечества.  Ведь  дух  --  это  единственное,  что  отделяет  человека от
животного. Так он  размышляет, когда Петя стучит к нему и сообщает, что  его
спрашивает  какая-то  дама.  Это  пришла  Нина.  Она  спокойна,   ласкова  и
самоуверенна. "Будем ужинать, -- говорит она. -- Я остаюсь у тебя".


     Гл. 8

     Интродукция:  как разбился самолет на  Шумшу и как искали трупы,  чтобы
наполнить девятнадцать гробов.
     Андрей встает рано утром, Нина еще  спит. Он тихонько садится к столу с
мыслью  поработать  и  случайно  находит  под  бумагами  листки  с  японской
скорописью, которые забыл вернуть Полухину. Он читает. Это  памятная записка
капитана  "Конъэй-мару", как был пойман Кракен. Оказывается,  накануне удрал
из неплотно  запертого ящика крупный экземпляр  спрута, а на следующий день,
едва забросили трал, как в него заполз Кракен. И Кракен не сопротивлялся, он
спокойно дал  себя  вывалить  в трюмный бассейн  и тут  же  принялся за еду.
Андрей думает и  сопоставляет со словами Виктора, с бормотанием дяди Сидора.
Просыпается  Нина.  Андрей предлагает ей  выйти за него  замуж. Она, смеясь,
отказывается,  одевается  и уходит.  Андрей  весь день  валяется на  диване,
погруженный в размышления, а вечером, захватив с собой самурайский меч, идет
в  Институт. Там он спускается в подвал и прячется за ящиками,  так что дядя
Сидор  запирает  его с  Кракеном. Ночь,  тьма. Кракен выползает из бассейна,
таскается  по подвалу.  Начинается игра  в кошки-мышки.  В  суматохе  Андрей
роняет  меч  и думает уже, что  погиб,  но  Кракен, нагадив  кругом  сепией,
возвращается   в  бассейн.  Скоро  рассвет.   Приходит  дядя  Сидор,  ругает
ругательски Кракена и принимается за уборку. Андрей  оглушен,  отравлен ядом
чудовища.   Ему   удается  незаметно  выскользнуть   из  Института,   и  он,
пошатываясь, бродит по пробуждающемуся городу.


     Гл. 9

     Интродукция: как я убил политрука, которого схватили эсэсовцы.
     Днем  Андрей снова  приходит  в Институт. Он  слоняется  по  коридорам,
перекусывает в буфете, наконец решается и спускается в подвал. Там сотрудник
в белом халате демонстрирует Кракена делегации биологов из Океанологического
института.  Кракен  безучастно  лежит на дне  бассейна, как куча маслянистых
тряпок.  Делегация  уходит.  Дядя  Сидор,  что-то  бормоча  по  обыкновению,
замшелый  и сгорбленный, сидит в  углу и чинит  метлу. Андрей нагибается над
бассейном. Разговор с Кракеном. Это, конечно, бред, просто  ответы Андрея на
собственные смятенные мысли. Кракен с торжеством  объявляет,  что мещанство,
ограниченность, отсутствие стремлений всегда  восторжествуют, что все усилия
так называемых мыслящих интеллигентных людей в  конечном итоге  служат  лишь
для мещан. Чувствуя,  что  это бред, Андрей  трясет  головой. И тогда Кракен
выбрасывает к его ногам самурайский меч,  потерянный ночью. И выворачивается
наизнанку  бесстыдным похабным образом, как он  это делал  и  раньше,  облив
кого-либо сепией -- Андрей всегда принимал это за смех. Андрей взял багор, с
которого дядя Сидор обычно кормил Кракена, привязал к концу обнаженный меч и
со всего размаха воткнул острие между глаз чудовища.

     (C) Аркадий Стругацкий, текст, 1963